Метод пробуждения сознания. Книга первая. Чамбеши – возвращение в рай

Прекратив бесполезные поиски, я выбрался на берег, в тень огромных деревьев, которые плотной стеной подходили практически к самой воде. Река в этом месте представляла совой величественное зрелище: заключённая в оправу тропического леса водная гладь, шириной никак не меньше двух километров, с царственным величием уходила вдаль, постепенно теряясь в бесчисленных изгибах и поворотах. Сезон дождей закончился всего лишь пару дней назад и напоенная излишней влагой дикая сельва, благоухала всеми красками и оттенками. Воздух был наэлектризован излишним количеством запахов до такой степени, что казалось, поднеси сейчас спичку и он будет гореть всеми цветами радуги. Бесчисленное число всевозможных птиц и зверей создавали акустический фон подобный фугам оркестра. Совместить всё это вместе, не создавая полнейшего хаоса, могла только эта бесконечная равнина воды – Конго. Но самым удивительным в этом огромном карнавале дикой жизни было полное единение всего сущего, включая и меня, в единый целостный и самодостаточный организм под названием Гармония. Если бы сейчас из леса на берег вышли пара тираннозавров, то даже это не вывело бы всю эту гармонию из равновесия, и самые страшные хищники прошлых эпох просто растворились бы в едином и целом как нечто само собой разумеющееся. Чтобы всё это великолепие увидеть, услышать и ощутить стоило не только упасть с неба как я, ради этого стоило жить!

Но чтобы жить, человеку надо есть, пить и ещё кое- что. Охотиться не позволяла травмированная нога, но рыбачить это не мешало. Владея навыками рыбной ловли руками, не составило большого труда просто насобирать рыбу, стоящую в ямках и лунках на дне отмели; создавалось впечатление, что рыбы в воде было больше, чем самой воды. Прошло немного времени и конголезские радужные окуни аппетитно зашипели на прутиках, нежно ласкаемые жаром от веток красного дерева бубинго. Да, я могу себе это позволить: использовать в качестве дров дорогущее красное дерево. Более того это самое бубинго будет служить мне ещё и домом, и для этого ему не надо умирать.

Через неделю пребывания в отеле с коротким, но ёмким названием «Рай» по программе «All inclusive – сделай сам» я чувствовал себя, абсолютно закономерно как в раю. В той прошлой, цивилизованной жизни, после недельного отдыха в пятизвёздочном отеле, надо было начинать отдыхать заново, по возвращении домой, а здесь можно было просто наслаждаться совершенством, спокойствием и щедростью необитаемого континента. Разница между мной и Робинзоном Крузо заключалась не в размерах изолированного от людей острова, а в том, что он хотел к людям, а я хотел от них – у нас были разные направления, разные пути. Я был абсолютно здоров, свеж и бодр, поэтому ничто не мешало навестить последнее связующее звено с цивилизацией. За прошедшую неделю акватория вокруг вертолёта была тщательно исследована, более того, она была даже использована. В тени Ми-8, на дне реки, в самые жаркие часы собиралось огромное количество рыбы и раков. Скажу вам раки Конго – это вам не наши раки – это целые омары, лобстеры. Теперь предстояло забраться внутрь рукотворного чудовища. Под водой внутри вертолёта было достаточно светло, так как часть его, выступающая из воды, сгорела или расплавилась практически полностью. Вероятно, топливо из баков вытекало постепенно и горело, не удаляясь далеко. Вот почему я так долго слышал шипение и бульканье в этой стороне. От того что я увидел внутри, сердце радостно забилось. Все мои вещи были целы, исчезло только снаряжение охотников, но не всё: один кейс с надписью «Браунинг» остался. Выбравшись наружу и расположившись на уцелевшей надводной конструкции вертолёта, я открыл кейс и, о чудо: в нём находился целый целёхонький «Браунинг Голд Фьюжн». Точь в точь такое же пятизарядное ружьё 12 калибра стояло у меня в сейфе в московской квартире, и если бы я не знал точно, что моё ружьё там и продолжает стоять, то побился бы об заклад, что это, именно оно. Удивлению и радости не было предела! Но бросив беглый взгляд на лес, я понял, что это ещё не та радость: на одном из деревьев, достаточно высоко полоскался на ветру российский флаг, маленький, едва заметный, но флаг России! И я всё понял… Мои попутчики, эти бесшабашные охотники из Новосибирска, своих не бросают. Они живы, и, не обнаружив по какой-то причине меня, сделали всё возможное для моего выживания. К берегу я не плыл – летел. Забравшись на дерево, рядом с флагом обнаружил металлический ящик с обратным навесным замком, пристёгнутый к этому дереву кованой цепью. В ящике находились: десять коробок патронов к ружью, нож, топор, огниво и патронташ. Опыт охот в Африке был очевиден: обратный навесной замок – это замок без ключа, который открывается нажатием на дужку и такие глупые и жадные существа как мартышки, никогда его не смогут открыть потому, что у них развит самый, что ни на есть человеческий рефлекс – тянуть всё на себя. Эти мелкие зверьки и сейчас наблюдали за мной, прячась в кронах соседних деревьев. Из вертолёта я взял только свой рюкзак и ружьё. Отсутствие спасательного плотика указывало на то, что охотники ушли на нём вниз по течению реки – к людям, к цивилизации. А мой путь лежал в другую сторону.

