Прошлая жизнь

Прошлая жизнь

Mr. Rine

Благодарности:

Mr. Rine

© Mr. Rine, 2025

ISBN 978-5-0067-5820-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Урбсвин: город из пепла

В суматохе повседневности я часто задумывался, доволен ли я своим нынешним положением. Образ жизни, который я веду, – это то, чего я действительно хочу? Или же я просто плыву по течению, жалея об упущенных возможностях прошлого?

Может быть, где-то остались незавершенные дела, которые не дают мне покоя? Или это просто ностальгия по беззаботным дням, которые уже никогда не вернуть?

Наверное, каждый человек хотя бы раз задумывался об этом. Не знаю, как вы, но я бы всё отдал, чтобы вернуться в прошлое…

Урбсвин – серый, застывший город, насквозь пронизанный внутренним разложением. Его улицы казались бесконечным лабиринтом равнодушия, где даже ветер дул безучастно, оставляя за собой только холод. Жители Урбсвин давно утратили что-либо человеческое – каждый был погружён в собственную скорлупу эгоизма. Им не было дела до чужих страданий, ни один взгляд не задерживался на чужой боли. Здесь не рождалась жалость, как будто сама природа вычеркнула её из сердец горожан.

Религиозные служители Этерилаизма неустанно повторяли: «Вера – единственный наш путь к спасению. Только через мир, смирение и покаяние мы сможем очистить этот город от гнили. Господь услышит нас, если мы придём к нему с чистыми сердцами.» Но их слова, пусть и проникнутые отчаянной верой, разлетались в пустоте, словно листья, гонимые ветром. Ни проповеди, ни мольбы не могли укротить хаос, царивший в душах и на улицах. Урбсвин, погрязший в собственной тьме, словно сам отверг руку, протянутую к спасению.

Будильник заверещал, разрывая паутину сна.

В кромешной тишине проклятый мистер Будильник со своим визжащим звуком снова вырвал меня из небытия. Измученный бессонницей и потоком мучительных мыслей и воспоминаний, я жаждал оглохнуть, лишь бы этот ненавистный звук больше не терзал мою и без того истерзанную душу. Но даже глухота не принесла бы облегчения. Каждый день был нескончаемой рутиной, как в фильме «День сурка». Дни, недели и годы сливались в одно серое однообразие. Ничто не менялось, и надежда на перемены таяла с каждым новым рассветом. Существование превратилось в бесконечный кошмар, из которого не было выхода.

В сумраке комнаты я боролся с пробуждением. Собрав волю в кулак, я встал и взглянул на своего извечного противника – мистера Будильника. Он стоял на тумбочке, уставившись на меня, словно ковбой в дуэли на рассвете.

Комната была наполнена лишь нашим присутствием и пронзительным визгом будильника.

В голове пронеслась мысль о том, чтобы выбросить его в окно, но я подавил этот порыв. Будильник не был виноват, он лишь выполнял свою задачу, которую я сам ему поручил.

Подойдя к тумбочке, я отключил будильник. Комната погрузилась в тишину, и я остался один со своими мыслями… снова.

Размышляя о своих мыслях, я осознал, что в свои тридцать лет остаюсь лишь взрослым ребёнком. Я не чувствую связи со сверстниками, в глубине души я – заблудившийся малыш, утративший смысл жизни где-то в прошлом. Мысли о будущем пугают меня – я не вижу его, настоящее представляется безразличным, а я застрял в воспоминаниях, словно ребёнок, мечтающий вернуться в беззаботное детство. Это абсурдно, я просто не могу признать себя неудачником. Упущенное время не вернуть, но я продолжаю гнаться за несбыточной мечтой.

Отключив будильник и оставшись в одиночестве со своими мыслями, я решил больше не медлить и шаг за шагом покинул спальню. С каждым шагом, словно преодолевая горный перевал, я приближался к уборной. Просыпаться день ото дня становилось всё труднее, и мои ноги отказывались слушаться, словно скованные невидимыми цепями. Наконец, я добрался до заветной двери и вошёл в уборную.

Зайдя в уборную, я посмотрел в зеркало и увидел малоприятное зрелище. Передо мной стояло нечто среднее между зомби и йети: небрежно подстриженная борода, мертвенно-бледная кожа, красные глаза из-за лопнувших капилляров и неестественно белый цвет лица. Но больше всего меня выделяла из толпы гетерохромия: один глаз серого цвета, другой – карий. Это было проклятие, которое делало меня изгоем и лишало возможности жить обычной жизнью.

