Всё не так

Всё это было похоже на комедийный спектакль. Толик смеялся, а Надежде эти игры пришлись не по нраву. Она испачкалась печной побелкой, руки и ноги затекли в тесном пространстве. Новобрачная всё время была на взводе, опасалась, как бы ряженые не обнаружили следы крови на матрасе, которые она замыла второпях, возможно, не слишком тщательно.

От свадьбы, продолжавшейся три дня, в Надину память врезалась лишь неприятная ситуация с сёстрами, да ещё запомнилась первая брачная ночь, от которой она не была в восторге. Ей, любительнице женских романов, всё представлялось иначе, чем вышло на самом деле. Хотя суженый и был нежен с ней, и она сама согласилась на близость с ним, однако у неё было ощущение, будто всё происходило помимо её воли. Как она ни старалась, но не смогла настроить себя эмоционально и просто исполнила свой первый супружеский долг.

Анатолий же ощущал всё иначе. Ему ночь показалась восхитительной, неповторимой. У него и прежде были женщины, но девственниц среди них не было. Его удручало лишь то, что он не смог в достаточной степени расслабить свою молодую и неопытную в любовных делах новобрачную. Она была очень напряжена, чувствовала себя скованно. И не только из-за того, что близость с мужчиной происходила у неё впервые, но и оттого что была расстроена ходом бракосочетания. Толик и сам понимал, что зря пошёл на поводу у матери, та последнее время постоянно твердила о свадьбе брата, говорила, как вместо двадцати Марининых родственников, к ним явились все сорок! А из загса вместо четырех человек Володя привёл двадцать! Мать все уши прожужжала ему, чтобы он не вздумал поступить подобно брату, а потом сама же вынесла порицание.

Медовый месяц для Нади оказался не таким уж и восхитительным. Из-за неприятных ощущений в момент первой близости она предложила суженому на какое-то время воздержаться от секса.

Толик был огорчён. Совсем не таким он представлял свой первый месяц супружеской жизни.

– Я постараюсь быть очень осторожным, не отказывай мне, любовь моя! – ластился он к жёнушке.

Надежда понимала его и старалась угодить ему, пыталась даже притвориться, будто бы тоже испытывает желание. Ей нравились его проявления нежности, слова, которые он нашёптывал, занимаясь любовью, нравилось доставлять ему удовольствие, но сама удовлетворения не получала. Даже спустя два месяца для неё ничего не изменилось, а потом она поняла, что беременна. Недомогания и тошнота окончательно лишили её всех прелестей брачной жизни. Надежда раскаялась в своём замужестве, ей казалось, что это не для неё, что она поторопилась.

Как-то Надя с Толиком пришли к её родителям, чтоб поздравить её отца с днём рождения. Зоя с Вадимом были уже там. Кроме них присутствовали ещё несколько родственников.

– Угадай, кто здесь был около получаса назад, – задала головоломку Зоя сестричке.

На лице её играла загадочная улыбка.

– Рассказывай, не томи, – велела Надежда.

– Представь себе, сюда вдруг явился Валера. Он, наконец, выбрался из Чебоксар, чтобы встретиться с тобой. Я сказала ему, что ты здесь больше не проживаешь. Он поинтересовался, где ты живёшь, а я ответила: «У мужа». У него был такой ошарашенный вид! Валера смотрел на меня и хлопал своими длинными чёрными ресницами как полоумный, пока не осознал, что так и есть на самом деле. Оправившись от потрясения, он произнёс: «Надя предупреждала меня, что если я буду бывать здесь редко, то однажды приеду, а она замужем! Так и случилось. А ведь мы так любили друг друга!» – подосадовал бывший твой ухажёр. Я сказала ему: «Это вряд ли. Если б Надя любила тебя – за другого парня не вышла бы. Да и ты, если б любил, приезжал бы не в три месяца раз». А потом добавила, что девушек в Чебоксарах тьма-тьмущая, мол, найдёшь себе другую подругу, дескать, я полагаю, что она у тебя уже есть и, скорее всего, не одна. «Но не для серьёзных отношений», – произнёс он удручённо. Парень был озадачен. Он передал тебе привет и поздравление.

Этим своим рассказом Зоя развеселила сестрицу. У Нади поднялось настроение, но стоило разойтись гостям, она почувствовала себя плохо. После съеденной за столом пищи её начало подташнивать. Поскольку время было позднее и автобусы уже не ездили, её родители предложили ей с Толей остаться у них на ночь.

