СOVERT NETHERTWORLD 3 Предверие бури

Грешнев рассмеялся и показал шутливое смущение.

– Ну что вы, разве я могу петь в присутствии господина Голицына, – ответил он. – Это был его бенефис. Впрочем, если он начнёт…

Грешнев жестом нарисовал Мишелю какой-то символ, тот на мгновение смешался, но быстро понял, что имел в виду Президент, и кивнул.

– Эту песню придумал всемирно известный певец Фёдор Шаляпин, – сказал Грешнев. Он встал с кресла и кивнул Голицыну, чтобы тот начинал. Голицын взял в руки гитару и сыграл долгое «до»:

– Эх, – взял высоко Грешнев.– Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской,Да, ох, ой, по Тверской-Ямской да с колокольчикомЭх, едет миленький сам на троечке,Ох, едет лапушка да по просёлочкам.Эх, я в пирушке была, во беседушке,Ох, я не мёд пила, сладку водочку,Ох, сладку водочку со наливочкой,Да, эх, я пила, молода, из полуведра.Ой-ой-ой-ой

Грешнев неплохо поставленным громким голосом добавлял вечеру масштабности, буквально соблазнял всех гостей хлопать в такт, а потом и вовсе начать танцевать, осторожно взяв за руку Кристину и сделав с ней несколько па. Девушка не возражала. Быть в одной компании с министром иностранных дел Австрии не так уж плохо, особенно если с тобой танцует Президент, в общем-то, твоей страны. Почему-то Кристине казалось, что от Грешнева это награда за её поведение во время ужина. Очень возможно и это «возможно» ей нравилось.

Эх, не лёд трещит, не комар пищит,Это кум до кумы судака тащит.Ох ох-ох-охОй, кумушка, да ты, голубушка,Свари куму судака, чтобы юшка была.Ох ох-ох-охОй, юшечка да с петрушечкой,Поцелуй ты меня, кума-душечкаОх, поцелуй, поцелуй, кума-душечка.Э-эх!

Песня закончилась изящным форшлагом Голицына, и все зааплодировали.

– Прекрасно! – почти восторженно сказал Ричмонд. – Прекрасно, господин Президент. Вряд ли можно закончить вечер на более высокой ноте. Благодарю и вас, господин Голицын. Вы, как всегда, были великолепны. Спасибо, что согласились на эту небольшую шараду.

Голицын поклонился публике. Грешнев подошёл к музыканту и крепко, по-отечески обнял его.

– Ваш кортеж ждёт, господин Президент, – вежливо обратилась к Грешневу Лаура Финчер. Она заметно потеплела во время песни, но не от самой песни, а от игры Голицына. Похоже, она чувствовала к нему нечто, похожее на привязанность к своему кумиру. Как бы сказали тинэйджеры, он был её краш. Это было видно и на концерте. Кристина никогда не уставала поражаться, как причудлива ноосфера в своём выборе.

Гости стали расходиться. Ричмонд, как заправский хозяин, всем вежливо кивал, мужчин, будто добрых друзей, хлопал по плечам, женщинам очарованно целовал руки, словно забывая о некоторых особенностях гендерной политики Штатов. Грешнева он вызвался проводить лично.

Внизу, на улице, они сразу оказались в кольце журналистов со вспышками фотокамер и хором почти умоляющих голосов, большей частью с вопросами о той или иной проблеме. Ричмонд и Грешнев по очереди отвечали какими-то общими вежливыми словами. Во время одного из таких ответов произошло сразу несколько событий, которые привлекли внимание Кристины. Ричмонд, что шёл слева от Грешнева, остановился, чтобы поднести к уху неожиданно зазвонивший телефон, который передала ему Лаура Финчер. Мужчина коротко хмыкнул, пустив короткое междометие, очевидно, звонившему, и сразу же закончил разговор. Его взгляд теперь был устремлён на Трэверса. Финансист же послал Ричмонду ответный взгляд, очень тяжёлый и сухой. А к Грешневу спешно подошёл его пресс-секретарь и что-то быстро сказал Президенту Великоруссии на ухо. Лицо Грешнева в ответ на эти слова приняло очень жёсткое выражение, а в глазах загорелся мрачноватый огонёк. Кристина стояла ближе к Грешневу и кое-что расслышала…

– Когда это случилось? – спросил Грешнев. – Есть ли жертвы?

Пресс-секретарь что-то нервно и торопливо пытался объяснить президенту.