Не в силах больше смотреть на собственное отражение, я решил умыться. Однако, включив кран, я с ужасом обнаружил, что из него не течёт ни капли воды. Выйдя из уборной, я заметил на полу чек. Подняв его, я вспомнил о своём огромном долге за воду. Уже три дня как её отключили, а я совершенно забыл об этом. Чувство вины и стыда захлестнуло меня. Я был не просто неудачником, я был обузой для самого себя.

К счастью, чувство вины моментально испарилось, когда я увидел своих жужжащих друзей. Подойдя к их домику, я вздохнул с облегчением. Да, это были они – мухи, мои верные товарищи. У них был свой небольшой домик, где жили Фели, Амич, Амор, Аттен и Кура. К сожалению, самок у них не было, просто у меня не хватило бы сил заботиться ещё и о детёнышах. Но даже без них эти мухи были моей семьёй, моим спасением от одиночества и уныния.

Противный звон будильника повторился, вызывая волну раздражения.

Проклятый мистер Будильник вновь разорвал тишину, словно мрачный вестник времени, беспощадно утекающего сквозь пальцы. Его пронзительный зов напомнил, что утро началось без меня: я всё ещё не умылся, а голодом саднящей пустотой отзывался в животе. Промедление грозило неминуемым опозданием на работу, но каждое движение тонуло в хаосе – ключи, как назло, вновь исчезли, будто нарочно прятались от меня. Я лихорадочно рылся в ящиках, глотая раздражение. Нужно выходить, нужно торопиться, но сперва – во что бы то ни стало – найти эти проклятые ключи.

После долгих поисков будильника… стоп? Что? Почему я ищу будильник? Я же должен найти ключи!

Проклятая бессонница! Я потратил уже минут пятнадцать на поиски будильника, который даже не отключил. Мысли в моей голове заглушили его звон, поэтому я его просто не слышал.

Отключив наконец назойливый будильник, я машинально заметил лежащую рядом школьную виньетку. Тряхнув головой, открыл её, и будто что-то замерло во мне – мысли и воспоминания вдруг затихли, уступив место странному ощущению пробуждения. Словно усталость, терзавшая меня последние дни, исчезла без следа. Но этот миг покоя оказался обманчивым: за ним нахлынули образы прошлого – издевательства, оскорбления, горькие и болезненные моменты, которые, казалось, я давно похоронил. Они накрыли меня с головой, но я не остановился. Перелистывал страницы, словно в поисках чего-то, чего сам не мог понять, пока взгляд не наткнулся на фотографию. На снимке я стоял рядом с другом, улыбаясь в тугую петлю прошлого. А чуть ниже, на этой же странице, лежали те самые ключи, которых я так отчаянно искал.

«Неужели мой старый лучший друг решил помочь мне?» – подумал я с горькой усмешкой. Звучало это почти абсурдно, но воспоминание о том, как он исчез бесследно в десятом классе, снова отозвалось во мне тупой болью. Мы были неразлучны, словно братья, и его внезапное исчезновение стало для меня ударом, от которого я так и не оправился. Помню, как тянулись бесконечные месяцы до конца одиннадцатого класса. Я словно был не в себе: прогуливал занятия, забывал об учебе, а в итоге провалил экзамены, хотя раньше считался настоящим ботаном. Его уход забрал с собой часть меня.

«Что бы ни случилось, спасибо тебе за всё, Эш», – прошептал я.

В тот миг, когда в моих руках вновь оказались ключи, я облачился в костюм и неспешными шагами двинулся к жилищу моих товарищей. Внутри скромного домика они взирали на меня. Я обратился к ним с обещанием: «Сегодня приду пораньше, и мы поужинаем все вместе, обещаю!» С улыбкой на устах я направился к выходу, но в душе не желал покидать стены этого пристанища, ибо там царили уют и покой, а за его пределами простирался мир суровый и неприветливый. Как я жаждал навечно остаться в этом раю, но нужда заставляла меня вновь ступить на путь, ведущий за порог. Взяв себя в руки, я распахнул дверь, и яркий свет улицы ударил мне в глаза. Несколько мгновений ушло на то, чтобы зрение приспособилось, и я, взяв в руки свой портфель, вышел навстречу беспощадному миру.

