Ироды

На окраине Хургады у полицейского поста собралась вереница туристических автобусов, цепочку возглавила полицейская машина, и мы отправились. Ехать далеко, в дороге всякое может случиться, могут даже напасть террористы, поэтому водители собираются и едут вместе, чтобы при случае помочь друг другу. По той же причине обеспечения безопасности у въезда на территорию каждого отеля дежурит полицейский с рацией и оружием.

Большую часть пути за окном красный песок. Это Аравийская пустыня. Слева поодаль от шоссе – равномерными зубцами кучи белой щебенки для предохранения от разлива Нила, который течет параллельно дороге в ста километрах отсюда. Песок постоянно засыпает трассу, и по обеим сторонам видны следы работы бульдозеров, отодвигающих его от проезжей части.

Бывшие слева в отдалении красноватые горы приблизились и совсем наступают на нас. В горах добывают красный, белый и зеленый гранит. Из самого ценного, черного гранита сделаны знаменитые гробницы в Луксоре. Но кирпич для строительства по всему Египту возят из Каира, так как нигде больше нет кирпичных заводов.

Приближаемся к Суэцкому каналу. Справа – огромные танкеры с крошечными катерками-лоцманами, слева – нефтяная база, гостиница. До Каира осталось 125 километров. На рыжей земле появилась кое-какая зелень, маленькие белесоватые кустики, чувствуется близость Нила, который снабжает водой всю страну. Вот деревня бедуинов с жилищами из тростника.

А гид в это время рассказывает нам, кто сколько в Египте зарабатывает. Средняя зарплата – 70-100 долларов в месяц. В турфирмах – 650-900 долларов, банковские служащие получают 300 долларов. Самые высокооплачиваемые люди в Египте – это врачи. Врач получает 4-5 тысяч долларов в месяц. Один литр бензина стоит один фунт, т.е. менее 30 центов. Один килограмм цемента стоит 50 пиастров. Наша “Лада” стоит здесь 18 тысяч долларов.

Но вот и Каир. Пригород, по которому мы въезжали в город, представлял собой огромное многоквартальное кладбище с одноэтажными, двух— и даже трехэтажными склепами. В некоторых были заметны признаки жизни. Кто-то из живых – родственники ли, другие, посторонние люди – облюбовали себе это жутковатое жилище и живут рядом с усопшими. Кое-где на крышах склепов на веревке болталось выстиранное белье, где-то стояли стулья, лавки вокруг низкого очага, горел свет. Жилья в городе с 18-милионным населением не хватает, многие рады и такому. Вторые этажи в склепах предназначены для родственников, которые приходят иногда навестить умершего, посидеть около него, подумать, в определенные дни здесь собирается большая родня и устраивается пышная трапеза. Если родных не осталось, то второй этаж пустует и его может занять любой. В богатые склепы проведен телефон. Богатые родственники нанимают специального смотрителя, который, может быть даже с семьей, живет в склепе, убирает там, следит за порядком и все готовит к приходу хозяев.

В городе нас передали каирскому немолодому экскурсоводу, г-ну Абдель Хади Мохамеду. Он окончил Каирский университет. Два года работал на строительстве Асуанской плотины. Знает русский и английский языки. В 70-х годах был в Запорожье на Днепрогэсе, в Москве, Хабаровске, Братске. Его жена – агроном, дочери 10 лет. Первым делом он повез нас в Каирский Национальный музей. На площади перед музеем газовало и разворачивалось множество автобусов, которые привозили и отвозили экскурсантов, толпились люди, слышалась разноязыкая речь.

В этом удивительном музее полтора миллиона экспонатов. Толкаясь среди туристических групп, мы еле успевали за нашим Мохамедом, который устало, без напряжения голоса, монотонно перечислял все, мимо чего мы проходили. Вот стол для бальзамирования, вот саркофаги из прочного дерева сикомора, а вот из мрамора, из известняка, вот статуя фараона Микериноса, а вот из черного гранита изваяна богиня любви Хато. Вот статуи фараонов Хеопса и Хефрейна из темно-зеленого диорита. Если на статуе изображен лотос и папирус, значит, фараон был властителем Верхнего и Нижнего Египта.

Мохамед слегка оживился, когда начал хвастать секретами египтян, которые никто не может разгадать до сих пор. Первый – секрет бальзамирования, второй – изготовление натуральных растительных красок. Краски, которыми изображены, например, известные на весь мир Мейдумские гуси, не потеряли своей яркости в течение двух с лишним тысяч лет без реставрации.