Итак, что у меня есть перед отправкой в сложный и долгий путь? Ружьё, двести пятьдесят патронов, топорик, три ножа, огниво, котелок, фляга, соль, спички, паракорд, рыболовные наборы, сменная одежда, рюкзак, патронташ, аптечка и … и Метод. Самое нужное – это именно Метод, он ведёт меня всю мою жизнь. Первое правило Метода – никогда не иди по течению, иди туда, куда хочется идти, и найдёшь свой путь и своё место. Быть не на своём месте – это как жить в чужом теле. Радости себе будет мало, а горести другим много. Твоё место там, где тебе интересно. А сейчас мне интересно узнать – кто был моим спасителем.

Повторно исследовать тот же маленький ручей не имело смысла, если есть маленький, найдётся и побольше. Пройдя не менее километра по колено в воде вдоль берега, я действительно обнаружил новый источник чистой воды, точнее почувствовал: вода в реке стала холоднее и чище. Это был уже достаточно большой ручей, более того, вдоль него проходила вполне утоптанная тропа. В джунглях есть два варианта «дорог» – реки и тропы. Эта «дорога» больше походила на тоннель в ожившей горе, но позволяла идти почти в полный рост. Ручей сначала вился где-то поблизости, а потом спрятался за зелёной ширмой и исчез. Ближе к полудню тоннель начал светлеть и вскоре показалась довольно большая поляна. Это была действительно поляна, а не пещера в лесу. Вся свободная от растительности поверхность была перепахана вдоль и поперёк – это «зелёная аптека», здесь животные находят и съедают различные минералы, которые служат противоядием от яда некоторых растений. Как только спадёт жара, сюда обязательно придут обитатели леса. Возлежать в развилке дерева зебрано – это невероятное удовольствие. Первыми пришла компания бородавочников, они стали деловито обшаривать всё вокруг, а потом начали принимать пылевые ванны и повизгивать от удовольствия. Видимо именно на эти «звуки счастья» вскоре прибежала стая цесарок, они именно забежали на поляну, совсем как домашние куры. Не обнаружив ничего подозрительного, петух дал команду, и вся его свита принялась копошиться в пыли с усердием достойным похвалы. Я прицелился и выстрелил. Неоперённая стрела полетела по дуге, но попала точно в цель и одна крупная цесарочка неподвижно уткнулась в пыль. Последовала секундная пауза, а затем поляна ожила – смешалось всё: пыль, грязь, свиньи, куры, визги… Когда буря страха улеглась, я спустился с дерева. Огнестрельное оружие – это последний аргумент, для добывания пищи хватит стрелы и рыболовного крючка. Такой божественно вкусной курочки гриль, вы не попробуете в цивилизованном мире ни за какие деньги.

Проведя трое суток на зебрано, ничего стоящего внимания я не обнаружил. Прибегали звери, прилетали птицы, приходили даже лесные слоны, но маленьких человечков не было. Из этой поляны выходили три тропы, не считая той по которой пришёл я. Две из них были довольно просторные, по ним и появлялись почти все животные, а вот третья была поменьше, хожена мало и уже даже поросла довольно высокой травой. Пройдя по ней метров двадцать, я увидел то, что искал – неуверенный след ноги, ноги маленького человека. Это было приглашение именно для меня, никто другой этого бы не заметил и не понял.

