Все не то, чем кажется

В электричке ловлю последнее свободное место у прохода. Но от стоящего рядом мужика исходит такое жуткое амбре, что мне приходится уйти. Встаю в проходе. Достаю из сумки железный крючок в форме S – всегда ношу его с собой на случай, когда в транспорте нет мест. Я цепляю крючок к ручке сидения, вешаю на него сумку и куртку.

Продолжаю работать. Сразу начинает тошнить, но я упрямо не отвлекаюсь от экрана. За полчаса до прибытия освобождается место, и я сажусь. И работаю снова…

Проезжаю свою станцию и спохватываюсь только через четыре остановки.

Пока я еду обратно, остается время подумать о дне рождения Сержа.

Он не хочет отмечать, но я решила сделать сюрприз и уже тайком позвала гостей. В субботу он работает до вечера, и у меня будет время все организовать. Я даже собираюсь испечь торт. Правда, это муторно и долго, но я очень хочу его порадовать.

Думаю, что приготовить: друзья Сержа из его фитнес-тусовки едят только низкокалорийное, плюс Лора – пескетарианка. Половина из них точно сидит на какой-то хитрой диете. А еще размышляю, как всех рассадить, чтобы поместились в нашей маленькой квартире.

Дома я оказываюсь в 22:40.

Сразу прохожу на кухню. В сковородке на плите лежат какие-то мерзкие зеленые шарики, похожие на комочки шерсти: Белка порой такими блюет. А рядом с шариками – мелкие хилые морковки, которые, судя по виду, на грядке всегда считались изгоями, и их собратья явно отнимали предназначенную им часть питательных веществ.

– Не смотри с такой тоской. – Когда я сажусь за стол, Серж ставит передо мной тарелку с неаппетитным содержимым. – Это вкусно! И здесь все сбалансировано.

– Я этим не наемся, – вздыхаю я.

– А ты ешь медленно! И тщательно прожевывай. – Серж садится напротив меня.

– Я последний раз ела в час. Сейчас почти одиннадцать. Я без еды десять часов и сейчас готова съесть целый курятник жирненьких цыпочек, зажаренных до золотистой корочки.

– Тебе просто так кажется! Поверь профессионалу! – бодро говорит Серж. – Я высчитал твою текущую потребность в калориях, тебе этого вполне хватит. Плюс на ночь есть вредно. И сколько раз я тебе говорил не делать таких перерывов в еде… Это же удар по организму! Есть надо каждые три часа маленькими порциями…

У меня нет сил спорить с Сержем. Мы и так часто ворчим друг на друга по вопросам еды. Он не понимает меня, а я его.

Я уминаю содержимое тарелки за минуту. Хмуро смотрю на Сержа:

– Мой организм не понял, что он поел.

– Подожди двадцать минут! Придет насыщение.

Но я не могу ждать, меня все раздражает. Я вскакиваю, подхожу к холодильнику, открываю морозилку и вытаскиваю пачку пельменей. Ставлю на плиту кастрюлю. Мои движения резкие, нервные: я все делаю демонстративно, показывая Сержу, что его система питания – полная фигня. Она мне просто не подходит, она:

а) для тех, кто уходит на работу в девять и приходит в шесть;

б) тех, кто может позволить себе кучу перерывов, чтобы есть этими дурацкими маленькими порциями;

в) тех, у кого на работе хотя бы есть кухня!

Мы все это обсуждали тысячу раз, но Серж упорно не слышит меня. Вот и сейчас он считает, что я просто капризничаю. Вздыхает, нарочито громко отодвигает стул, встает и молча уходит.

Я знаю, он очень старается замотивировать меня заняться собой и своим телом. Повторяет, что любовь к себе начинается с желания стать лучше. Все время разрабатывает для меня какие-то программы питания и спорта. Но я не могу им следовать.

Я мою посуду, выбрасываю переполненный мусорный пакет, мою ведро.

Съедаю пельмени с огромным чувством вины. Ведь еще на прошлой неделе я клятвенно пообещала Сержу, что с понедельника возьмусь за себя. Но уже закончился вторник…

Ложусь спать в 00:20.

Перед сном вообще-то планировала поработать, но меня жутко вырубает, и я просто уже не соображаю.

Завожу будильник на три утра – лишний час потрачу на работу.

Серж лежит спиной ко мне и делает вид, что спит: обиделся.

Ну ладно, не сегодня. Но завтра обязательно возьмусь за себя!

Глава 2

Наблюдатель

Среда

В 3:40 утра на кухне ты проливаешь на меня очень вкусный и сладкий кофе – клавиши «к» и «н» будут залипать еще неделю. Я отрубаюсь. Когда ты меня включаешь, последствия катастрофы уже ликвидированы. Я снова сухой, а ты с расстроенным лицом и крохотной надеждой смотришь на меня:

– Давай! Пожалуйста, скажи, что сработало автосохранение!

Мне бы хотелось тебя порадовать, но не могу. Автосохранение не сработало, об этом я узнаю´ раньше тебя. Время, которое ты планировала потратить на работу, прошло впустую. Ты открываешь рабочую программу и сама убеждаешься в этом. Рычишь и всплескиваешь руками.

На тебе сейчас фиалковая пижама с енотами. Волосы собраны в мальвинку пушистой желтой резинкой.

У тебя много образов, но вот такой домашний – мой самый любимый. От тебя веет уютом и теплом. Мне кажется, я даже чувствую запах твоего кофе, хотя и нахожусь от тебя по другую сторону экрана.

Я наблюдаю за тобой так много времени, что иногда действительно представляю, будто я твой ноутбук. Здорово, если бы это было так: я бы всегда находился рядом, чувствовал твой запах и твои прикосновения… Я бы заплатил хорошую цену за это.

Но, к сожалению, я такой же человек, как и ты. И все, что я могу, – наблюдать за тобой по взломанной веб-камере.

Помимо меня, от кофе пострадал лист бумаги, на котором несколько месяцев назад ты вывела такой важный для тебя «План изменений в жизни». Список из десяти пунктов, следуя которым, по твоему мнению, ты должна стать счастливей. Все это время он лежал на столе на видном месте, придавленный банкой крыжовенного варенья, которое вам давным-давно прислали твои родители. Кажется, варенье уже покрывается плесенью.

Ты терпеть такое не можешь. Ты выросла в частном доме с огородом, и с самого твоего детства мама делает варенье из крыжовника. А Серж не ест его, потому что следит за калориями.

Тем не менее ты не выбрасываешь банку, хотя Серж за это на тебя ворчит. Ты споришь с ним и говоришь, что бережешь банку «на день отчаяния» – так ты в шутку называешь дни, когда дома кончается все сладкое.

План красовался на видном месте специально и выполнял важную функцию: примирял тебя и Сержа, когда он снова нудел о том, что тебе нужно что-то с собой сделать. Иногда, когда у тебя было настроение поругаться, ты огрызалась, но когда такого настроения не было – просто вздыхала и показывала ему на лист, который без слов должен был говорить: «Видишь? Я уже начала работать над собой, даже составила план!»

Что же в нем было?

1. Успевать делать работу в рабочее время.

2. Начать бегать ходить по вечерам – 30 20 минут.

3. Читать книги про выдающихся людей 30 15 минут каждый день.

4. Похудеть на 7 5 кг за месяц полгода.

5. Делать маски для волос из репейного масла и яйца – 2 раза в неделю месяц.

6. Каждое утро воскресенье делать антицеллюлитный массаж – 20 минут. Тереть живот и ягодицы расческой или сухой жесткой мочалкой.

7. Качать пресс каждый деньтри два раза в неделю, 3 2 подхода по 30 раз.

8. Откладывать по 300 рублей в неделю на покупку енота.

9. Не ходить в дырявых носках и сразу их выбрасывать.

10. Следить за осанкой и всегда улыбаться.

Меня умиляют твои правки, сделанные спустя время, когда ты поняла, что некоторые пункты для тебя невыполнимы. Но обновленные варианты также оказались тебе не по зубам. План так и остался планом. И кажется, пролитый кофе решил его судьбу: лист весь намок, строчки расплылись и стали нечитаемыми.

Эти десять строк отражают всю твою жизнь. Если бы меня попросили рассказать о тебе, я бы прочитал их. В них вся ты. Настоящая ты. Ты всегда была непосредственной, но никогда не переходила ту тонкую грань, что отделяет очарование от глупости. Это одна из причин, из-за которых я не мог стереть тебя из памяти столько лет. Чертовы строчки сводят меня с ума глубиной своей простоты.

Я всегда долго и пристально изучаю твои глаза. Мне ничего не мешает, ведь для тебя я остаюсь невидимкой. Я могу смотреть на тебя часами.

Глаза большие, чуть навыкате, всегда немного удивленные. Цвет – зеленый. Но не изумрудный, тебе никогда не нравились изумруды. Скорее болотно-зеленый, с легкой желтизной. «Крыжовенный», – морщишься ты. Но нет. Цвет как у другого драгоценного камня – везувиана.

Я часами гляжу в твои глаза-камни. Пытаюсь разгадать, о чем ты думаешь. У меня, кажется, получается. Если бы у всех была такая возможность – смотреть на человека столько, сколько я смотрю на тебя, – люди бы все же научились читать мысли друг друга.

Сейчас ты думаешь, что эти потраченные сорок (уже пятьдесят) минут ты могла бы пустить на сон. Мне ужасно жаль: для тебя нет ничего ценнее сна.

Зажмуриваешься. Глубоко вдыхаешь и выдыхаешь, пытаясь подавить злость и отчаяние. Открываешь глаза – и вот у тебя уже прежний дружелюбный вид. Думаю, ты решила, что успеешь все доделать в дороге. И кроме потерянного часа сна, других трагедий нет. Конечно же, ты обещаешь себе сегодня лечь пораньше и наконец-то доспать недоспанное.

На ходу делая что-то по работе, ты забираешь ноутбук в комнату. Ставишь на стол, так что мне хорошо тебя видно. Собираешься, открываешь шкаф, содержимое которого будто переносит меня на лавандовые поля. Большинство твоих нарядов фиолетовых оттенков, каждый из них соответствует твоему настроению.

Если ты выбираешь аметистовый (холодный светлый оттенок фиолетового, сильно уходящий в голубой) – ты полна энергии, все дается тебе легко и хочется свернуть горы.

Лавандовый (светлый оттенок фиолетового, чуть теплее предыдущего) – у тебя хорошее настроение. Ты воодушевлена, ждешь какого-то чуда, пританцовываешь и поешь песни. Но даже если чуда не произойдет, твое настроение не испортится.

Фиалковый (теплее лавандового, в нем больше розового) – у тебя созерцательное настроение. Ты спокойна, но не активна. Тебе хочется наблюдать за жизнью, но не быть ее активным участником.

Сливовый (темный бордово-фиолетовый оттенок) – ты устала, тебе все надоело. Тебе грустно и хочется убежать от этого мира.

Индиго (холодный темный фиолетово-синий) – ты сильно раздражена, злишься или даже в ярости.

Сегодня ты надеваешь джинсы, рубашку цвета индиго и разные носки – синий и серый. Делаешь прическу – два пучка по бокам. На затылке волосы слишком короткие, в пучки не залезают, и ты оставляешь их распущенными. Одна резинка – синяя, вторая – розовая. Твои волосы вьются, и тебя ужасно раздражают коротенькие завитушки надо лбом. Ты безжалостно закалываешь их яркими детскими заколками и становишься похожей на Ванилопу из «Ральфа».

Эти заколки приводят в ужас как твоих коллег-девушек, так и девушек из фитнес-тусовки Сержа. Ты знаешь, что они осуждают тебя за спиной, но у тебя это вызывает лишь улыбку. Тебе нравится их бесить. Поэтому дома у тебя стоит большая шкатулка, доверху наполненная пестрыми заколками с единорогами, цветочками и леденцами. Любимые заколки – с лавандовыми курочками.

Когда ты полностью готова и целиком входишь в кадр, я делаю скриншот экрана. Распечатываю получившуюся фотографию и помещаю в пухлую папку с заголовком «Везувиан».

Ноутбук оставляешь включенным. Услышав, как хлопнула входная дверь, я переключаю программу удаленного доступа с твоего домашнего компьютера на телефон.

С десяти начинается мой рабочий день, и на какое-то время я теряю тебя из виду. Если бы это было возможно, я бы жил только твоей жизнью. Но, к сожалению, у меня есть еще и своя.

Ты уходишь с работы в половину седьмого. В дороге я наблюдаю за тобой через камеру твоего телефона. А еще на моем экране движущаяся точка: она указывает твое местоположение. Я должен всегда видеть тебя и знать, где ты. Иначе я сойду с ума.

Ты снова включаешь ноутбук ночью, без пятнадцати одиннадцать. Мы опять на кухне. Еще не переодевшись в домашнее, ты бросаешь что-то на сковородку, ставишь кастрюлю с водой на огонь. Пока ужин готовится, моешь плиту от накопившегося сантиметрового слоя грязи и жира, снимаешь с сушилки белье, убираешь за Белкой рассыпанный туалет, моешь посуду. Что-то – что входит в мой обзор – я вижу, а что-то понимаю по звукам: визг опускающихся перекладин потолочной сушилки, шорох собираемых сыпучестей, скрип плиты, которую трут губкой.

Я знаю каждый звук твоей жизни, Есения.

Забираешься в кровать в час ночи. С телефона проверяешь, как идет реклама. Выставляешь ставки на новый день. Зеваешь. Откладываешь телефон и выключаешь свет.

Я никогда не устану любоваться тобой. Ты кажешься мне красивой, безумно интересной и полной сил. Живая, бойкая, веселая, думающая. Сексуальная. Упрямая и гордая. Таких, как ты, Вселенная посылает нам, чтобы прогнать печаль и дать надежду.

Сердце колют жалость и тоска.

Как же сильно я хочу дарить тебе любовь и заботу… Но я должен оставаться в тени, быть безучастным наблюдателем и не вмешиваться в твою жизнь.

Я никогда не забуду тот день, когда влюбился в тебя, Есения. Тогда я стал пленником и навсегда потерял свободу.

Глава 3

Лавандовая Весна

Четверг

Просыпаюсь за десять минут до будильника. Понимаю, что начались месячные и что я протекла на кровать… Досталось и матрасу. Включаю свет, замываю пятно на простыне и матрасе. Серж сладко посапывает, у него завидная суперспособность спать в самых неудобных условиях.

Планировала сегодня помыть голову, но, так как отведенное на это время я потратила на чистку пятна, приходится снова воспользоваться сухим шампунем.

Вырубаюсь на унитазе на пару минут. Меня словно ударяет током, я подпрыгиваю и рукой сбиваю втулку с бумагой. Она падает и в полете разматывается метра на три.

Решаю сварить кофе в турке. Неудачная затея: он убегает. Вдвойне обидно: на свежевымытую плиту! Помыть ее сейчас не успею, сделаю это вечером.

Чем ближе конец недели, тем меньше сил. В транспорте меня вырубает везде, я сплю даже стоя в метро. На кольцевой ветке жуткая давка, в вагоне меня сдавливает так, что не вдохнуть. Да и дышать нечем: все вокруг выше меня. Как всегда, я решаю найти плюс в паршивой ситуации: расслабляю ноги, опускаю голову на капюшон. Я не падаю, меня крепко подпирают со всех сторон. В таком блаженстве я засыпаю на несколько минут.

На работе авария с отоплением, и в офисе жутко холодно.

Надеваю на руки носки – отрезала мыски, чтобы пролезали пальцы. Не помогает – руки окоченели настолько, что не попадаю по нужным клавишам на клавиатуре. Я вся дрожу.

Постоянно тру глаза. Веки закрываются, и я не могу их контролировать. Я пью очень много кофе. Ухожу в туалет, умываюсь и хлопаю себя по щекам. Не помогает.

После работы закупаюсь продуктами для дня рождения Сержа.

По дороге от магазина до дома у меня рвется пакет. Вареная колбаса, батон, помидоры, сыр, соленая рыба, авокадо, ватные палочки, диетические котлеты для бургеров – одно из немногих блюд-полуфабрикатов, которое и я люблю, и Серж одобряет, – все падает в грязь.

Продукты в упаковке или завязанных пакетах еще можно спасти, их дома нужно просто помыть. А вот батона, считай, у меня больше нет. Так обидно: ведь утром я ничего не могу есть, кроме хлеба с колбасой. Сервис быстрой доставки продуктов почему-то обходит мой район стороной. А до магазина десять минут… Может, хотя бы краешек спасу? Я осматриваю батон. Но нет, грязь из лужи залилась в пакет и размазалась по хлебу.

Что ж. Пожую колбасу с мерзкими хлебцами Сержа, надеюсь, меня не стошнит. На вкус они как картон. Заодно гордо помашу этими картонками у Сержа перед носом: смотри, я взялась за себя! Пусть порадуется.

Осматриваю продукты. Как мне теперь это тащить? Сумка-торба вся заполнена другими продуктами, больше в нее не влезет. Придется переть все в руках.

Плетусь домой. Руки дрожат, мышцы ужасно жжет от напряжения. Да еще вдруг проезжающая машина щедро окатывает меня грязью с ног до головы. Грязь попадает и на лицо и даже заливается в ботинки.

Кое-как обтеревшись рукавом, я двигаюсь дальше. В ботинках хлюпает. Руки отваливаются. И самое трагичное: у меня больше нет хлебушка!

Вдруг накатывает такая безнадежная тоска, что хочется все бросить и убежать прочь, далеко, не по привычному маршруту, а по таким дорожкам, где я обычно не хожу. Лишь бы выбраться из этого котла, где я ежедневно варюсь.

Хватит хандрить. Это все месячные.

Я глубоко вдыхаю, надуваю щеки и делаю шумный выдох. Не сильно полегчало, но бежать куда глаза глядят больше не хочется.

Чтобы подбодрить себя, я немножечко мечтаю. Вот скоро я получу опыт, стану умнее, меня повысят в автосалоне или я устроюсь в компанию получше и поближе, начну выполнять задачи быстрее, и у меня наконец появится свободное время. И мы с Сержем улетим в отпуск к морю, пальмам и белому песку. К тому времени я похудею, и мы будем гулять по берегу, загорелые, стройные и красивые, и все вокруг будут нам завидовать. А однажды мы пойдем по ракушечному пляжу, Серж укажет на самую большую ракушку, я подниму ее и обнаружу внутри кольцо! Обалдеть!

В половине первого я падаю на подушку. Думаю, что больше всего на свете не хочу, чтобы наступило утро. Не хочу слышать этот будильник, не хочу ехать на работу. За то, чтобы завтра, а точнее, уже сегодня, через каких-то три с половиной часа, не вставать, а проваляться весь день в постели, я бы продала дьяволу свою душу, душу Сержа, моего начальника, души ведьм из кол-центра и соседей сверху, которые, судя по шуму, каждую субботу в семь утра катают по полу гигантские каменные шары.

Пятница

Весь день меня колотит мой внутренний электрошокер. Я вырубаюсь и на ходу, и стоя на эскалаторе, и даже на рабочем месте: прикорну на пару секунд, потом ка-а-ак ударит! Я вздрагиваю и прыгаю в офисном кресле. Наверное, я ощущаю это сильнее, чем оно есть на самом деле, потому что мои конвульсии замечают только коллеги, сидящие по соседству. Они хихикают, отпускают безобидные шуточки и понимающе кивают: все мы к пятнице такие.

Несмотря на хронический недосып и полное отсутствие сил, настроение на подъеме: впереди два блаженных выходных дня! Конечно, завтра придется готовиться к празднику, это отнимет много сил. Но я буду делать это дома. Не придется проводить восемь часов в дороге… Господи, как же я ненавижу эту дорогу.

Порой мне кажется, что я живу только на выходных. Остальные пять дней просто не откладываются в памяти: в них либо ничего не происходит, либо мозг решает, что мне незачем их запоминать, и выбрасывает из памяти с той же легкостью, с какой выбросил таблицу синусов и косинусов и список пятилеток СССР. Но это обидно: жизнь-то одна, и жалко лишаться ее пяти седьмых!

Суббота

Торт я делаю ночью. Серж спит как убитый, и риска, что он проснется и испортит себе сюрприз, нет.

Я решаю сделать «Красный бархат». Это компромисс для всех. Тусовка Сержа ест только низкокалорийное, но в этом торте не пятьсот калорий на сто грамм, как в классических, а всего триста.

Вожусь до восьми утра, но торт выглядит роскошно. Красные коржи с белой прослойкой, красная обсыпка. А как пахнет! Будто находишься на шоколадной фабрике. Верхушку я украшаю шоколадной штангой и цифрами два и шесть. Прячу торт в пакет и задвигаю поглубже в холодильник, ложусь спать и просыпаюсь в двенадцать.

Когда Серж уходит на работу, я убираю квартиру, затем иду по магазинам и докупаю, что не успела. Передвигаю мебель так, чтобы все уместились, готовлю закуски.

К половине седьмого приходят почти все гости, а Серж должен вернуться на час позже.

Я красиво выкладываю на тарелку канапе с авокадо и красной рыбой, отношу на праздничный стол.

Гости стоят с бокалами в сторонке. Они ведут себя так, словно пришли на светскую вечеринку, где я официант.

Это фитнес-компашка Сержа, и я ее не перевариваю. Все разговоры у них о тренажерах, марафонах, сушке и протеинах. Ужасно скучно, но мне пришлось их позвать, потому что это праздник Сержа. Вот и сейчас фитозомби обсуждают спорт и диеты. Я слышу краем уха непонятные термины вроде «дельта» и «катаболизм».

Здесь судят о людях исключительно по соотношению мышечной и жировой массы. А так как вторая во мне значительно превышает первую, думаю, понятно, какое мнение у них сложилось обо мне. Причем я знаю точно, что на работе у Сержа много хороших, нормальных ребят. Просто по непонятной причине он тесно общается с самыми неадекватными.

Фитозомби меня не любят, потому что я не загоняю свое тело в рамки и не схожу из-за него с ума, а просто живу. За спиной они обожают надо мной подшучивать. Однажды на общей тусовке, выходя из туалета, я услышала, как кто-то сказал: «На задницу Еси нужно выдавать лицензию, как на отдельный вид оружия». Все засмеялись. Конечно, они не знали, что я все слышу. В лицо они всегда улыбаются и кажутся милыми. Ладно, я немного лукавлю: милыми их акульи улыбки не назовешь. И Сержа там не было, при нем они так себя не ведут.

Я не обижаюсь. Мне нравится моя задница, и Сержу она тоже нравится. Серж не такой, как они. Он не настолько страдает спортивной истерией.

Сильнее всего не выношу одного из лучших друзей и коллег Сержа, Виталика. Он сейчас здесь. Этот самовлюбленный качок похож на фигурку, скрученную из воздушных шариков. Носит он все только облегающее, чтобы все любовались его мускулами.

Звонят в дверь. Я быстро вытираю руки о кухонное полотенце и бегу открывать. Это пришли Костя и Андрей. Они не из фитнес-тусовки, а друзья Сержа со школы.

Как же я им рада!

У Кости прическа-одуванчик из пышных кудрей, которые он стягивает ободком-пружинкой, чтобы не лезли в глаза. У Андрея острое лицо и смешная короткая челка. Оба ужасные болтуны, любят шутить, но шутки у них несмешные, их частенько приходится затыкать. Но сегодня я, наоборот, буду подстрекать парней к странному юмору, чтобы они свели с ума фитозомби.

Андрей и Костя, войдя на кухню и поздоровавшись со всеми, предлагают помощь. Я говорю, что уже все сделала, и отправляю их развлекать гостей, а то «они что-то скучают».

Парни наливают себе выпить и присоединяются к фитнес-тусовке, где вовсю обсуждают кальциевые добавки с айхерба. Андрей сразу вливается в беседу и бодро сообщает, что ежедневную потребность в кальции можно удовлетворить двадцатью шестью литрами пива. Я громко смеюсь, Андрей, довольный, что шутка зашла, смеется вместе со мной.

Фитозомби дружно возводят глаза к потолку, раздается синхронный вздох.

Андрей, совершенно не понимая, что его обществу не рады, рассказывает историю о том, как его собака вчера съела собственное дерьмо, а потом Костя подхватывает тему и углубляется в размышления, сколько калорий содержится в дерьме.

Итак, стол красиво украшен. Не хватает главной детали, и вот я вытаскиваю из холодильника роскошный «Красный бархат». Я ставлю шедевр на стол, и тут же вокруг собираются любопытные.

– Какая красота! – восхищается Соня, бывшая одноклассница Сержа, девушка с короткой стрижкой, лицом-сердечком и ну очень длинной шеей. Соня сегодня единственная мне помогала накрыть на стол. – Сама делала?

– А штангу можно есть? – Слава, один из лучших друзей Сержа, тянется к верхушке, но я хлопаю его по руке.

Слава занимается бизнесом, то одним, то другим: он торговал автомобильными запчастями, потом биванами, потом открыл копировальный центр.

Слава не настолько спортивный, но почему-то считает себя супер-пупер-качком и тоже входит в эту тусовку. В клубе он постоянный клиент. Он жуткий скупердяй, с ним замучаешься после какой-нибудь посиделки считать затраты. «Это я не ел, за это платить не буду, а этого съел всего три штучки, за алкоголь платить не буду, я свое принес с собой». Ну разве так можно? Особенно если учесть, что он постоянно хвастается успехами в бизнесе.

Слава пришел со своей девушкой, Ирой. Эта тихоня говорит так мало, что я даже не помню, какой у нее голос. Когда она у нас в гостях, мне всегда кажется, что ей ужасно скучно, я почему-то чувствую себя виноватой и все время хочу ее как-то взбодрить, развеселить.

Еще тут есть Стас, худой и высокий парень с рыжеватыми волосами и в очках. Стас – знакомый Славы, но через Славу подружился и с Сержем. Стас и Соня – парочка.

Марго (мисс «Ну ребя-я-ят! Не Рита, а Марго!») и Лора (которая никакая ни Лора, а всего-навсего Крыска-Лариска) косятся на торт с большим подозрением. Маргоша, как и Серж, фитнес-тренер, а Лора – администратор в их клубе. Их я тоже не люблю, до ужаса противные. Обе худощавые и мускулистые, с идеально прямыми ламинированными волосами, губами-пельмешками и со шпинатным смузи вместо мозгов. Именно они зачинщицы сплетен обо мне. Так и вижу, как за спиной они обсуждают мои щеки размером с маленькие тыквы.

– Какой кошмар… Он же… Он же… Глютеновый! – не сводя с торта испуганных глаз, шепчет Лора на ухо Марго тоном Рона Уизли, который наконец набрался смелости произнести имя Волдеморта.