Тени прошлого

тут невесть откуда взявшийся приезжий москвич граф Шереметев пытается подорвать его авторитет. Трубецкой, прекрасно зная характер Каховского, вытянул из толпы Рылеева и шепнул ему пару слов, которые не расслышал никто, кроме самого Рылеева и Михаила, стояшего рядом.

– Уберите своего пса.

– Господа, господа, – Рылеев, раскинув руки, встал между спорщиками, – Я, как хозяин дома, требую внимания к своей персоне. Позвольте мне зачитать вам несколько строк-«Не сбылись, мой друг, пророчества

Пылкой юности моей.

Горький жребий одиночества

Мне суждён в кругу людей!»

Шум в комнате стих. Все собравшиеся внимали голосу Кондратия Рылеева, даже Каховский, казалось, был

заворожён. Только Михаилу захотелось уйти из этой комнаты, из этого дома. Ему нравился Кондратий, его юношеский пыл, который не угас с годами, который всё ещё слышался в его голосе и читался в его глазах. Но убийство… Нет, Рылеев не был на такое способен. А вот Каховский мог. Может, Пестель тоже.

Шереметев повернулся и вышел из гостиной. Никто, кроме Трубецкого, не заметил его ухода, настолько Рылеев увлёк всех своей творческой одержимостью. Трубецкой вышел вслед за Михаилом.

– Зачем всё это, Сергей? – спросил Михаил.

– Разве вы не хотите что- то изменить? – нервно спросил Трубецкой.

– Может быть, – ответил Михаил, – Но не таким образом. Не убийством. Убийством нельзя ничего создать.

– Думаете, Александр сам отречётся? – Сергей смотрел на Михаила, не видя его.

– Не отречётся, – твёрдо ответил Михаил, – Нет причин, чтобы он отрёкся. Ответьте мне, Сергей, вы хотели переманить меня и Дмитрия на свою сторону?

– Да, хотел, – Трубецкой, наконец, посмотрел в глаза Михаилу.

– Не стоит. Дмитрий не нарушит свою присягу, как и я. И личная просьба к вам, Сергей, присматривайте за Каховским. Он угодит на виселицу и всех вас утянет за собой. Я надеюсь на ваше благоразумие.

Он кивнул и вышел из дома. Шёл всё тот же мелкий дождик, всё так же зеленели тополя, всё так же катились коляски по мостовой, но Михаилу показалось, что он в другом городе, где в благополучных богатых домах зреют заговоры. Первым порывом было броситься к Дмитрию,

рассказать ему всё, но, подумав, Михаил решил ещё раз переговорить с Трубецким и отговорить его от безумных планов. Он вскочил на коня и поскакал по направлению к Дворцовой набережной. Ему хотелось развеяться, подышать морским воздухом, не думать ни о чём, просто любоваться гранитными берегами Невы, да прекрасным видом на Петропавловскую крепость. Дождь закончился, лёгкий ветерок разогнал последние тучи и на безмятежно- голубом небе засияло солнце.

– Граф Шереметев, – услышал Михаил нежный голос той, кого мечтал увидеть. Его сердце забилось сильнее, он обернулся и увидел Софию. Лошадь Михаила замотала головой при виде прекрасной всадницы.

– Добрый день, София Дмитриевна, – весело сказал Михаил. Всё вокруг вдруг

обрело самые яркие краски, птицы запели свои лучшие песни, бабочки порхали в золотых лучах солнца и даже воздух стал животворящим, – Моя лошадь и впрямь влюблена в вас.

– Я знаю, – София приблизилась к нему и они бок о бок поехали по набережной, – Добрый день, Михаил Николаевич. Вы попали под дождь?

Михаил провёл рукой по ещё не просохшим волосам. Тёмные влажные пряди прилипли ко лбу.

«Он красив», – подумала София, улыбаясь графу.

– Да, София Дмитриевна, решил освежиться под местным дождиком.

– У нас здесь особенный дождик, верно?

У Михаила вылетело из головы и Северное общество, и Трубецкой, и Каховский. Он чувствовал только то, что бесконечно счастлив.

– Здесь всё особенное- и воздух, и дождь, и люди, – проговорил Михаил, улыбаясь, – Но позвольте спросить вас- отчего вы одна? Где ваша свита?