Сначала тропа была неширокая, потом совсем узкая, часто приходилось пробираться почти ползком. Она вертелась как змея то влево, то вправо, возвращалась назад и так же внезапно принимала прежнее направление, но неуклонно вела вглубь дикого леса, к разгадке тайны. На десятый день пути тропа пропала – я уткнулся в глухую стену, непролазную чащу. Это было даже как-то неудивительно, даже заяц умеет так путать следы. В обратный путь я двинулся внимательнее и уже через день обнаружил потайную дверку – едва заметный пробел в плотной строке девственных деревьев. Это было правильное направление пути, и ещё через пару дней я услышал то, ради чего всё это завертелось. Это был не звук леса – так звучит загонная охота. Мерные удары палками по кронам деревьев раздавались со всех сторон, медленно, но неумолимо приближаясь. Это было похоже на охоту Хомо Сапиенсов, а не пигмеев. Но кого они так интересно обложили? Может это охота на меня!? От такой догадки холодок пробежал по спине, но ощутив в руках турецкий орех в мелкую клеточку в виде цевья и ложи «Браунинга», «похолодание» сменилось привычным азартом.

Я тысячи раз был на охоте, но на такой интересной, впервые: чувствовать себя гипотетической добычей, дело довольно пикантное, а учитывая мои познания в области практической социологии, эта пикантность не сулила ничего хорошего, для самих загонщиков. Звуки гона приближались, скоро круг сомкнётся. Бежать поздно, да и не за тем я всё бросил и оказался за минуты до разгадки тайны всего сущего, чтобы теперь убегать. В подствольный магазин вошли четыре патрона с картечью, пятый, с мелкой дробью удобно расположился в патроннике. И только сейчас я услышал главное. Впереди звука погони двигался другой звук – звук отчаяния, и самое главное в том, что эти звуки шли не от земли, а сверху, из крон деревьев. Я сместился в сторону небольшого просвета и увидел поляну. Но что это была за поляна! Небольшое пространство между вековых деревьев было искусственно расчищено, были видны следы рубки деревьев, примитивной, но рубки. В центре находились какие-то ямы… и запах от них – запах горелого мяса. Этот запах я не забуду никогда. Первый раз я его почувствовал в 88-м, на перевале Саланг. И вот теперь опять. Это запах горелого мяса человека! Больше времени на осмысление нет, неумолимый хронометр вечности отсчитывает последние мгновения. Успел шагнуть назад, к стенке леса. И всё началось…

С деревьев на противоположном краю поляны посыпались обезьяны. Это были шимпанзе, только мельче и темнее. Их было пятеро. Выбежав на центр пустого пространства, они остановились и замерли в оцепенении. Их парализовал страх, дикий нечеловеческий страх: они как и я, всё поняли. Преследователей с моей стороны почему- то не было слышно, за то с противоположной они появились. Это тоже были шимпанзе, но крупнее и с более «человеческими лицами», и в передних лапах они держали палки с наконечниками. Меня они явно не видели, их интересовало другое. Один человеко-шимпанзе издал хрипящий звук, и его соратники окружили свою добычу плотным кольцом. Охотников было никак не меньше сотни, они бесконечным потоком стекали с деревьев. Когда поток обезьян иссяк, главарь прошамкал довольно длинную «речь» и толпа расступилась. Он с очень важным видом подошёл вплотную к сплетенным в диком ужасе телам своих жертв и замахнулся …

И в тот же миг разверзлось небо – злобный металлический лязг, многократно отразившись от стен деревьев и тем самым усилившись, ударил в уши первобытным страхом и низверг в пучину отчаяния тело вожака, ещё мгновение назад праздновавшего торжество своего величия. Теперь это величие корчилось в судорогах и истошно вопило, растеряв не только важность момента, но и просто малейшее уважение к себе.