Гробницы фараонов и богатых жрецов веками привлекали к себе грабителей, которые вскрывали входы в пирамиды и, проникая в замаскированные камеры, забирали все ценное: золотые украшения, изящные изделия, предметы культа. Современные грабители уносят из гробниц даже фрагменты настенных надписей, нелегально сбывая их в европейские и американские музеи. Древние пытались обезопасить свои гробницы от грабежей и устраивали так, что, когда вор протягивал к саркофагу руку, на него сверху падал камень и убивал его. Но, увы, вслед за первым приходили другие воры…

На втором этаже этого уникального хранилища расположена огромная коллекция предметов, найденных в 20 веке в не тронутой ворами гробнице умершего почти три тысячи лет назад в возрасте 18 лет фараона Тутанхамона. Рассказывая об этом правителе, Мохамед называл его “этот мальчик” или “Тутанхамончик”, говорил о нем с любовью, как будто бы знал его живого. Меня поразили столы для бальзамирования, которые изображали спины львицы и бегемота. Ножки столов сделаны в виде лап этих животных, а спереди изображена голова плачущей львицы и плачущего бегемота. Можно было представить себе, как поочередно на спинах этих животных лежало тело фараона, как в течение 90 дней его натирали бальзамами, как плакала его жена и все вокруг. Древний мастер так прекрасно изобразил горе животных, что, глядя на них и представив всеобщую скорбь, было трудно оставаться спокойной.

В зале можно было увидеть кровать Тутанхамона, его сандалии, щит, покрытый пятнистой шкурой леопарда, стрелы, посуду, бумеранги из слоновой кости для ловли птиц, ларец для драгоценностей, водяные часы, боевые колесницы, трон фараона, его веер из перьев страуса, шахматы и даже букетики васильков, которые принесла умершему мужу молодая жена. Показав нам походную раскладную кровать, а проще говоря раскладушку, Мохамед сказал: “Как видите, ничего нового нет под солнцем, все это уже было”. Эту фразу он с философской интонацией повторял не раз и не два. Вот маленький саркофаг размером с табуретку в виде небольшого сундучка для сердца, печени, других внутренностей, которые бальзамировались отдельно. И, конечно, мы увидели знаменитую маску фараона, золотые украшения и его золотой саркофаг весом 207 кг.

Времени было немного, программа экскурсии обширна и, с сожалением простившись с музеем, мы отправились дальше.

В Каире множество машин. В пробках рядом с нами стояли автобусы, автомобили разных марок, мотоциклы, ослики с тележками. Проехали мимо памятника “Пробуждение Египта”, изображающего сфинкса рядом с египетской крестьянкой. Вот Каирский университет с 35 тысячами студентов, 40 % из них – женщины. Начальная школа – шестилетка, среднее образование получают в течение трех и высшее тоже в течение трех лет. Вступительные экзамены не сдают, принимают по последним школьным баллам. Если набрал 95 баллов, можешь поступать на медицинский факультет, 90 баллов – можешь учиться на инженера, если набрал 80 баллов, то пустят учиться только на агронома. Если набрал еще меньше, то иди в торговлю. Отличникам платят стипендию 120 фунтов в месяц.

По широкому проспекту доехали до плато Гиза, на котором увидели седьмое чудо света – пирамиды фараонов. Они все ближе, ближе, вот мы едем мимо одной из них, пирамиды Хеопса, и наш автобус кажется муравьем рядом с огромным слоном. Повсюду машины, верблюды, кони, туристы из разных стран, разного возраста, в разных одеждах, организованные в группы или путешествующие самостоятельно. Шум, крики, цокот копыт, храп животных, призывные голоса торговцев. Среди всего этого носятся, завернутые почти до глаз в светлые ткани, бедуины в тюрбанах на стройных лошадках или на украшенных кисточками и бубенчиками верблюдах, покрытых яркими попонами. Они предлагают прокатиться или просто посидеть в высоком седле. Этот бизнес запрещен, и можно было заметить группу всадников, спрятавшихся за углом пирамиды и опасливо выглядывающих оттуда. Они высматривали, нет ли поблизости полиции. Полиция не дремала, то и дело площадь перед пирамидой пересекали всадники в серой униформе на скромных, без украшений верблюдах, разгоняя услужливых хозяев пустыни.

Это, как сказал г-н Абдель Хади Мохамед, как наши цыгане, они сажают туриста на коня или верблюда, скачут далеко в пустыню и там требуют сто долларов за возвращение его к автобусу. Или же сажают на верблюда бесплатно, а сойти с него ты можешь, лишь уплатив хозяину животного 10 долларов.

Но что же пирамида? Огромное, поражающее своими размерами сооружение. Чтобы увидеть его верхушку, надо далеко назад запрокинуть голову. Огромные с мелкими щербинками желтые блоки плотно пригнаны друг к другу. По ним, кажущиеся муравьями или просто темными точками, ползают смельчаки, пытающиеся взобраться выше и выше, но дальше двух-трех ярусов этого делать не разрешается или невозможно, т. к. это довольно опасно. Был случай, когда с верхушки упал кусок гладкой облицовочной плиты, которыми прежде была покрыта вся пирамида. Многие сидят на корточках или просто на земле в тени пирамиды, прислонившись к ней, наблюдая за происходящим на площади или мыслью проникая в тысячелетия.

Жара под 50 градусов. Я сумела только выскочить из прохладного автобуса, добежать до пирамиды метров сто-сто пятьдесят, погладить древний, отполированный миллионами рук блок основания и броситься назад, пока от меня не осталась горстка пепла. По дороге, правда, успела купить арабский головной убор – белый платок с черным валиком. Короткий бросок к пирамиде все же дал много впечатлений: почувствовать, как можно вдруг задохнуться от жары и ослепнуть от безжалостного солнца, ужаснуться отчаянности самодеятельных альпинистов, вздрогнуть, услышав внезапно прямо над ухом храп проносящегося мимо коня с мальчишкой-наездником, потрогать время, остановившееся в прохладных блоках пирамиды, отбиться от назойливых всадников, мечтающих умчать меня в пустыню, разглядеть красивую, мышиного цвета полицейскую форму, насладиться шумом и толкотней восточной площади, запруженной людьми со всего света, поминутно оглядывая пирамиду снизу вверх и обратно, цепляясь взглядом за малейшую неровность, за изменение оттенка камней, восхищаясь игрой света и тени, стараясь навсегда запомнить эту удивительную картину.

Постепенно все возвращаются в автобус. Зашла девушка и говорит своей маме, показывая платок: “Вот, мне подарили подарок”. Никто не удивился – девушка молодая, симпатичная. Вдруг на большой скорости к автобусу мчится разъяренный всадник и требует подарок назад. Оказывается, как объяснил нам Мохамед, если тебе дают подарок, ты должен что-то подарить в ответ или дать деньги. Смущенная девушка вернула платок.

Но вот вся наша группа на месте, и мы едем дальше. Составители маршрута экскурсии решили окончательно сразить нас, и автобус сначала сделал прощальный круг, объехав пирамиды, а затем повез нас выше и выше, на самую высокую точку плато. Здесь взгляду открылась восхитительная панорама с тремя пирамидами, видимыми одновременно, одна больше другой: Хеопса, Хефрена и Микериноса, отца, сына и внука. Справа, насколько хватал взгляд, расстилалась песчаная пустыня. И там, далеко-далеко, в ложбинах между барханами, были видны небольшие группы всадников, которые, наверное, должны были сменить тех, что зарабатывали свой нелегкий хлеб на площади перед пирамидой. На желтом песчаном фоне из вишнево-голубой группы вдруг выделится изящный маленький силуэт верблюда или впереди всех окажется как бы игрушечная тонконогая лошадка. Белые тюрбаны, голубые длинные одежды, бордовые попоны, яркие цветные сбруи с кисточками – незабываемое зрелище.

От сфинкса, казалось, уйти невозможно. Притягивал загадочный величественный вид его фигуры, высеченной из цельной скалы, его огромные размеры: высота 20, длина 73 метра, притягивала его многовековая служба на страже пирамид, его драматическая судьба, когда несколько раз его откапывали из поглотившего песка, или когда по нему прицельно стреляли из пушки и отбили часть лица. Прошли века, сменились десятки, сотни поколений, а он все так же, вытянув вперед лапы, день и ночь настороженно смотрит в пустыню. Кажется, что этот страж живой, просто он не обращает на нас, копошащихся у его ног, никакого внимания. Надо только постоять, пристально приглядеться – и тогда наверняка можно будет заметить, что да, действительно, он живой.

Наступило время долгожданного обеда. Нас повезли в ресторан. Когда автобус стал притормаживать у невысокого заведения, грянула ритмичная радостная музыка. Мы с изумлением увидели группу из 5-6 музыкантов в длинных одеждах, которые, высоко подняв бубны, азартно отбивали ритм, гудели в дудки, и под эти оглушительные приветствия, пройдя мимо них, мимо уличной печи, где тут же на наших глазах выпекали пышные лепешки, мы погрузились в темноту обеденного зала. Все сели за один длинный стол. Предложили на выбор морскую жареную рыбу, курицу, люля-кебаб и шашлык. Вино, разнообразные салаты, десерт в дополнение к мясу составили неплохой обед.

Вещевой базар, куда нас привез Мохамед, располагался на длинной, может быть даже с километр, улице, застроенной высокими домами. По обеим сторонам и даже посередине улицы – бесконечные лотки, палатки, магазинчики, тележки. Вещи повсюду: справа, слева, спереди, сзади и высоко над головой, на уровне второго и даже третьего этажа. Продавцы истошно кричат, зазывают покупателей. Если тебе что-то приглянулось, но не устроила цена, продавец начнет уступать. Войдя в азарт, он может отдать вещь почти бесплатно. Отойти нельзя. Мохамед сказал, что если после многократного снижения цены ты все же ничего не купишь и отойдешь от прилавка, продавец может пырнуть тебя ножом, так как ты своим отказом опозоришь его перед другими продавцами.

В этом месте Каир поразил меня обилием людей, грязью, прекрасными зданиями и сооружениями, множеством калек с изуродованными конечностями, нищих всех возрастов, которые толпами сидели на лестницах подземного перехода. Жаль, что не удалось посетить мечеть Салах эд-Дина, лучшую мечеть Каира. А вообще со средних веков в городе сохранилось 1000 мечетей, как сказал Мохамед, одна лучше другой.

Мы посетили еще одно замечательное место – папирусную мастерскую. Хозяин рассказал, как долго современные египтяне искали секрет изготовления папируса. Особенно не давались поиски нужного клея. И лишь недавно, лет сорок назад, загадка разрешилась. Папирус – это тростник высотой три – пять метров, сечение стебля треугольное. Со стеблей снимали кожицу, их отбивали, делали плоскими. Затем прокатывали катком и погружали в воду на шесть дней. После этого полоски укладывали крест на крест, формируя нужный размер листа, и помещали под пресс на шесть дней. Стебли склеивались автоматически без какого бы то ни было клея. Хозяин во время своего рассказа показывал и срез папируса, и как его отбивают, прокатывают, как формируют лист, как укладывают под пресс, и что получается в конце. Он сказал, что по такой технологии теперь делают “папирус” из банановых и кукурузных листьев, рисуют на нем древние картинки и продают невежественным туристам. В книжном магазине в Хургаде все полки были завалены именно такими “папирусами”, в том числе и с Мейдумскими гусями.

Обратная дорога далась тяжело. Уезжали вечером, все устали, притихли, многие дремали в темном автобусе. Сидя за водителем, я видела, что и у него слипаются глаза, что он вот-вот заснет – автобус налетит на камни, перевернется. Я начинала ерзать, покашливать, шуршать пакетами, водитель вздрагивал, выпрямлялся, глаза его открывались, и мы сколько-то ехали спокойно. Однообразная дорога вновь убаюкивала его, и все повторялось. В таком напряжении прошло несколько часов.

Но вот и Хургада, вот наш замечательный, такой желанный отель, где можно вымыться, лечь в широкую кровать, вытянуть, наконец, уставшие ноги и заснуть в чистоте и приятной прохладе.

С утра море было спокойным, и можно было купаться. Красное море – это изумрудное чудо. Только входишь в воду, как у самого берега от ног отлетают серые с желтыми плавниками и хвостиками рыбки. Это могут быть и малыши по 10-12 сантиметров, а могут быть крупные рыбины в полметра длиной. Если остановиться в воде по щиколотку и замереть, то, осмелев, малыши будут тыкаться тебе в ноги, пробуя откусить от них кусочек. Это очень необычное ощущение. А если отплыть подальше от берега – чего только не увидишь: кораллы разной формы и цвета, моллюски невиданных очертаний: трубчатые, круглые, волнистые, с рогами, а рыбки – как будто плывешь в самом изысканном аквариуме. Тут тебе и с синими вуалевыми хвостами, и красные с пышным оперением, и золотые, зеленые, голубые, и всякие, всякие. Удивила скорость, с которой загораешь даже в тени.

На лежаках 4–5 человек, разморенных жарой. Подошел парень с соседнего пляжа: “Ну, наконец слышу родную русскую речь. Дайте огонька”. Двое в толстых золотых цепях, с массивными золотыми перстнями, громко поинтересовались: “А ты сам откуда?”

– Из Минска.

– Работаешь тут?

– Почему сразу “работаешь”? Отдыхаю.

– Ему еще огонька, ё! Кормили их, кормили всю жизнь, сосали Россию, а теперь еще закурить дай. А не хочешь, нефть и газ перекроем? Попляшете тогда. Огонька ему.