Я вышел на улицу, глотая прохладный утренний воздух, с робкой надеждой на перемены. Где-то глубоко внутри меня теплилась вера, что эта бесконечная жестокость, обрушившаяся на Урбсвин, наконец оставит нас в покое, словно тёмный кошмар, готовый рассеяться с первым светом. Я лелеял наивную мечту: однажды я проснусь юношей, в мягкой постели, утопая в солнечном свете и вкусе сладких хлопьев, и все это окажется лишь дурным сном.

Шаг за шагом я приближался к автобусной остановке, и то, что предстало передо мной, заставило кровь застыть в жилах, как в тот самый первый раз. Зрелище было невыносимым в своей жестокой реальности: пятеро мужчин, словно ожесточённые хищники, избивали на земле священнослужителя. Его безвольное тело лежало в пыли, облачение, некогда белоснежное, теперь было залито багровой кровью. Лицо, изуродованное до неузнаваемости, казалось, умоляло о пощаде даже в бессознательном состоянии.

Я лишь мог предположить, что он пытался предложить им свои священные услуги за деньги, и за это поплатился. Ужас захлестнул меня, сковав тело и разум. Перед этим чудовищным зрелищем я чувствовал себя маленьким и беспомощным, словно слабый огонёк, готовый погаснуть перед лицом безжалостного ветра.

Приближаясь к автобусной остановке, я уловил знакомые звуки голоса, зовущего меня: «Коллега, эй, дружище!» Обернувшись, я узрел мистера Смита, приближающегося ко мне.

Он подошел ко мне и спросил: «Дружище, как ты? Как жизнь?»

– Спасибо, все в порядке», – ответил я.

– Отлично. Не найдется ли у тебя времени пойти со мной?» – сказал Смит. Немного помолчав, я ответил: «Куда?»

– Да тут, рядом школа. Там учится мой сын. Ему стало плохо, и меня вызвали, чтобы я забрал его», – пояснил Смит.

Немедля я дал согласие, ибо не мог отказать тому, кто многократно протягивал мне руку помощи в стенах нашего общего места служения. Итак, мы направились в указанное им место.

Глава 2. Там, где когда-то было моё имя

Отойдя на некоторое расстояние от места нашей встречи, я невольно остановился, глядя на знакомые очертания здания, которое когда-то называл своим вторым домом. Это была школа «Профессора Вайлда 276», хранящая в своих стенах множество воспоминаний. Именно здесь, как я позже узнал, учиться и сын мистера Смита. Он окончил её, как и я, хотя, возможно, мы могли бы оказаться в параллельных классах. Тогда мы даже не подозревали о существовании друг друга.

Мистер Смит был человеком, чьи принципы и поведение отличали его от других. Он не стремился к одобрению окружающих, не пытался выделиться или произвести впечатление. Его жизнь была простой и понятной: он желал лишь спокойствия, любящую жену, детей и дом – и всё это у него было. В отличие от меня.

Осознание этого било по мне болезненно и остро. Мы ровесники, но наша жизнь сложилась настолько по-разному. Он проживал дни в гармонии, а я, изолированный от мира, страдаю от бессонницы и нахожу утешение лишь в беседах с мухами. Нет, нет, нет они не просто насекомые – они мои друзья. Вещи не могут заменить мне того, что я потерял. Эти существа – недостающие части моей души, с ними я чувствую себя… счастливым. Или хотя бы пытаюсь в это поверить.

Ступив за порог школы, Смит тут же завязал беседу с охранником, намереваясь забрать сына. Его голос звучал спокойно, уверенно, но я почти не слушал. Моё внимание было приковано к окружающему пространству, где каждый уголок, каждая деталь казались пропитанными воспоминаниями. Внезапно мой взгляд остановился на знакомом объекте – списке отличников, висящем на стене.

Меня будто притянуло к нему. Забвение окутало меня, и я, не замечая ни Смита, ни охранника, медленно подошёл ближе. Мои пальцы едва не коснулись стекла, скрывающего список, и в этот момент меня охватил поток воспоминаний. Там, среди имен, когда-то значилось и моё. Тогда моё лицо красовалось на стене, но лишь затем, чтобы стать объектом насмешек. Безобидные на первый взгляд карикатуры в виде нарисованных усов быстро сменились более жестокими выходками. В итоге, мой портрет оказался сожжённым, словно символ того, что меня никогда и не должно было быть среди тех, кого называют «гордостью школы».