Каннибалы улепётывали со всех лап, перепрыгивая с ветки на ветку в среднем ярусе леса, побросав за ненадобностью свои копья. Их предводитель пёр низом, не разбирая дороги, ломая на своём пути кусты и ветки, разрывая лианы, то и дело, спотыкаясь и ударяясь о крупные стволы деревьев; он уже не вопил, а противно подвывал после каждого такого столкновения. И не удивительно, учитывая, что я вогнал в его тело тридцать четыре грамма дроби № 3 – убить не убьёт, но жрать себе подобных, может отучить надолго. Я подошёл поближе к группе чёрных шимпанзе, которые видимо ещё не совсем осознали, что произошло, и поднял с земли одно копьё. Оказалась, не очень хорошо обработанная палка с примотанным кое-как тонкой лианой шипом какого-то дерева. Примитивное, но всё же оружие. Отброшенное копьё противно зашипело, падая на землю. Шимпанзе от этого звука немного ожили. От группы обезьян отделилась одна и медленно, опираясь на переднюю лапу, подошла ко мне. Я внимательно за ней наблюдал. Это была самочка, причём как для шимпанзе, очень даже привлекательная и судя по упругости молочных желез, в полном расцвете сил. Сначала она в нерешительности остановилась в нескольких шагах от меня, а потом подошла совсем близко и присев на корточки, накрыла голову руками. Я не удержался и аккуратно погладил её по плечу, это получилось само собой, абсолютно естественно, как будто мы были старыми друзьями. В ответ она нежно взяла мою руку, и, придерживая снизу своей, уткнулась лицом мне в ладонь, а второй своей рукой опять прикрыла голову. Этот жест был настолько мил и понятен, что у меня набежала слеза – она благодарила за спасение и просила дальнейшего покровительства. «Ева, я назову её Ева», – Подумал я. Мне на долю секунды показалось, что она понимает мои мысли. Ева причмокнула губами, взяла меня за руку крепче, и выпрямившись в полный рост повела к выходу из этого проклятого места. Теперь эта обезьянка казалась привлекательной даже по человеческим меркам. Ростом почти мне по плечо, она была очень пропорционально сложена: маленькие ступни переходили в тонкие, длинные лодыжки, аккуратные коленки, слегка округлые бёдра и небольшие ягодицы; едва заметная высокая линия талии лишь подчёркивала плотную маленькую грудь и по-детски острые плечи; её силуэту позавидовали бы многие девушки. Глядя на её ладную фигурку я поймал себя на мысли, что думаю о ней именно как о девушке. Красота – это и есть совершенство и не важно, как и где оно проявляется, важно, что оно есть! Ева повторно причмокнула, и все остальные шимпанзе последовали за нами.

В таком же порядке мы шли несколько часов подряд, шимпанзе редко шли на двух лапах, в основном семенили на трёх или четырёх, Ева же напротив всё время пыталась идти по-человечьи, но создавалось впечатление, что это ещё даётся ей нелегко. Вскоре я заметил, что она начала заметно припадать на левую ногу и наконец, остановилась совсем. Положив ей руку на плечо, другой рукой я показал: садись. Ева покорно села на землю. После осмотра стала понятной причина её неуверенной походки: на внутренней стороне бедра была маленькая зарубцевавшаяся рана с уплотнением и оно не «нравилось» моим ладоням. Я взял Еву на руки и понёс как ребёнка, она не сопротивлялась. Через некоторое время мы заметили в стороне от нашей тропы небольшую поляну, нам повезло так, как неподалёку протекал довольно полноводный ручей. Отличное место для лазарета. Найдя укромное местечко, я нарвал травы и устроил некое подобие кровати. Уложил на неё Еву. Остальные шимпанзе попили воды и куда-то исчезли. Мне было не до них, очень нехорошая рана была у моей подопечной.

Так уж получилось, что не всю свою жизнь я был кабинетным социологом, большая часть моей биографии писалась «в поле» и частенько кровью. И мотала эта повесть меня от Западной Африки до Чукотки и от Сихотэ-Алиня до Балкан, и кем я только не был пока «изучал жизнь социума»: и студентом, и сторожем, и фермером, и советским солдатом и солдатом удачи. И хирургом я тоже был не раз, но таких послушных и терпеливых пациентов у меня ещё не было. За всё время операции Ева не издала ни единого звука, ни разу даже не поморщилась. Лишь когда я всё закончил и дал ей попить тёплого цветочного чая, а она закрыла глаза и уснула, одна крупная слезинка покатилась у неё по щеке.

Ева проспала до обеда следующего дня. За это время я наловил в ручье рыбы, похожей на нашу речную форель, сварил рыбную юшку, прокоптил несколько крупных рыбин, и наевшись до отвала, блаженствовал, находясь на вершине пищевой пирамиды конголезского рая. Проснулась моя пациентка и хотела встать, но после характерного жеста, улеглась ровно и стала ждать. Юшку есть не захотела, а вот от копчёной рыбки не отказалась; запила чаем и опять уснула, ну совсем как человек.

На следующий день моя пациентка чувствовала себя уже значительно лучше и «добрый доктор Айболит» милостиво сменил полный постельный режим на частичный. Мы сидели у ручья и наслаждались тишиной, наверное, это родство душ, когда можно сидеть рядом и просто молчать обо всём на свете. В ручье плеснулась рыба, а в лесу неподалёку, хрустнула ветка. Мы это услышали одновременно. Ева вся сжалась, но увидев мою сосредоточенность, тут же успокоилась. Сосредоточенность приходит вместе со звуком передёргиваемого затвора, наверное, моя маленькая спутница догадывалась, что умеет делать эта странная палка в моих руках. Через некоторое время на поляне появилось тело, чёрное, мохнатое и с целой веткой бананов в крепких лапах. Ева взвизгнула и помчалась ему навстречу, я сосредоточенно наблюдал, проверяя указательным пальцем предохранитель. В центре поляны большая обезьяна и маленькая «пообнимались», потёрлись носами, помолчали о своём о женском, сидя на корточках и всё стало ясно – это пришла мама Евы. Мама явно была дама статусная, лишь причмокнув губами, она вызвала манну небесную: из чащи начали выбегать другие обезьяны и нести подношения, фрукты, ягоды и орехи с грибами сыпались как из рога изобилия. Я вышел на край поляны. Ева подбежала ко мне и села у моих ног. Мама оценивающе осмотрела меня, втянула носом воздух, вздохнула и ушла, а вместе с ней исчезли и все остальные шимпанзе. Ну вот, только этого мне и не хватало. Без меня, меня женили! Это была свадьба, а фрукты наверняка, приданное.

«Медовый месяц» длился две недели и за всё это время нас никто не побеспокоил. Создавалось впечатление, что где-то там, на дереве висит табличка: «Занято». Я охотился и ловил рыбу, а Ева собирала на окрестных деревьях свою дань и обязательно выкладывала на большом листе пирамидку из вкусняшек, точно такую фигуру выкладывал мой спаситель в зелёной пещере. Я даже обучил свою «невесту» ловить рыбу удочкой; у неё, как и у любой девушки это получалось весьма оригинально, но рыбу она всё-таки ловила. Со временем Еве даже понравились мои походные супы из мяса и рыбы, и пришлось ей сделать личную ложку из сухой ветки зебрано; полосатая ложка вызвала неописуемый восторг у моей спутницы жизни и она никак не хотела с ней расставаться. Я просверлил в ручке дырочку и с помощью тонкого паракорда сделал из ложки амулет, который она носила на шее, а во время еды снимала. Такой идиллии и спокойствия у меня не было ни с одной человеческой девушкой. Это был настоящий рай, и Ева была настоящая.

Но однажды нас всё-таки побеспокоили – прибежал гонец от королевы-матери и Ева, помолчав с ним о чём-то, дала понять, что надо идти. Я не сопротивлялся – как можно сопротивляться своему Предназначению. Шли быстро, Ева была молодой, сильной и она абсолютно выздоровела. Походка у неё стала совсем человеческая, мне даже иногда казалось, что она слегка «виляет бёдрами», как всем известная американская блондинка. Путь занял несколько дней, я их просто не считал.

Проводник бежал впереди, а мы шли рядом друг с другом за ним. Я увидел и показал Еве, она улыбнулась и помахала рукой. Впереди на тропу свалились два довольно крупных чёрных шимпанзе. Они радостно похлопали проводника по плечам, и как мне показалось, слегка поклонились Еве. На меня они смотрели насторожено, но не зло. Это были часовые, значит стойбище чёрных шимпанзе уже близко, а главное – мы успели.

