Всё не так

Галина Комар

Всё не так

Комар Галина Н.

ВСЁ НЕ ТАК

Любовно-приключенческий роман «Всё не так» предназначен для целевой аудитории старше восемнадцати лет. Эта книга о тяжёлых испытаниях, выпавших на долю матери-одиночки в послевоенные годы, но главным образом о её сыновьях. В романе речь идёт об изменах, прозрениях, сожалениях.

В поисках романтики и лучшего будущего молодёжь готова отправиться хоть на край света. Братья Лебедевы с самой юности мечтали вырваться из-под материнской опеки. После службы в армии, возмужав и женившись, они покинули родной дом каждый в своё время. Володя отправился с молодой женой на Сахалин, а Анатолий со своей новобрачной – в Сибирь. Спустя несколько лет братья встретились на острове после долгой разлуки. Вскоре к ним присоединился их непутёвый двоюродный брат Иван, оставив свою невесту доучиваться на малой родине. Внешне всё вроде как складывалось у молодёжи неплохо, однако невезения преследовали их…

Володя и Анатолий Лебедевы родились в тяжёлые послевоенные годы и выросли без отца. Он бросил семью, когда старшему брату было чуть больше года, а младший и вовсе ещё не родился.

По отбытии срока в местной исправительно-трудовой колонии их отец Степан устроился работать на завод и остался жить в посёлке. За весёлый нрав, общительность, умение играть на разных музыкальных инструментах: гитаре, балалайке, гармони и аккордеоне его попросили возглавить самодеятельность в заводском Доме культуры. Там Степан познакомился с двадцатичетырёхлетней Ниной, будущей матерью Володи и Анатолия. Блондиночка с вьющимися волосами, певунья и плясунья, приглянулась молодому человеку, и он сделал ей предложение. Девушка была так очарована кавалером, что вышла за него замуж, несмотря на возражения мачехи, сестёр, его репутацию бабника и уголовное прошлое, о котором он предпочитал замалчивать. Из вырывающихся изредка фраз Степана Нина могла лишь предполагать, что он получил срок то ли за саботаж, то ли за хищение государственного имущества, а может за то и другое вместе. Муж давал ей понять, что его подставили.

Молодожёны получили однокомнатную квартирку в двухэтажном доме барачного типа. Кроме музыкальных и организаторских способностей, у Степана имелся ещё и художнический дар. Особенно хорошо ему удавалось копировать картины. Он оказался мастером на все руки. Вначале ему доверили заняться оформлением клуба, а потом предложили должность заведующего. После неудачной попытки вынести с завода растительное масло, используемое на предприятии в качестве олифы, молодой человек был рад перейти на новую должность. Тогда Степану, лезшему через ограждение, охранник прострелил мошонку, и он свалился с забора как подбитая куропатка, но сумел унести ноги и вроде как остаться неузнанным. Об этой истории на заводе стали складывать байки, люди смеялись, шутили по этому поводу. Ему неприятно было слышать всё это.

Спустя восемь месяцев после регистрации брака Нина родила сына, маленькую копию своего мужа. А Степан ещё за полгода до его появления на свет стал задерживаться допоздна в клубе. Нине хотелось думать, что он полностью погрузился в любимое дело, однако знакомые бросали на неё сочувственные взгляды, а сёстры и мачеха твердили, что он волочится за каждой юбкой. Ослеплённая любовью молодая женщина ничего не желала ни слышать, ни замечать.

– Нина, – обратилась к ней однажды подруга Клава, – неужели ты не видишь, что творится у тебя под носом? У твоего муженька есть любовница, он каждый день провожает её, они целуются, обнимаются, не стыдясь людского глаза!

– Не мели ерунду. Степан просто очень внимателен к людям. У него обширный круг знакомств, в том числе и среди женщин. Он иногда доводит девушек до дома после концертов и репетиций из-за темени, если припозднятся, – вяло возразила Нина, пытаясь убедить скорее себя, нежели подругу.

Она и без Клавы догадывалась, что муж от неё погуливает, да только не хотела признаваться в этом даже себе.

– Давай подкараулим их, когда они пойдут вечерком по переулкам или в клубе застукаем, – предложила подружка.

– Даже если ты и права, и мы поймаем его с поличным – что будет дальше? Как, по-твоему, он отреагирует на мою слежку? Тебе не кажется, что Степан может собрать свои манатки и уйти от меня к ней? А с чем я останусь?.. С грудным ребёнком на руках и без какой бы то ни было поддержки?