– Мой дорогой дядюшка Николай не смог составить мне компанию, а он лучший из лучших в верховой езде, а от остальных, надо признаться, я просто сбежала, – София лукаво посмотрела на Михаила, – Не люблю эти чинные поездки с пустыми разговорами, а Никоша умеет быть рядом и умеет молчать, когда это необходимо.

– Никоша???

– Только не говорите батюшке Дмитрию Львовичу. Он опять меня отругает за недостаточное почтение к семье нашего императора. Никошей я называла Николая Павловича ещё в детстве, с его согласия, разумеется.

Михаил любовался прелестным оживлённым личиком княжны, он готов

был обещать что угодно, лишь бы она вот так ехала рядом с ним, смотрела на него и улыбалась.

– Я обещаю вам, София Дмитриевна, но за своё молчание попрошу у вас…

– Что же? – спросила София, краснея, но не переставая улыбаться.

– Ещё об одной прогулке на лошадях.

– Это несложно, – ласково ответила София, – Я выезжаю каждый день на набережную или на Крестовский остров. Если у Никоши.., прошу прощения, у Николая Павловича есть свободное время, он едет со мной и я уверена, он будет очень рад вас видеть. Он ценит умных и рассудительных людей.

– Благодарю вас, София Дмитриевна. И Николая Павловича за приглашение, которое мы с братом на днях получили.

– Буду рада увидеть вас в Зимнем дворце.

– Буду всенепременно.

– Я передам дядюшке ваши слова. Знаете, Михаил Николаевич, он очень добрый человек, наверное, самый добрый из всех, кого я знаю. И очень любит свою жену и детей. Дети у них прелестные, такие милые и воспитанные. Я не была такой в детстве. Государь батюшка говорит, что я была похожа на мальчишку сорванца.

– Вы прелестны, София Дмитриевна.

– Благодарю вас, – княжна Нарышкина снова покраснела, – По мнению Дмитрия Львовича я должна быть более скромной и сдержанной. Расскажите мне о Москве, Михаил Николаевич, о ваших великолепных театрах и новых постановках. Николай Павлович крайне лестно отзывался о театрах вашего батюшки.

– Если вы когда-то приедете в Москву, я обязательно свожу вас на лучшие

театральные постановки.

– Хорошо, – София кротко улыбнулась, – Если только батюшка Дмитрий Львович позволит. Он строго смотрит за мной не разрешает того, что позволено в Зимнем дворце.

София ласково посмотрела на Михаила и его сердце забилось сильнее, потом пришпорила лошадь и крикнула через плечо:

– Догоняйте, Михаил!

Уже полгода София Нарышкина жила в Зимнем дворце. Александр Павлович специально для неё выделил комнаты, который обставил по своему вкусу, с изобилием голубого цвета. Софии очень понравилась гостиная и спальня, небольшая, но очень уютная. Она была очень благодарна Государю, которого называла батюшка Александр Павлович,

но на людях всегда обращалась официально. Александру нравилось, что София живёт в Зимнем дворце, поскольку считал, что дом Нарышкиных на Фонтанке довольно скучное место для юной девушки. Дмитрий Львович Нарышкин был крайне занятым человеком, мало времени уделял детям, мать Софии, Мария Антоновна, уехала в Вену, а из братьев и сестёр Софии в доме остался только малолетний Эмануил, для воспитания которого были приглашены лучшие воспитатели. Когда-то дом на Фонтанке славился своими шикарными балами и приёмами, но так было до тех пор, пока Мария Антоновна не уехала. После этого Дмитрий Львович занялся благоустройством своих земель в Тамбовской губернии, что были пожалованы ему Александром Павловичем. София скучала в опустевшем

доме, пока император не предложил Дмитрию Львовичу отпустить Софию под его личную ответственность в Зимний дворец, где она была бы представлена ко двору.

Дмитрий Львович пожал плечами:

– Это ваша дочь, Ваше Величество. Я хоть люблю Софию, как родную, но только вы вправе распоряжаться её судьбой.

Так София переселилась в Зимний дворец, но часто навещала Дмитрия Львовича, не забывая, что именно он вырастил её. Собственное непонятное положение во дворце нисколько не угнетало Софию, потому как отношение к ней со стороны всех членов императорского дома было по- родственному любящим и заботливым. Елизавета Фёдоровна безмерно восхищалась её стройной фигурой, тонкой талией, зелёными «кошачьими»

глазами. Маленький Саша любил сидеть у неё на коленях, а дядюшки Николай и Михаил вывозили в свет, ревностно охраняя от нахальных военных, которые, распушив хвосты, вились вокруг Софии. Многие уже начали остерегаться строгого внимательного взгляда Николая, которым он окидывал зал, прежде чем войти.