– Нет, – твёрдо сказал Грешнев, жестом руки останавливая пресс-секретаря. – Это именно то, чего все ждут, а сейчас неподходящее время для опасений. Необходимо, по крайней мере, проявить участие.

Кристина нахмурила брови. Произошло что-то ещё, чего она не знала, и что-то очень нехорошее. Рисунок ноосферы вокруг вновь изменился. Она умела это чувствовать.

А буквально через секунду Кристина узнала – в парламенте Великоруссии взорвалась бомба.

* * *

Штильхарт был очень рад, наконец, пересечь реку и вернуться к футуристическим чёрно-белым стеклянным зданиям Гомелум-Сити, подальше от грязных и мрачных символов болезненной опухоли бедности под названием Восточный район. Удивительно, но сейчас он чувствовал, что здесь, среди финансового великолепия Гомелума, творится исключительно подлость, коварство и обман, словно бы Гомелум-Сити был соткан из них. Ему вдруг показалось, что те серые угрюмые люди, живущие от зарплаты до зарплаты и без надежды на завтрашний день, почему-то честнее этих лощённых финансовых щеголей, заработавших свои капиталы исключительно благодаря умелому лавированию между воевавшими сторонами.

Дипломатический квартал Гомелума, куда они приехали с Клинцевичем, располагался в живописной парковой зоне, чем-то напоминавшей Флориану район Nation в его родной Женеве – сосредоточие международной жизни планеты. Штильхарт не был уверен, но, скорее всего, местные архитекторы пытались повторить нечто похожее. Требование властей Сожской республики было, чтобы дипломаты жили там, где работали. Каждому дипломату предоставлялся таунхаус, этажность которого зависела от ранга дипломата, некоторым повезло даже иметь небольшой садик. Административно-технический и обслуживающий персонал же проживал в широких бетонных квадратах с окнами, построенных ещё во времена коммунизма, или в здании самих посольств.

Штильхарт и Клинцевич вышли из машины и направились по устланной гравием дорожке вдоль аккуратно-постриженных туй. Ничего из окружающей обстановки не выдавало того, как приключилось с Заутером то, что приключилось. Клинцевич, не говоря ни слова, аккуратно срезал опечатанную дверь таунхауса и, чуть надавив на ручку, открыл её, пропустив временного напарника вперёд. Штильхарт кивнул и на всякий случай снял с предохранителя пистолет.

Всё, что здесь происходит, происходить не должно. В этом было что-то иррациональное, и Штильхарту сейчас очень не хватало мнения Кристины, она бы, несомненно, проанализировала создавшееся положение гораздо лучше. Но Кристина была далеко, а действовать нужно было сейчас. Поэтому он сам осмотрит этот домик. И, может быть, выяснит, во что влип Заутер. С другой стороны, Штильхарт почему-то был уверен, что ему не понравится то, что он выяснит.

В гостях у Заутера Флориан никогда не был, но расположение всего в таунхаусе было стандартным: длинные матовые стёкла от пола до потолка и опен-спейс на первом этаже, где размещалась библиотека-гостиная с мягкими диванами. На втором этаже была спальня, а на третьем – кабинет. Кухни в таунхаусах не имелось, поскольку еду привозили по заказу из ресторана напротив.

– Думаешь, что Заутер встречался здесь со своей красоткой? – спросил Клинцевич. – Поэтому сюда меня притащил?

Флориан пожал плечами.

– Есть лишь три причины для убийства: любовь, деньги, сокрытие преступления, – заметил Штильхарт. – Одну из трёх мы здесь обязательно найдём. Нет места для поисков улик лучше, чем квартира убитого в ином месте человека.

– Прятать улики в собственном доме – это предсказуемо, – сказал Клинцевич. – Их обязательно найдут.

– Наивный убийца всегда недооценивает подлость жертвы, – осклабился Флориан. – Прятать у всех на виду – это действительно подло и неспортивно, но очень практично.

Клинцевич кивнул, ничего не говоря, просто ехидно смотря на ситуативного напарника. Штильхарт, помахивая папкой, обходил дом, пытаясь выцепить глазом какую-то деталь. Несмотря на то, что уже почти семь лет, как работа в полиции стала пройденным этапом его жизни, он не утратил таланта замечать определённые мелкие детали. Он был склонен согласиться с Клинцевичем, что гораздо, ээм… лучше, приглашать девушку сюда, в модерновый таунхаус, чем встречаться в восточном районе, если это просто свидание. А вот если нет… Флориан подошёл к окну и включил наружное освещение, задний двор участка упирался в лес, от окна под землю уходил толстый кабель, который подводил к дому несколько электронных устройств. Находка немедленно поставила Флориана в тупик.