Нина старалась не обращать внимания на слухи, не выказывать свою ревность и недовольство, но, когда муж начал приводить друзей и подруг в их однокомнатную квартирку, где грудной ребёнок, она запаниковала.

– Не знаю, что и делать, – поделилась она как-то с Клавой. – Вчера Стёпа опять привёл домой свою компанию. Представляешь, когда я утром отказалась заниматься выпечкой, он сам поставил опару, замесил тесто, испёк пирог. Я подумать не могла, что он умеет стряпать. Моченьки моей нет!.. Надоело всё: Нина принеси то, подай это – не жена, а прислуга на побегушках! Его дружков и любовниц весь вечер обслуживаю, а они напьются, наедятся, песенки под гитару споют, а потом Стёпа провожать их идёт и возвращается лишь под утречко чужими духами пропахший, а мне грязная посуда достаётся да бардак в доме. Я всю ночь уснуть не могу, всё его дожидаюсь да с ребёнком, взбудораженным их шумом, мучаюсь.

– Я предупреждала, что надо принимать меры. Ты все его выходки терпишь – вот и дождалась, что он об тебя ноги вытирает! Мачеха-то с сестрами что говорят?

– Осуждают его, а я выгораживаю! Ну и как тут быть?..

Вове не исполнился ещё и годик, когда Нина поняла, что беременна вторым ребёнком. Она не решалась сказать мужу об этом: боялась его отрицательной реакции. К тому же у Степана начались неприятности на работе. Всеведущая мачеха, работавшая в клубе билетёром и уборщицей по совместительству, рассказала Нине, что её муж занимается махинациями: напечатал энное количество билетов на фильмы, а его любовница кассирша продаёт их, но теперь она узнала, что у него появилась новая зазноба, и в пылу ревности пригрозила рассказать об этом начальству. По словам мачехи, он отделался от неё взяткой, а любовные отношения прекратил и теперь боится, как бы она не проболталась.

– Стёп, а давай поедем к тебе на родину, на Украину. Сюда мы всегда вернуться сможем, если там не заладится. Квартиру сдавать не будем, я даже выписываться пока не стану, мать за ней присмотрит, – предложила Нина мужу, воспользовавшись его смятением. – Надо устраиваться в жизни, у нас скоро второй ребёночек родится, – оглоушила она его новостью.

– Ты совсем свихнулась? Только ещё одного отпрыска нам и не хватало! – ополчился на неё Степан.

– Я и сама не рада, но аборты запрещены. Что тут поделаешь? А на Украине есть бабушка, дедушка, прабабушка; надеюсь, они помогут нам в первое время. Ты рассказывал, что у твоих родичей там сады огромные, на одних фруктах прожить можно.

Нине казалось, что если сменить место постоянного проживания и родить второго ребёнка, то всё наладится, что муж станет больше уделять внимания ей и детям. Степан был очень зол на неё из-за беременности. Он ничего не ответил на её предложение, а через день неожиданно согласился поехать на Украину.

Родственники мужа встретили их не особо радушно. Нина не приглянулась его матери и бабушке, да и внуку они не очень-то были рады, хотя и признали его полное сходство с папашей.

Степан и на новом месте устроился заведовать клубом.

– Эта работа не для семейного человека. Туда ходят только ветреники да шлюхи. До добра такая жизнь не доведёт! – возмутился его отец.

Тем не менее Стёпа вошёл в свою колею и, к досаде жены, вернулся к прежнему образу жизни. Здесь у Нины не было ни подруг, ни сестёр, ни мачехи, то есть никого, кто бы мог морально поддержать её, с кем она могла бы поделиться своими неприятностями, облегчить душу. А Степан между тем стал настаивать, чтоб она избавилась от второго ребёнка.

– Что ты, милый! Срок большой! – возразила Нина.

– Ты же видишь какая напряжённая обстановка в доме. У тебя нет ни работы, ни прописки, да и садик нам здесь не светит. У нас даже своего угла нет! Сидим тут на родительских харчах, того и гляди они нас из хаты выпрут. Пусть сначала Вовочка подрастёт, а там видно будет, – принялся он уговаривать жену и, в конце концов, вынудил её сдаться.

