Лавка «Вермиллион»

– Именно, – прощебетала миссис Дэвенпорт. – Магическая лавка должна открыться сегодня где-то в городе.

Миссис Дэвенпорт склонилась над гигантским котлом, делая вид, что мешает ведьминское варево, а Кинта тем временем нащупывала визитку, которую всегда носила в кармане. Ту визитку перед самой смертью дала ей мать. Карточка истерлась: столько раз пальцы Кинты теребили ее за прошедшие годы. Вопреки ветхости карточки, буквы на ней оставались ярко-малиновыми и чуть ли не сияли:

Купля-продажа магического антиквариата

«Найди эту лавку, – велела мать на последнем издыхании. – Тогда поймешь, что делать с лунной тенью».

Когда Кинта только взяла визитку, выполнить материнский наказ казалось просто, однако поиски лишь пополнили список ее неудач. Разыскивая лавку, Кинта годами бродила по извилистым улицам Вермиллиона, но такого заведения в Североне не существовало. Равно как и в других городах, куда тайком наведывалась девушка, тратя деньги, которые воровала из кошельков дамочек вроде миссис Дэвенпорт. Лавка «Вермиллион» оказалась неизвестным местом, заведением, которое не существовало. Разве только на визитке, зажатой у нее в руке.

«Даже сто провалов не означают, что нужно прекращать попытки. Ты рождена для великих дел».

– А название лавки вы не запомнили? – Вопреки желанию Кинты, в ее голосе звучала надежда.

– Нет, не запомнила. – Миссис Дэвенпорт пожала плечами. – Но, похоже, лавка будет чудесная.

Кинта плюхнулась на пуфик, обтянутый шкурой леопарда. Давненько ей не представлялся такой хороший шанс! Пьер перехватил ее взгляд и выжидающе изогнул бровь. Кинта чуть заметно кивнула.

Сегодня.

Сегодня все изменится. Девушка просто знала это, и все.

Глава 3

Твен

Каким-то образом Твен спустился со скальной колонны. Да, путь от гнезд гагарок к лодке напоминал туман контролируемого падения, но самое главное, в процессе он не погиб и не потерял ни перья, ни нить звездного света. Сев в лодку, Твен обвязал нить вокруг шеи, подобно шарфу, а сейчас с трудом боролся с соблазном обмотать ею руки, как ребенок куском струны. Музыка звездного света стихла, но эхо мелодии звучало у него в голове. Может, сегодня он попробует сыграть ее на скрипке?

Нет, не попробует. Пусть даже музыка звездного света прекрасна, Твен не был готов играть снова. Да и пальцы он в кровь разодрал.

«Просто вернись в город. Все остальное потом».

Твен поднял маленький якорь лодки и снова посмотрел на вершину скал.

Откуда взялся звездный свет? Как его разыскали птицы? Если влезть на скалу снова, найдется еще?

– Не все сразу, – шепнул себе Твен, вспомнив, что так говорил Занд, когда они вместе готовились к Вступительному экзамену. – Сперва продай то, что нашел.

Напрягая мышцы спины, Твен стал грести прочь от утеса. Волны сопротивлялись его усилиям, стремясь швырнуть на каменную стену. Каким-то образом Твен провел лодку мимо скал и взял курс на Северон, думая только о нити звездного света у себя на шее.

Море было неспокойным, но в итоге, превозмогая боль в ладонях, Твен провел лодку через буруны на мелководье. Пока никто не увидел, Твен размотал петлю звездного света, сунул в карман и свернул узлом. Потом он выпрыгнул из лодки. От соли саднило царапины на стопах и икрах, пока Твен волочил лодку на берег.

Твен потратил бόльшую часть второй половины дня на то, чтобы спуститься со скалы и на веслах приплыть обратно в Северон. Солнце уже клонилось к горизонту, словно часовой, отбрасывая тень на берег. Устроив лодку на песке, Твен помахал рукой старому Хорсту, сидевшему возле коттеджа у самого моря.