– Занятно, – хмыкнул Штильхарт, почесав затылок.

– Что-то есть? – нашёлся инспектор.

Флориан пожал плечами.

– И да, и нет, – задумчиво сказал молодой человек. – Похоже, Заутер установил тут дополнительную сигнализацию. Вы это знали?

Клинцевич покачал головой.

– Да нет, – воздохнул он. – С этой сигнализацией та ещё история вышла. Постовые, когда прибыли и вскрыли дверь, то на них сразу сирена заорала, и наряд приехал с автоматами. Часа два выяснялись, кто кому Рабинович.

Штильхарт, не до конца понявший шутку, нахмурился.

– Значит, сигнализация работала в момент его смерти? – спросил Флориан.

Клинцевич фыркнул.

– Так, а я о чём? – хрипло бросил он. – Мы потому и решили, что он сам богу душу отдал. Сигнализация-то очень дорогая. Её может отключить только владелец, если система считает хрусталик его глаза. И что самое главное, сигнализацию даже не пытались отключить или взломать. Она работала.

Флориан очень не хотел вспоминать о том, что в мире есть люди способные обмануть и такую сигнализацию. Странная девушка, убийца, проникающий в дом, минуя совершенную сигнализацию. Ему это было безусловно очень хорошо знакомо. Всё указывало на одно.

– Вероятно, Заутер боялся кого-то, – сказал Флориан больше своим мыслям. – Должно быть так. Некто действительно очень пугал его.

Феликс пожал плечами и закурил.

– По-моему, мы тут ничего не найдём, – бросил инспектор. – Нужно общаться с его окружением, узнавать, с кем он общался, были ли конфликты, может, к нему приходил кто-то нетипичный. Я так думаю. Только от меня тут мало проку.

Штильхарт дёрнул щекой. В голосе инспектора чувствовалась типична обида полицейского, которому дают по рукам за то, что лезет куда не положено, где заканчивались его полномочия.

– Вот вы, Клинцевич, судя по возрасту, служите давно, а ведёте себя, как картонный флик из телевизора.

– Кто?! – не понял Клинцевич, набычившись.

– Мы так копов называем, – отозвался Флориан. – Вам тут ничего не кажется любопытным?

Клинцевич насупился, почесав бороду.

– Похоже, он хотел чувствовать себя в безопасности, – нехотя кивнул инспектор.

– Вот именно, – сказал Флориан, открывая окно. – Шторы наглухо закрыл. Окна держал запертыми, вон слой пыли какой между створками. Хотя на улице жара. Свет практически не включал, сигнализацию новую поставил. Спрашивается, почему?

Клинцевич фыркнул.

– Ну да, ясно же, опасался, что его убьют, – сказал он. – И боялся, что обычная защита не остановит убийцу.

Штильхарт кивнул в ответ.

– Так-таки так, – сказал молодой человек. – Поэтому понимал, что никакую информацию, которая нужна убийце, здесь хранить не стоит. Потому что этот убийца найдёт всё, что угодно и проникнет куда угодно. А значит, прятать надо в самом неожиданном месте.

Клинцевич засмеялся.

– Вы так говорите, будто знаете, кто это, – с явным удивлением в голосе произнёс инспектор. – Можете сказать и его быстро арестуют.

Флориан нахмурил брови. Если бы всё было так просто.

– Я догадываюсь, хотя и до конца не уверен, – сказал он. – А чем вы меньше знаете об этом убийце, тем лучше.

– И кто это, по-вашему? «Терминатор?» – с явной издёвкой спросил Клинцевич.

– Охотница, – нехотя ответил Флориан.

Клинцевич округлил глаза и посмотрел на своего ситуативного напарника, как на клинического идиота.

– Охотница?! – ошарашено повторил он. – Элитный отряд убийц? Да бросьте, это же конспирологический бред. Вы мне ещё теорию плоской Земли расскажите. Оказывается, не только у ментов, но и у дипломатов тоже крышу сносит.

Флориан улыбнулся. Когда ему рассказали подобное, он тоже не верил. Но с тех пор он слишком много видел и знал, чтобы не понимать. Хотя до сих пор себя чувствовал, как будто ему сова принесла письмо из Хогвартса.

– Иногда самые безумные теории оказываются правдой, – вслух заметил Штильхарт. – Уж поверьте, что я знаю, о чём говорю, просто не всем это нужно сообщать, такая у нас работа. Однако же сейчас не важно кто, важно зачем.

