СOVERT NETHERTWORLD 3 Предверие бури

«Ах, время изменится, Горе развеется, Сердце усталое. Счастье узнает вновь».

Она просто сохраняла вежливый интерес не только к нему, но и к зрителям. Сегодня Лаура Финчер сидит в ложе, рядом с ней несколько человек, безусловно, важных, о чём-то перешёптывающихся, но Лаура не смотрит на них. Она смотрит на него, и её взгляд заставляет его играть чётче и с большей страстностью. Под этим взглядом он готов выпустить всю энергию до капли. Нечто необычное происходило в этой ложе. Лаура сидела в левом углу. В центре трое мужчин, их было несложно узнать: финансист Сэр Джефри Трэверс, вице-президент США Джаспер Ричмонд, новый президент Великоруссии Анатолий Николаевич Грешнев. А в правом углу, рядом с Грешневым сидела миловидная светловолосая девушка. Её Голицын не знал. Она была грациозна, молода, и от неё веяло какой-то необычайной, гармоничной устойчивостью, которая словно бы завесой отделяла её от спутников. Она тоже сохраняла вежливую заинтересованность, дипломатично и элегантно аплодируя великим романсам.

Как виденье, как сон, ты уйдёшь от меня,Озаривши всю душу мою,Свою тайну любовно и тайно храня,Я тебе, дорогая, спою:Ах, время изменится,Горе развеется,Сердце усталоеСчастье узнает вновь.

Финал получается чистейшим, точно в такт музыки. Антракт. Мишель идёт тёмными коридорами в гримёрную. В его кресле кто-то сидел, отбрасывая длинную тонкую тень. Кресло повернулось. Мишель вздрогнул. Она – Лаура Финчер. Длинное чёрное платье пленительно облегает фигуру, волосы словно медь на солнце. Её губы тронула лёгкая улыбка.

– Вы сами не знаете, как вы прекрасны, – прошептала она каким-то шелестящим голосом. – Ваш талант божественен. Романсы отражают тревожность за будущее, как ничто другое. Но, право, пусть в следующий раз будут строки Пушкина или Жуковского.

Она встала с его кресла и, подойдя в плотную к музыканту, взяла его за руки. Достаточно бесцеремонно, если бы он был женщиной. Но он не думал о церемониях. В его голове стояли только эти прекрасные медные волосы, так пленительно спадающие на плечи.

– Вы слишком добры, дорогая мисс Финчер, – улыбнулся Мишель. – Но боюсь, я всего лишь пока скромный ремесленник. Мне ещё не дано постичь симфонию звука и слова.

Лаура почти нежно провела пальцами по его щеке.

– Только настоящий талант может вступить на территорию невероятного и удостоиться визита чёрного человека, – прошелестела она. – Я много кого посещала. Моцарта, Есенина, а теперь посетила тебя.

Голицын улыбнулся интересной аллегории.

– Зачем же я понадобился чёрному человеку? – спросил он. – Неужели я равен Моцарту?

Лаура пожала плечами.

– Чёрный человек заказал Моцарту «Реквием» и обессмертил его навеки. Не правда ли, завидный жребий? Впрочем, я здесь пока по другому делу. Я уверена, что вы уже видите: то, что я вам обещала, то и исполнилось. Теперь же нужен следующий шаг. Я пришла, чтобы обсудить его.

Музыкант и его гостья сели в кресло напротив друг друга.

– Извольте, – гостеприимно улыбнулся Голицын. – У меня есть пятнадцать минут. Мне, безусловно, приятен ваш интерес, и я благодарен за помощь. Однако же я не очень понимаю предмет этого интереса, да, собственно, и не понимаю, кто мной интересуется.

Лаура развела руками.

– Прогрессивная общественность, – сказала она, – определённые представители которой, выражая вам своё бесконечное восхищение, надеются, что ваши таланты послужат расцвету демократии и процветанию нашей планеты.

– Прогрессивная общественность? – усмехнулся Мишель. – Случайно не масоны?

Лаура пожала плечами.

– Куда как выше, уверяю вас, – сказала она, улыбнувшись. – И гораздо гуманистичнее. Эти люди нуждаются в вашей помощи, Мишель. Поэтому они послали меня на тот концерт в Канфранке.

– Каким образом? – не понял молодой человек.

Лаура театрально поджала губы.