Я стоял, погружённый в свои мысли, пока не уловил странный звук. Он доносился словно издалека, будто голос человека, утопающего в глубинах, который тщетно пытается докричаться до поверхности. Голос становился всё отчётливее, постепенно пробивая толщу воспоминаний.

– Эй… Эй, ты меня слышишь? Оглох, что ли?

Я вздрогнул и обернулся. Это был охранник, настойчиво пытавшийся окликнуть меня. Его хмурый взгляд возвращал меня в реальность, холодную и бесстрастную, где моё прошлое уже давно никого не интересовало.

– Куда это ты собрался? Школьник? Учитель? Или еще один охранник? Может, ты тут работаешь? – голос охранника прозвучал резко, почти насмешливо.

– Я здесь учился, – ответил я спокойно, стараясь не показывать раздражения. – Решил взглянуть, как всё изменилось.

Охранник скривился, его лицо стало жёстким и неприветливым.

– Мне плевать, чего ты там решил, – произнес он с откровенным презрением. – Из-за таких, как ты, меня могут уволить. Так что слушай внимательно: либо ты сейчас же выходишь отсюда, либо мне придётся тебя вышвырнуть. А если вздумаешь жаловаться копам, скажу, что ты педофил и шастаешь в эту школу не первый раз. Уяснил? Даю тебе три секунды.

В его тоне не было ни капли сомнения, ни намёка на шутку. Я стоял, глядя на него, и вдруг почувствовал ледяную тяжесть, обрушившуюся на грудь. Вновь меня накрыло осознание того, что Урбсвин кишит не людьми, а бесчеловечными созданиями, выживающими за счёт чужого унижения.

Не желая создавать проблем, я решил подчиниться. Словно подавляя остатки своего достоинства, я медленно развернулся и направился к выходу.

Но едва я сделал несколько шагов, как внезапный удар в спину сбил меня с ног. Я упал лицом в грязь, стараясь быстро подняться, но на это ушло несколько долгих секунд. Оглянувшись, я увидел охранника. Его лицо исказилось в жуткой, почти безумной улыбке, словно у него не было ни кожи, ни мышц, лишь натянутая маска злорадства.

Этот человек – или существо, как мне начинало казаться, – наслаждался своей властью, своей безнаказанностью. А я, запачканный грязью, стоял перед ним, чувствуя, как что-то внутри меня трескается и ломается под тяжестью осознания того, в каком мире мы живём.

В густой трясине этого мрачного мира, в грязи, липкой и обволакивающей, я ощущал себя брошенным и измотанным, словно бездомный пёс, оставленный на произвол судьбы. Гнусная реальность, в которой пороки и беззаконие замазывались безразличием, словно плевок прямо в лицо, угнетала меня своей невыносимой мерзостью. Желание провалиться сквозь землю и оказаться в самой глубине ада становилось всё сильнее. Возможно, там, среди бесов и огня, мне было бы легче, чем здесь, в этом холодном и бездушном мире.

Я медленно поднялся, стряхивая грязь с рук и одежды. Мой взгляд встретился с глазами охранника. В его лице застыла язвительная усмешка, которая словно бросала мне вызов. Внутри меня кипели все возможные эмоции – ярость, унижение, отчаяние. И всё же я сдержался. Я стоял прямо, будто ничего не произошло, хотя в мыслях уже представлял себя мстительным палачом, жаждущим восстановить справедливость.

В этот момент из дверей школы вышли мистер Смит и его сын. Их появление нарушило тишину, вернув меня из пучины мыслей к реальности. Увидев меня, мистер Смит нахмурился и спросил:

– Что случилось, друг мой? Почему ты весь в грязи?

Я заставил себя улыбнуться и, стараясь скрыть дрожь в голосе, спокойно ответил:

– Да пустяки. Просто неудачно споткнулся и упал в лужу, когда выходил из школы.

После затянувшейся паузы мистер Смит, словно решившись после долгих раздумий, предложил мне зайти к нему домой, чтобы привести себя в порядок – помыться и постирать одежду. Я принял его предложение без лишних раздумий, прекрасно осознавая, что не могу появиться на работе в таком состоянии. Вода у меня была отключена уже третий день из-за долгов, и выбор у меня был невелик.

Мы с его сыном вызвали такси и отправились к дому Смита, который оказался совсем неподалёку. Однако мой вид – мокрая, грязная одежда, источающая неприятный запах, – вызвал у таксиста явное отвращение. Он категорически отказался везти нас, пока Смит не предложил дополнительную плату. Лишь тогда водитель нехотя согласился.

Я молча сел в машину, чувствуя, как стыд охватывает меня всё сильнее. Щедрость Смита – это тихое, почти невесомое проявление доброты – казалась мне чем-то, чего я не заслуживаю. Я нарочно отводил взгляд, избегая встречи с его глазами, понимая, что благодарность и неловкость не позволят мне спокойно выдержать этот молчаливый обмен взглядами.

Я чувствовал себя изгоем, каким-то безвольным существом, оказавшимся в унизительной ситуации, где моя беспомощность так явственно бросалась в глаза. И хотя во мне горела совесть, болезненно остро осознающая глубину моего долга перед этим человеком, я не мог избавиться от мучительного чувства, что выгляжу словно равнодушный к его доброте человек, неспособный хоть как-то отплатить за неё. Но на самом деле это было далеко не так. Я просто не знал, как выразить свою благодарность, не утопив себя в ещё большей неловкости.

Покидая такси, я невольно замедлил шаг, позволяя взгляду скользить по окрестностям района, где обитал мистер Смит. Всё здесь дышало каким-то потусторонним спокойствием, словно я оказался в ином измерении, далёком от суеты и тревог. Тишина, о которой я давно мечтал, заполнила каждую щель. Порядок и чистота этих мест создавали иллюзию совершенства, какого-то земного рая. Это было место, где, казалось, можно было бы встретить конец своих дней с достоинством и умиротворением. Мой собственный дом не мог даже приблизиться к этому идеалу.

Я остановился у двери дома Смита, и что-то неуловимое внутри меня заставило занервничать. Мой взгляд скользнул по моей одежде, и я невольно подумал: «Как воспримет меня его жена? Не сочтёт ли она меня кем-то чуждым, неуместным здесь? Вдруг она решит, что я бродяга?» Этот страх был глупым, но упорно вцепился в сознание.

Когда мы вошли внутрь, я оказался застигнут врасплох: интерьер дома Смита был воплощением гармонии. Минималистичный, но тёплый дизайн словно обнимал каждого, кто переступал порог. Здесь всё кричало о комфорте и изяществе, словно в королевских покоях. Мои глаза расширились от восторга, а сердце сжалось от странного чувства – желания. Нет, это было не просто желание иметь что-то подобное. Я хотел именно этот дом.

Зависть, как тёмная тень, накрыла мою душу, пробуждая в ней порочные стремления. Я не хотел строить или создавать – я хотел отнять. Это прозрение испугало меня. Стыд обжёг сознание, словно холодный душ, но даже он не мог мгновенно изгнать это чудовище, пробудившееся во мне.

Дверь напротив распахнулась, и передо мной появилось лицо, знакомое до мельчайших черт. Айрис, супруга мистера Смита, моя бывшая одноклассница, стояла на пороге с лёгкой улыбкой, слегка приподняв брови от удивления. Она почти не изменилась с тех времён, когда мы учились вместе. Те же гладкие, острые волосы тёмно-шоколадного оттенка ниспадали вдоль лица, а круглые очки, которые она теперь носила, добавляли её облику интеллигентного шарма. В школьные годы они ей не были нужны, но сейчас, казалось, стали частью её элегантности.

Несмотря на то, что Айрис и её супруг уже перешагнули за тридцать, выглядели они так, словно время решило не тревожить их своим ходом. Айрис явно принадлежала к тем людям, которые заботятся о себе с редким усердием, и её внешность была тому доказательством.

– Не может быть! – воскликнула она, узнав меня. – Я и представить себе не могла, что мы когда-нибудь снова встретимся!

Её голос звучал искренне, словно она искренне радовалась встрече с человеком из прошлого.

– Для меня это не менее неожиданно, – ответил я с лёгкой улыбкой, стараясь скрыть неловкость.

Мистер Смит, очевидно, озадаченный нашим внезапным узнаваньем, осторожно взял сына за руку и проводил его в соседнюю комнату. Вернувшись, он остановился рядом с нами и, бросив на жену короткий взгляд, спросил:

– Так вы знакомы?

– Ещё как, – кивнул я. – Мы учились в одном классе. Довольно забавное совпадение, не находите? Никогда бы не подумал, что встречу кого-то из одноклассников в таких обстоятельствах.

Смит лишь понимающе хмыкнул, не пытаясь скрыть лёгкой отстранённости. Ему явно было не до воспоминаний о чужом прошлом. Я же, чувствуя себя всё более неловко, решил поскорее разрядить обстановку.

– Если вы не возражаете, я бы всё-таки хотел воспользоваться душем, – сказал я, благодарно глядя на своего неожиданного благодетеля.

– Конечно, – отозвался Смит. Его голос звучал безразлично, но при этом не грубо. – Это обычный жест вежливости, не более. Пойдём, я покажу вам, где находится ванная.

Его спокойствие внушало странное ощущение: то ли холодного равнодушия, то ли искреннего великодушия. Впрочем, в тот момент мне не хотелось разбираться. Я лишь кивнул в знак благодарности и последовал за ним.

По пути к душевой я не мог перестать восхищаться великолепием дома Смита. Сочетание бордового и золотого оттенков придавало пространству утончённую роскошь, которая захватывала дух. Каждая деталь интерьера, от изысканной лепнины на потолке до сверкающих светильников, казалась воплощением идеального вкуса. Всё это вместе создавало ощущение, что я нахожусь не в доме, а в зале какого-то дворца.

Наконец мы добрались до ванной комнаты. Смит спокойно и лаконично объяснил, как пользоваться душем, а затем оставил меня одного, чтобы я мог привести себя в порядок. Я снял свою изрядно запачканную одежду, чувствуя, как с каждым слоем грязи и пыли уходит накопившаяся за день тяжесть. Собравшись с духом, я передал одежду Смиту через приоткрытую дверь, испытывая лёгкое смущение, как будто обнажение перед этим домом, а не перед человеком, делало меня уязвимым. Взамен он протянул мне чистую домашнюю одежду – простую, но мягкую и уютную. Это временное облачение мне предстояло носить, пока мою собственную одежду будут стирать и сушить.

Закрыв за собой дверь, я направился к душевой кабине. Когда я включил воду, на меня обрушился мощный поток ледяного потока, будто рождённого где-то в самом сердце Антарктиды. Я инстинктивно отскочил назад, замерев на мгновение от неожиданности. Протянув руку, я начал на ощупь регулировать температуру. Поток то становился невыносимо горячим, словно раскалённая лава, вырвавшаяся из недр вулкана, то вновь превращался в ледяной шквал. После нескольких попыток мне удалось достичь идеального баланса – тёплой, обволакивающей воды, которая снимала усталость и напряжение.

Наконец я расслабился, стоя под струями, которые словно смывали с меня весь груз пережитого дня. Я остался наедине с собой, позволяя мыслям свободно струиться, как эта вода.

Встреча с Айрис пробудила во мне давно утихшие воспоминания. Школьные годы вновь ожили перед глазами, обнажив всё то, что я так старательно пытался забыть. Учителя, насмешки хулиганов, глухие коридоры, где скрывались от мира самые болезненные моменты… И Эш, мой лучший друг, чьё присутствие делало эту жизнь чуть легче. Слишком много было того, что хотелось исправить, и слишком много того, что я так и не смог отпустить.

Мысли накатывали, захлёстывая волной сожалений и гнева. Я вдруг почувствовал себя загнанным в угол. «Нет, оставьте меня! Я не хочу, чтобы вы преследовали меня всю мою жизнь! Исчезните, я ненавижу вас, мои мысли!» В отчаянии я включил холодную воду, надеясь, что холод вытеснит этот водоворот из моей головы.

Ледяные струи ударили по телу, заставив вздрогнуть. Словно тысячи мелких иголок, вода пробивала каждую клетку кожи.

Когда я закончил, то вытерся полотенцем и подошёл к зеркалу. Моё отражение смотрело на меня с вызовом, словно требовало ответа. Я пристально вглядывался в свои глаза, пытаясь понять, кто передо мной – слабак, который не может избавиться от прошлого, или человек, который всё ещё способен двигаться вперёд.

Мой взгляд скользнул ниже, и тогда я заметил нечто странное. На коже в области мочевого пузыря виднелся шрам. Бледный, почти незаметный, он лежал тонкой линией, как след от ножевого ранения.

Я замер. Это было как удар молнии. Я осторожно прикоснулся к шраму, словно от этого могла вернуться память, но ничего не происходило. Моё сознание оставалось пустым. Где, когда и как я мог получить этот шрам? Ни одной подсказки, ни одного воспоминания.