Николай Фёдорович пошёл проводить гостей, а Анастасия Васильевна принялась убирать со стола посуду, наводить в доме порядок. Надежда хотела помочь матери, но та, видя недомогание дочери, отправила её с Толиком спать.

Губы мужа нежно, словно пуховое пёрышко, коснулись Надиной щеки и, опускаясь всё ниже и ниже, достигли её груди. Она негативно отнеслась к его ласке, ей не хотелось, чтобы он прикасался к ней.

– Не трогай меня! – вспылила Надежда. – Я не хочу заниматься этим. Как мне всё надоело! Чувствую себя отвратительно.

«Со мной что-то не так. Вероятно, я неполноценная женщина. Когда Толик поймёт это, он бросит меня. Я не перенесу такого унижения, лучше сама откажусь от него», – пришло ей вдруг в голову.

Её резкость охладила Анатолия, он отодвинулся к стенке.

– Что на тебя нашло? Плохое самочувствие – не повод срывать раздражение на мне! – произнёс он с обидой. – Беременность – не навсегда, потерпи немного. Скажи, что я сделал не так?

Надя пожалела, что утратила контроль над собой.

– Дело не в тебе, – заявила она, придя в замешательство. – Не знаю, следует ли это говорить… Я, по-видимому, не такая, какой должна быть замужняя женщина. В силу своей природы я, похоже, не способна дать тебе то, что необходимо нормальным мужчинам. Не хочу портить жизнь тебе и себе. Прости, думаю, нам лучше расстаться. Уходи. Пожалуйста.

От такого её высказывания Анатолий подскочил как ошпаренный и уселся на кровати. Даже во тьме Надя видела, каким гневным взглядом смотрит на неё муж.

– Ты с ума сошла, да? Разве это разумно? ― возмутился он, выходя из себя.

– Не гляди на меня так! Господи, неужели я сказала что-то немыслимое, – выпалила она раздражённо.

– А ты как считаешь? – разъярился Анатолий. – Не забыла, что мы с тобой ждём ребёнка?!

– Я воспитаю его одна. Даже не потребую алиментов. ― пробурчала Надежда.

Он уставился на неё, оцепенев от потрясения. Не выдержав такой напряжённости, она попыталась отвести свой взгляд.

– Это и мой ребёнок тоже! – нависнув над ней, выказал негодование Толя. – Я имею право участвовать в его воспитании.

Он удерживал её лицо, вынуждая смотреть ему в глаза.

– Ты найдёшь себе другую жену, она родит тебе ваших общих детей. Ты достоин лучшей участи. Прости, что не оправдала твоих ожиданий, – выразила сожаление Надя и, отстранив его руку, устремила бессмысленный взгляд в потолок.

Она хотела любить и быть любимой, но у неё не получилось.

– Мне нужна только ты. И наши с тобой дети! – произнёс Толя и мотнул головой, чтобы прояснить мысли. – Со временем всё придёт в норму, всё наладится. Пока что ты и сама-то не знаешь себя как женщину. Раскинь мозгами! Ну?!.. Так мне убраться отсюда? Если ты сейчас промолчишь, я уйду! Только запомни: ты никогда не найдёшь того, кто полюбит тебя и нашего ребёнка так же сильно как я. Родного отца невозможно заменить – по себе знаю. Ты представить не можешь, сколько мужиков перебывало в нашем доме. Ни один из них нам с Володькой не стал близок как тебе твой отец.

Надя не знала, что ей сказать. Вероятно, он прав, но она ничего не могла с собой поделать.

Не дождавшись ответа, Анатолий поднялся с постели, оделся и вышел из дома, хлопнув дверью. Он полагал, что остаться сейчас с женой – значит ещё больше усугубить ситуацию. Толик ушёл, не попрощавшись с тёщей. Он не заметил, каким озадаченным взглядом она его проводила.

«Что я натворила!» – подумала Надя, роняя слёзы. В бессилии она уткнулась в подушку носом и замерла.

А у Анатолия тем временем душа разрывалась. «Как она могла так поступить со мной?!» – размышлял он, направляясь к воротам. И тут распахнулась калитка – и во двор вошёл тесть.

Николаю Фёдоровичу хватило мимолётного взгляда на Толика, чтоб понять: у него серьёзная проблема, между ним и Надей произошёл разлад.

– Ты куда? – спросил он зятя.

– Домой, к матери, – ответил Анатолий.