Степан раздобыл сбор трав у какой-то знахарки и стал сам готовить отвары, которые должны были спровоцировать выкидыш. Он

вынуждал Нину пить их в своём присутствии, затем уходил из дома. В то время как она исходила рвотой, он предавался веселью с очередной любовницей. Нина догадывалась, что муж изменяет ей, но ничего не могла с этим поделать. За годы войны много парней полегло на полях сражений. Мужчины были востребованы.

Свёкор знал о похождениях сына, он ворчал, но в его личную жизнь не вмешивался. Свекровь тоже всё видела и понимала, она не сочувствовала невестке.

– Мама, как же мне быть? – спросила у неё Нина в перерыве между позывами на рвоту.

Она не успела добежать до помойного ведра, а теперь отмывала пол и испачкавшегося содержимым её желудка ребёнка. Малыш постоянно путался у неё под ногами, цеплялся за юбку. Свекровь не брала внука на руки, даже видя, как невестка мучается тошнотой.

– Если сыну ты не люба, то и мне ты не дочка! – сказала она, отводя взгляд. – Я поговорила с родичами, и мы на семейном совете решили, что вы со Степаном и малышом переберётесь жить к моей матери. Здесь слишком тесно для пятерых.

Бабка приняла их в свой дом скрепя сердце.

– Навищо привиз сюди чужачку?! Тут дивчат красунь мало? – услышала Нина её слова, обращённые к Степану сразу после переезда.

Срок беременности у неё был большой, а организм оказался крепким. Отвары не помогли избавиться от нежелательной для мужа беременности, однако он и не думал отступать от своего замысла.

– Нина, познакомься с Натальей. Она медсестра, обещает помочь нам в нашей проблеме, – заявил Степан, приведя в бабкин дом женщину средних лет.

Наталья первым делом принялась поить её чем-то похожим по вкусу на хину, чередуя с самогоном. Нина почувствовала себя невыносимо плохо, испугалась за своё здоровье. Боясь оставить сынишку сиротой, она наотрез отказалась от услуг мнимой медсестры. После этого отношения с мужем у неё испортились окончательно. Он не желал ни общаться с ней, ни видеть её. Его никогда не было дома. Не выдержав одиночества и неопределённости, Нина устроила за ним слежку…

Теперь она знала его двадцатилетнюю любовницу в лицо, а ещё вызнала, в каком доме его зазнобушка проживает и даже место её работы. Оказалось, что симпатичная украинка работает телеграфисткой. Нина понятия не имела, как ей следует поступить. От безысходности она написала письмо мачехе:

«… Здесь огромные сады, много вкусных груш, яблок, сливы, но у меня жизнь вовсе не сладка. Степан опять устроился завклубом. Со сменой местожительства для меня ничего не изменилось. К тому же я тут совсем одна. Стёпа хотел, чтобы я избавилась от беременности любым путём, быть может, даже ценой своей жизни, однако из его затеи ничего не вышло…»

Нина не вдавалась в подробности, но мачехе и сёстрам этого было достаточно, чтобы всё понять.

– Горбатого могила исправит. Хорошо, что Нина из квартиры не выписалась, – рассудила мачеха при разговоре с младшей падчерицей Натальей и принялась писать ответ.

Она посоветовала бедняжке вернуться пока не поздно, пока не потеряла квартиру, мол, дома и стены помогают.

Прочитав её письмо, Нина решила сделать последнюю попытку для сохранения семьи: поговорить с зазнобой мужа. Точно зная, что Степан на работе, она надела тесное в талии платье, чтоб бросалась в глаза её беременность и, взяв на руки маленького Володю, отправилась к ней домой.

– Людмила на работе, – сообщил отец девушки, занимавшийся покраской входной двери.

– Она придёт не раньше, чем через час, – добавила её мать, подметавшая возле дома.

– Ничего, я подожду на скамеечке возле крыльца, – заявила Нина, опуская ребёнка и ставя его на ножки.

Рядом с домом лежали аккуратно сложенные кирпичи и большая куча речного песка. Вовочка потопал к ней, не слишком уверенно перебирая ножками.

– Можно он там поиграет? – попросила разрешения Нина у хозяйки.

– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало. От кучи этой не убудет, пусть возится, – добродушно ответила женщина, присаживаясь рядом с ней.

– Строиться собрались? – поинтересовалась Нина.

– Дочка замуж выходит. Молодые хотят жить отдельно от родных. Мы решили помочь им в строительстве их собственного дома. Земельный участок у нас большой – поделимся. Будут жить самостоятельно, но и рядом с нами, – пояснила хозяйка на чисто русском языке.