– Ты не на войне, – смеялся Александр, заметив, что Николай высматривает в толпе танцующую пару- Софию и графа Орлова, который пригласил её на полонез, – Так ты распугаешь всех потенциальных женихов.

– И верно, Николя, – потвердила Александра Фёдоровна, – Дайте девочке немного свободы. Вы же не для того привезли её в Зимний дворец, чтобы устроить темницу пуще той, что была в доме князя Нарышкина.

Супруга Николая Павловича обмахивала лицо веером. Императрица Елизавета Алексеевна, которая в тот год часто болела и редко выходила в свет, взяла золовку под руку.

– Александр Павлович, – обратилась она к царственному мужу, – Велите заложить нам с Александрин карету. Мы прекрасно провели время, но ей пора отдохнуть и мне тоже.

– Да и я поеду, – Александр сделал знак своему камергеру, – Аракчеев просил аудиенции, думаю, сегодня я смогу его просьбу удовлетворить. Он крайне настойчивый человек. Оставайся, Николай, я позабочусь об Александрин. Было бы крайне неудобно оставить Софию одну. А Михаил настолько увлечён танцами, что уже позабыл, что его племянница здесь. Жаль, что Елена Павловна неважно себя чувствует и не

смогла быть на балу. Да и Машеньке сегодня не здоровится.

– Михаилу следовало быть немного повнимательнее к своей супруге, – промолвила Елизавета Алексеевна.

– Миша ещё слишком молод, – возразил Николай.

– Ты всегда его защищаешь, Николай, – добродушно заметил Александр, – Но Михаил младше тебя всего на два года.

– Для меня он всегда будет младшим братишкой.

– Тогда тебе остаётся приглядывать за младшим братишкой и племянницей. А я позабочусь об императрице и великой княгине.

Обе женщины с благодарностью посмотрели на Государя.

– Благодарю, Ваше Величество, – произнёс Николай и с улыбкой добавил, – Только надо отвлечь графа Орлова от

Софии.

– Да, графа Орлова трудно отвлечь от того, что или кто ему приглянулось, – Александр усмехнулся, – Иди, Николя, разбей эту пару, пока Орлов не разбил сердце нашей принцессы.

– Для этого Софи слишком благоразумна, – вставила Александра Фёдоровна, ещё интенсивнее обмахивая веером горевшее лицо.

– Идёмте же, Государь, – Елизавета Алексеевна взяла под руку Александру.

Император кивнул присутствующим, улыбнулся Николаю, глазами указав на Софию и двинулся к выходу, сопровождаемый камергером и фрейлинами императрицы. Николай посмотрел вслед маленькой процессии зашёл в круг танцующих, где с царственной твёрдостью перехватил Софию из цепких рук графа Орлова.

София подняла глаза на Николая и улыбнулась:

– Отчего вы раньше не спасли меня, Ваше Высочество?

– Мне казалось, вы прекрасно танцевали с графом.

– Шутить изволите? Да он танцует, как медведь. Лучше скажите, Никоша, Его Величество отправил вас, чтобы вы спасли меня?

– Был такой разговор, но я и сам понял, что пора вмешаться. Государь уже ушёл с нашими дамами.

– Отчего же?

– Ты же знаешь, Ангел, что Государь пришёл сюда только ради Юсупова. Помолвка Бориса Николаевича дело государственной важности.

– А что Михаил?

– Михаил танцует с твоей лучшей подругой Еленой Тургеневой.

София осмотрела зал.

Танцевать с Николаем Павловичем было легко и приятно. Николай своей величественной осанкой и царственным видом вызывал такое восторг, что у дам от восторга захватывало дух, а мужчины становились будто бы ниже ростом и дурнее лицом.

София с улыбкой вспоминала своё детство, когда Михаил и Николай сами обучали её верховой езде, фехтованию, стрельбе и строевой подготовке. Имперарица Елизавета Алексеевна жаловалась супругу:

– Они делают из девочки солдата.