Глаза его подозрительно увлажнились.

– Почему один? Что случилось? – начал допытываться тесть.

– Жёнушка прогнала… Совсем! – добавил Толя дрогнувшим голосом после небольшой заминки.

– Я ей прогоню! – возмутился Николай Федорович. – Идём! – скомандовал он и, развернув растерявшегося зятя лицом к крыльцу, вынудил его идти в обратном направлении, потихоньку напирая сзади.

Тесть принудительно довёл Толика до выделенной им с Надей спальной комнаты и, открыв дверь, легонько подтолкнул в спину.

– Или оба остаётесь здесь, или оба отправляетесь к себе домой! – произнёс он громовым голосом, чтобы слышала дочь.

Толе ничего не оставалось, кроме как лечь в постель. Надя даже не пошевелилась. Она притворилась спящей, но он знал, что это не так.

– Твой отец перехватил меня у ворот, потребовал объяснений. Не мог же я врать ему! Он заставил меня вернуться, – оправдался шёпотом молодой супруг и, отвернувшись к стенке, притих.

Наутро Надежда проснулась в уютных объятиях мужа.

– Прости меня. Я была неправа. Не знаю, что на меня нашло, – повинилась она, повернувшись к нему лицом, и сделала робкую попытку улыбнуться.

К её облегчению Анатолий теснее придвинулся к ней, поцеловал в щёчку.

– Всё в порядке, – успокоил он жёнушку, чувствуя, что она на грани нервного срыва. – Расслабься, детка. Всё у нас будет хорошо. Если ты выспалась, может, пойдём домой? – предложил он нежным тоном.

– Ты не обидишься, если я останусь здесь до обеда?.. Я чувствую себя неважно. Мне нужно немного оклематься. А ты ступай.

– Как скажешь, дорогая.

Анатолий понял: Надя измучена, как и он. Они оба почти не спали этой ночью, уснули лишь под утро, каждый с тяжестью на сердце. Голубые глаза жёнушки были полны печали, Толик не мог не почувствовать насколько ей плохо. «Надюше тягостно жить с моей матерью, да и мне совсем не комфортно. Пора выбираться из-под её опеки. Надо бы смыться от родственников куда подальше. Без их попечительства нам будет проще притираться друг к другу», – пришло ему в голову.

По Надиной просьбе Анатолий отправился позвать Зою с Вадимом в гости, чтоб проститься с ними перед отъездом. Возвращаясь от свояков парком, он случайно столкнулся с бывшей возлюбленной. Она не заметила, как Толя возник перед ней, да и он не сразу обратил на неё внимание. Дарья была занята восьмимесячной дочкой, сидящей в коляске, а он всеми помыслами был уже на пути в Сибирь, куда они с Надей надумали перебраться жить. Своей крайней обескураженностью девушка развеселила Анатолия.

– Здравствуй, Даша. У тебя очаровательная малышка, поздравляю! Она такая же белокурая и голубоглазая, как и я. Я мог бы решить, что она моя дочь, если б между нами случилась близость во время моей побывки, – пошутил он, вводя её в краску.

– Привет, Толик, – отозвалась бывшая подружка.

– Я давно хотел спросить: почему ты меня избегаешь?

– Избегаю?.. – озадачилась Дарья. – Да, пожалуй, – признала она очевидность спустя мгновение. – Как, по-твоему, я могу ощущать себя при встрече с тобой после всего, что было между нами? Мне стыдно и неловко. Я скверно обошлась с тобой, прости меня за это, – попросила она прощения не без толики сострадания.

– Да ладно, Даш. Я ни в чём не виню тебя и не обижаюсь. Если не ты меня, то я сам бросил бы тебя и чувствовал бы себя подонком, а так даже благодарен тебе за это. За время моей службы здесь такие девочки подросли и расцвели! На одной из них я женился. Моя жёнушка – просто прелесть! Она на четыре года моложе тебя. Скажу тебе по-свойски: ножки у неё что надо! – проговорил он шутливо, кинув взгляд на её тонковатые ноги, коими она, как ему помнилось, не очень-то была довольна.

Какой-то чертёнок внутри него так и подталкивал его уязвить её. Он как бы наказывал Дашу за неверность.

– Намёк понят, – довела она до его сведения суховатым голосом, стараясь держать себя непринуждённо. – Ты всегда был мастак на «комплименты», – добавила девушка с иронией.

– Зато я искренен. Кстати, я тоже скоро стану папашей, – похвастался Толик и довольно улыбнулся.