– Так уж часто бывает, что в целях общих двухсторонних интересов этим людям нужно встречаться с известными деятелями культуры, искусства, науки в разных странах. Политиками, опять же. Однако человек, которого я представляю, слишком влиятелен, чтобы встреча осталась незаметной. И простой человеческий контакт в этих условиях совершенно невозможен. Сразу появятся писаки, блогеры, газетчики, которые будут ради сиюминутного хайпа придумывать разные конспирологические теории. Поэтому человеку, интересы которого я представляю, нужна известная персона, персона популярная, не запятнавшая себя какими-то ангажированными высказываниями, понимаете?

Мишель понимал, что его начинали втягивать в какую-то воронку, из которой потом можно не выбраться. Откуда эта Лаура? ГРУ? ЦРУ? Или что там ещё есть в этом же духе? И ведь нет смысла спрашивать – не ответит.

– Современный мир катится к катастрофе, и неизвестно, можно ли её остановить, – сказала Лаура. – Сейчас как никогда требуется объединение всех людей, выступающих за идею всеобщего благоденствия. Нужно остановить деградацию человеческой цивилизации, иначе мы все погибнем. Вас уже посещала такая идея, и она захватила вас в достаточной степени, не так ли? Не оружие в руках, а романсы спасут мир, ведь таковы ваши слова.

Лаура пламенно улыбнулась, произнося последнее. Эту фразу он действительного говорил в одном из интервью, и вот она вернулась к нему самым неожиданным образом. Надо ей попытаться возразить, хотя бы для виду.

– Я разделяю вашу озабоченность, – мягко сказал Мишель. – Однако, чем я могу помочь конкретно? Боюсь, мои таланты не настолько велики, чтобы я мог влиять на какие-то глобальные процессы.

Лаура томно вздохнула и сложила руки на груди. Неожиданно она громко и гортанно рассмеялась.

– Великий боже, не надо так пугаться, – сказала она. – Я не предлагаю вам шпионить, взрывать здания или отравить какого-нибудь оппозиционера. Вы просто должны будете не бросать свою концертную деятельность, иногда выступать на благотворительных вечерах, сбор от которых будет идти на создание энергии будущего. Разве это не то, что вы всегда хотели?

Голицын помедлил. Неожиданно для себя он готов был согласиться, и всё же нечто необъяснимое удерживало его. В сознании всплыло странное незваное эхо воспоминания, принёсшее новый гармоничный резонанс в мысли Мишеля, когда он смотрел на Лауру. Непонятное, но в то же время ужасно притягательное ощущение. В ней проскальзывало запретное удовольствие, которое очень хотелось испытать. Лаура была словно Сиреной, манившей на верную погибель.

«Чёрт знает что, – одёрнул он себя. – Хватит мандражировать. Нет никакого чёрного человека. Ты – обычный мужчина, а она – обычная женщина. Кто бы это ни был, им просто нужны твои таланты. Никто не заставляет подписывать тебя договор и скреплять кровью. В конце концов, ты будешь делать то, что и делал. К чёрту эти химеры о соблазнах и искушениях». Рефлексия никогда не доводила его до добра.

В это время над головой Мишеля вспыхнула и замигала красная лампочка, возвещая окончание антракта. Лаура томно вздохнула и встала с кресла. Было видно, что она ждёт его решения здесь и сейчас, словно бы уже своим вопросом лишая его возможности ответить.

– Я согласен, – сказал Мишель.

Лаура улыбнулась. В полутьме гримёрной она правда казалась чёрным человеком. Мишель прогнал видение.

– Возможность увидеть реализацию собственной идеи есть великая награда, – произнесла Лаура. – И чтобы вы не пугались, запомните самое главное. Вы не давали никаких обязательств и не подписывали никаких бумаг. Стало быть, вы совершенно свободный человек. Как и раньше.

Мишель нервно кивнул и вышел с третьим звонком. Дверь за ним закрылась, а Лаура Финчер неподвижно стояла посреди кабинета, на её лице всё ещё играла лёгкая улыбка.

* * *

Кристина Левонова смотрела концерт из ложи. В первом отделении – надежда и любовь, во втором – ослепительная трагедия. Великорусские романсы всегда погружают тебя в прекрасный, но смертельно раненый мир, который мечтает быть вечно, но который неотвратимо должен исчезнуть. В каждом слове романса существует предвестник грядущей катастрофы. Вселенная и время бесконечны, значит, любое событие неизбежно, даже невозможное. Удивительно, как те, которые тогда слушали эти романсы, не почувствовали ужаса грядущих событий. Ноосфера никогда не дает один только единственный вариант. У них был выбор.