Но Александр только посмеивался, глядя, как семилетняя София с важным видом заряжает мушкет. В таком нежном возрасте она бесстрашно управляла самыми сноровистыми лошадьми, что были в царской конюшне, прекрасно

стреляла и чеканила шаг. Потехи ради великие князья заказали ей мундир лейб- гвардии Измайловского полка и София щеголяла в нем по бесконечным галереям Зимнего дворца, приводя в ужас своих нянек и воспитателей. Елизавета Алексеевна сама усадила девочку за фортепиано и шитьё, София быстро освоила и эти навыки, но особого стремления к ним не обнаружила. Дмитрий Нарышкин только пожимал плечами, когда кто- то из нянек жаловался ему на свою воспитанницу.

– Пусть Государь решает, что лучше для его дочери.

Мария Антоновна нанимала лучших учителей для дочери и любая наука давалась ей легко, вследствии чего княгиня Нарышкина решила что всё, что смогла сделать для дочери, она сделала. А после и вовсе покинула

Россию. Дмитрий Львович отнёсся к этому скорее безучастно, а София, поплакав несколько дней, переехала на неделю в Зимний дворец, где было гораздо веселее и интереснее.

Она подружилась с невестой, а впоследствии супругой Николая Александрой и помогала ей учить русский язык в тех случаях, когда по той или иной причине отсутствовал её учитель Василий Жуковский. Александра Фёдоровна оказалась прилежной ученицей, хотя русский язык давали ей нелегко. София смеялась, когда слышала, как великая княгиня коверкала язык, произнося мешанину из русских, французских и немецких слов. Несмотря на разницу в десять лет, они чувствовали себя практически подругами. Это были одни из самых счастливых времён обитателей Зимнего

дворца. Молодость, любовь, блестящее будущее, балы и император, который по- доброму и немного снисходительно относился к царившему во дворце веселью. Часто они кочевали в дом Николая, а потом обратно в Зимний. И это тоже привносило в их жизнь больше веселья и новизны.

После конной прогулки с Михаилом София вернулась в Зимний дворец, улыбаясь всем, кто попадался ей навстречу. Молодые офицеры караульной роты с восхищением смотрели на юную княжну, которая, сияя радостью и красотой, проходила мимо по светлым залам, украшенным золотой лепниной и изящной мебелью. Когда она поднималась по парадной лестнице, ей навстречу спускался Николай Павлович.

– Ангел мой, София Дмитриевна, – обратился он к ней в полушутливой

форме. Ангелом он называл её с тех пор, как в пять лет София играла роль ангелочка в семейном театре Нарышкиных, – Ты где пропадала? Александре нездоровится и она хотела, чтобы ты посидела с ней немного. Она сказала, что твоё общество доставляет ей особое удовольствие.

София сделала реверанс:

– Я только сменю амазонку на домашнее платье и сразу приду.

Николай кивнул:

– А с кем это ты каталась сегодня? С Михаилом?, – конечно, он имел ввиду великого князя.

– Нет, Михаил Павлович, как и вы, сегодня на смотре своего полка. А я каталась с графом Шереметевым, – София слегка покраснела.

– О, – протянул Николай, пряча улыбку, – С Михаилом?

– Именно. Мы случайно встретились на Дворцовой набережной.

– Случайно встретились?

– Случайно, Ваше Высочество.

– И что ты думаешь о нём, Ангел?

– Он очень хороший, – доверительно сказала София. Она взяла Николая Павловича под руку и они вместе поднялись по лестнице.

– Значит, он хороший…

– И очень милый. Он просил передать вам благодарность за приглашение.

Спустя пару часов, когда София читала вслух Александре Фёдоровне роман Вальтера Скотта, произведение которого очень любил Николай, император позвал брата на пешую прогулку, к которым пристрастился за последний год.

– Как здоровье Александрин, дорогой брат? – спросил Государь.

– Уже лучше, Ваше Величество.

– Может, отправить ей Виллие?

– Он уже был, велел соблюдать постельный режим. Сейчас у Александрин София.

Александр Павлович улыбнулся. Он всегда улыбался, когда говорил о своей дочери или видел её.

– Где же всё утро была наша проказница?

– На верховой прогулке с графом Шереметевым.

– С Дмитрием?

– С Михаилом, его старшим братом. Он три месяца назад прибыл из Москвы.

– Если оба брата похожи на своего батюшку Николая Петровича, то уверен, что это прекрасные молодые люди. И как ты считаешь, Николай, есть ли у Софии сердечная тайна? Мне она ничего не говорит, но ты гораздо ближе по возрасту и у вас по- настоящему

дружеские отношения.

– Никто не может быть ближе, чем отец, Ваше Величество, – Николай почтительно склонил голову.