– Это очень удобно, – согласилась Нина, не показывая своей паники. – А кто жених? – спросила она с замиранием сердца.

– Стёпа Лебедев, – ответила женщина. – Он недавно из заключения вышел. Мы с мужем не одобряем этот брак, но у них такая любовь!

– Я пришла как раз по этому поводу: хочу в гости на свадьбу напроситься, – заявила Нина надтреснутым голосом.

Ей с трудом удалось справиться со своими эмоциями.

– Мама, ав-ав! – услышала она голосок бегущего к ней напуганного сынишки.

– Не бойся, Вовочка, собачка не кусается, – успокоила его Нина.

– Это ваш ребёнок? Ему чуть больше года, а у вас уже скоро второй малыш появится! – удивлённо воскликнула женщина, приглядываясь к мальчику, да так и ахнула. – А вы, случаем, не родственница ли Степана? Уж очень малыш на него похож.

– Я его жена. И мать его детей. Этого и будущего! – печально ответила Нина, поглаживая начавший округляться животик.

– Ох, что делается, что делается! – запричитала поражённая женщина.

– Ноги его здесь больше не будет! – рявкнул её муж, слышавший разговор от начала и до конца.

– Вы, голубушка, ступайте себе и не беспокойтесь. Я разберусь с ними обоими, ― заверил он Нину.

Она так и поступила: взяла на руки Вову и пошла с ним домой. Не успела бедняжка пройти и половину пути, как её догнал муж.

– Какого чёрта ты потащилась к ним?! – заорал он на Нину, напугав при этом сынишку (оказалось, что родители его зазнобы позвонили дочери на коммутатор, а та созвонилась с ним – оттого он и был такой разъярённый).

– Чтоб узнать потрясающую новость: их дочка замуж выходит за Степана Лебедева, только что вышедшего из заключения. Ты, случайно, о таком не слыхивал? – спросила она со злой иронией, успокаивая, поглаживая по спинке расплакавшегося сынишку. – И это при живой жене! Ты поэтому травил меня, да?.. Хотел, чтоб я сдохла? Не терпелось стать вдовцом? Нет жены – нет проблем? – надрывным голосом завалила его вопросами Нина. – Заодно избавился бы и от второго ребёнка. Тебе и этот-то никогда не был нужен! Думаешь, твоя новая жёнушка будет в восторге от навязанного ей пасынка?

Слёзы застлали ей глаза, и она не заметила, как наскочила на камень. Нина упала вместе с ребёнком, однако приземлилась довольно удачно: малыш не ушибся, он даже не успел понять, что случилось, пострадали лишь её собственные колени.

– Осторожней, – сконфуженно промямлил Степан.

Он хотел помочь ей подняться, поскольку на них обращали внимание проходящие мимо люди, но она с негодованием оттолкнула его от себя и ребёнка.

– Небось, расстроился, что я не убилась вместе с Вовочкой?! – ополчилась Нина на мужа, поднимаясь на ноги и беря на руки сынишку.

Они ругались до самого дома, продолжили спорить и там. Напуганный бранными криками малыш плакал не умолкая.

– Мовчать вси троэ! Чути вас не можу! – стукнув кулаком по столу, закричала вошедшая в курс дела бабка.

Разъярённый Степан выскочил из дома, хлопнув со злостью дверью. Нина невидящим взглядом уставилась на сынишку, не зная, что ей теперь делать, как жить. Опомнилась несчастная, лишь почувствовав накидываемый ей на плечи плащ. Она не видела, как старуха снимала его с вешалки.

– Иди куди хочешь. Ти мени не кровиночка! – заявила без обиняков бабка, показывая на дверь, выставляя беременную невестку с малышом на улицу.

Нина испустила тяжёлый вздох, одела не вполне успокоившегося ребёнка, взяла его на руки и вышла за дверь. Она услышала, как проскрежетал запор изнутри дома – это бабка отгородилась от неё и от правнука навсегда!

Идти ей было некуда! Нина уселась на завалинку возле крылечка. Она задыхалась от переполнявшей её безысходности, вспоминала прожитые со Степаном два года, постоянные измены, его прищуренные глаза, только что смотревшие на неё зло, холодно и сурово. Он явно оценивал её лицо и фигуру, вероятно, сравнивал со своей молодой любовницей.

Пасмурный день перешёл в дождливый вечер. Налетавшие порывы ветра развевали Нинины растрепавшиеся белокурые волосы, капли влаги освежали её заплаканное лицо. Успокоившийся, наконец, Володя уснул у неё на коленях. Она теснее прижала кроху к своему телу, укрыла его полой плаща, защищая от мороси и ветра.

Нина не знала, сколько часов просидела таким образом. Подол её платья и ноги промокли от воды, стекающей с крыши дома. Прохожие и соседи с удивлением смотрели на одетую не по погоде зарёванную женщину, держащую на руках малыша. Она продрогла до костей, её дрожь передалась ребёнку. Он проголодался, начал жалобно попискивать, прося пить и кушать. Стало совсем темно, лишь свет из окон домов освещал улицу. Нина не ждала милосердия от бабки, перестала надеяться и на Степаново возвращение. Для неё здесь все чужие! Чужое всё вокруг! Неожиданно прозвучавший голос мужа заставил её вздрогнуть.

– Что ты тут делаешь? – спросил он сердито. – Ребёнка застудишь. Осень уже – сентябрь месяц! И давно вы так сидите?

Окаменевшая от холода и постигшего её горя Нина не откликнулась. Она почувствовала, как напрягся Степан, когда понял, насколько они промокли и продрогли. Нина скользнула по нему взглядом: на мгновение выражение его лица смягчилось, но вот он тряхнул головой, и оно вновь стало суровым.

Степан торкнулся в дверь – та оказалась заперта, хотя свет в окнах горел. Он долго стучался, выкрикивал бранные слова – бабка не откликалась. Скверно выругавшись, Степан чуть ли не силой повёл Нину в клуб. Пальцы её закостенели, но она не отдала ему ребёнка.

– Сколько вы там просидели? – вновь задал вопрос Степан на подходе к клубу.

– Сразу, как только ты ушёл, бабка выгнала нас из дома, – просипела Нина простуженным голосом. – Ты и сам знаешь, что нам некуда деться, мы никому здесь не нужны. Раз уж мы тут лишние, то отправь нас на нашу родину, отвези в Киев, посади на поезд до Чебоксар или до Казани, оставь денег на автобусный билет, чтобы мы могли добраться до дома, – попросила она его категоричным тоном.

– Как скажешь, – согласился Степан, и лицо его просветлело.

Нина поняла, что он обрадовался её просьбе, хотя и старается не показать виду. Он даже подобрел немного: вскипятил воду, разыскал где-то пачку печенья, расположил их на ночь на старом диване.

Однако поездку пришлось отложить: наутро у Нины поднялась высокая температура. Валерий Яковлевич (руководитель каких-то кружков и сторож по совместительству) поил её принесёнными из дома лекарствами, чаем с мёдом, присматривал за её сынишкой.

– Нина, я тебе сочувствую, – обратился к ней пожилой вдовец на третий день знакомства. – Ненавижу твоего козла-мужа за то, что он сотворил с тобой, довёл тебя до такого состояния! Не страдай по нему. Он того не стоит. Ты хорошая женщина и ещё найдешь своё счастье. Будь я моложе, женился бы на тебе хоть сейчас и детей твоих усыновил бы. А хочешь – оставайся! – предложил он.

– Спасибо, Валерий Яковлевич, но мне не нужны мужчины. Я домой хочу.

На следующий день Нина почувствовала себя лучше. Степан отвёз её в Киев, купил ей билет до Казани, посадил с сынишкой на поезд и с чистой, как ему казалось, совестью вернулся к своей любимой.

Так простуженная, отвергнутая, униженная, разбитая и опустошённая Нина вновь оказалась дома. Примерно через месяц после её возвращения пришло письмо от Степана, в котором он сообщал, что они разведены, но ни словом не обмолвился про документ, удостоверяющий расторжение брака, который ей положено получить на руки.

Судья, родственник Людмилы, быстро всё оформил, не понадобилась даже Нинина подпись. Степан упомянул в послании, что «поставил за неё закорючку». А ещё он написал, что ей назначили алименты на одного ребёнка, поскольку второго пока нет и неизвестно выносит ли она его после того как наглоталась всякой отравы. Степан пояснил, зачем понадобилась такая спешка, он написал, что Людмила тоже беременна. Они расписались сразу после расторжения брака.

Нина уведомила Степана о рождении Толика на следующий день после выхода из роддома. Она рассчитывала на его сознательность, что он станет высылать ей деньги и на этого малыша тоже. Но совесть его молчала, а ей нужно было на что-то жить, содержать сыновей. Через месяц после родов Нина вышла на работу на завод. Травля во время беременности сказалась на ребёнке. Нине часто приходилось брать освобождение от работы, чтобы сидеть то с одним больным малышом, то с другим. Требовались средства не только на питание, но и на лечение детей. В ясельки младшего сына не взяли, за ним присматривали все, кто может. Нина порой была вынуждена оставлять его одного в зыбке. Ключ от квартиры она клала под коврик, дверь отпирали даже соседи, чтоб успокоить раскричавшегося младенца. Как Нина ни старалась заработать денег, а выбраться из нищеты не могла. Ей пришлось потребовать алименты и на второго ребёнка, но даже и на двоих детей они были ничтожны. Нина поняла: Степан мошенничает, дабы платить своим детям как можно меньше! Когда в течение четырёх месяцев перестали приходить и эти крохи, изнурённая постоянными лишениями мама-одиночка потеряла самообладание. Ей совестно было просить деньги у младшей сестры и вдовы-мачехи, у них у самих с финансами было туго: приёмной матери приходилось содержать двух несовершеннолетних дочек, а родной сестре Наталье нужны были средства на собственную свадьбу. Дойдя до крайности, Нина надумала покончить с собой. «Пойду, повешусь», – решила она, вернувшись с детьми от педиатра. Прогноз болезни Толеньки был неутешительный, а денег на лекарства у неё не было.

– Простите меня, сыночки. Вы – всё, что у меня есть дорогого на этом свете, – рыдала Нина возле зыбки младшенького, полагая, что укладывает спать детей в последний раз. – Не по своей воле я причинила вред твоему здоровью, мой маленький, – завывала она над колыбелькой малютки Толеньки. – Я каждый день молю Бога, чтобы ты поправился ― он не внимает моей просьбе. Не держите на меня обиды за то, что оставляю вас сиротами в этом жестоком мире, так будет лучше: о вас позаботится государство, вы не будете голодать.

Уложив малышей, Нина написала предсмертную записку, а потом поцеловала сыновей в лобики и вышла из квартиры. Затем поднялась на второй этаж, где жила сердобольная старушка.

– Баба Тоня, мне надо отлучиться. Вы часика через полтора проведайте моих деток. Я оставила на столе молоко: в бутылочке – для младенца, а в кружечке ― для Вовы. Если они проснутся, покормите, пожалуйста. Ключ, как всегда, под ковриком.

– Проведаю, проведаю, милочка, – заверила старушка, глядя на опухшую от слёз Нину. – Что творится-то, что делается! – запричитала она. – Помнишь, месяц назад у Файки из соседнего барака ребёночек умер?.. Сказывают, что она намеренно его простудила: распеленатого у открытого окна оставила, чтобы он на холоде простудился. Вот грех-то великий! Собственного младенца сгубила!.. И всё ей с рук сошло окаянной. Поди докажи её злой умысел, когда свидетелей нет. Сейчас многие так делают. А вот ты – святая!.. Не поддаёшься соблазну больного малыша от мучений избавить.

– Я, баба Тоня, такое зверство никогда не совершила бы, скорее на себя бы руки наложила. Ну, так я пошла. Если мать или сестры придут, я для них на столе записку на всякий случай оставила, – предупредила она с чувством обречённости.

В полном отчаянии Нина вышла из дома, прихватив бельевую верёвку. Она задумала повеситься в лесочке возле мачехиного дома, где обычно пасут коз, чтобы тело её не пришлось искать долго.

День выдался пасмурный, небо затянули тёмные облака, погода была под стать её настроению – мерзопакостная! Нина чувствовала себя такой одинокой, такой беспомощной, нуждалась в утешении, обрадовалась бы самой незначительной помощи, любому содействию. Но ничего подобного ждать было не от кого, никто не проявлял к ней особого сочувствия, родные во всём винили её саму. Они ведь предупреждали, чтобы она не вздумала выходить замуж за Степана!

«Очень скоро меня не станет, а моих малюток заберут в приют», ― подумала несчастная и по лицу её вновь потекли слёзы.

– Нина Кузьминична Лебедева? – обратилась к ней девушка почтальон. – Вам перевод – алименты за три месяца.