На деревьях висели большие гнёзда округлой формы, сплетённые из веток и лиан. Их было не меньше сотни и судя по размерам там могли жить не менее четырёх шимпанзе, то есть общая численность обезьян не меньше четырёх сотен. Гнёзда были расположены подковой, а внутри подковы находилось ещё несколько таких же, как и все остальные «домов». Проводник где-то потерялся, а Ева уверенно вела меня в центр подковы. Мы не дошли десяток шагов до центральных домиков как из них начали выскакивать обезьяны. Пока мы подходили, их набралось не меньше двадцати. Я остановился, а Ева подбежала к своим, я так понимаю, родственникам. Последовали традиционные потирания носами и похлопывания по плечу. Всё как у людей! И да, я не ошибся, главная в этом городе обезьян была мать Евы. Они посидели, «поговорили», и Ева вернулась ко мне. Только теперь я понял, что она совсем не такая как все остальные: они были обычные шимпанзе, только темнее и мельче, а Ева была почти как человеческая девушка. Жестами она мне объяснила ситуацию. Раздумывать было некогда, я и так всё понял: каннибалы снова вышли на охоту или что-то в этом роде, короче нужна моя помощь. Начали подтягиваться обитатели других гнёзд, но это были в основном дети, подростки и их мамаши. Прибежал гонец, все замахали руками и начали разбегаться по домам. Королева-мать со своей свитой, состоящей из двух десятков, как самцов, так и самок шимпанзе, Ева и я немедленно выступили в поход. Через несколько часов пути мы подошли к большой опушке леса, на краю которой находились основные силы чёрных шимпанзе: сотни две обезьян; у некоторых из них в качестве оружия были просто палки. Опушка представляла собой широкую полосу без деревьев длиной километра полтора и шириной метров триста. Кое-где на опушке виднелись небольшие островки кустов. По действиям шимпанзе я понял, что они собираются просто встретить своих врагов, как только те выйдут на открытое пространство. План был заведомо безрассудный, так как более подготовленные в военном плане бурые шимпанзе просто вышлют лазутчиков, обнаружат свою добычу, обойдут её незаметно с флангов и уничтожат. Опушка, на которой чёрные шимпанзе собираются победить своих врагов станет банкетным залом каннибалов. Жестом, приблизив к себе Еву, я попытался объяснить это ей, и к моему удивлению она посмотрела на меня с таким понимающим видом, что я тут же изложил свой план битвы. Ева досмотрела мои жестикулирования до конца, нежно прижалась ко мне, и задержавшись чуть дольше, чем позволяли обстоятельства, побежала к своим. После недолгого военного совета, в котором я не участвовал, поступила команда и десятка три обезьян вышли на опушку и направились к кустам в самом центре её, а остальные исчезли в чаще леса. Там где только что стоял шум и гам от нескольких сотен перевозбуждённых шимпанзе, остались только я, Ева и тишина. Я обнял свою умницу невесту и поцеловал её в лоб.

Когда группа беззаботных чёрных шимпанзе разбрелась по центру опушки в поисках съедобных корешков, более трёх сотен злобных глаз наблюдали за ними и более полутысячи быстрых лап обходили с флангов. Увлеченные собирательством бедные бонобо не заметили беды, и когда на них упал победный клич их смертельных врагов, они застыли в не решительности, буквально оцепенев от ужаса. Лишь некоторые из них попытались найти спасение в жалких островках кустов, и остальные, увидев это, присоединились к ним.

Горстка карликовых шимпанзе металась в панике, зажатая диким не человеческим страхом в центре опушки. Страх неумолимо сжимал своё кольцо, вырываясь из алчных глоток атакующих. Близость добычи опьяняла и гнала ещё быстрее вперёд. Вот ещё сто метров и начнётся резня, кровавое пиршество победителей. И всё это будет происходить только с одной целью: набить свою ненасытную утробу плотью себе подобных, залить свой первобытный мозг избытком серотонина, и, одурев от гормона счастья, дать волю всепоглощающему стремлению господствовать над всем сущим вокруг и через тысячи лет и миллионы мутаций стать, наконец, человеком … и сменив живые джунгли на мёртвые железобетонные, продолжать убивать таких же, как ты, уже без цели, просто в неистовом стремлении продемонстрировать окружающим своё превосходство!

Вот ещё пятьдесят метров, сорок и …

И небо разверзлось опять! Гром гремел без остановки, оглушая своими раскатами всё живое вокруг. Молнии били в самую гущу нападающих, опрокидывали их, рвали на части, обжигали неистовой болью, ослепляли огнём, и, обезумев от ужаса и потеряв последнюю веру в свои силы, дикая орда каннибалов посыпалась к ногам своего повелителя! А повелитель стоял неумолимый как судьба, непобедимый как сама жизнь и хлестал молниями во все стороны! И имел полное право совершать этот грех потому, что защищал будущее всего человечества, свою Еву!

Когда гром прекратился, то, что ещё недавно хотело быть всем, стало ничем. Племя каннибалов перестало существовать. Теперь эти повелители мира Конго были просто тупиковой веткой эволюции, им уже никогда не стать людьми. Их метод неверен: нельзя, уничтожая себе подобных, стать человеком и сохранить его в себе навсегда! Только объединив усилия всех и каждого для достижения общей цели, человечество, наконец, сможет во всеуслышание заявить, что оно есть во вселенной и будет всегда!