– Как скажете, – бросил инспектор. Похоже, он удостоверился, что имеет дело с сумасшедшим, и решил не спорить. Штильхарт, в общем-то, не возражал.

Отойдя от окна, Флориан внезапно схватил высокий светильники и поставил его в центре комнаты, затем воткнул вилку в розетку и нажал на переключатель.

Лампа оказалась очень яркой и белым светом освещала книжные полки за креслом вдоль стены. Флориан стал проверять том за томом. Книги о путешествиях, Киссинджер, Насим Талеб, Джон Миршаймер…

– Ваши коллеги уже здесь всё перетрясли, – напомнил Клинцевич. – Если бы было что-то необычное, они бы сказали.

– Конечно, – бросил Штильхарт. – Они никогда ничего не упускают. Почти. Иначе мы бы знали, что делал Заутер.

Между массивными фолиантами по международным отношениям и дипломатии стояла небольшая ваза. Ничего особенного, просто богемский хрусталь – символ достатка социализма. В вазе белые розы, ещё не осыпавшиеся. Но было что-то странное в этой композиции.

Флориан осторожно вытащил вазу и поставил её на пол. Стал осматривать розы, осторожно их поворачивая. Возле одного из бутонов была приделана карточка.

Клинцевич подошёл ближе.

– Что это? – спросил он.

Штильхарт пожевал губу.

– Думаю, то, что мы ищем, – сказал он. – Визитка ресторана «Старая башня», а теперь перевернём и видим. Спайсер, дата и время.

– То есть? – не понял Клинцевич.

– То и есть, – ответил Флориан. – У Заутера была там назначена встреча и не с кем-нибудь, а с той девушкой, которой он цветы отправлял.

Клинцевич недоумевающе насупился.

– Я запутался, – признался инспектор. – Это что, ему Спайсер цветы посылал?

Флориан улыбнулся. Жаль, Крис его не видит.

– Элементарно, инспектор, – заметил он. – У них была встреча, но втроём.

Клинцевич по-прежнему недоумевал.

– С чего вы это взяли?

– Опять-таки элементарно, – сказал Штильхарт. – Белые розы. Заутер отправлял своей подруге красные розы, а в ответ она присылала ему белые. Они так обменивались информацией. Вот она и прислала ему карточку ресторана, где должна была состояться их встреча со Спайсером.

– Ну и дела! – присвистнул Клинцевич. – Так что же, она их…?

– Возможно, – сказал Штильхарт. – Но это плохой вариант, потому что тогда мы ничего не найдём. В любом случае надо прокатиться в этот ресторан.

Они так и сделали. В квартире больше смотреть было нечего. Заутер не стал бы ничего здесь держать, даже если бы не боялся за свою жизнь, а он боялся. Штильхарт хорошо представил картину. Эта таинственная девушка организовала ему встречу с американским дипломатом, и вместе они обсуждали нечто такое, за что дипломатов потом убили. Скорее всего, или американец, или швейцарец должны были обменяться какими-то документами или передать их девушке. Или девушка им должна была их передать. Любая комбинация из сотен вариантов и надо было выбрать один. Та ещё задачка.

Заведение, кстати, было на уровне. Обстановка в стиле трактира. Длинные деревянные столики и весьма тусклое освещение. Скорее всего, здесь вечерами набиваются разноязыкие туристы и коммерсанты, а поэтому, запомнить, конечно, кого-то здесь…

– Раньше ресторан, принадлежал одной местной бригаде, – рассказывал Клинцевич. – Им прикрывали всякую дрянь наподобие нелегальной поставки оружия, но после того, как территория стала мандатной, бригада разбежалась, а один, самый предприимчивый, подгрёб под себя весь бизнес. Его Джаба называют. Может, слыхали?

Флориан понимающе кивнул. Ничего удивительного здесь не было. Половина успешного бизнеса Сожской республики была построена мелкими дельцами, имевшими ранее проблемы с законом, но достаточно изворотливыми и хитрыми, чтобы угождать местным властям. Краеугольным камнем бизнеса в Гомелуме была контрабанда, причём всего, от сигарет до оружия сторонам конфликта. Международные чиновники на это дело смотрели сквозь пальцы, вступая только тогда, когда дело доходило до откровенной войны между дельцами, чтобы сохранить нужный им баланс.

Лишь только они переступили порог, как к ним подскочила девушка-хостес, которая в своём коротком бежевом платье и туфлях на высоких шпильках сильно диссонировала с антуражем и официантами в косоворотках и длинных кожаных передниках.