Исполнитель был прекрасен, что и говорить. Он словно бы сам олицетворял то сладостное, медленное увядание старого мира. Мишель Голицын. Безусловно, одно сочетание имени и фамилии уже рассказывало больше, чем любая из его многочисленных биографий, которые по обыкновению своему начинались сухой строчкой: потомок эмигрантов из Великоруссии. О нём много говорили в последнее время. Голицын возник словно бы из ниоткуда. Никто не знал его биографию до конца. Известно было, что он получил три музыкальных образования. Потом вроде бы выступал в какой-то группе, но там у него не задалось и Голицын исчез. Поговаривали, что виноваты наркотики… И вот теперь Голицын, словно феникс, воспарил и взорвал собой всю музыкальную общественность. Это был поистине фурор. Его назвали новым Вертинским. Голицын оказался в первых трендах журнала «Billboard». На его первый сольный концерт рванула вся мировая богема, особенно из Великоруссии. Никто даже не поверил, что Голицын имеет корни из Великоруссии. Считалось, что после развала СССР у Великоруссии нет культуры. Она вся растворилась в пошлой эстраде и олигархах. Так было принято считать на Западе.

А вот Голицын…

Он, безусловно, сломал это пропагандистское представление. И был, безусловно, хорош. То, как он исполнял романсы, с каким пронзительным чувством тоски и горечи… этого не прочтешь ни в одной биографии. Генетическая тоска по родине обладала самой необъяснимо притягательной силой. Из того, что она знала, Мишель Голицын был необыкновенно красив, учтив и талантлив. Его обожали завсегдатаи модных салонов и фешенебельных вечеров. Именно там звучали романсы в его исполнении.

Дни бегут, печали умножая,Мне так трудно прошлое забыть.Как-нибудь однажды, дорогая,Вы меня свезете хоронить.Дорогой длинною, да ночью лунною,Да с песней той, что вдаль летит звеня,И с той старинною с той семиструнною,Что по ночам так мучала меня…

Финал. «Metropolitan» взрывается аплодисментами. На сцену несут цветы, фотографы щёлкают своими телефонами и камерами. Журналисты обрушиваются на Мишеля Голицына с тучей вопросов. Завтра непременно выйдет сразу несколько статей о его успехе. Но что они знают о той возможной боли, которую он испытывает из-за этих романсов? Кристина кивнула собственным мыслям, поглаживая кольцо на среднем пальце. От опала шло приятное тепло, которое удивительно гармонировало с теплом от висевшего на шее изумрудного кулона. Мы не хозяева собственной жизни. Мы связаны с другим прошлым и настоящим. И каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождают новое будущее. Каждое злое дело создает маленький апокалипсис.

Со времён падения первой Организации были сотни воительниц, и каждая добавляла света каждым делом своих рук, каждым ударом сердца, принося справедливость, мир и устойчивость во имя бескорыстной христианской любви к Планете и тому, что за её пределами. И за все эти годы им всё также противостояла Организация. Воительницы создавали свет, но Организация не может создать тьму. Тьма была Их создателем, она была прежде них и будет после Них. Организация только использует тьму, чтобы устанавливать жадность, агрессию, властолюбие и похоть. Пороки, всегда сопровождавшие человека. Его страшное наследие из тьмы веков.

Девушка повернула голову в сторону сидевших рядом высоких гостей. Они восторженно аплодировали. Учитывая только что прошедшие переговоры, посещение Президентом Великоруссии и Вице-президентом США, выступление Мишеля Голицына было прекрасным их завершением, а совместное нахождение в ложе свидетельствовало о том, что переговоры прошли конструктивно. Трэверс, естественно, тоже там был, причём не один, а с теми двумя девочками, которых Кристина видела на острове – Викторией и Хлоей. Они сидели сзади, рядом с пресс-секретарём Президента Великоруссии, словно две нимфы, явно стараясь его очаровать, мягко говоря.

Сам же факт того, что столь высокие гости удостоили концерт своим посещением, взвинтил цены на билеты и сделал их весьма дефицитными. Как следствие, в театре наблюдалась концентрация истеблишмента, колоссальная даже по меркам Нью-Йорка. Настораживало лишь отсутствие Президента, собственно, США. Впрочем, с ним ничего трагического не случилось. Президент Джон Байд восстанавливался после перенесённой операции. Реабилитация должна была занять около месяца, и, конечно, по протоколу Вице-Президент вполне мог его заменять на подобных мероприятиях. Однако, исходя из этого и того, что она прочитала в газетах, Кристина делала вывод, что амбиции нового Вице-Президента заходят гораздо дальше анекдотов про эту должность от Уилла Роджерса, вроде: «Вы мне можете объяснить, для чего банку столько вице-президентов? Соединенные Штаты – крупнейшая корпорация в мире, но вице-президент в ней только один, да и тому нечем заняться».

Джасперу Ричмонду определённо было чем заняться. Знатные гости перешёптывались, присутствующие сенаторы морщились, но власть этого тихого, красивого и очень спокойного человека была настолько весома, хоть и неочевидна, что вокруг него сгустилась атмосфера силы. Система поменялась кардинально, и местный истеблишмент об этом не предупредили. Джаспер Ричмонд, кандидат от штата Вирджиния, появился внезапно, едва только новость о смерти Брукса предалась широкой огласке. И почти сразу он был назначен сначала исполняющим обязанности, а вскоре и полноценным вице-президентом, минуя все процедуры, даже формальное голосование. Насколько знала Кристина, часть сенаторов до сих пор рвёт на себе волосы и кричит о беззаконии.

А Ричмонд между делом, пока шли бесконечные склоки, решил понравиться вообще всем. Консерваторов он вспомнил сразу, указав на ряд смягчающих поправок к федеральным законам об оружии. Затем была поддержка народных традиций и семейных ценностей. Религиозным конфессиям пообещали рассмотреть запреты абортов. Меньшинствам достались различные заверения в поддержке их борьбы за толерантность, инклюзивность и борьбу с расизмом. Слишком разделённым был народ Америки за последние годы.

Но главной заботой нового вице-президента и его настоящей страстью была экология. Ричмонд опубликовал многостраничный документ, сходный во многом с докладом «Наше общее будущее» (половина-то точно оттуда была списана), в котором упомянул о том, что одним из решений проблемы глобального потепления может стать энергетическое воздействие на верхние слои атмосферы, благодаря чему может создаваться благоприятная ситуация для задержания парникового эффекта на поверхности Земли.

Впрочем, основная тема доклада касалась необходимости объединения народов разных стран с целью коллективного убеждения национальных правительств в целесообразности присоединения к углеродному налогу. Ричмонд заверял, что США обратят на него самое пристальное внимание и помогут разработать самое эффективное решение по сохранению природы. Скептики утверждали, что Ричмонд использует экологию для возрождения доминирования США в глобальном мире, основательно разрушенного бушевавшей пандемией и тем обстоятельством, что главным спасителем от «Зелёного призрака» обыватель считал Великоруссию. Потому как именно Великоруссия официально, не без скромного участия Кристины, раздобыла и предоставила ВОЗ компоненты для изготовления вакцины. Поэтому панацея от вируса компенсировала в общественном восприятии действия Великоруссии против Директории.

Впрочем, тому уж год минул, и Кристина считала, что за действиями Трэверса, Ричмонда и тех почтенных старичков, которых она видела на острове, стоит нечто более креативное, чем простое экономико-политическое доминирование. Всегда есть второй слой, не афишируемый, но более обширный, чем официальные разговоры про экологию. Влияние. И люди, готовые выполнять определенную работу. И другие люди, которые будут делать так, чтобы никто не узнал об этом влиянии.

Но Ричмонд продолжал изображать благостность. Его часто обвиняли в недостаточной харизме, особенно по сравнению с мощным «васпом» Бруксом, который уже одним своим видом гарантировал мощь США, однако недостаток харизмы Ричмонд восполнял искренностью. Он всегда был улыбчив. Не строил из себя сурового начальника, а скорее друга. Ричмонд был схож с пресвитерианским исповедником, который всегда готов слушать признания деревенских жителей в обычнейших злодеяниях. И Ричмонд, выслушивая, никогда не спешил осуждать, словно бы давая каждому шанс на искупление. Среди общего политического двуличия Ричмонду эта его позиция очень быстро создала великолепную репутацию среди разных слоёв – и сенаторов, и общества.

Впрочем, Кристину больше заинтересовал не Ричмонд, а та рыжеволосая девушка с тонкими чертами лица, что сидела рядом с ним. В этом с виду не было ничего не обычного, ведь здесь практически каждый сенатор, независимо от семейного положения, имел привычку появляться на публике с молодой привлекательной спутницей или спутником, однако прошлый вице-президент всегда находился на публичных мероприятиях с женой. Ричмонд нет, хотя был женат.

– Концерт был великолепен, не правда ли? – улыбнулся Ричмонд своему великорусскому коллеге. – Эти романсы настолько тонки и прекрасны, что затрагивают самые глубинные струны.

Грешнев отвлечённо улыбнулся и лаконично согласился.

– Великорусское искусство – это универсальная отмычка для человеческой души, – вставила Кристина. – Оно обладает уникальным даром видеть необыденное в обыденном.

Грешнев повернул голову к говорившей и благодарственно кивнул девушке, оценив её эскападу.

– Мне трудно соглашаться, ведь я пристрастен, – сказал Грешнев. – Но, несомненно, вы правы. Великорусское искусство всегда интересовалось вопросами бытия и духовного развития. Незримой связью между человеком и бескрайним космосом. Поэтому и великорусская религия является более глобальной, чем простая религия. Если не ошибаюсь, то это предмет вашего научного интереса?

Кристина благодарственно склонила голову.

– Один из, – сказала она. – Я рада, что мои статьи не обходят вас стороной, Анатолий Николаевич.

Грешнев кивнул.

– Я изучал ваши работы, – сказал Президент. – Помнится, одна даже лежит у меня на полочке. Иногда беру, чтобы почитать.

Кристина ещё раз склонила голову.

– Когда-то вы говорили то же самое про книгу Ивана Ильина, – сказала девушка. – Польщена находиться в таком серьёзном обществе.

Грешнев дипломатично улыбнулся.

– В своих работах вы поднимаете серьёзные темы, – сказал он. – Глобальная безопасность – главный императив мира. Мировые проблемы копятся и становятся всё более взрывоопасными. Над их решением необходимо работать сообща, Великоруссия к этому готова. Печально, что другие страны забывают об общем интересе в угоду мелким эконмическим успехам. Вы так не считаете?

– Вероятно, – сказала Кристина. – Иногда правители слишком гонятся за модой и забывают, что на картину надо смотреть в целом, а не разбираться с трендовыми вопросами.

Неизвестно было понял ли кто-то из гостей, что она имеет в виду экологоцентризм, однако Ричмонд задумчиво приподнял бровь. Его же спутница сохраняла невозмутимое и гордое выражение лица.

– Пожалуй, вы могли бы дать пару уроков моим министрам, – усмехнулся Грешнев, бросив взгляд на часы, что не осталось не замечено Ричмондом.

– Надеюсь, Кристина, вы составите нам компанию за ужином, – кивнул Ричмонд. – В обществе столь эрудированной и очаровательной леди нам будет куда интереснее обсуждать наши скучные политические дела.

Кристина улыбнулась.

– Благородная леди на предложение должна три раза отказаться и только на четвёртый раз согласиться, – сказала девушка.

Трэверс засмеялся мягким баритоном.

– В чём вы нас точно обставите, так это в образованности, – сказал он. – Никогда не мог осилить эту книгу. Впрочем, там говорилось о предложении руки и сердца.

Кристина развела руками.

– О, тогда я, пожалуй, соглашусь с первого раза, – кивнула она.

Грешнев наклонился к её голове.

– Осторожней, нынче в этой стране стало непринято цитировать старорежимную классику, – усмехнулся Президент.

Ричмонд бросил на Грешнева взгляд, полный тактичного укора, и отсалютовал ему бокалом.

– Могу вас заверить, что всё несколько не так, как вы, быть может, воображаете, господин Президент, – сказал Ричмонд. – Я был бы рад подискутировать с вами о разнице между вашим пониманием консерватизма и нашим пониманием либерализма, однако нам следует поздравить господина Голицына с его триумфом.

Кристина повернула голову. За разговором она не заметила, как Лаура Финчер покинула их ложу и теперь направлялась к ним вместе с Мишелем Голицыным. Судя по всему, эту сцену встречи с представителем дореволюционной великоруской знати разыграли специально для Грешнева. Тот принял игру.

– Прекрасно, – сказал он, по-дружески пожимая руку Голицыну. – Надеюсь, очень скоро вы найдёте возможность выступить с концертом в Великоруссии. Ведь это родина ваших великих предков. Своим талантом вы нисколько им не уступаете.

– Я бы очень хотел оказаться в Великоруссии, – сказал Мишель. – Мой отец всегда мечтал побывать, посидеть на берегу озера и половить окушков. Говорил: старая народная традиция, да вот не вышло.

Стоявшая рядом с Грешневым Кристина коротко улыбнулась. Верно говорят, что ностальгия – это желание вернуть то, чего мы никогда не имели. Особенно она сильна, когда нам хочется перемен, и мы отрицаем своё тягостное настоящее. Ностальгия всегда искажает реальность, увлекая нас в страну грёз, где мы забываем о своей жизни.

– Уж поверьте, в Великоруссии знают толк в рыбалке. Больше, чем где-либо, – сказал Грешнев. – Уверен, ваш отец вами бы гордился. Знаете, всегда щемит сердце, когда речь заходит о революции и тех бедах, что она принесла. Мы слишком многое потеряли. Революция – не путь выхода из кризиса, а путь на его усугубление.

– Если, конечно, у вас есть варианты выхода из кризиса, – сказал Ричмонд. – Когда же вариантов нет, нужно просто перевернуть стол и расставить предметы заново. Эта страна так и родилась.

Грешнев нахмурил брови.

– Но никто не спрашивал у стола и стоявшей на нем посуды, хотят ли они быть перевернутыми, – сказал Грешнев. – Стол ещё можно поставить на место, а вот разбитую посуду уже не склеишь.

Ричмонд улыбнулся.

– Я поражаюсь, господин президент, как вы любую фразу извернёте в свою пользу, – сказал он. – Не случайно говорят, что не бывает бывших разведчиков.

Грешнев кивнул.

– Это всего лишь повторяет наши позиции, – медленно произнёс президент. – Вы объявили «зелёную революцию», а я предлагаю на все вопросы смотреть трезво и взвешено. Тщательно взвесить все риски того или иного варианта.

Ричмонд развёл руками и посмотрел на часы.

– Уверен, что с хорошим ужином всё станет лучше, – сказал он. – Возможно, и мы сумеем прийти к одному пониманию, если русская кухня так сближает, как говорят. А мы приготовили для вас лучшую в Нью-Йорке.

– Полагаете, что от стопки водки и куска горячей осетрины я стану более уступчивым? – усмехнулся Грешнев и обернулся к Голицыну. – Я надеюсь, вы к нам присоединитесь?

– Безусловно, – ответил за музыканта Ричмонд, впервые вмешавшись в разговор. – Только я вас разочарую, господин Президент. Господин Голицын ярый сторонник налога на углеродные выбросы. В ближайшее время он будет выступать с благотворительными концертами, деньги от которых будут направленны на защиту экологии. Я их спонсирую.

Грешнев вежливо кивнул.

– Ну, тогда у меня будет отдельный повод пригласить Мишеля в Московск и показать наши успехи в экологии, которых мы достигли, не вводя налог.

Кристина нахмурилась, уже в пол-уха слушая светские пикировки. Любопытно узнать, что это за концерты. Обычная пиар-акция, как сейчас объясняет Трэверс, или прикрытие для каких-то его финансовых операций? Что же, у неё обязательно появится возможность лучше понять мотивы нового вице-президента и его друга финансиста.

* * *

Церемониймейстер распахнул двери малого зала заседаний и объявил о прибытии Наташи. Она никогда не любила пышных церемоний, но сейчас она отвлекала от неожиданно спутавшихся мыслей и давала возможность привести их в порядок. Наоми стояла рядом. Она была спокойна и уравновешенна, по крайней мере, с виду казалась такой. Делегацию замыкала Надя, как обычно, с кучей бумаг.

Наташа вошла в зал с гордо поднятой головой, чтобы издалека был виден её боевой настрой, и заняла место во главе вытянутого дугой стола. Народные избранники встали с занятых ими мест и застыли изваяниями, выжидательно смотря на Наташу, ожидая, когда она позволит им сесть.