Лавка «Вермиллион»

Ах, тот кедр!

Кто мог подумать, что дерево заставит сердце так сильно болеть?

На миг закрыв глаза, Кинта вспомнила самую страшную ночь в жизни. Как и сейчас, было начало октября. Десятилетняя Кинта спала в цирковом фургончике, где жила с мамой. Девочке снилось, что она гуляет по Большой библиотеке, когда ее разбудил крик. Понимая, что случилось что-то очень-очень страшное, девочка выбежала из фургончика и громко позвала маму. Она нашла Элейну без сил лежащей под кедром: выпучив глаза от страха, та ловила воздух ртом.

– Что мне сделать? Как тебя спасти? – в отчаянии спрашивала перепуганная Кинта, без толку маша руками вокруг лица и плеч матери. Элейна Великая корчилась от невидимой боли и скрежетала зубами. Наблюдать было невыносимо.

– Милая, ты мне ничем не поможешь, – вымучила Элейна, когда смогла говорить. – Я навредила себе сама, пытаясь собрать лунную тень.

Перед смертью Элейна успела вручить дочери пузырек с лунной тенью, визитку лавки «Вермиллион» и дать последний наказ:

– Найди эту лавку. Тогда поймешь, что делать с лунной тенью.

«Ты рождена для великих дел».

Рывком вернувшись в настоящее, Кинта судорожно выдохнула.

Проклятье! Даже если миссис Дэвенпорт солгала, сдаваться нельзя. Нельзя, если есть хоть малейший шанс найти в Североне лавку «Вермиллион». Эта лавка ей нужна, дабы понять, что делать с лунной тенью.

Кинта стиснула пузырек у себя на шее, глядя, как синяя материя извивается, подобно угрю в корзине.

Кинта так и не успела расспросить маму о лунной тени. С тех пор как умерла Элейна, ей каждый вечер хотелось вскрыть пузырек, но она пока не вскрыла. Это было бы так легко, особенно сегодня, когда надежда на исходе. Нужно лишь вытащить пробку и…

«Нет!»

Она не вскроет пузырек с лунной тенью. Она найдет лавку «Вермиллион» и там больше узнает о волшебной субстанции.

Нужно искать дальше.

«Ты рождена для великих дел».

Вдруг лавка, которую Кинта ищет годами, где-то в городе, а она тут стоит под деревом, глотает слезы и смотрит на пузырек. Что за сентиментальная чушь?!

– Время для нового плана! – сказала вслух Кинта, собирая волю в кулак. – До полуночи я буду обыскивать улицы с другой стороны парка. Потом поужинаю, пойду домой, а завтра попробую снова.

Магия где-то рядом, и Кинта ее найдет.

Заряженная своим планом, Кинта поспешила прочь из Луна-парка.

Она выбралась на знакомую улицу Вермиллиона, полную ресторанов, баров, кабаре и самых разных заведений, пик активности которых приходился примерно на это время. Шумный рынок развернулся прямо на улице, торговцы окликали прохожих. Трое моложавых иксилийских наемников в красно-синей форме бродили по рынку, вытаращив глаза. Непримиримо воинственный остров Иксилия лежал к юго-востоку от Северона, всем его гражданам надлежало проходить трехлетнюю военную службу. Впоследствии многие становились наемниками, готовыми орудовать мечом или ружьем. Эти трое – два парня и девушка – носили ножи на поясе и, похоже, попали в Северон впервые. Кинта была готова поспорить, что утро они встретят с пустыми карманами и разболевшимися животами.

Громкая компания ученых – двое из Сайнтифики, в зеленых пиджаках, и трое из Арканы, в синих пальто, – протолкнулась мимо иксилийских наемников. Наемники что-то крикнули, но ученые были слишком поглощены спором о том, какие науки изучать важнее, точные или гуманитарные, чтобы обратить на них внимание. Ученые как крысы – скоро начнут бродить по улицам большими стаями, ведь город наполняется ожиданием Бала Ученых, запланированного на конец месяца.