– Вот и отлично. Поздравляю, – промямлила Дарья. – До свидания. Мне надо идти.

Несмотря на его колкие насмешки, она старалась быть вежливой.

– Пока-пока. Да… можешь не бегать от меня, я не собираюсь тебя преследовать. В конце концов, это даже смешно, – высказался он на прощанье и направился в сторону дома.

Мысли его сразу же пошли по новому руслу. Теперь его прежде всего волновало их с Надей совместное будущее.

Вскоре после бракосочетания Толик написал брату о своей женитьбе, поведал, что свадьба была шумная, пьяная, не без неприятностей, но всё обошлось без скандалов. А недавно он уведомил Володю с Мариной, что они с Надей ждут ребёнка и что тоже не желают жить вблизи от родственников, хотят уехать подальше. В ответ брат сообщил, что Марина после смерти первенца вновь забеременела и весной они ждут прибавления семейства. Володя предложил брату приехать к ним, на Сахалин, пообещал прислать вызов, но он отказался.

Толя с Надеждой решили начать семейную жизнь без чьей-либо поддержки, поэтому и замыслили отправиться в Сибирь. Нина Кузьминична просила их не оставлять её, но они, как и Володя с Мариной, поступили по-своему. Толик любил, уважал и, в общем-то, понимал мать, и всё-таки в затаённом уголке его души осталась обида на неё, ведь именно она принудила его к неблаговидному поступку, и он совершил глупость на собственной свадьбе. Отчасти по этой причине у них с Надей изначально всё пошло не как надо. И теперь он намерен жить только своим умом.

Ночью Марина проснулась от подземного толчка. Поначалу ей пришло в голову, что это ей померещилось из-за плохого самочувствия, ведь на последнем месяце беременности у неё понизилось кровяное давление, появилась слабость, стали случаться головокружения. Не поняв в чём дело, она поднялась с постели. В тот же миг у неё появилось ощущение, будто почва уходит из-под ног. Марина решила, что падает в обморок, но тут увидела, как закачалась люстра, услышала, как в серванте звенит посуда и что-то разбивается. Она почувствовала дрожание под ногами, которое, нарастая быстрыми темпами, перешло в сильную тряску.

«А Володя на дежурстве. С ним может случиться авария, если он сидит за рулём автомобиля», – возникло в её сознании. От этой мысли у неё мурашки пошли по коже, ей сделалось страшно не только за себя и не рождённого малыша, но и за мужа. Накинув на себя, что попало под руку, она выбежала на улицу. Там уже толпились повыскакивавшие из бараков взрослые и дети.

А автомобильная дорога вдоль берега Татарского пролива тем временем ходила волнами, словно живая гигантская змея, но Володя гнал служебную машину несмотря ни на что. У него сердце заходилось от страха при мысли, что с Мариной могло что-то случиться. Подъезжая к своему бараку, он окинул взглядом окрестность и увидел её среди людей, собравшихся у соседнего дома. Припарковав машину, Владимир кинулся к ней.

– Мариночка, как ты?.. С тобой всё в порядке? Я очень переживал за тебя и за нашего малыша. Было бы чудовищно несправедливо потерять ещё и этого ребёнка. Если бы с вами что-нибудь случилось, я бы этого не вынес, – заявил он, прислоняя её к своей груди.

– Я перенервничала, когда началась тряска, волновалась за тебя, но теперь ты здесь – и со мной всё будет в порядке.

– Говорят, что сила землетрясения превысила шесть баллов! Однако пока я добирался сюда, ни одного разрушенного здания не заметил, только света нигде нет.

– Я замёрзла, ведь с перепугу выбежала налегке, – пожаловалась Марина. – Кажется, тряска закончилась. Надо хотя бы одеться теплее, пока снова не затрясло.

– Иди ко мне под крылышко.

Распахнув куртку, Володя прижал её к своему теплому телу. Обнявшись, они направились в сторону дома.

Едва Марина принялась одеваться, как всё вокруг вновь заходило ходуном. Что-то грохнулось, посыпалось на пол. Володя еле устоял на ногах, а его жёнушка удачно опустилась на диван.

– Золотко, всё в порядке?.. Давай поднимайся, здесь опасно.

Как только он помог ей подняться, она ринулась было на улицу, но Володя сумел остановить её, затащить в дверной проём.

– Подожди несколько минут, золотко, – велел он рвущейся из его рук жене. – Бежать во время землетрясения не менее опасно, чем находиться дома. Держись крепче за косяк.