– Ну полно, – Александр добродушно усмехнулся, а потом посерьёзнел так быстро, что Николай поразился такому изменению в лице брата.

– Мне бы хотелось решить некоторые вопросы, прежде, чем я.., – Александр замолчал и Николай ощутил внезапный прилив суеверного страха.

– Я не вечен, дорогой мой Николай, – Александр понизил голос, жестом отпустил своего камергера, и огляделся, убедившись, что их больше никто не слышит, – Ты должен устроить судьбу Софии.

Николай оторопел:

– Но почему я?

– Слушай меня и не перебивай. Это моё

повеление. Пусть она сама выберет того, кто ей по душе. Если это будет Михаил Шереметев, я их благославляю. Кроме ты, именно тебя я назначил своим наследником. После моей смерти корона перейдёт к тебе. Не Константину. Тебе. Все распоряжения я оставил Голицину.

– Но почему? – выдавил белый, как бумага, Николай, – Меня не готовили на царствование. Я не готов. А Константин…

– Константин отказался. Он не вернётся в Россию. А ты сможешь, и неважно, готовили тебя или нет. Такова моя воля. И этого тебе должно быть достаточно.

Александр смотрел в большие синие глаза брата и понимал, в каком потерянном состоянии он сейчас находится. Но он справится, Александр знал это. Был в Николае стержень- и даже если он сейчас не понимает этого, он справится со всем, что выпадет на его долю. Государь с чувством сжал руку брату и тут же увидел- Николай сделает всё, что нужно.

Николай Павлович не очень любил отмечать свой день рождения, но император настоял, чтобы в этот раз праздник состоялся.

– Может, для меня это будет последний праздник, – пробормотал он и Николай напрягся, услышав эти слова.

– Скажите, – воскликнул он, – Что вы утаиваете от меня? Может, ваше здоровье…

– Я здоров, милый брат. Знаю, как ты беспокоишься, потому что любишь меня. Я не собираюсь пугать тебя, я тебя подготавливаю, – Александр был очень спокоен, в отличии от крайне взволнованного Николая, – Я тебя уверяю, всё будет так, как нужно, по

воле Господа нашего. Я намерен хорошо повеселиться на твоём празднике. Елизавета Алексеевна уже пошила себе несколько платьев. Она очень радуется возможности потанцевать, несмотря на некоторое недомогание.

Александр распахнул окно и свежий ветерок зашелестел бумагами на столе. Николай придавил бумаги тяжёлым пресс- папье и подошёл к брату. С улицы доносился детский смех- на зелёной лужайке играли дети Николая в окружении нянек- Александр, Мария и Ольга. Император улыбнулся. Он любил своих племянников и сейчас особенно ценил общение с ними.

– Вот оно, наше будущее, – пробормотал он.

В этот же вечер на квартире у Рылеева собрались несколько заговорщиков-

Рылеев, Трубецкой, Каховский, Бестужев. Сергей Трубецкой сидел в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Он был крайне взволнован и то и дело подёргивал ногой.

– Не волнуйтесь вы так, Сергей Петрович, – мягко говорил ему Рылеев, наполняя бокал вином и протягивая князю.

– Вы понимаете, Кондратий Фёдорович, что это провал? – мрачно произнёс Трубецкой, осушая бокал.

– Я не понимаю и не хочу понимать, о чём вы говорите, князь.

– Нет, понимаете. Отчего Пестель сегодня не явился? Он уже опасается арестов? Отчего император ничего не предпринимает, раз ему уже известно о заговоре? – эти вопросы волновали князя уже неделю. Каховский мрачно стоял в углу гостиной, похожий скорее на манекен, чем на живого человека;

Бестужев молча катал по столу шарики из хлебного мякиша.

– Пестель вернулся в Киев, – ответил журналист, пытаясь как- то успокоить князя, – Не думаю, что для арестов есть веские основания, просто ходят слухи…

– Слухи! – вскричал Трубецкой, – Здесь, Кондратий Фёдорович, в вашей квартире, уже побывал практически весь Петербург, исключая разве что императора и членов его семьи. Разве была необходимость сообщать всем подряд о наших планах?

– Вы тоже приводили гостей, Сергей Петрович. Шереметев пришёл с вашего приглашения, а он в почёте у императорской семьи и сопровождает в прогулках Александрову дочь, Софью.

– Михаил нас не выдавал, – пробормотал князь.

– Это я знаю, – Рылеев с досадой махнул

рукой, – Это кто-то из военных с Южного общества. Информация пошла оттуда.