– Хотите меню? – пропела девушка ангельским голосом и уткнулась взглядом в милицейское удостоверение Клинцевича.

– Деточка, – сказал он приторным голосом. – Хозяина позови.

Девушку сдуло как ветром. Уж кого-кого, а полицию тут боялись, что огня. Впрочем, явно не тот развалистый мужчина в широком костюме свободного покроя, который, хромая на левую ногу, двигался к ним навстречу с трясущейся хостес. Он шепнул ей что-то на ухо и подошёл к гостям.

– Флориан Штильхарт! – воскликнул он, не обращая внимания на Клинцевича. – Самый обаятельный дипломат в этом дремучем городе. Его верный SIG Sauer Р230 – почти как Вальтер PPK Джеймса Бонда. Правда, вижу, ты идёшь в ногу со временем. Девушек поменял на парня.

Штильхарт поморщился. Ну что же, когда у великорусского мафиози конфискуешь редкий концепт спортивного Ситроена 1988 года, уводишь девушку и отправляешь его в тюрьму, не стоит рассчитывать на горячий приём.

– Я рад, что ты не утратил чувство юмора, – сказал он, осматривая зал. – И любовь к раритетным вещам.

Джаба осклабился и повернул своё мясистое лицо к Феликсу.

– Слышь, инспектор, – громыхнул он. – Нам с твоим друганом пару словечек перетереть надо, цепляешь?

Штильхарт кивнул и сказал Клинцевичу, что он встретится с ним позже, несмотря на сухие протесты оперативника. Едва лишь оный скрылся с какой-то едкой ухмылкой на лице, Джаба схватил Штильхарта за грудки двумя руками и швырнул на диван в один из уединенных кабинетиков за шторками. Повезло, что диван мягкий.

– Ты хоть знаешь, сколько я гонялся за той тачкой, а, Штильхарт? – пророкотал Джаба. – Ты хоть знаешь, сколько она мне стоила? И тебе хватило наглости после всего явиться ко мне?

Штильхарт криво усмехнулся.

– Не думаю, что тебя это удовлетворит, но я не знал, что этот ресторан твой, – сказал он.

Ответная усмешка была больше похоже на оскал льва.

– Ты прав, не удовлетворит, – сказал он. – Но знаешь, к счастью для тебя, я сегодня в хорошем настоянии. Так что выкладывай, чего тебе нужно, пока моё настроение не испортилось от твоей благостной физиономии.

– Симон Заутер и Дерек Спайсер, – коротко сказал Штильхарт, выравниваясь на диване в приемлемое положение. – Атташе по науке.

Джаба поставил перед диваном стул спинкой к Флориану и воззрился на него свирепым взглядом дикого медведя.

– А, дипломаты, – буркнул он. – И что ты хочешь знать? Мне о них ничего не известно, кроме того, что они умерли!

Штильхарт закусил губу.

– У них была встреча в твоём ресторане, – сказал он. – Отпираться бесполезно. Я нашёл визитку. Что ещё можно делать здесь, как не тайные дела, а раз они тайные, то ты их или прикрывал, или слышал о них.

Джаба громко хмыкнул.

– И что я с этого буду иметь? – спросил он. – Какой мне резон помогать тебе?

Штильхарт вздохнул. Иногда надо расставаться с любимыми вещами. Он достал из кармана ключи от Ситроена.

– Любезность, – сказал Флориан, тряся в воздухе ключами. – Как говорится, легко пришло, легко ушло. К тому же есть люди, которые тоже интересуются делами этих дипломатов, и они не будут задавать вопросы, особенно если это будут… девушки.

Джаба громко захохотал.

– Ох, ты ж, а, – сказал он. – Твоя наглость не проходит и не перестает меня удивлять. Хрен с тобой. Будем считать, что мы квиты и великорусские мафиози умеют прощать обиды. Окажу тебе ответную любезность, – он повернул голову. – Василёк, папочку принеси из своей коморки, ту самую, и для гостя что-нибудь. Салатик, водочку, на своё усмотрение.

– Сей момент, – воскликнул один из официантов.

Через несколько минут этот самый Василёк вернулся с подносом, на котором стоял графин с водкой, сало и несколько ломтиков чёрного хлеба. Под мышкой он держал среднюю по объёму синюю папку, которую отдал хозяину.

– Что ж, месье Штильхарт, полагаю, что вам сие пригодиться, – произнёс Джаба, передавая папку Флориану. – Господин Заутер отдал это мне с напутствием передать нужному человеку. Вероятно, тебе.