Володя удерживал её, пока толчки не прекратились.

– А теперь одевайся теплее. Я сейчас соберу документы, фонари и возьму что-нибудь съестное. Мы отправимся к Веронике и Виктору Архиповым. Попросимся к ним в гараж, – проговорил он на ходу.

Владимир положил в сумку самое необходимое, стянул с постели большое, тёплое, но довольно лёгкое одеяло и, прихватив его с собой, вывел Марину из дома.

В это время Виктор с Вероникой и маленьким сынишкой, как и предполагалось, находились в своём гараже. Именно такое убежище считалось более или менее надёжным укрытием при землетрясениях. Многие живущие в высотных домах или трущобах люди устремились в подобные места.

– На постой земляков примите? – спросил Володя, постучавшись в металлические ворота.

– А черпак принёс? – иронично спросил Виктор, узнав его голос.

– В долгу не останемся, – ответил Владимир.

Гараж был небольшой. Из него хоть и выставили мотоцикл с коляской на улицу, а всё равно было тесновато, но зато спокойней.

– Мариш, я пошёл на службу, – заявил жене Вова, пристроив её в уголке надлежащим образом. – Мне скоро смену сдавать. За меня не беспокойся. Постараюсь не задерживаться, но кто знает, куда могут послать в связи с чрезвычайной ситуацией. Как только освобожусь – сразу сюда.

Разместившихся в гараже людей тряска уже не так пугала, однако мешала спать, причём в первую очередь ребёнку. Сынишке Архиповых не было ещё и года, пробуждаясь от периодических толчков, он начинал плакать и капризничать.

Подземные толчки продолжались ещё довольно долго, правда, уже не такие сильные. У жителей городка обнаружилась одна и та же болезнь – синдром землетрясения. В течение нескольких дней люди поглядывали на люстры – первый индикатор колебания земной поверхности. Всем мерещилось, что вот-вот затрясёт вновь.

Когда земля ещё только-только начала ходить ходуном, многие люди ринулись в сопки. Одна мамаша так спешила, что, забрав двух старших детей, забыла про грудного младенца; о нём вспомнил её муж, когда они уже поднялись на гору! В другой же семье изрядно подвыпившие дед и бабка вообще не почувствовали землетрясения. Утром дед, потерявший свою старуху, вспомнил, что она каждое утро ходит протапливать соседский дом (хозяева, уезжая в отпуск, попросили её об этой услуге). Взглянув в сторону избы, где могла находиться супруга, он увидел, что труба не только не дымится – она отсутствует! Дед еле успел остановить бабку, собравшуюся разжечь в топке огонь.

– Надо же!.. Ни один стакан не побился и даже некоторые фужеры уцелели, – изумилась Марина, когда они с Володей вернулись в свою квартиру.

– Зато из холодильника всё вылетело, – заметил супруг.

Теперь Марина смогла, наконец, расслабиться. У неё возникло ощущение, что если она в данный момент не уснёт, то реально умрёт. Такой дикой усталости и слабости она никогда не испытывала.

Спустя две недели Марина родила здоровенького малыша. И она, и её муж были счастливы. Мальчика назвали Димой. Теперь Володя изыскивал любую возможность, чтобы как можно больше внимания уделять жене и сынишке.

Приехав на поезде в Красноярск, Толик первым делом повёл Надю к своему дальнему родственнику. Тот посоветовал Анатолию обосноваться в Дивногорске, попытаться трудоустроиться на ГЭС, строительство которой близилось к завершению, однако имелась надежда, что его возьмут на работу.

Молодожёнам городок понравился. Расположен он на берегу Енисея, а заложен был одновременно с началом строительства Красноярской ГЭС, которая уже начала обеспечивать Сибирь электроэнергией. Толик устроился туда плотником-бетонщиком в комплексную бригаду.

Они сняли жильё в частном доме. Хозяйка сдала им его на время своей отлучки, предположительно на год, поскольку не хотела оставлять свою собственность без надзора (сама она перебралась в Красноярск к дочери, родившей двойню и нуждавшейся в её помощи). Изба была старенькая с печкой-голландкой, отапливалась дровами. За водой приходилось ходить на колонку. Вопреки уверениям хозяйки, что крыс она потравила, те устраивали по ночам беготню и драки в подвале, поднимали визг. Когда Толик работал в ночную смену, Надю охватывала жуть от подобных «концертов». Ей казалось, что они прогрызут пол, выберутся в жилое помещение и накинутся на неё, тем не менее, на новом месте ей жилось более привольно, чем в доме свекрови, потому как была сама себе хозяйкой, да и к тому же муж смог на некоторое время избавиться от вредных грызунов.

Всё вроде как складывалось у них неплохо. Случались, конечно, размолвки, но в какой семье их нет. Обладая довольно богатой интуицией, Толик тем не менее мог быть нечутким, невнимательным к беременной жене. Увлекшись ремонтом какого-нибудь старого приемника или телевизора, он на Надины периодические просьбы принести с колонки воды мог в течение часа твердить: «Сейчас, подожди немного!» – и не обратить внимания, что она так и сходила за водой сама, несмотря на отёкшие ноги и огромный живот, а потом удивлялся, что жена отчего-то дуется на него.

Наде не удалось трудоустроиться на новом месте. Когда они приехали, живот её был уже заметен, никому не хотелось брать на работу беременную женщину, которая в скором времени уйдёт в декретный отпуск. Одной зарплаты молодой семейной паре на всё нужное не хватало, приходилось экономить средства.

Как-то Толик пришёл с работы в хорошем расположении духа. Ему повысили разряд, а значит, ожидалось увеличение заработка.

– Привет, золотко. Что у нас есть вкусненького? Ужас как кушать хочется, – обратился он к жёнушке.

– Я постный борщ сварила. Чтобы приготовить что-то особенное, у нас продуктов нет. Ах да, тебе письмо от Володи пришло, – накрывая на стол, вспомнила Надя.

– Что пишет?

– Я не читаю чужие письма.

– Даже от членов своей семьи? Он как будто не чужой человек и тебе тоже.

– Вдруг у вас с ним секреты от жён.

– Например?..

– Делитесь похождениями к любовницам, – пошутила Надежда.

– Глупости. Мы оба порядочные семьянины и однолюбы, – заверил её Толик и, вскрыв поданный ею конверт, принялся вслух читать послание брата.

Володя писал, что у них с Мариной в семье пополнение: родился сын Дима. А ещё он черкнул несколько строк про землетрясение, о котором мимолётно говорилось по радио (диктор тогда сообщил, что жертв нет). Владимир просил брата подробнее написать про жизнь в Сибири. Ему хотелось узнать, что там за климат и какая природа, что представляет собой Дивногорск и какие, не считая ГЭС, имеются предприятия в городе.

– Уж не надоело ли им жить на Дальнем Востоке? – пустился в рассуждения Толик во время еды. – У меня такое ощущение, будто Вовка решил прозондировать здешние условия жизни с целью перебраться сюда.

– Вероятно, этот интерес возник у него из-за землетрясения. Он и Марина, должно быть, не хотят подвергать себя опасностям, – предположила Надя. – А возможно Вова хочет быть поближе к тебе. Вы, наверное, скучаете друг по другу? Сколько времени не виделись?

– Шесть лет. Когда я уходил в армию он ещё служил, а когда я приехал на побывку – уже женился и укатил на Сахалин. Надь, а давай как-нибудь махнём к ним в гости.

– Я б хотела посмотреть, что это за остров, как живут там люди, только с маленьким ребёнком вряд ли следует ехать в такую даль.

– Дети растут быстро. С двухгодовалым ребёнком можно отправляться в путь, однако денег надо подкопить. Надь, ты говорила, что все продукты на исходе, – вспомнил Толя – Я зарплату получил.

– Тогда идём отовариваться, – оживилась Надежда.

Они обошли несколько магазинов, понемногу покупая продукты в каждом. Анатолий, как нередко бывало, не догадывался забрать у неё сумку с продуктами, а она из принципа не просила его об этом. Его жёнушка несла пусть и не слишком тяжёлый, но всё же вполне ощутимый для неё груз, учитывая, что ей и собственный-то живот стал в тягость. Почувствовав, как затекают ноги, Надя остановилась возле лавочки и, присев на неё, принялась массировать икры.

– Очень болят? – спросил он с сочувствием.

– Уже легче, – вставая, ответила Надежда и, молча взяв со скамейки сумку, продолжила путь.

– Давай понесу, – предложил Толя, обратив внимание на её пыхтение. – Надо же, какая тяжёлая. Я думал, что в ней почти ничего нет, – оправдался он, осознав, какой груз несла его беременная жёнушка.

В следующий поход по магазинам всё повторилось: