Все не то, чем кажется

Алёна Филипенко

Все не то, чем кажется

Книга издана с согласия автора

© Алёна Филипенко, 2024

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025. Popcorn Books®

© Adams Carvalho, иллюстрация на обложке, 2024

Пролог

Есения

В детстве я была непоседливой и любопытной. Я задавала родителям тысячи вопросов, хотела пойти во все стороны сразу, чтобы посмотреть, что там. Папа щелкал меня по носу и говорил: «Любопытство сгубило кошку». Смысл этих слов я совершенно не понимала. Повзрослев, поискала в интернете ответы. Оказывается, это английская поговорка. По одной из версий, у нее есть продолжение, но папа о нем, наверное, не знал. Полный перевод звучит так: «Любопытство сгубило кошку, но, удовлетворив его, она воскресла». Согласитесь, фраза сразу обретает совершенно противоположный смысл.

Наблюдатель

Мне было двадцать, а тебе – восемнадцать, когда мы впервые встретились на той хеллоуинской вечеринке в клубе, где я подрабатывал барменом.

Ты пришла в компании ведьмы, медсестры и вампира.

Я не мог отвести от тебя взгляд. Грязно-белое свободное платье в пол покрыто бурыми разводами, на лице – «синяки» и «запекшаяся кровь», на шее – красное колье, имитирующее перерезанное горло, волосы небрежно падают на плечи. Ты была очень красивой, и пугающий грим тебе шел.

Я надеялся, что ты пойдешь к стойке за напитками, но, к моему огорчению, ко мне направились ведьма и вампир. Я мог наблюдать за тобой только издалека.

Позже мне повезло, и за следующим бокалом ты отправилась сама.

Я следил за тобой, когда ты медленно шла в мою сторону. Что-то сдавило мне легкие, и на мгновение я забыл, как дышать. Сковало все тело… я не мог пошевелиться. Сердце перестало биться. И я просто глядел на тебя и думал, что́ вдруг со мной произошло. А затем сердце словно взбесилось, забилось с утроенной силой. Я снова смог дышать, и вместе с воздухом легкие стали наполняться чем-то, чему я не знал названия.

Меня напугал этот калейдоскоп чувств и эмоций.

Подойдя к бару и посмотрев на меня, ты ахнула:

– Синяя Борода? Не может быть!

Я хмыкнул, стараясь скрыть волнение под маской непринужденности:

– Знаю, непопулярный и несправедливо забытый образ. А вы… – Я замялся, думая, кем ты можешь быть.

Ты хитро посмотрела на меня:

– Отгадай.

– Что-то на тимбёртоновском? Труп невесты?

– Неа.

– Саманта из «Звонка»?

– Мимо.

– Девочка из «Интервью с вампиром»?

– Снова мимо.

Чем больше промахов я делал, тем шире ты улыбалась. Я чуял тут подвох, но не мог распознать его. И наконец беззащитно поднял руки:

– Сдаюсь. Прости, я не поклонник хорроров.

Ты выдержала интригующую паузу:

– Ты сейчас упадешь. Я твоя мертвая жена!

Я открыл рот от удивления. Погладил свою накладную синюю бороду:

– Ты меня обманываешь!

– Честное слово.

– Ну кто нарядится в мертвую жену Синей Бороды? Все хотят быть Дракулой, Уэнсдей, Малефисентой или Пеннивайзом.

Ты гордо улыбнулась:

– Спойлер: я.

– Как тебе это пришло в голову?

Ты пожала плечами:

– Не знаю. Просто это моя любимая сказка.

Ты замолчала, в восхищении меня разглядывая и поражаясь такому совпадению.

– Нет, но с ума можно сойти! Я просто обязана сделать с тобой селфи!

Ты достала телефон, перегнулась через стойку и, прижавшись щекой к моей щеке, обняла меня.

– Что налить моей мертвой жене? – спросил я после того, как ты сделала несколько фотографий. – Напиток за счет заведения.

– Правда? – обрадовалась ты. – Мне черный мартини со льдом.

Пока я делал тебе мартини, мы немного поболтали про вечеринку, костюмы и музыку. Вместе с бокалом я дал тебе конфетку: просто удача, что это оказался «Золотой ключик». Ты потянулась за ириской, но я не спешил ее отдавать.

– Ходи везде и пользуйся всеми ключами, кроме вот этого, самого маленького, – с напускной строгостью сказал я. – Он открывает дверь в комнату, куда тебе ходить запрещено. Ослушаешься меня – жди беды.

Ты засмеялась и забрала ириску.

– Спасибо. Обязательно загляну в ту комнату. Удачной женитьбы, Синяя Борода, – подмигнув, весело сказала ты перед тем, как уйти к своей компании. – Надеюсь, твоей новой жене повезет больше.

И ты направилась за столик.

– О, ей повезет, не сомневайся, – ответил я, провожая тебя взглядом.

С тех пор прошло семь лет, и я все еще с тобой.

Только ты об этом не знаешь.

Глава 1

Лавандовая Весна

Октябрь, понедельник

Где-то вдалеке играет ненавистная мелодия. Она становится все громче и громче.

С трудом разлепляю глаза. Тяжело вздыхаю. Знаю, позитивные мысли приманивают успех, поэтому громко думаю: «Какой впереди классный и насыщенный день, я просто без ума от понедельников, и как же я обожаю вставать в четыре утра!»

Серж спит рядом: на мои будильники он никогда не реагирует.

Серж – мой парень, с которым мы вместе живем больше года. Он фитнес-тренер, работает в клубе в нашем городе, и если не ошибаюсь, то сегодня первая тренировка у него в одиннадцать. От этой мысли дико хочется его пнуть, но я держусь.

Спускаю ноги с кровати. Сердце возмущенно колотится от недосыпа.

Расслабляться некогда – электричка ждать не будет. До станции нужно добираться на маршрутке, четкого расписания у которой нет. А мне всегда не везет: как только я подхожу, оказывается, что моя маршрутка только что уехала.

Мы живем на северо-востоке Подмосковья, а работаю я на юге от Москвы, за МКАДом. Там на пыльном шоссе стоит один захудалый автосалон, где я тружусь в отделе рекламы. Дорога до работы занимает четыре часа: маршрутка, электричка, метро, снова маршрутка и пешком. Уезжаю в пять утра, домой возвращаюсь в десять вечера.

Я привыкла к такому режиму, хоть и тяжеловато дается. Но это временно, вот наберусь опыта и обязательно найду работу поближе.

Меня зовут Есения, можно просто Еся, мне двадцать пять лет. У меня кудрявые темные волосы и стрижка каре, пухлые щеки и круглые, как будто вечно испуганные зеленые глаза. А моя фигура, ну… При росте 165 сантиметров я ношу размер L (ладно, слегка лукавлю – некоторые вещи у меня XL, но они маломерки, честное слово!) – а вы уже сами решайте, много это или мало. Серж хоть и тактично молчит, но считает, что много. Я знаю, он предпочитает девушек, похожих на доски. Тех, которые круглые сутки пропадают в спортзалах и питаются одним смузи из сельдерея.

Но любовь – штука крайне непредсказуемая. И потому Серж со мной.

«Ты моя пленительная баржа! Как же гармонично смотрится твоя большая корма и как же обворожительны твои буйки!» – ласково говорит он мне.

На что я отвечаю, как же прекрасен он, мой обольстительный неандерталец, и как гармонично смотрится его черепушка с сильно развитым челюстным аппаратом и крохотным мозговым отделом.

Удивительно, что мы до сих пор не расстались, ха-ха!

Ладно, я немного лукавлю, на самом деле мы отлично ладим, просто обожаем шутить друг над другом. С чувством юмора у нас все в порядке.

И ему правда нравятся крутые бедра с «ушками».

Серж старше меня на год, в субботу ему исполнится двадцать шесть. У него спортивное загорелое тело, выразительные брови и такое располагающее лицо, что всем сразу хочется с ним подружиться. На улице я ловлю обращенные к нему взгляды девушек и с гордостью думаю: это мой парень! Он выбрал меня!

Мы познакомились в фитнес-клубе. Как-то на открытии торгового центра в нашем городе на улице проводили лотерею, и я выиграла персональную тренировку. Моим тренером оказался Серж, так все и завертелось.

Я чищу зубы, затем двигаю на кухню, где быстро сооружаю бутерброд с колбасой и готовлю растворимый кофе. Я так и не привыкла к столь раннему завтраку. Подташнивает. Бутерброд – единственное, что мой организм не отторгает в четыре утра. А позавтракать надо обязательно, а то в следующий раз смогу поесть только в час, в обеденный перерыв.

Я вяло жую бутерброд, хотя он и вкусный: свежайший мягкий хлеб, ароматная докторская колбаска. Это несправедливо: я не хочу есть сейчас, когда есть возможность, но часов в девять, когда приеду на работу, – захочу. А там перекусить негде и некогда.

После завтрака я наскоро причесываюсь, закалываю волосы любимыми заколками с лавандовыми курочками. Собираю огромную сумку-торбу, кладу туда ботинок и запасные шнурки: заменю их в дороге. Дома я этого сделать не успеваю вот уже две недели.

В 4:40 выхожу из дома. Сержа не бужу, чтобы попрощаться: пусть спит, любимый гад.

В электричке я сажусь на свое привычное место у окна по левую сторону. Несмотря на ранний час, народу в такое время ездит прилично, а многие живут еще дальше, чем я.

Я достаю ботинок и занимаюсь сменой шнурков. На меня косо поглядывают, но мне все равно: я частенько делаю разные бытовые дела в дороге, так что к осуждающим взглядам довольно закаленная. В принципе, в электричке можно много чем заниматься, если приспособиться.

Закончив, я открываю на телефоне рабочий аккаунт, проверяю, как идет рекламная кампания. Убеждаюсь, что все нормально, выдыхаю. Затем достаю наушники и запускаю аудиокнигу. Обожаю слушать викторианские романы про неработающих женщин, которые проводят круглые сутки в чтении, музыке, прогулках и сплетнях.

Без десяти девять я вхожу в автосалон.

Первый его этаж занимает выставочный зал, который выглядит еще более-менее, а вот сам офис, где сидят сотрудники, ютится в подвале. И вот это полный треш. Стены – голый неровный бетон, потолка просто нет, да и зачем он нужен? Ведь тянущиеся по бетону гофрированные трубы и провода смотрятся так гармонично!

В двадцатиметровом кабинете сидят пятнадцать человек. Чтобы сэкономить место, вместо столов тут узкие длинные стойки, прикрученные к стене. Сидим мы лицом в стену. Это ужасно неуютно – любой может заглянуть через плечо в твой монитор.

В отделе рекламы работают три человека: два ассистента (в том числе и я) и специалист. Мы сидим рядом, вдоль стены.

Никогда не думала, что буду работать в рекламе. Я пришла сюда год назад на собеседование на должность администратора. Просто от отчаяния – не могла найти работу. И прямо на моих глазах из автосалона сбежала зареванная девушка. Как оказалось, это так уволилась менеджер по рекламе. Мне предложили ее место, и я согласилась. Меня посадили к дерганому парню с огромными синяками под глазами. Сообщили, что это Виктор и что мне нужно смотреть, что он делает, потому что через две недели он тоже сбежит и вся работа перейдет мне, ведь менеджеров больше не останется.

Я обрадовалась. До этого считала, что на должности администратора мне предстоит принимать звонки от озлобленных клиентов или скучающих извращенцев, а еще подавать кофе пяти начальникам. А менеджер по рекламе – это звучит так важно!

На практике оказалось, что мне нужно разбираться с CTR, CPC, конверсией и воронкой продаж. И да… Подавать кофе пяти начальникам, потому что мое рабочее место прямо у двери, я сижу практически на проходе в обнимку с кофемашиной, и из коридора всем кажется, что меня наняли наливать кофе.

Не успеваю я даже открыть рабочий аккаунт, как в кабинет влетает начальник – потный, со злым, красным и одутловатым лицом. Так себе видок.

– Вы чего устроили, тупые одноклеточные?! – орет он. Наш отдел вытягивается по струнке: мы понимаем, что это радостное приветствие относится к нам.

– В смысле? – спрашивает Мика, коллега из другого отдела, который всегда ходит в футболке с Чипом и Дейлом и надписью «Слабоумие и отвага!».

– В смысле?! В смысле?! – грохочет начальник так, что по стенам идет вибрация. – Что с рекламой?! Ефросинья, речь, между прочим, о твоих кампаниях!

Последнее обращение – ко мне. Когда он коверкает мое имя, у меня дергается глаз. Но поправлять надоело, да и неподходящий момент: еще сильнее разозлю.

Женя, второй ассистент, выдыхает, узнав, что сегодня виновник торжества не он. Даже победную улыбку не прячет, говнюк. Да, сплоченностью в нашей компании не пахнет, все радуются неудачам друг друга.

Я вжимаюсь в стул, пытаюсь куда-нибудь затечь.

– Гниды, где ли́ды?! Елисея, я тебя спрашиваю! Где, твою мать, лиды? С пяти утра ни одного лида!

– Сейчас посмотрю, – спокойно говорю я, а про себя ругаюсь: «Есения, плешивый ты бабуин, меня зовут Есения!»

Вообще, правильно произносить лиды́, но начальник делает ударение на первый слог. От этого в голову каждый раз лезет такая картина: много-много одинаковых Лидочек из «Операции Ы» спрятались от моего начальника, а он бегает, орет, ищет их, кричит: «Где Лиды, Лиды где?!»

– Это «сейчас» надо было сделать три часа назад! Вы с чего вдруг решили, рабы вы паршивые, что у вас восьмичасовой рабочий день?! – Лицо у него перекашивается от гнева. А по цвету равняется со свеклой.

Кстати, у начальника есть прозвище, которое я ему дала, но которое употребляю только про себя, а то в компании много доносчиков: Буль. Во-первых, когда начальник орет, у него в глотке все время что-то булькает. Во-вторых, со своими близко расположенными узкими глазами, крупным носом и толстой шеей он очень напоминает мне бультерьера. В детстве один такой пес цапнул меня за ногу. Хорошо, мне попался ленивый бультерьер, и укусил он слабо. Если бы он использовал все свои заложенные природой мощности, то выдрал бы мне кусок ноги. А так – небольшая ранка, от которой остался шрам. Но собак этой породы я с тех пор не люблю.

– Реклама идет круглые сутки! – гремит Буль. – Это значит, что, если я в два часа ночи позвоню, вы мне должны четко отрапортовать, сколько уже потрачено и сколько получено!

Пока он орет, я в панике бегло просматриваю статистику.

– Сегодня пониженный спрос, – поясняю я. – Отсюда и нехватка кликов и звонков. Уже поднимаю ставки, через пару часов выровняемся.

Начальник немного успокаивается.

– Если к обеду не догоним вчерашние показатели… – Он поднимает руку и растопыривает пальцы. Выдерживает театральную паузу, сжимает кулак, как будто раздавливает что-то, и с угрозой говорит: – Всех уволю!

С этими словами он выходит. В кабинете гробовая тишина. Все торжествующе и высокомерно смотрят на провинившийся отдел – в нашем змеином клубке обожают подобные разносы, но с поправкой: если мишень – не ты, а кто-то другой. А в нашем отделе все злобно смотрят на меня: это мой косяк, поскольку плохо идут мои кампании, а достается всем.

Как я и обещала, немного повышаю ставки. Дело идет лучше, и к обеду автосалон получает с рекламы свое обычное количество лидов – звонков и заявок.

В час – обеденный перерыв, который длится полчаса. Кухни у нас нет, есть крохотный закуток, к которому мое место жмется. Там стоит тумбочка с кофемашиной и чайником. Есть в офисе не запрещено, но добровольно-принудительно не рекомендуется. Вентиляция-то плохая, даже если простой пирожок съесть, все равно останется запах. В пятницу Лика на рабочем месте выпила йогурт, и я сразу унюхала, что он клубничный.

Так что на месте никто не ест, а тому, кто нарушит негласный запрет, Мика быстро налепит на стол наклейку со скунсом, и он потом еще пару недель будет объектом всеобщих обсуждений. Единственное, на что запрет не распространяется, – это шоколадки, печенье и прочая вредность.

Из ближайших мест, где можно поесть, – ужасно дорогая кафешка, где не то что в полчаса, даже в полтора не уложишься – так медленно обслуживают. А еще – палатка с фастфудом, где продаются чебуреки и шаурма. Думаю, понятно, куда бегает в перерыв половина офиса, и я в том числе. Где едят остальные, понятия не имею.

В обед бегу в фастфудную, заказываю два чебурека и кофе. Вижу на витрине возле кассы шоколадки по акции и беру сразу пять штук – на всю неделю.

Наскоро закинув в себя 2000 калорий и запив их кофе, я несусь обратно в офис.

После обеда появляется новое крупное дело: замена цен в объявлениях по моделям китайских авто. Но тут же наваливается срочная текучка, и эта работа откладывается. Там крайний срок завтра, так что еще успею.

Я решаю заняться этим на обратной дороге. Делаю работу в метро, но в электричке приходится стоять, свободных мест нет. Так ехать очень жарко, а еще начинает тошнить, если уткнуться в телефон. Так что эти задачи я переношу на завтрашнее утро.

Дома я оказываюсь в 22:05. Сразу замечаю у двери два полных мусорных пакета. Ох, Серж не сходил на помойку. Приходится идти самой.

В уме перечисляю список дел: постирать белье и развесить его сушиться. Еще найти в холодильнике источник запаха тухлятины: уже несколько дней вонь стоит невыносимая. Что бы это ни было, оно достаточно отстоялось, чтобы стать мусором. Хорошо бы еще заняться носками, а то по непонятной причине в комоде лежат одни одиночки, их пары таинственным образом исчезли. Я даже в грязном белье их не нашла. Помыть душевую от извести, чайник – от накипи.

Я ужасно голодная. Уверена, что Серж приготовил ужин – у него свободное время сегодня часов с четырех.

На кухне застаю Сержа за поклейкой обоев. Он сидит на корточках и с дотошностью ювелира что-то вымеряет.

– Ты решил обновить интерьеры? – шучу я и чмокаю Сержа в макушку.

– Да Белка снова отодрала кусок, – отвечает он.

Белка – мерзкая кошка Сержа, второе и последнее животное после кусачего бультерьера, которое я на дух не выношу. Она обо мне примерно того же мнения.

– Пойду займусь делами, – говорю я и выхожу из кухни, чтобы не терять драгоценные секунды. – Скоро будет ужин?

Я не слышу, что отвечает Серж.

Заливаю душевую чистящим средством, закидываю белье в стиралку. Быстро чищу душевую, заодно и раковину.

В спальне чувствую запах кошачьей мочи. Обнаруживаю, что Белка нассала на кровать, и именно на мою половину. Она сделала это специально.

Меняю белье.

Наконец возвращаюсь в кухню. Серж все так же занимается обоями. Пытается приклеить шов к шву, чтобы не было ни намека на то, что кто-то однажды отодрал кусок. Осматриваюсь в поисках еды.

– А где ужин? – открываю кастрюлю на столе, но она пустая.

– Малыш, так я же крикнул тебе, что занят, – отвечает он недоуменно. – Я не успел, вертелся весь день. Сам не ужинал еще, пожарь нам котлетки, а?

– И где же ты вертелся весь день? – холодно спрашиваю я, доставая диетический фарш из холодильника. Быстро сооружаю кривые котлетки и бросаю их на сковородку.

– Сначала работа, потом машину на ТО отвозил. И в ателье гонял, твою куртку, кстати говоря, чинить, – добавляет он выразительно, показывая, что я несправедлива к нему.

Я жду продолжения, но его нет.

– И все?

– И обои!

– И давно ты ими занимаешься?

– Часа два уже.

Он осторожно клеит кусок шов к шву, оценивает и снова отлепляет. Я подхожу к нему, вырываю кусок обоев из рук и не глядя леплю.

– Все! Готово! Жарь нам котлеты, – объявляю я.

Серж в ужасе:

– Ты что? Так не делается!

Он снова отлепляет.

А я взрываюсь.

Серж – перфекционист. Он одевается только в лучшее, и прическа у него должна быть идеальной, и любое дело, за которое он берется, должно быть сделано на 10 из 10. Но беда в том, что идеальное исполнение требует времени, а у нас его нет. Поэтому я всегда злюсь. Вся моя жизнь – сплошной закон Парето, когда ты прикладываешь 20 % усилий и получаешь 80 % результата, а на остальное просто забиваешь: нет времени. Этот закон я применяю во всем: на работе и дома, в быту. Иначе я бы просто не выжила. Я привыкла делать по десять дел одновременно, и всегда в спешке, на нервах, будто меня подгоняют палкой. Серж так не умеет, он если и берется за дело, то делает его медленно, долго, тщательно и с удовольствием.

Вот и теперь: пока я делала кучу дел и носилась по квартире, как заводная машинка, Серж клеил микрокусок обоев, но так и не доклеил! Я бы управилась за минуту! Я ворчу: почему он не понимает, что в приоритете у нас куда больше разных дел, чем эти дурацкие обои? Серж терпеливо возражает, что обои – часть интерьера, и это невероятно важно. Я отвечаю на это: «Для нас важно не зарасти грязью! А еще мне очень хочется поспать подольше, чем четыре часа!»

Мы долго переругиваемся, и в конце концов зашипевшая сковородка заканчивает наш спор: котлеты подгорели.

Мы ужинаем в молчании. Мне невкусно: котлеты сухие, царапают горло. Серж чувствует вину, после ужина моет посуду и говорит, чтобы я пила чай и отдыхала, а он сам развесит белье. Но Белка делает в лоток свои грязные дела, по всей квартире расходится вонь. Серж все убирает и сыпет новый наполнитель – конечно, неспешно, тщательно, как будто получает от этого удовольствие.

Я вздыхаю, выпиваю свой чай одним глотком, как шот, и иду развешивать белье.

Хлипкая подвесная сушилка не выдерживает тяжести белья, веревки рвутся, и две перекладины падают, больно стукнув меня по голове. Еще несколько минут уходит на починку. А Серж все еще меняет Белке туалет.

Освобождаюсь я в 23:50. Быстро принимаю душ. Вижу, что Серж на кухне вернулся к любимому и недоделанному занятию.

Перед сном немного делаю работу – ту самую замену цен на модели китайских авто. Ложусь спать одна. Серж еще клеит обои.

Вторник

Когда в четыре утра звонит ненавистный будильник, обнаруживаю, что уснула с включенным ноутбуком в руках. Интересно, я поспала хотя бы пару часов?

По дороге до офиса занимаюсь заменой цен – дело продвигается медленно. Сегодня нужно отложить все дела и в первую очередь сосредоточиться на этом.

С утра мало звонков, и, конечно же, по мнению начальства, виновата реклама. Нужно срочно разобраться и исправить.

И я сижу, копаюсь в статистике, смотрю, сравниваю сегодняшний день со вчерашним. Спойлер: это крайне бестолково. Проводить эффективную аналитику можно, оценивая только длительные периоды. Но Буль всегда хочет результаты «здесь и сейчас». Так что моя работа очень похожа на черпание воды из реки ситом: черпаешь и черпаешь, а она все не черпается. А сзади стоит начальник и стучит по голове: черпай быстрее!

Хотя я работаю на должности ассистента, у меня почти с самого начала далеко не ассистентские обязанности. Буль обещал повышение, но сказал, что пока рановато: уж больно много косяков. Моя работа требует внимательности и постоянных проверок, а я от природы жутко невнимательная. Но сейчас, думаю, все же с этим стало получше: опыт.

После обеда в чебуречной остается чувство ненасыщенности, и я вспоминаю про шоколадки. Молниеносно съедаю одну целиком и думаю: может, еще? Такой тяжелый день, хочется наградить себя чем-то. Тянусь к сумке и обнаруживаю, что шоколадка осталась всего одна. Как это? Еще только вторник, я купила их на всю неделю! Неужели три слопала вчера? Или две вчера, а две сегодня? Не может быть! Я бы заметила.

Вижу, что на столе лежат две обертки. Ох, правда, на автомате съела две. Когда успела? Обидно, что я даже не помню! Последнюю шоколадку решаю приберечь на завтра. Но не сдерживаюсь и уничтожаю ее уже через пару минут мучительной внутренней борьбы.

Во второй половине дня ситуация с рекламой не улучшается. Буль рвет и мечет.

– Ленивые твари! Вы че, страх потеряли? Отпуск себе решили устроить, падаль? Я вам устрою! – орет он, ворвавшись к нам в кабинет. Хватает чью-то чашку и бросает в стену надо мной. На меня и еще нескольких коллег обрушивается град осколков. – Всех уволю нахер!

Несколько часов проходят в панической работе. Я понятия не имею, почему реклама идет хуже, чем вчера, все показатели одинаковые. Но ближе к вечеру наконец выясняется, что же не так: на сайте какая-то ошибка, из-за которой часть потенциальных покупателей просто не могут ни позвонить, ни оставить заявку. Виноват разработчик, а все шишки – на отдел рекламы, особенно на меня, как всегда. Но, конечно, начальник передо мной не извиняется. Не царское это дело.

Под конец дня из туалетной кабинки слышу голоса зашедших коллег, Евы и Лики, из кол-центра. Сначала я не обращаю внимания на то, о чем они говорят, но вдруг слышу свое имя. Вслушиваюсь и понимаю, что вся суть их разговора сводится к моей персоне.

Ева и Лика спорят. Одна считает, что я беременная, а вторая – что я просто потолстела.

Ха, вовсе я не потолстела! По крайней мере, за последнее время. И я не беременная. А этим двум сплетницам надо носить очки. Вечно они всех обсуждают: и плешь у Алекса на макушке просвечивает, хотя ему всего двадцать пять, и ноги у Тины кривые, и нос у Кристи не такой, и пальцы у Миры некрасивые… Вот теперь и мне досталось. Мне особо и не обидно: курицы, что с них взять.

Снова на обратной дороге работаю. Я когда-нибудь дослушаю аудиокнигу?