Кинта участвовать в Бале Ученых не желала. По крайней мере, больше не желала. Вступительный экзамен она сдавала лишь в надежде, что Аркана поможет ей больше узнать о магии. Но кому нужен такой вариант, если можно просто найти лавку магических товаров со всеми ответами? Точно не ей.

Колокола на соседней церкви пробили восемь, Кинта разглядывала витрины, пока что-то не остановило ее посреди улицы. Ощущение того, что цель близко, вернулось. Девушка опустила руку в карман и провела пальцами по визитке, которую получила от матери.

– Ты совсем близко, – шепнул голос на ветру. – Поспеши!

Кинта не могла не послушаться.

Вместо того чтобы идти вдоль рынка, по дороге, которая вела домой, Кинта свернула налево. С той стороны дул соленый бриз, а над головой кричала чайка – словно гнала девушку вперед.

Выбравшись из проулка, Кинта затаила дыхание.

В глухом углу притаился магазин, выглядевший так, словно стоял на том месте уже век. Абсурд, конечно, ведь Кинта точно знала, что несколько дней назад его там не было. Фасад выкрасили в темно-рубиновый, окна с импостами завесили мантиями, заставили стопками книг, игрушками, шляпами и дюжинами пузырьков, все разного цвета.

Высокий худой парень в драной рубашке, со светло-коричневой кожей и темными волосами до плеч, стоял у магазина, заложив руки в карманы, и смотрел на витрину. Он был примерно ее возраста, и, когда повернулся к ней, Кинта заметила, что глаза у него цвета морской волны, а красота такая, что у нее заныло сердце.

Только дыхание у Кинты сбилось не из-за этого. Вывеска над дверью магазина заставила ее встать столбом.

Броско написанная красным и золотым, вывеска гласила:

Разумеется, такого не могло быть.

Но было.

Перед Кинтой было неизвестное место, которое она искала все эти долгие годы.

Глава 5

Твен

Услышав чье-то «ох!», Твен отвернулся от витрины, которую рассматривал. Бледная девушка с густыми бровями, темными глазами и дикой гривой черных кудрей стояла и дивилась вывеске. На ней было черное платье в белую полоску, красный жакет-болеро, а на шее – лента, с которой свисал пузырек. Эту девушку Твен никогда прежде не видел, но почему-то она сразу показалась знакомой. Она была как песня, которую Твен однажды слышал, а ноты вспомнить не мог.

Девушка поднесла дрожащую руку к губам. Казалось, она хочет затолкнуть свое «ох!» обратно. Перехватив взгляд Твена, девушка нахмурилась.

– Что ты тут делаешь? – Вопрос прозвучал так, будто в тот момент она никак не ожидала встретить в Североне живую душу.

Твену, обожавшему сложные ситуации, опасные вещи и девчонок с шипами, о которые порежешься в кровь, она тотчас понравилась. Он улыбнулся ей своей кривоватой улыбкой, намеком на то, что былое обаяние возвращалось к жизни.

– «Тут» в смысле «на улице» или «тут» в смысле в «Североне»?

Девушка раздраженно фыркнула:

– «Тут» в смысле «перед этим магазином». Знаешь, откуда он взялся? Видел, как он появился?

– Видел, как появился магазин?

Твен искал место, чтобы перекусить, и старался уйти подальше от искореженных трупов Анри и Гюстава. Он толком не знал, как ноги привели его сюда, но что-то заставило его остановиться и заглянуть в витрину магазина. Заглянув, Твен уже не мог оторваться. В углу витрины стоял игрушечный кораблик, точная копия того, на котором утонули его родители. Рядом лежала книга, которая, Твен мог поклясться, в детстве была у них с Зандом. На другой стороне витрины рядом с серебряным калейдоскопом висела карта с маршрутом кругосветного путешествия по морю. Все эти вещицы и многие другие диковинки Твен завороженно разглядывал, пока не появилась девушка.

– Я так и сказала, – огрызнулась девушка. – Ты всегда повторяешь каждый вопрос, который тебе задают?

– Я не всегда повторяю каждый вопрос, который мне задают. – Помимо воли Твена, в его голосе звучала улыбка. Почему-то с этой девчонкой тянуло поговорить подольше. Хотя у него были дела и два трупа за спиной. Девчонка стала эдакой симпатичной отдушиной, и на миг Твен с удовольствием забыл обо всех горестях своей одинокой жизни.

Девушка раздраженно запыхтела, и Твен засмеялся. Она выжидающе на него смотрела.

– И нет, я не видел, как появился магазин, – продолжал Твен. – Насколько мне известно, он здесь уже целую вечность.

– Нет, неправда! Хотя, конечно, если магазин просто меняет адреса, то как новый не воспринимается. – Девушка посмотрела на витрину. – Поверить не могу, что не могла его найти. Ты в него заходил?

Твен покачал головой.

– Я собирался поужинать и кое-что продать, а не закупаться в каждом магазине, мимо которого прохожу. – Твен пошевелил плечами и показал девушке рюкзак. Сам толком не понимая, зачем это делает, он вытащил одно перо гагарки и протянул незнакомке.

– Что это?

По выражению лица девушки Твен видел: она понимает, что это.

– Мой тебе подарок. Красивое перо для красивой девушки.

– Не пори чушь. Надеешься очаровать меня перьями?

Твен пожал плечами и улыбнулся. Девчонка снова нахмурилась и засунула перо в карман жакета.

Твену понравилось, что она даже не сказала «спасибо»; только ему впрямь следовало заняться продажей куска звездного света. И спрятаться – на случай, если за ним придут солдаты касорины.

А эта красотка уже спешила прочь. Из всех сюрпризов, которые преподнес сегодняшний день, она была самым невероятным. Твен не мог позволить ей исчезнуть.

– Кстати, я Твен, – представился он. – Вдруг кто-нибудь спросит, что за удалец подарил тебе перо гагарки.

– Спросят – обязательно так и отвечу, – сказала девушка, едва скрывая фырканье.

– Как тебя зовут?

– Тебя не касается.

– Ой приятно познакомиться, Тебя-Не-Касается. А почему тебя так интересует… – Твен поднял голову, чтобы прочесть надпись на вывеске. – …лавка «Вермиллион»?

Девушка уже взялась за ручку двери магазина, но тут остановилась и снова вздохнула, словно ее просили объяснить что-то очевиднейшее докучливому ребенку:

– Меня зовут не Тебя-Не-Касается. Я говорю, что, как меня зовут, тебя не касается.

– Яснее ясного, Тебя-Не-Касается.

Девушка заскрежетала зубами:

– Ну ладно. Я Кинта. Вот. Ты доволен?

– Невероятно. – Твен улыбнулся. – Привет, Кинта. Почему ты без ума от этого магазина?

– Я не без ума от этого магазина.

– Так я и поверил! Ты смотришь на него как на давно потерянного любимого.

Из горла у Кинты вырвался рык, звучавший по-настоящему угрожающе.

– Если тебе так нужно знать, я искала этот магазин добрую половину своей жизни. Раз я нашла его, значит, должна войти. Одна. Прямо сейчас. Прощай навсегда.

«Какой странный объект поисков», – подумал Твен, но прежде чем мысль укоренилась в его сознании и превратилась в настоящую тайну, Кинта распахнула дверь. Твен, любопытство которого не желало отпускать эту милую ершистую девушку в странный магазин одну, последовал за ней. Запах тотчас окутал их обоих, заставив Кинту замереть на пороге.

Пахло чем-то невероятным: старыми книгами, пыльной мебелью, тысячей разных духов и чуть уловимо – чем-то еще, напомнившим Твену кексы, которые его отец приносил домой из булочной в районе Вердигри.

– Пахнет временем, – шепнула Кинта так тихо, что Твен едва расслышал. Все ее шипы исчезли, на миг сгладились от восхищения.

Она не ошиблась. Почему-то смесь всех этих запахов напоминала Твену, как они с Зандом смеялись жарким летним днем; как он смычком касался струн своей скрипки, чтобы сыграть новую песню. Так пахнет то, что ушло и больше не вернется. Боль резанула Твена острой бритвой.

– Пахнет утратами, – сказал Твен, прижав ладонь к животу, словно так мог помешать невидимой бритве вонзиться еще глубже.

– А еще воспоминаниями, – добавила Кинта. Теперь ее голос дрожал, словно запах воспоминаний ей вдыхать совсем не хотелось.

Твен толком не понимал, зачем это делает, – возможно, его тело знало лучше, чем голова, – но его побитые, израненные пальцы переплелись с Кинтиными, накрыв ее ладонь. Держа ее за руку, он вдруг почувствовал себя менее уязвимым.

– Что ты делаешь? – Кинта зло на него взглянула. – Ты каждого встречного за руку берешь?

– Только хорошеньких встречных. – Твен подмигнул ей, снова пытаясь включить свое обаяние.

Кинта закатила глаза, но руку не вырвала. Пожалуй, это было удивительнее всего.

Рука об руку они переступили порог лавки «Вермиллион».

Их приветствовала широкая круглая комната. С потолка свисали серебряные фонари филигранной работы с панелями из пурпурного и синего стекла. Внутри фонарей мерцали свечи, отчего на стенах плясали цветные тени. На полу лежали толстые плетеные коврики, комнату заполонила разномастная мебель, а на ней стояли и валялись старые письма (многие по-прежнему в конвертах), всевозможные украшения, бутылочки с дохлыми насекомыми, детские игрушки и тысяча других вещей.

– Эй, здесь есть кто-нибудь? – позвала Кинта, выпустив руку Твена. Тот сразу почувствовал перемену, когда пальчики Кинты обхватили пузырек, висевший у нее на шее. В лице девушки читались надежда и тревога.

Долгая минута прошла в молчании: молодые люди ждали.

– Нас не касается? – наконец предположил Твен, просто чтобы прервать молчание.

Кинта фыркнула.

Отчасти из любопытства, отчасти чтобы чем-то занять опустевшую руку, Твен провел пальцами по толстому слою пыли на ближайшем к нему столе. Пальцы скользнули по альбому, по трем миниатюрам в овальных рамах и по серебряному зеркалу, которое давным-давно потускнело. Зеркало со звоном упало на пол, и Кинта зыркнула на Твена:

– Не разбей ничего.

– А даже если разобью, кто узнает? В этой лавке хаос.

Не дав Кинте ответить, из глубины комнаты раздался голос:

– А вот и вы!

Голос был немолодой, но, как казалось, слишком беззаботный, чтобы звучать среди странных товаров этой лавки.

– Кто здесь? – Твен поднял серебряное зеркало.

Кинта изогнула бровь:

– Самолюбованием думаешь сразить?

– Типа того. Никогда не знаешь, кто может…

Не успел он закончить, как в дверях между двумя книжными шкафами появилась старуха. Твен мог бы поклясться, что секундой ранее никакого дверного проема меж теми шкафами не было.

Женщина шагнула к ним с Кинтой:

– Вот и вы двое. Я тут уже несколько часов и начала беспокоиться.

Женщина двигалась не как старуха, но ее длинные седые волосы были убраны в пучок, а белое, как бумага, лицо изрезали глубокие морщины. Блузку с высоким воротом женщина заправила в брюки. Блестя серыми глазами, он протянула руку Кинте, и та опасливо протянула ей свою.