– Нашел что-нибудь? – спросил Хорст, шагая к Твену. Борода Хорста пожелтела от табачных пятен, лицо изрезали морщины от бессчетных часов, которые он провел, вприщур глядя на горизонт. Увидев драную, окровавленную рубашку Твена, он изогнул бровь и швырнул парню ботинки, носки и куртку, которые тот у него оставлял.

– Добыча богатая, – признал Твен, уселся на песок и отряхнул ноги. Он натянул носки, и они прилипли к пальцам ног. – Вот продам перья и принесу тебе деньги.

– Мне платить не нужно. – Хорст махнул рукой в направлении своего коттеджа. – Хочешь с нами поужинать? Марта готовит рыбное жаркое.

От такого приглашения у Твена заурчал живот, напомнив парню, что он ничего не ел, кроме побитого яблока, которое с трудом проглотил на заре, прежде чем выйти из хижины.

– Мне пора идти. – Твен быстро натянул ботинки и куртку. Остаться хотелось, но поужинать с Хорстом и Мартой ему было сложнее, чем просто насладиться теплой едой в компании добрых людей.

Два года назад родители Твена и Занда погибли на море во время ужасного шторма. Они отправились в круиз на корабле своего покровителя, но откуда ни возьмись налетел шквал. После их гибели вдова покровителя, небедная женщина, муж которой годами помогал семье Твена, отказалась спонсировать осиротевших мальчиков. За первые бедные месяцы Твен и Занд научились не доверять никому, кроме как самим себе и Хорсту с Мартой, отошедшим от дел музыкантам, с которыми Твен подружился еще ребенком. Прежде чем заняться рыбной ловлей, Хорст был известным скрипачом и научил играть Твена. За последние два года Твен и Занд ели за столом у стариков с полсотни раз. Точнее, братья ели у стариков, пока Занд не выдержал Вступительный экзамен в Аркану и не обзавелся друзьями-снобами.

– Ты точно не хочешь с нами поужинать? – настаивал Хорст. – Вконец ведь исхудал!

Твен покачал головой:

– Да я бы с удовольствием, но сегодня не могу.

Вдруг во время ужина у Хорста возникнут вопросы? Вдруг они с Мартой захотят увидеть перья, которые нашел Твен? Вдруг они как-то заметят звездный свет или услышат его песню? На такой риск Твен пойти не мог. Равно как не мог сидеть за столом, где когда-то смеялся его брат. Где место Занда будет болезненно пустовать. Со дня гибели брата Твен ни разу не ужинал с Мартой и Хорстом и по-прежнему не чувствовал себя готовым.

– Тогда в следующий раз, – мягко проговорил Хорст. – Спасибо, что вернул мне лодку целой и неиспорченной.

– Спасибо, что разрешил мне ее взять.

На секунду оба посмотрели на лодку. Оба вспомнили день трехмесячной давности, когда Твен и Занд вышли в море вместе, а вернулся только Твен. И все последующие случаи, когда Твен брал лодку, чтобы искать в воде тело брата. И как Хорсту в итоге пришлось спрятать лодку, потому что Твен уплывал все дальше и дальше: вдруг Занд в пределах его досягаемости?

Сегодняшний выход в море стал для Твена первым с тех самых пор.

– Приятно снова видеть тебя за работой. – Хорст грубо потрепал Твена по плечу. – Думаю, Занд хотел бы, чтобы ты не сидел без дела. – Хорст издал звук, будто хотел сказать что-то еще, но слова застряли в горле.

Твен сглотнул комок и кивнул:

– Я скоро вернусь с деньгами.

– Да к черту это! Пользуйся деньгами сам и береги себя. Лодка в твоем полном распоряжении.

Твен быстро отвернулся, чтобы Хорст не увидел слезы, навернувшиеся ему на глаза.

Чтобы попасть с берега в город, Твен должен был подняться по шатким деревянным ступенькам. Дальше, возле Вердигри, ступени вытесали прямо в каменном склоне утеса, а в этой части города использовались плáвник, сломанные доски от корпусов кораблей и вообще все, из чего можно было изготовить более-менее приличную лестницу. Подъем был не таким опасным, как восхождение на скалу, которое Твен совершил тем утром, однако парень держался за перила.

Твен был на полпути к вершине, когда по ступенькам начали спускаться два белых парня, спотыкаясь так, что шаталась вся лестница. Один был в полосатых брюках и дорогом на вид жилете поверх испачканной вином рубашки. Из-под котелка торчали нечесаные пряди белокурых волос. Другой был без шляпы, с коротко стриженными каштановыми волосами и тщательно навощенными, лихо подкрученными усами. Шатен был в очках, в черных брюках и в мятом пиджаке из бордового бархата.

– Подвинься! – буркнул блондин в котелке, проталкиваясь мимо Твена. От блондина разило спиртным, голос звучал грубо.

Измученный тяжелым восхождением, Твен скандалить не желал, поэтому прикусил язык и отодвинулся, чтобы те двое прошли. Глаз он не поднимал, хотя вытянутые по швам руки сжались в кулаки.

Твен знал, кто эти двое: Анри и Гюстав, ученые Арканы, учившиеся в университете вместе с Зандом. Оба были из богатых семей и никогда не жаловали Твена: ни когда тот утаскивал Занда с ночных посиделок картежников, ни когда отказался выплачивать долги Занда за проигранные партии. Твен избегал этих двоих месяцами, уверенный, что от них одни неприятности. Но разминуться с ними на узких неустойчивых ступенях он точно не мог. Твен мог лишь надеяться, что Гюстав и Анри пройдут мимо, не узнав его, ведь с их последней встречи он исхудал, а его темные волосы сильно отросли.

Гюстав, парень с нелепыми усами, остановился перед Твеном. Он был высоким, стройным, а гладкие руки не давали усомниться: этот тип рос в особняке Вердигри.

– Мы знакомы? – Гюстав уставился на Твена, поправляя заляпанные очки, и шагнул вперед.

Твен покачал головой, торопливо поднимаясь на следующую ступеньку:

– Мне так не кажется.

Гюстав стиснул руку Твена удивительно сильными пальцами:

– А мне кажется. Ты старший братец Занда. Музыкант. Они ведь похожи, да, Анри?

– Это точно он. – Анри приподнял котелок в издевательском приветствии. – Откуда ты идешь? Из притона картежников? – Он кивнул на развалюхи, что стояли дальше по берегу в районе гавани. – Ты такой же неудачник, как Занд?

– Не твое дело, откуда я иду, – резко ответил Твен.

– Раз твой братик погиб, дела у нас с тобой. – Пальцы Гюстава сильнее сжали руку Твена.

– Отстаньте от меня!

– Твой братик украл нечто принадлежащее мне. – В голосе Анри слышалась опасная резкость. – Нечто ценное, что я намерен вернуть. Может, в вашей лачуге тебе попадалось приглашение на Бал Ученых?

Сердце Твена пустилось бешеным галопом. Он знал, о чем речь, потому что на прошлой неделе нашел серебристо-синее приглашение. Обернутое в тряпку и спрятанное в самом дальнем углу, оно лежало под половицей в лачужке, которую Твен делил с братом. Твен нащупал его, разыскивая последние монеты – остатки их с Зандом сбережений.

– Не представляю, о чем ты говоришь, – соврал Твен, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Да ладно! – Анри засунул руки в карманы жилета. – Крошка Занд наверняка рассказывал тебе о Балах Ученых?

Разумеется, Твен знал о легендарных балах касорины, проводившихся каждый год. Там ученые Сайнтифики и гости со всего мира общались с богатейшими людьми Северона. Для одних это был вечер неприлично роскошной еды и развлечений, недоступных в обычной жизни. Для других – шанс поделиться идеями с единомышленниками. А для самых выдающихся ученых – таких буквально единицы – возможность найти богатого покровителя.

Пускали на Бал строго по приглашениям, и родители Твена регулярно его посещали. Приглашались лишь избранные ученые-первогодки, и Занд входил в их число.

– Я слышал о Бале, – осторожно проговорил Твен. – Откуда вам взять приглашение? Занд говорил, вас не звали.

Гюстав подался вперед и обдал Твена перегаром:

– А что он проиграл свое приглашение, говорил?

О проигрыше Твен тоже слышал. Это стало одной из причин их ссоры в день гибели Занда.

Анри не дал ему ответить:

– Твой вор-братик просрал свое приглашение в честной игре, а потом украл его у нас. Последние три месяца мы тебя разыскивали.

– Занд соврал о своем происхождении, – добавил Гюстав. – Сказал нам, что он из приличной семьи ученых, даже с богатым покровителем. Не ожидали мы, что ты с рыбацким отребьем якшаешься.

Чувствуя, что начинает злиться, Твен вырвал руку из тисков Гюстава.

– Я не мой брат и за его долги не отвечаю. Его приглашения у меня нет. – Твен поднялся еще на одну ступеньку, стремясь оторваться от подвыпившей парочки.

Гюстав схватил сумку Твена.

– Даже если у тебя нет приглашения, может, мы заберем то, что у тебя в сумке, и будем квиты? – Гюстав запустил руку в сумку и вытащил перо гагарки. Твен попытался его выхватить, но Гюстав, смеясь, шагнул назад. – О‑о-о, какая красивая вещица! – Он поднял перо над головой, потом прикрепил к шляпе. – Посмотрите на меня! – воскликнул он издевательски высоким голосом. – Я северонская модница, готовая танцевать во дворце касорины.

– Мое! – Твен вырвал перо у Гюстава. Он прекрасно осознавал, что в кармане у него моток звездного света. И на что пойдут Анри и Гюстав, дабы завладеть чем-то подобным, тоже осознавал.

Твен по-прежнему слышал музыку звездного света, но сейчас она звучала тише, приглушенная его бешеным пульсом. А вот Гюстав и Анри, похоже, музыку вообще не слышали.

Не успел Твен отодвинуться, Гюстав толкнул его к скальной колонне, а Анри шагнул вперед, за плечи пригвоздив его к камню.

– Пустите! – крикнул Твен, пытаясь вырваться. Он был крупнее любого из обидчиков и умел драться, но оказался в одиночку против двоих, да еще на весьма неустойчивой лестнице. Неверное движение могло убить их всех.

– Не пустим, пока не скажешь нам, где приглашение, – прорычал Гюстав и резко двинул рукой вперед, чтобы его ударить.

С рефлексами человека, уклонявшегося от ударов с детства, Твен увернулся и пнул Гюстава в пах. Тот с криком скрючился, очки упали с лица. Анри крепче стиснул плечи Твена, однако Твен был и крупнее, и проворнее. Схватив Анри за лацканы пиджака, он боднул его в лоб. Удар получился неожиданно сильным, и, когда Твен отпустил Анри, тот споткнулся и налетел на неустойчивые лестничные перила. Раздался треск, потом грохот – это под весом Анри сломались перила. Удивленно вскрикнув, Анри плашмя полетел с большой высоты к берегу.

Крик Анри вспорол воздух, и Твен отвернулся. Повторялась трагедия Занда. Остановить ее он не мог… Он не толкал его… Зря он отбивался… Проклятье! Что делать теперь?

Анри вскрикнул снова, и у Гюстава глаза на лоб полезли. Потом внизу на берегу воцарилась тишина.

– Ты убил моего друга! – заревел Гюстав, неловко надевая очки. – Ты хоть знаешь, кто его отец? Ты покойник! – Он принялся дико колотить Твена.

Твен резво уклонялся от ударов Гюстава. Чем больше ступенек ломалось, тем менее устойчивой становилась лестница и тем сильнее качалась. «Беги. Сейчас же!»

Ни думать, ни драться времени не было. Твен помчался наверх, за раз перескакивая через три ступеньки.

Раздался отвратительный треск: за спиной у Твена обламывалось все больше ступеней. Гюстав закричал, а Твен не обернулся. Он поднялся почти до самого верха лестницы. Перед ним горели газовые фонари Вермиллиона. В стремительном рывке Твен проскочил последние несколько ступеней и упал на побитый живот. Дыхание перехватило, боль пронзила бок. Секунду спустя лестница рухнула.

Лежа на усыпанной гравием вершине скалы, Твен хватал воздух ртом, руки у него тряслись.

Второй раз за день он едва избежал смерти.

Твен посмотрел на остатки лестницы. Далеко внизу лежали обломки досок, обрывки веревок и две комковатые фигурки. Одна фигурка шевелилась, а вот другая, скрюченная, ухитрившаяся не потерять котелок, – нет. Искореженные тела слишком напоминали Занда – Твену пришлось отвернуться.

Что с ним станет, если Анри и Гюстав погибли?

У них влиятельные родители и богатые знакомые – люди, которые будут по ним скучать и проследят, чтобы виновного в их гибели повесили.

Твен вполголоса выругался. Сейчас выбраться из Северона стало важнее, чем когда-либо.

Сперва нужно продать перья гагарки и звездный свет.

Потом он забронирует себе место на «Женской мести» и затаится, чтобы его не отыскали ни долги брата, ни другие так называемые друзья.

Твен заставил себя встать, поправил сумку, поднял воротник куртки. Каждый шаг отзывался острой болью, но Твен пустился в путь. Скоро он превратился в еще одну фигурку, которая пробиралась по лабиринтам Вермиллиона, сливаясь с тенями наступающей ночи.

Глава 4

Кинта

Кинта должна была найти волшебную лавку. Этому событию посвящалась вся ее жизнь, и Кинта лавку найдет. Даже если понадобится обойти каждую клятую улицу Северона. Даже если она истопчет туфли и выбьется из сил. Она. Обязательно. Найдет. Лавку. Больше неудачу она не потерпит. Она будет достойна наследия матери.

Но Кинте хотелось не только наследия матери. Она достигнет куда большего – станет не просто циркачкой, показывающей дешевые фокусы для СОВ. Она будет использовать магию, чтобы получить настоящую власть. Люди станут смотреть на нее и уважать за ее способности. Она не умрет простушкой, которую забудут. Она станет яркой, успешной и знаменитой.

«Ты рождена для великих дел».

Кинта не сомневалась в этом.

То есть не сомневалась в большинстве случаев.

Но сперва следовало найти лавку, о которой говорила миссис Дэвенпорт. Кинта не позволяла себе даже думать о том, что такой лавки нет, или допускать возможность, что заведение окажется не лавкой «Вермиллион». В таких ситуациях верить было очень важно, и у Кинты веры было хоть отбавляй.

Каблуки стучали по булыжной мостовой – Кинта рыскала по городу, как ищейка по следу. На соседней колокольне пробило пять, а уже темнело, как бывает в это время года. Куда идет, Кинта точно не знала, но что-то гнало ее по лабиринту улиц Вермиллиона. Наверное, это свистел ветер, но звучало очень похоже на шепот матери: «Скорее, не останавливайся, ты почти у цели».

– Привет, Кинта! – Громкий мужской голос раздался от продуктового ларька, мимо которого она проходила.

Кинта обернулась, сделав сердитое лицо. Окликнул ее Рейф, миловидный рыжий пекарь, с которым она однажды по глупости провела ночь, перепив спиртного в баре. Как правило, она старалась не приближаться к его лотку, но сейчас слишком поздно сообразила, что забрела на его улицу.

– Что?! – рявкнула Кинта. От запаха пирожных на прилавке Рейфа заурчало в животе, но Кинта урчание проигнорировала.

Рейф лениво улыбнулся:

– Ты где пропадала? Иди сюда, поболтаем.

Девушка нетерпеливо отмахнулась:

– Не-а. Я спешу.

– Куда?

– Не скажу. – Кинта не потрудилась уточнить, что сама толком не знала, куда идет. В этом заключалась ее проблема.

– Тебе же хуже, – отозвался Рейф, шевеля бровями. – Как же ты без меня? – Он поиграл бицепсом, и Кинта закатила глаза, злясь на себя за ту жуткую ошибку. Она была из девушек, которые остаются лишь на одну ночь, и старательно избегала парней, которым хотелось большего.

– Как-нибудь справлюсь, – бросила она через плечо.

Хохот Рейфа полетел за Кинтой на незнакомую улочку. Девушка торопливо шагала, обводя взглядом каждую новую вывеску и витрину. В конце улочки она свернула налево, скользнув в лабиринт проулков поменьше. В этой части города у подъездов околачивались пьянчуги, проститутки, дети в лохмотьях. Кинта перепрыгнула через кучу грязи, но на другой стороне улицы не уберегла платье от зловонной лужи.

– Проклятье! – чуть слышно выругалась Кинта, шагая дальше.

– Не желает ли леди увидеть передовые технологии Сайнтифики? – спросил мужчина.

– Эта разработка изменит мир! – пообещал другой, показывая часы с торчащими из корпуса деталями. – Часы ходят на одном паре и ни на минуту не отстают.

– Неинтересно, – буркнула Кинта, торопясь прочь.

В конце ближайшего проулка была незнакомая Кинте лавка – что-то с покрашенной красным вывеской. Может, это и есть лавка «Вермиллион»? Кинта поспешила к ней с громко стучащим сердцем.

Но нет. «Ателье “Полночь”: пошив и ремонт женской одежды». Витрину завесили вызывающими платьями, две сильно накрашенные женщины стояли рядом, громко споря о достоинствах черного платья с глубоким вырезом.

Кинта пошла дальше.

Она направлялась на север, где Вермиллион упирался в Лазурь. Ураганом влетев в Лазурь, Кинта шагала мимо кофеен, набитых студентами и учеными. Живот урчал, но девушка его жалобы игнорировала, проверяя улицу за улицей. Наконец у Большой библиотеки живот взвыл так громко, что пришлось остановиться.

Ладно. Может, она потратит время на чашечку кофе. Кинта повернулась к маленькому кафе у библиотечной лестницы, но замерла, когда ее окликнули.

– Кинта, это ты? – Полный надежды голос принадлежал очаровательной темнокожей девушке, почти скрытой за стопкой книг.

Святые небеса! Похоже, вылазка с целью разыскать лавку «Вермиллион» сулила Кинте встречу со всеми ее северонскими любовниками на одну ночь. Вот почему она предпочитала сидеть дома, читать книги по магии и игнорировать всех.

Застенчиво улыбаясь, Кинта повернулась к девушке:

– Привет, Элис! Не думала, что встречу тебя здесь.

Элис вспыхнула и подняла очки на переносицу:

– Очень рада тебя видеть! Я тут вся в занятиях, но давай угощу тебя кофе? Поболтаем, как в старые добрые времена?

Элис была ученой Сайнтифики. В прошлом году они с Кинтой встретились в библиотеке и подружились. Одним дождливым вечером девушки перебрали вина, а потом провели вместе ночь. То любовное свидание вызвало у Элис поток страстей, а Кинту наполнило сожалением. Кинта знала, что Элис нравится заниматься в этой кофейне, и обходила ее стороной, равно как и лоток Рейфа.

– Прости, но я не могу. Очень спешу.

Кинта исчезла в толпе, и Элис помрачнела. Кинта мысленно отчитала себя за то, что не проследила, куда идет. Убитое лицо Элис объясняло, почему Кинта не оставалась дольше чем на одну ночь. Почему она не влюблялась. Она ведь неудачница. Разочарование. Человек, который вечно всех подводит. Людям стоит знать об этом с самого начала, пока отношения не примут серьезный оборот.

Именно поэтому Кинта нуждалась в магии – чтобы преобразить себя. Новая Кинта не будет лажать и разочаровывать. Новая Кинта будет человеком значимым, который изменит мир к лучшему.

Но до той новой Кинты ей еще далеко.

Полная тяжелых, мрачных мыслей, Кинта двинулась прочь от хорошо освещенных улиц Лазури. По городу гулял холодный ветер, заставивший огоньки газовых фонарей дрожать, а Кинту плотнее запахнуть жакет.

Вернувшись в Вермиллион, Кинта торопливо зашагала по жилым массивам, где в приземистых домишках орали выводки грязных малышей; в Лазури она шла мимо древних особняков, где няньки присматривали за детьми в безукоризненно чистой одежде. Городские часы пробили шесть, потом семь. Кинта шагала и шагала, пока солнце не село за горизонт. В животе заурчало громче, злее и настойчивее.

Еще одна улица. Всего одна. Потом Кинта сделает паузу на ужин. Кинта свернула на широкую аллею, полную магазинчиков и лавок старьевщиков. В таком месте и должна открыться лавка магических товаров. В конце аллеи новый магазин? Узкие витрины, заставленные хламом, – вид у него вполне подходящий.

Вне себя от волнения, Кинта поспешила к магазинчику.

Увы, не то. «Антиквариат Оливье» – гласила вывеска. К тому же магазинчик оказался закрыт. Черт подери.

Вытащив из канавы пустую винную бутылку, Кинта с воплем отчаяния швырнула ее о ближайшую стену. Бутылка разбилась, осколки посыпались на груду ящиков и напугали пару бездомных кошек, возмущенно на нее закричавших.

– Простите, кисоньки, – пробормотала Кинта и нагнулась, чтобы погладить одну из кошек. Та зашипела и шмыгнула прочь.

Наверное, так ей и надо.

Глубоко выдохнув, Кинта взяла себя в руки. Следовало признать: лавку «Вермиллион» ей не отыскать никогда. Северон – огромный город, в нем тысячи лавок и еще больше людей. Миссис Дэвенпорт вечно придумывает истории, чтобы попасть в СОВ; вероятно, эта информация о лавке магических товаров недостоверная.

На миг Кинта возненавидела себя за то, что поверила ей. За то, что позволила себе надеяться. За то, что столкнулась с Рейфом и Элис, которые напомнили, какой дрянной она на деле бывает. Сегодня она лавку «Вермиллион» не найдет – незачем бродить по городу и натыкаться на людей, которых она разочаровала.

Отвернувшись от городского шума, Кинта скользнула в Луна-парк, красивый лесной массив, обозначающий границу между районами Вермиллион и Вердигри. Девушка знала этот парк, хотя давно в нем не бывала. Листья шуршали под ногами, когда она шла напрямик через аллеи, усаженные кленами, шумевшими на ветру. В тени древнего дуба обнимались двое мужчин. Проходя мимо, Кинта зло на них зыркнула. Дураки! Думают, любовь – это надолго.

Кинта углубилась в лесной сумрак. Вечерами в Луна-парке опасно. Вермиллион стражи касорины патрулировали не так активно, как остальные районы, но так было быстрее всего добраться до квартирки над фотостудией Пьера.

Кинта подошла к маленькому пруду в центре парка.

Место было до знакомым до боли – чувство ранило, как осколок под кожей. Девушка остановилась у пруда и сделала глубокий вдох. Воздух пах землей, прудовой водой и чем-то, что Кинта могла описать лишь как воспоминания. Вопреки почти невыносимому для лягушек холоду, они пели свои грустные песни. На другом берегу пруда рос огромный кедр, много лет назад привезенный в Северон амбициозным садоводом.