– Не нужно было вам ссориться с Пестелем, – вступил в разговор Александр Бестужев, – Без поддержки Черниговского полка мы проиграем.

– Думаю, мы уже проиграли, – буркнул Трубецкой.

– Нет, Сергей Петрович, мы ещё даже не начинали, – Рылеев подошёл к столу, взял графин и налил ещё вина, – Нужно только убрать императора.

– Не убрать, а убить, – глухо произнёс Каховский, – И я готов быть тем, кто это сделает.

Празднование дня рождения Николая Павловича началось в десять утра. Сам именинник, смущённый и слегка растерянный, стоял в центре зала, пока ему преподносили подарки. София уже с

утра поздравила дядюшку и сейчас шарф, расшитый её руками, красовался на его талии и золотые нити сверкали в лучах солнца, смотревшего прямо в окна. У Софии было чудесное радужное настроение. Она улыбалась всем, от Александра, которого встретила ранним утром на прогулке в саду, до гвардейцев караульной роты. Один из гвардейцев, Панов, так и стоял, улыбаясь, пока Александр, любивший иной раз поговорить с кем- нибудь из охраны, не спросил у него, чему он так рад сегодня утром.

– София Дмитриевна, Ваше Императорское Величество, – выпалил тот и осёкся было, но Государь кивнул головой и улыбаясь, насыпал в карман гвардейцу пригоршню золотых монет.

Спроси у Софии, отчего она сегодня была по- особенному счастлива, она бы не

ответила, но в глубине души знала, что это не только оттого, что у Николая Павловича день рождения, не только оттого, что сегодня бал и светит солнце, но и оттого, что сегодня должен прийти Михаил Шереметев.

– София Дмитриевна! – окликнула девушку Ольга Константиновна, няня, которая была при ней с самого рождения и переехала в Зимний дворец вслед за княжной Нарышкиной, – Вам не стоит бегать среди мужчин, как пятилетней малышке, которая не знает правил приличия.

– Ах, нянюшка, оставьте, – воскликнула София, – Меня не нужно опекать. Да и вы поберегите свои силы, вам ещё на балу танцевать, – и, прыгая через две ступеньки, сбежала по парадной лестнице, желая посмотреть, кто же ещё подъедет, чтобы поздравить Николая.

Большинство гостей ожидалось только к обеду и у Софии ещё оставалось много времени, чтобы надеть своё прекрасное новое платье- белое, с зелёными лентами. В огромные окна дворца лился золотистый яркий свет, отражаясь в натёртых до блеска бронзовых перилах. Зимний дворец был идеально хорош, светел и чист. Даже Елизавета Фёдоровна, хоть и предпочитала Аничков дворец, всё чаще и чаще останавливалась с детьми в Зимнем.

– Здесь, – говорила она, – Жизнь кипит.

Сегодня на завтрак собралась вся семья, исключая только Елизавету Алексеевну, которая предпочла завтрак в постель. София заглянула к ней и порадовалась, увидев императрицу в добром здравии. Она оживлённо расспросила Софию о предстоящем празднике и всё время улыбалась. София любила видеть её

такой. Елизавета Алексеевна всегда была необычайно добра к ней, дарила подарки, заказывала платья, читала сказки на ломаном русском языке. Она с удовольствием учила русский язык и говорила только на русском, как бы тяжело ей это не давалось. София вспомнила, как Елизавета Алексеевна практически всё время ходила со словарём и часто открывала его, читая вслух непонятные ей слова и фразы и нисколько не стеснялась спрашивать их значение у любого, кто попадался ей первый- император или солдат его гвардии.

София спустилась вниз, гладя рукой перила. Она не сразу заметила того, кто поднимался ей навстречу, но, увидев его, не могла сдержать радостного восклицания.

– Михаил Михайлович, здравствуйте, —

София сбежала по лестнице навстречу Сперанскому, – Вы пришли на праздник или у вас личная встреча с Государём?

– Здравствуйте, София Дмитриевна, – Сперанский поцеловал руку княжны, – Николай Павлович пригласил меня на праздник, что для меня очень приятно.

– Я рада, что вы пришли. А Елизавета Михайловна будет?

– Она приедет к обеду с мужем.

– Буду счастлива увидеть её. И счастлива видеть вас.

Тут сверху раздался голос Ольги Константиновны, которая перегнулась через перила, высматривая свою воспитанницу: