Кто хочет замуж за герцога?

Торн состроил страдальческую мину. Он не сомневался в том, что Гвин заставит его танцевать с какой-нибудь невзрачной серой мышкой, чей удел – вечно подпирать собой стену. Торн потерял сестру из виду, когда взгляд его привлекла другая женщина.

Не может этого быть! Но это она – ее лицо он узнал бы из тысячи. Прошло столько лет, и вновь Оливия Норли – или как там теперь ее следовало называть – вновь попалась ему на глаза. И где? В доме его родной сестры! Какое право она имела сюда приходить?! Ей здесь нечего делать!

И он лично скажет ей об этом перед тем, как попросит лакея проводить ее за дверь.

Торн сделал знак лакею, чтобы тот подошел, но как раз в этот момент заметил рядом с мисс Норли – или как ее там – женщину столь же привлекательную, но куда менее злокозненную. Оливия беседовала с женой его брата Грея, Беатрис, герцогиней Грейкорт.

Мисс Норли и Беатрис – подруги? Что здесь, черт возьми, происходит?

Он смотрел на двух женщин, медленно прохаживающихся по залу, приближающихся к нему с каждой минутой. К счастью, процесс приближения замедлялся тем, что Беатрис постоянно останавливали желающие переброситься с ней словом, предоставляя Торну возможность как следует рассмотреть Оливию и отметить произошедшие с ней изменения.

Прошедшие годы почти не оставили следа на ее внешности. Сейчас ей было лет двадцать семь или около того, но выглядела она юной и свежей, как выглядят нерожавшие женщины. Светлые волосы ее были уложены почти так же, как тогда, но золотисто-зеленое платье в цвет глаз нежно струилось, словно лаская ее соблазнительные формы. Мода сильно изменилась за это время.

И не только мода. Торн и сам изменился. После той встречи с последствиями он стал смотреть на женщин иначе. Он больше не верил в наивность и стремился разглядеть скрытые цели за каждым словом и взглядом. И он ни в чем себе не отказывал. Леди Норли пустила слух о его распущенности, которая якобы и дала ее падчерице повод отказать ему. И Торн решил, что терять ему нечего, и стал стараться изо всех сил оправдать свою подмоченную репутацию.

Нельзя сказать, чтобы полученный опыт пропал всуе. Теперь он использовал его для написания пьес.

Торн взял бокал ратафии с подноса проходящего мимо лакея. Ему захотелось выпить что-нибудь покрепче, и вишневая настойка оказалась очень кстати.

Едва он пригубил напиток, как к нему подошла Беатрис в сопровождении мисс Норли, зеленые глаза которой таинственно поблескивали. О, он помнил этот соблазнительный блеск, и ему хватило его с лихвой в тот, первый раз. Но вот что странно: мисс Норли, казалось, была рада встречи с ним не больше, чем он радовался встрече с ней. Разве охотница не должна радоваться добыче, которая сама идет к ней в руки?

– Гвин просила меня напомнить вам о данном ей обещании, – сказала Беатрис. – В связи с чем я хочу представить вам мою новую подругу мисс Оливию Норли. Мисс Норли, позвольте вам представить герцога Торнстока, брата моего мужа.

Торну показалось, что это неожиданное представление заставило мисс Норли побледнеть, но, возможно, он принял желаемое за действительное. Что же, теперь он знал, что она так и не вышла замуж. Впрочем, он тоже не женился.

– Мы знакомы, – сквозь зубы процедил он. Если бы не данное Гвин дурацкое обещание, он бы развернулся и ушел, не дожидаясь конца представления.

Беатрис смотрела на него в полном недоумении. Она, видимо, не ожидала от него такого хамского отношения к даме. Но это потому, что она не знала, что ее новая подруга не женщина, а исчадие ада, такая же фурия, как и ее мачеха.

В отличие от Беатрис мисс Норли удивления не выказала. Гордо вздернув подбородок, она ехидно поинтересовалась:

– Вы не ратафию пьете, ваша светлость? Вам не кажется, что при вашей склонности проливать на себя напитки вы поступаете не слишком предусмотрительно?

– А как поживает нынче леди Норли? – с недобрым прищуром поинтересовался Торн. – Полагаю, она сейчас прячется где-нибудь поблизости в засаде. – Он картинно обвел взглядом зал. – Она все еще не оставила попытки сбыть вас с рук?

Мисс Норли и бровью не повела.

– К счастью, ее рядом нет. Теперь, когда я считаюсь старой девой, мачеха на балах обычно предоставляет меня самой себе.

– Какая удача для вас, – поспешил вставить Торн. – И еще большая удача для тех джентльменов, кто избежал печальной участи. Хотя в старые девы я бы поостерегся вас записывать. Вы моложе моей сестры, а ей все-таки удалось заарканить майора Вулфа.

– Торн! – Возмущенно воскликнула Беатрис. – Что на тебя нашло? Ты непозволительно груб с мисс Норли! Она гостья этого дома! И нам с Греем она особенно дорога.

Торн был огорошен.

– Чем это она вам дорога?

– Он вам не сказал? Грей поручил мисс Норли проверить останки его отца на наличие в них мышьяка с использованием ее нового метода химического анализа. Мы втроем завтра утром выезжаем в Каримонт.

Имение Каримонт в графстве Саффолк служило семейной резиденцией герцогов Грейкорт на протяжении многих поколений. Там в роскошной усыпальнице покоился и отец Грея.

Торна эта новость покоробила. Грей действительно начал подозревать, что его отец, умерший, предположительно, от простудной лихорадки, когда Грей был еще младенцем, на самом деле был отравлен. Но решиться на эксгумацию? Это, пожалуй, перебор. И какого черта он выбрал именно мисс Норли для проведения исследования?

Торн залпом допил ратафию и обвел взглядом зал.

– Где Грей?

– Зачем он тебе? – спросила Беатрис. – Ты должен потанцевать с мисс Норли.

– Не вижу причин, по которым герцог был бы должен… – с независимым видом возразила Оливия, но Торн ее перебил.

– Мисс Норли, я имею самые серьезные намерения танцевать с вами, – ледяным тоном сообщил Торн, – но вначале я должен переговорить со своим братом.

– Что ты хочешь знать? – раздался у него за спиной звучный голос Грея.

Торн обернулся, схватил Грея за руку и приглушенным шепотом сказал:

– Я хочу поговорить с тобой наедине.

После чего он потащил Грея в кабинет Вулфа, где, по его сведениям, имелся приличный запас качественного алкоголя.

Когда за ними закрылась дверь в кабинет, Грей сказал:

– Ты ведешь себя совсем как мама, а она большая любительница все драматизировать. Так что тебя так взволновало?

– Я слышал, ты собираешься подвергнуть останки твоего отца исследованиям на присутствие мышьяка.

Грей потянулся за графином.

– Да, надеюсь, что все получится.

– Ты надеешься или знаешь, что это можно сделать?

– На самом деле знаю. Недавно, перебирая вещи нашего покойного отчима, я наткнулся на прусскую газету за тысяча восемьсот третий год. В газете была статья о некой Софии Урсинус, заключенной Берлинской тюрьмы. Немецкий химик по имени Валентайн Роуз разработал тест для проверки присутствия мышьяка в теле одной из жертв Урсинус, и результаты были использованы в суде. – Грей налил себе янтарного цвета жидкость из графина, сделал большой глоток и, едва не подавившись, выплюнул то, что не успел проглотить, обратно в рюмку. – Господи, да это ром!

– Майор предпочитает ром. Полагаю, это как-то связано с длительным пребыванием в море, – философски заметил Торн и налил себе рому. В отсутствие бренди сгодится и ром. – Не уходи далеко от темы. Ты прочел статью и потому решил отыскать химика?

– Именно так.

– И почему ты выбрал именно мисс Норли?

– Какое тебе дело? – с каменным лицом ответил вопросом на вопрос Грей. – Речь идет, в конце концов, о моем отце, и мне решать, кто мне подходит в качестве химика, а кто нет.

– Но если уже нанимать специалиста, то он должен быть профессионалом. Мисс Норли – всего лишь дилетантка.

Грей недовольно поморщился.

– Я пытался найти профессионала, но, к кому бы я ни обращался, все мне отказывали.

– И какова причина?

– Многие незнакомы с методикой теста Роуза, другие говорят, что тело слишком долго пролежало в земле, чтобы получить достоверные результаты. Были и такие, что отговаривались нехваткой времени. Их можно понять – дело крайне деликатное. Речь идет о возможном убийстве герцога.

– Да, их действительно можно понять. Высокопоставленные мертвецы могут иметь живых высокопоставленных друзей, которым совсем не хочется тащиться в суд и которые готовы на многое пойти, лишь бы там не оказаться. Приходится довольствоваться тем химиком, который готов доказывать правду в весьма щекотливой ситуации.