– Я очень рада видеть тебя, Кинта, – сказала старуха. Крепко пожав девушке руку, она повернулась к Твену. – Ты друга привела. Никогда не думала, что встречу здесь тебя, Твен, но вот, встретила. Жизнь – она странная, а друзья – страннее. – На миг в глазах у старухи блеснуло что-то похожее на слезы.

Твена потрясло, что старуха знает их имена. Он попытался перехватить взгляд Кинты, но та смотрела старухе через плечо так, будто увидела призрака.

– Откуда это у вас? – спросила Кинта, еще крепче стиснув пузырек у себя на шее. Девушка шагнула к черно-белой фотографии, которая висела рядом с только что появившимся книжным шкафом. Твен – следом.

На фотографии красивая женщина держала за руку темноволосую девочку лет десяти. Женщина и девочка стояли у большой полосатой палатки. Женщина была в серебристом платье с блестками, на шее у нее висел пузырек. Улыбалась она заразительно.

– Это ты? – тихо спросил девушку Твен, показывая на запечатленную на фото малышку. Разумеется, это была Кинта. Судя по фото, мрачный взгляд сохранился у нее с детства.

Кинта кивнула, проведя пальцами по фотографии:

– Ее сделали незадолго до маминой смерти. Как она здесь оказалась?

– Это не единственная тайна моей лавки, – весело сообщила старуха, подходя к ним сзади. – Может, однажды я расскажу тебе, как познакомилась с твоей мамой. Но сегодня – день открытий. Солнце уже село. Вам лучше взяться за дело.

Твен подумал, что, возможно, сумеет продать перья гагарки и звездный свет здесь. Но прежде чем он успел показать старухе свои сокровища, Кинта скользнула за дверь между книжными шкафами. Она внимательно вглядывалась в ряд фотографий, которые висели в коридоре, освещенном одной свечой в серебряном подсвечнике, стоящем на столике.

– Ну же, иди за ней! – велела старуха. – Я буду здесь, у стойки, когда вы найдете то, что ищете.

Старуха легонько подтолкнула Твена, и тот, споткнувшись, влетел в коридор за Кинтой. За спиной у него со стуком захлопнулась дверца книжного шкафа.

Глава 6

Кинта

Кинта подпрыгнула.

– Что ты наделал?! – обернувшись, набросилась на Твена Кинта.

– Ничего, – быстро ответил Твен. – Это та старуха. Она затолкнула меня сюда и захлопнула дверь. Думаю, она хочет, чтобы мы что-то нашли. Но она не…

– Нам нельзя здесь застрять, – перебила Кинта, в голосе которой появились истеричные нотки. – Должен быть какой-то выход!

Протолкнувшись мимо Твена, девушка обвела пальцами периметр двери, нащупывая ручку… поручень… рычаг для упора… Что-нибудь. Хоть что-нибудь. Не попалось ничего. Пальцы скользили по гладкому дереву и камню. Кинта толкнула плечом стену – стена не дрогнула. Сердце у Кинты трепетало, как пламя свечи, едва освещавшей узкий коридор.

Нет. Она не может здесь застрять. Она себе не позволит.

Стены сжимались вокруг Кинты, и она забарабанила в дверь. Коридор был длинный, но девушке претило любое замкнутое пространство. Ей следовало выбираться. Немедленно.

Кинта всегда боялась где-то застрять, но после смерти ее матери Небесный Цирк распался. Никто из разбегающихся артистов – даже друзья ее матери – не пожелал взять Кинту с собой. Наутро после смерти матери, проснувшись в цирковом фургончике, Кинта решила спасать себя сама. Она собрала самые нужные вещи и ушла из распадающегося цирка, не оглядываясь. Кинта стала десятилетней сиротой с пузырьком лунной тени, парой монет в кармане и без единого друга в Североне. Зато она была полна решимости выжить. Ведь она родилась для великих дел!

За те первые месяцы Кинта здорово научилась воровать и выживать. Она выяснила, что многие особняки Вердигри бόльшую часть времени пустуют, и, используя трюки, которым научилась у циркачей, залезала в окна погреться.

Все шло замечательно, пока однажды вечером Кинта не застряла в тесном подполе одного из домов Вердигри. Она провела там два дня, пока наконец не сумела выбраться. С тех пор любое ощущение того, что она где-то застряла, пугало ее до паники.

Кинта глубоко и судорожно вдохнула, возвращая себя в настоящее. Так. Вот коридор. Свеча. Дверь.

Она не застряла. Она выберется. Нужно распахнуть дверь, пробиться за порог и выбраться из коридора, пока он слишком не сузился. Кинта снова забарабанила в дверь, еще настойчивее.

– Кинта! – Твен схватил ее за кулаки, не давая колотить в дверь. – Ты поранилась? Что случилось?

Вырвавшись из тисков Твена, Кинта сделала пару неуверенных шагов по коридору. Девушка совсем забыла, что он еще здесь. Она жадно глотнула воздух.

– Ты в порядке? – Твен подошел к ней с большой опаской.

Она в порядке? Кинта не знала, как на это ответить. Почему ей так тяжело дышать? Разве тело не должно знать, как втягивать воздух в легкие? Почему изо рта вырываются судорожные всхлипы?

На плечо легла рука, снова приводя в чувство.

– Вдыхай на четыре счета, – мягко посоветовал Твен. – Потом задержи дыхание на четыре счета. Потом выдыхай на четыре счета.

Следуя указаниям Твена, Кинта подстроила дыхание под его счет. Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре.

Когда всхлипы стихли и дыхание почти нормализовалось, Кинта нервно засмеялась. В свете свечи она перехватила взгляд Твена. Его глаза цвета морской волны сейчас казались темнее, как омытый дождем океан.

– Спасибо, – наконец проговорила Кинта, вновь обретя дар речи. – Мне… мне не очень уютно в темном замкнутом пространстве. – Это признание далось ей нелегко, так как подразумевало, что едва знакомому человеку придется открыть нечто невероятное о себе.

– Входить в страшные темные комнаты случается каждому из нас. – На лицо Твена легла тень, и в то мгновение Кинте отчаянно захотелось узнать, в какие темные комнаты входит он. Вот только спрашивать было некогда.

– Куда мы пойдем? – Кинта убрала за уши часть своих буйных кудрей. Руки у нее по-прежнему слегка дрожали, когда она разглядывала длинный, тянущийся перед ними коридор. С ней все будет хорошо. Она в лавке, которую искала почти всю жизнь. Пора выяснить, что здесь скрыто.

Губы Твена тронула едва заметная улыбка.

– Ну, как ты столь любезно выяснила, дверь, через которую мы вошли, заперта. Старуха сказала, что будет ждать нас у стойки при входе, когда мы «найдем то, что ищем».

– Что это значит?

– Понятия не имею! – отозвался Твен радостнее, чем стоило бы. – Есть только один вариант выяснить. Мы должны разведать, что и как.

Твен взял свечу и протянул Кинте руку.

Кинта взяла ее, хотя за исключением совсем недавнего случая в этой лавке, никогда не держала парней за руки (девочки на одну ночь действуют не так). Ее пальцы скользнули по жестким мозолям, синякам и многочисленным царапинам. Откуда они у него? Из того же места, что раны на животе и перья гагарки? Спрашивать Кинта не стала и старалась не засматриваться на фотографии Небесного Цирка, висевшие на стенах коридора. Свеча озаряла их, показывая Кинтино раннее детство один черно-белый кадр за другим.

Это, мягко сказать, пугало. Зачем мать отправила ее сюда? Что должна была найти Кинта? Сможет ли она спросить старуху про пузырек с лунной тенью? Ответ на вопрос, откуда взялся звездный свет, скрыт за одной из этих дверей? Кинта могла лишь смотреть и надеяться.

Они с Твеном дошли до конца коридора, где ждали три открытых двери и бегущие вниз ступени.

– Сюда? – спросил Твен, показывая на ближайший дверной проем.

Из комнаты лилась музыка. Пальцы Твена отбивали ритм на Кинтиной ладони.

Девушка кивнула.

Твен поставил свечу на стол у дверного проема и переступил порог.

Кинта последовала за Твеном и потеряла дар речи. На место невысказанных слов тотчас хлынула музыка.

За порогом лежала невероятная комната. Она была размером с концертный зал и такой, каких Кинта прежде не видела. В ней висели люстры из музыкальных инструментов, которые вместе играли одну и ту же грустную песню. На стены натянули струны арф; музыкальные шкатулки всех цветов, форм и размеров стояли на длинных столах, которыми заставили комнату. Кинта повернула ключ шкатулки, которая стояла к ней ближе других и имела форму сине-золотой звезды, – вся остальная музыка тотчас оборвалась. В середине звезды распахнулась дверца, изнутри появились семь ярко раскрашенных планет. Из шкатулки-звезды полилась жизнерадостная музыка, планеты повисли в воздухе и кружились, пока звездная песня не закончилась.

– Класс! – пробормотал Твен. Слово было слишком коротким, чтобы описать только что случившееся.

– Класс! – повторила Кинта, просто потому что не смогла подобрать другого слова, выражающего невидаль этого места.

– Ты сюда посмотри. – Твен показал на мраморный дворец с округлыми золотыми куполами. Сам дворец был размером с кукольный домик. Твен повернул ключик в парадной двери, и из дворца полилась музыка. Полная скорби и ожидания, это была песнь принца, оплакивающего смерть любимой. Вся комната, включая Кинту и Твена, словно замерла, пока вокруг переплетались ноты. Песнь принца напоминала покров, на лишнюю секунду связавший их с призраками любимых, по которым они даже не думали, что скучают.

Когда скорбная песнь оборвалась, Кинта оглядела кажущийся бесконечным ряд музыкальных шкатулок. По щекам Твена текли слезы, и лишь невероятным усилием воли Кинта сдержалась, чтобы их не вытереть. Девушка понимала, что это было бы глупее глупого, ведь они только-только познакомились. Но под очаровательной улыбкой Твен казался совершенно убитым горем. Что или кого он потерял, чтобы так плакать из-за мелодии?

Не ее проблема. У нее своих забот хватает. Да, именно так.

«Ты рождена для великих дел».

– Здесь столько шкатулок, – проговорила Кинта. – Каждая наверняка поет свою песню.

В одной из них ключ к пониманию магии лунной тени и звездного света?

Твен легонько провел пальцем по медной табличке, висевшей на стене рядом с ними.

– «В этих музыкальных шкатулках песни тысяч людей, которые тысячи лет пелись в тысячах городов, – прочитал Твен. – В лавке “Вермиллион” их собрали, чтобы вы слушали с удовольствием. Слушайте на здоровье, но помните: забрать песню домой – значит сделать ее частью своей личной истории».

Кинта изогнула бровь:

– И что это значит? Тысячи песен, которые пелись тысячи лет? Это хитрый ход, чтобы заставить посетителя купить музыкальную шкатулку?

– Не знаю. Хочешь взять одну из шкатулок и разыскать старуху?

Кинта покачала головой, хотя ее пальцы задержались на шкатулке размером с ноготок, инкрустированной драгоценными камнями размером с росинку.

– Давай посмотрим, что в других комнатах.

Кинте очень не хотелось уходить из комнаты, полной песен, но, может, у нее появится шанс вернуться. Тогда она не будет спешить – по очереди прослушает каждую песню, наполняясь историями людей, живших давным-давно.