Штильхарт насупился. Он был прав в своих подозрениях. Заутер действительно кого-то очень боялся. Боялся из-за того, что нарыл нечто важное, передав это на хранение в умелые руки. У этого-то и гестапо ничего не нашло бы.

– На встрече Заутера и Спайсера была третья, – заметил Флориан. – Девица. Знаешь, кто она?

Джаба покачал головой.

– Понятия не имею, – сказал он. – Но думаю, что не та, на кого думаешь. Иначе мы бы с тобой не разговаривали, верно?

«Ну, в общем-то, верно», – подумал Флориан.

– Описать сможешь?

– Никогда не делал для копов фотороботов, с чего должен теперь начинать? – осклабился Джаба. – Шучу. Их, вон, Василёк обслуживал, он у меня что-то вроде подручного. Василёк, – крикнул он. – Иди ка сюда.

Официант закончил сервировать один из столов и размеренной походкой подошёл к ним.

– Обскажи-ка нам, любезный, за ту девчонку, что с дипломатами сидела, – кивнул ему Джаба.

Официант пожал плечами.

– Так, а что обсказывать, – бросил он. – Я про неё не знаю ничего. Видел только, когда водку мужикам приносил. Но не из этих…

Штильхарт прищурился.

– Что значит не из этих? – поинтересовался молодой человек.

Официант фыркнул.

– Ну, не проститутка, не эскорт, – сказал он.

– Ну, это понятно, – кивнул Штильхарт. – Откуда?

– Так это только догадываться можно, – выдохнул официант. – Но было видно, что она в теме их беседы.

– Внешность можешь описать? – спросил Флориан.

Василёк почесал затылок.

– Хорошенькая, – кивнул официант. – Блондинка, на вид лет 20–25, глаза немного узковатые, голубые. Одета аккуратно. Больше ничего запоминающегося.

Штильхарт пожевал губу. Под описание подходил кто угодно. Подходила под него и Наоми Зибель. Если это она, то интересная картина получалась. Конечно, в том, что молодая блогерша встретилась с атташе по науке, не было ничего странного. Она вполне могла брать у него интервью. Но если она присутствовала на встрече Заутера и Спайсера в этом ресторане, то за этим крылось определённо нечто большее. Было похоже, что она играла роль посредника или курьера. Могло ли быть так, что Наоми Зибель получила здесь информацию и должна была отвезти её в Великоруссию? О взрыве в местном парламенте не трубил только ленивый, а ведь он произошёл во время выступления Наоми. Это всё укладывалось в картину, которую Штильхарт ощущал, но нарисовать не мог. Пока.

Штильхарт повернулся к хозяину ресторана и кинул ему в подставленную руку ключи.

– Машину можешь забрать у посольства, – сказал он. – Думаю, что мы квиты.

Джаба осклабился.

– Люблю деловых людей, – заключил он.

Флориан кивнул, встал из-за стола и направился к выходу.

У дверей он сказал:

– С такими людьми, как ты, Джаба, я думаю, что всегда найду работу.

* * *

Таким переполненным медицинский центр при Администрации президента не был никогда. В приёмной, в коридорах пострадавшие сидели, словно посетители, ожидая, пока им окажут помощь, найдут для них палаты. Попав сюда, Наташа чувствовала себя ещё хуже, чем при взрыве, от которого отделалась лёгким шоком.

Знакомые лица, почерневшие от копоти и боли, некоторые были покрыты ранами. Должно быть, взрыв был очень мощный и явно контролируемый.

Да, за последние годы Великоруссия привыкла к терактам, как и любая другая страна. Терроризм был бичом современной цивилизации. Но такое! Взрыв в парламенте. Чтобы это совершить, мало быть простым религиозным фанатиком. Здесь должна быть многомесячная подготовка и финансовые ресурсы, причём неограниченные. Или… об этом «или» даже думать не хотелось.

Те из оставшиеся в живых депутатов, что не пострадали, собрались в специальном ситуационном центре, который остался со времён пандемии VOC-1. В одном из его углов собрались противники углеродного налога и что-то живо обсуждали друг с другом. Кто бы ни совершил атаку. Одной из целью наверняка назовут срыв голосования. Сторонники налога будут обвинять противников и наоборот.

Пока же обе стороны здесь принимали как специальных гостей. Принимал человек, из тех, которому не отказывают. Он смотрел на собравшихся с большого мерцающего экрана. Когда он включился, разговоры тут же стихли.