– Именно так. Но когда я обратился к миссис Элизабет Фулхейм, чьи научные труды снискали ей уважение коллег химиков, она, хотя и отказала мне, сославшись на нехватку времени, предложила обратиться к ее подруге…

– Мисс Норли, – закончил за Грея Торн.

– Да. Когда я узнал о том, какой у мисс Норли богатый опыт и какой авторитет среди коллег, я понял, что получить ее согласие – огромная удача.

Торн неспешно потягивал ром.

– Неужели эта цыпочка действительно хороший химик?

– Ты, должно быть, считаешь меня болваном, если думаешь, что я готов нанять первого встречного для такого ответственного дела. Мисс Норли рекомендует не только миссис Фулхейм, но и ее дядя – весьма известный химик.

– Итак, ее рекомендует подруга и родственник. Чего еще желать!

Серые глаза Грея потемнели, словно небо перед грозой.

– Я мог бы тебе этого не говорить, но все же скажу: я ей ни пенни не плачу.

Торн удивленно вскинул голову.

– Тогда зачем она согласилась?

– А тебе какое дело? И к слову сказать, откуда ты знаешь мисс Норли?

– Ты помнишь бал у герцога и герцогини Девоншир? – со вздохом спросил Торн. – Тот самый бал, на котором меня застигли в компрометирующей ситуации в компании юной леди? Я смутно помню, что рассказал тебе о том, что эта девица мне отказала, когда я сделал ей предложение.

Торн до сих пор не мог простить себе собственной слабости. Не стоило делиться своей позорной тайной ни с кем, даже с единоутробным братом.

– Так это была мисс Норли? – не веря своим ушам, переспросил Грей.

– Она самая. Ее мачеха устроила так, что нас «застали с поличным», но в капкан меня заманила ее падчерица. Кстати, с помощью химии. Хотя способность вывести винные пятна с жилета с помощью шампанского и двуокиси натрия еще не делает ее специалистом, чьи доказательства примет к сведению суд. Теперь ты понимаешь, почему твое решение нанять мисс Норли вызвало у меня недоумение.

– Если честно, не понимаю.

– Поверь мне, мотивы мисс Норли не так чисты, как тебе кажется. Вполне могу предположить, что она мечтает тебя соблазнить и разрушить твой брак.

– Господи, эта женщина и впрямь тебя зацепила! – со смехом воскликнул Грей. – Ты забываешь о том, что я сам с ней знаком. И она совсем не кажется мне неисправимой лгуньей и уж тем более коварной соблазнительницей.

– Внешность бывает обманчивой, – процедил Торн. Доводы брата его не убедили.

– Хочу заметить, – с ухмылкой сообщил Грей, – что женщина, которая намеренно заманила тебя в ловушку, не стала бы отвечать отказом на твое предложение вступить с тобой в брак.

Торн и сам видел нестыковку. И мучился. Все эти годы он пытался, но так и не смог найти ответ на вопрос, почему она ему отказала.

– Она думала, что своим отказом сумеет заставить меня за ней ухаживать и тем самым пробудит ревность в том парне, которого она мечтала заполучить в качестве мужа.

Все лучше, чем поверить в то, что она отвергла его потому, что за то время, что они провели вместе в библиотеке, он успел вызвать в ней отвращение своей навязчивостью, вызванной самым искренним страстным порывом, что она так искусно в нем пробудила.

– Ты думаешь, она предпочла бы тебе, богатому герцогу, кого-то другого? – недоверчиво переспросил Грей. – И почему тогда тот, другой, не сделал ей предложение? А если учесть, что она до сих пор не замужем, охотиться на мужчин она явно не умеет.

Торн начинал злиться.

– Так на чьей ты стороне? – возмущенно спросил он.

Грей скрестил руки на груди.

– Так мы теперь по разные стороны баррикад? Из-за того, что ты не согласен с моим выбором химика?

– Она не настоящий… – Торн раздраженно вздохнул. – Послушай, из того, что она носит в сумочке коробку с химикатами, еще ничего не следует.

– Откуда ты знаешь, что она носит в сумочке? Для человека, который едва с ней знаком, ты слишком хорошо осведомлен как о ее привычках, так и о ее личных качествах. – Грей довольно ухмылялся. – Признай, в твоих словах и поступках отсутствует логика. Ты невзлюбил ее всего лишь за то, что однажды у нее хватило дерзости тебе отказать.

– Беатрис тоже тебе отказала, когда ты в первый раз сделал ей предложение, – в запальчивости ответил Торн.

Как Торн и рассчитывал, довольная ухмылка сползла с лица Грея.

– Кто тебе об этом сказал? – недовольно спросил Грей.

– Ее брат, – с готовностью ответил Торн. – Тот самый, что сейчас приходится мне зятем. Поверь мне, я наслышан обо всех твоих грязных секретах.

– От Вулфа? Не верю! Он умеет хранить секреты даже лучше, чем я, – надменно сообщил Грей и, скрестив руки на груди, добавил: – К тому же Беатрис во второй раз мое предложение приняла. Так что, может, и тебе стоит попытать счастья с мисс Норли?

– Ни за что, – едва удержавшись от болезненной гримасы, ответил Торн. Он и сам не понимал, почему продолжал так болезненно реагировать на события почти десятилетней давности.

– Тогда сделай предложение какой-нибудь другой женщине. Ты засиделся в холостяках, если честно.

– Не говори глупости, – сказал Торн, хотя и сам последнее время так думал. – Мне только тридцать. Если Беатрис поймала тебя на крючок, это еще не значит, что я должен распрощаться с беззаботной жизнью холостяка в столь раннем возрасте. А насладиться женской лаской вполне возможно, и не будучи женатым.

– А, теперь я понимаю. Мисс Норли отказала тебе, потому что видела тебя насквозь. И твое мужское обаяние ее не обмануло.

– Моего, как ты говоришь, мужского обаяния вполне хватило, чтобы она позволила себя поцеловать, – парировал Торн.

– С этого места поподробнее, – с ухмылкой сказал Грей. – Об этом ты мне никогда не рассказывал. Должно быть, ей в твоих поцелуях чего-то не хватило.

– Мне так не показалось, – сквозь зубы процедил Торн.

– Ты хочешь сказать, что она распутница?

– Разумеется, нет. Но в паре со своей мачехой, которая принудила меня сделать ей предложение, они…

– При чем тут ее мачеха? – перебил Торна Грей. – Мисс Норли однозначно дала понять, что не желает, чтобы леди Норли ехала с ней. Леди Норли не одобряет, что ее падчерица занимается химией.

– Тогда почему леди Норли разрешила ей ехать с вами?

– Потому что леди Норли не знает о том, чем она будет заниматься. Мы сообщили леди Норли, что мисс Оливия будет компаньонкой леди Беатрис, пока последняя ждет ребенка. Леди Норли ничего не имеет против тесного общения мисс Норли с герцогиней.

– Вы не знаете, зачем на самом деле мисс Норли к вам едет, – упрямо стоял на своем Торн.

– Как и ты, – в тон ему ответил Грей. – И, знаешь ли, тот факт, что мисс Норли тебе отказала, поднимает ее в моих глазах. У нее есть характер, и она не поступается своими принципами. Ни твой титул, ни твое богатство ее не впечатлили. Так что, хотел ты того или нет, но сейчас я больше, чем прежде, уверен в правильности своего решения.

Торн чувствовал себя уязвленным.

– Хорошо. Тогда я еду в Каримонт с вами.

– Я тебя не приглашал.

– Осмелюсь предположить, что мне удастся уговорить твою жену меня пригласить.

– Пожалуй, сладкоречивый мой, тебе это удастся. Беатрис не захочет ссориться с родней, – задумчиво проговорил Грей и после непродолжительной паузы сказал: – Ладно, ты можешь поехать с нами. Пожалуй, это даже будет мне на руку. Как только станут известны результаты теста, мы продумаем дальнейшие действия вместе. В конце концов, главная задача – найти отравителя.

– Если у теста будут результаты, – язвительно заметил Торн и допил ром.

Грей направился к выходу, но у двери обернулся:

– Предупреждаю тебя, если ты только попытаешься разрушить наши планы своими придирками к мисс Норли, я сам тебя выгоню и не побоюсь скандала. Ты меня понял?

– Прекрасно понял.

Торн решил, что должен ехать хотя бы ради того, чтобы уберечь от беды родных ему людей. Грей не знает, с кем связался. Если даже мисс Норли действительно не замышляет ничего плохого, кто знает, на что способна ее мачеха! И где гарантия того, что она не явится в имение без приглашения и не станет шантажировать теперь уже Грея и его супругу?

Торн раздумывал, рассказать ли Грею о том, чем угрожала ему леди Норли, принудив его просить руки ее падчерицы, но решил, что не стоит этого делать. Конечно, теперь, когда их с Греем мать находилась в Лондоне, она была куда более уязвима, чем когда жила в Пруссии, но раз баронесса до сих пор никаких слухов, касающихся его родителей, не распускала, Торн решил, что не стоит будить лихо, пока оно тихо. Но если баронессе станет известно о причинах смерти отца Грея – при условии, что он и вправду был отравлен мышьяком, – у этой интриганки появится еще один козырь в рукаве.

Если только мать сама не убила отца из ревности.

Торн ужаснулся собственному предположению и с досадой покачал головой. Да и как могла мать подстроить аварию? Повредить карету?

Он уже начал было забывать о грозящей его семье опасности, пока не встретился с этой злосчастной мисс Норли.

Теперь же он только о ней и думал. Не о мисс Норли, а об опасности, грозящей его матери. Что, если у любовницы отца – если у его отца действительно была любовница – имелся ревнивый муж? Вполне рабочая версия, которую непременно нужно проверить… но лишь после того, как Грей проверит свою. Потому что для того, чтобы проверить собственную версию, Торн должен целиком погрузиться в расследование, а пока он будет находиться у Грея в имении, его главной задачей будет следить за мисс Норли. Но все это лучше отложить до завтра. Сегодня он должен пообщаться с мисс Норли и предупредить ее о том, что отныне он станет следить за каждым ее шагом. И, если честно, эта перспектива его скорее радовала, чем огорчала.

Глава 2

Чем дольше Оливия болтала с герцогиней в ожидании обещанного приглашения на танец, тем сильнее нервничала. Когда-то герцог Торнсток был главным – а если честно, единственным – героем ее фантазий.

Будь он неладен! Угораздило же его вновь возникнуть в ее жизни как раз тогда, когда она окончательно им переболела.

Оказалось, что мачеха ее была права относительно его характера и наклонностей. Герцог Торнсток, по слухам, все эти годы провел в кутежах и распутстве, что утверждало Оливию в мысли о том, что она ничего не потеряла, отказав ему. И теперь у нее не было ни малейших сомнений в том, что он сделал предложение лишь потому, что баронесса не оставила ему выбора.

Впрочем, что за сделку заключила ее мачеха с герцогом, Оливии так и не удалось узнать. На все вопросы Оливии баронесса отвечала уклончиво и неопределенно. Очевидно, мачеха не понимала, с кем имеет дело. Герцогу что угодно сойдет с рук. И ему ничего не стоит раздавить такую мелкую сошку, как жена барона. Странно, что он до сих пор не наказал ее за дерзость, учитывая, сколько грязи она на него вылила. Возможно, со временем он осознал, что при его образе жизни рассчитывать на безупречную репутацию не следует.

В любом случае баронесса теперь тоже думала, что без него Оливии лучше, чем было бы с ним. Все так, но, когда вечером Оливия возвращалась из дядиной лаборатории и по настоянию мачехи садилась вышивать подушки, мысли ее всякий раз обращались к нему – к герцогу Торнстоку, и к его поцелуям. Что было неудивительно, если учесть, что больше она ни с кем не целовалась. Эти мгновения, проведенные с ним, подобно канве, украшали, расцвечивали ее воображение. Яркий стежок там, петелька здесь – и вскоре она уже не могла вспомнить, что было на самом деле, а что она придумала.

Но девять лет – долгий срок, и мало-помалу память о тех поцелуях стала стираться. И вот сейчас, чума на его голову! Нет, больше она ни за что не падет жертвой его чар. Теперь она знает ему настоящую цену.

– Представить не могу, куда делись эти двое, – извиняющимся тоном сказала Беатрис. – Уверяю вас, Торн обычно ведет себя гораздо учтивее.

С другими, но не с ней, подумала Оливия и тут же напомнила себе, что и она отвечает герцогу той же монетой.

– Ничего страшного, ваша светлость, – с вежливой улыбкой ответила она герцогине.

– Зовите меня Беатрис, пожалуйста. Нам предстоит много времени проводить вместе, и лишние формальности нам ни к чему.

Оливия искренне надеялась на то, что они с Беатрис подружатся. Герцогиня не показалась Оливии заносчивой и вздорной.

– Тогда и вы зовите меня Оливией, – сказала она.

– Непременно, – с улыбкой ответила Беатрис. – И еще я хочу спросить у вас до того, как тот же вопрос задаст вам моя свекровь. Вас назвали Оливией в честь персонажа «Двенадцатой ночи»?

– Отец говорит, что нет. А насчет мамы я не знаю. Я ее не помню. Она умерла, когда мне было восемь, и мой отец женился вновь вскоре после ее смерти. Леди Норли моя мать во всех смыслах вот уже восемнадцать лет.

Беатрис задумчиво смотрела вдаль.

– Моя мама умерла, рожая меня, так что я совсем ее не знаю. Меня назвали в честь Беатриче, возлюбленной Данте, и моя свекровь предпочитает думать, что имя мне дали в честь Беатрис из комедии Шекспира «Много шума из ничего». Вдовствующая герцогиня дала всем своим детям, за исключением Гвин, имена в честь героев пьес Шекспира. А Гвин назвали в честь актрисы.

– Необычно, вы не находите?

– Да, – согласилась Беатрис, – эту семью обычной не назовешь. Взять, к примеру, моего мужа и Торна. Они так близки, что никто и не подумает, что они родные братья лишь по матери. Какое-то время они росли вместе, и за эти годы, должно быть, очень крепко привязались друг к другу.

Что хочет ей сказать Беатрис? Предупреждает, чтобы она не пыталась вбить клин между братьями? Впрочем, Оливия тонкостей светского общения никогда не понимала. Зачем говорить полунамеками о том, о чем можно сказать прямо? Но Беатрис производила впечатление женщины открытой и искренней, так, может, не стоит искать черную кошку там, где ее нет?

– Хорошо, что они ладят, – сказала Оливия. – У меня нет ни братьев, ни сестер, и порой я спрашиваю себя, хотелось бы мне иметь брата и сестру и какие бы у нас были отношения. Порой мне кажется, что большинство братьев и сестер с трудом друг друга терпят.

– У меня только один брат – Джошуа. Теперь он стал мужем Гвин. Трудно сказать, как я к нему отношусь. Иногда он меня раздражает, иногда радует, иногда – то и другое вместе. И при этом, – со смехом добавила Беатрис, – я не представляю своей жизни без него.

Оливия немного завидовала своей визави. Отца почти никогда дома не было, и от скуки баронесса все время пыталась то так, то эдак воспитывать падчерицу. С дядей они разговаривали исключительно о химии. Никого примерно одного с ней возраста, с кем можно было бы поговорить по душам, у Оливии не было.

– Пожалуй, мне придется самой отправиться на поиски Грея и Торна, – сказала Беатрис. – Мы утомили вас разговорами, а вам, наверное, хочется танцевать.

С Торнстоком? Едва ли. Хорошо, что на ней перчатки, потому что при мысли о том, что герцог будет держать ее в объятиях, ладони у Оливии делались липкими от пота. Дело осложнялось еще и тем, что он без видимой причины на нее злился.

– Если честно, я бы предпочла не танцевать. Мне нравится наблюдать за процессом куда больше, чем в нем участвовать.

– Я вас понимаю, – с улыбкой сказала герцогиня. – Я совсем недавно выучила некоторые шаги и благодарна Грею за его терпимость к моим ошибкам. Он танцует гораздо увереннее меня.

– Раньше я вообще не умела танцевать, но маман наняла учителя танцев, и он после долгих мучений все же смог меня кое-чему научить.

– К счастью, Торн – хороший танцор. Положитесь на него, и он поведет вас в танце так, что вам не придется задумываться о шагах.

– Боюсь, ему придется меня нести, а не вести, чтобы все прошло гладко, – невесело усмехнувшись, сказала Оливия.

– Не переживайте вы так! Вы здесь среди друзей, и никто не станет считать, сколько раз вы споткнулись. Танцуйте для себя, чтобы получить удовольствие.

Оливия хотела верить в то, что здесь ее окружают только друзья, но не слишком на это рассчитывала. Она привыкла к одиночеству, и порой ей казалось, что только в одиночестве ей бывает по-настоящему хорошо и комфортно.

– Кстати, о друзьях, – сказала Беатрис, и в глазах ее появился озорной огонек. – Насколько я поняла, вы с Торном уже виделись раньше. Могу ли я спросить, как вы познакомились?

– Мы встретились случайно на балу у герцога и герцогини Девоншир во время моего первого сезона, – вывернулась Оливия.