Учительница для бастарда

– Как дела?

Она была из отличниц, сразу видно. И не из тех нагловатых девчонок, которым все дается легко благодаря обеспеченным родителям и лучшим репетиторам. Спокойная, умная, сдержанная, она смотрела на Этьена так, словно он был обычным мальчишкой, а не вечной школьной жертвой.

– Привет, Пенелопа, – Этьен улыбнулся. – Ну… по-разному. Много всего удивительного случилось.

– Да, я слышала, – Пенелопа улыбнулась в ответ. – Наверно, ты теперь не будешь с нами учиться?

Этьен нахмурился.

– Это еще почему?

– Дети князя Анри учатся в школе святой Юджени, – сдержанно ответила Пенелопа и торопливо добавила: – Знаешь, мне будет очень жаль, что ты уйдешь.

Это признание ей дорого стоило – она была не из тех девочек, которые разбрасываются чувствами и словами. И Этьен это понял, потому что улыбнулся и ответил:

– Нет, я не уйду. Ты гандалузский написала? Мне вчера было вообще не до уроков.

И открыл перед Пенелопой дверь, пропуская ее в школу.

***

Внутри школа была самой обычной – сделай в ней ремонт, и она ничем не будет отличаться от школ моего города. Этьен и Пенелопа прошли мимо железного леса вешалок в раздевалке, поднялись на второй этаж и устроились на подоконнике: девочка дала моему подопечному тетрадку, и он торопливо принялся списывать домашнюю работу.

Заглянув через его плечо, я вдруг поняла, что разбираюсь в этом гандалузском языке! Он был похож на английский с такой же сложной системой времен, и я, всмотревшись, нашла ошибку в предложении.

– Это настоящее завершенное время, – сказала я. – Третье лицо, значит, вспомогательный глагол “хайн”, а не “хайл”.

Этьен послушно повторил сказанное, и Пенелопа торопливо выхватила карандаш.

– Точно… Слушай, а что ты теперь будешь делать с ребятами?

Карандаш Этьена замер на строке. Мимо прошла стайка мальчишек и девочек поменьше – дети заинтересованно посмотрели на Пенелопу и Этьена, но ничего не сказали.

– Не знаю, – ответил Этьен. – Просто хочу их больше не видеть. Просто хочу, чтоб никто ко мне не лез.

Пенелопа понимающе кивнула.

– А они будут. Но по-другому. Теперь все захотят с тобой…

В коридор вошел тот широкоплечий паренек, который вчера был среди телохранителей Жан-Люка, и Пенелопа закончила фразу:

– Подружиться.

– Привет! – паренек махнул рукой. – Что как, как дела вообще?

Первый пошел. Я готова была поклясться, что остальная стайка шакалят стоит на лестнице. Ждет, чем кончится дело.

– Тебе-то что, Реми? – ответил Этьен вопросом на вопрос. Списал упражнение до конца, вернул тетрадку Пенелопе. – Иди давай отсюда, пока я добрый.

Реми не стал мяться и прямо выложил все, как есть.

– Ну просто ты вчера так отдубасил Жан-Люка и фамилию сменил. И мы с пацанами подумали, что может быть, ты захочешь с нами водиться.

Этьен усмехнулся.

– Видал я вас, знаешь, где? Вали давай отсюда. С пацанами.

– Ну понятно, – пробасил Реми. – Ты теперь княжич, не нашего поля ягода. Но если что понадобится, мы тут.

Ничего удивительного. Такие рыбы-прилипалы мигом меняют акулу, когда прежняя кормилица ослабевает.

Пришел учитель – тот самый Персиваль, который лихо спрашивал с детей выполнение домашнего задания. Высокий, черноволосый, тощий, как жердь, он посмотрел на школьников с привычным усталым презрением, и я подумала, что, наверно, так выглядела со стороны для своих гимназистов.

Он открыл класс, и Этьен с Пенелопой прошли внутрь. Девочка села за первую парту, и Этьен, подумав, устроился рядом с ней. Вскоре класс собрался – все не сводили глаз с Этьена, прикидывая, как он теперь будет себя вести. Девочки здоровались, глядя с нескрываемым кокетством – еще вчера он был для них пустым местом, а сегодня, надо же, стал княжеским сыном, и этого не следовало упускать.

Рыжеволосый паренек в дорогой одежде и с хорошим рюкзаком зашел с козырей: положил перед Этьеном аккуратный денежный сверток и сказал:

– Этьен, брат, я занимал у тебя мамке на подарок. Вот, возвращаю.

Я поняла, что этот рыжий регулярно выколачивал из моего подопечного его скудные монетки. Вернул с процентами, молодец. Этьен одарил его свирепым взглядом, не глядя, швырнул сверток в свой мешок, а тут и звонок прозвенел.

– Проверка домашней работы, – произнес Персиваль без всякой ерунды вроде “Добрый день, класс!”. Дети послушно открыли тетради, и учитель темной тенью двинулся по проходу между партами.

– Неудовлетворительно. Неудовлетворительно. Неудовлетворительно, – двойки сыпались из него, как из дырявого мешка. Пенелопа и еще две девочки получили тройки и были рады, что легко отделались, а вот Этьена учитель оставил на закуску. Встав у окна и скрестив руки на груди, он бросил:

– Лефевр, к доске.

Я торопливо опустила руку на плечо Этьена и приказала:

– Сиди.

– Моя фамилия теперь Клемансо, – поправил Этьен, но Персиваля этим было не смутить.

– Ты еще докажи, что имеешь право ее носить. К доске!

Этьен послушно вышел, держа в руках тетрадь.

– “Ты сегодня видел директора Галуа?” – произнес учитель и приказал: – Переведи.

– Hail ya sein li derittor Halua toda? – подсказала я. Настоящее завершенное время. Действие, завершенное в прошлом, но имеющее значение в настоящем.

Этьен послушно повторил за мной, и лицо Персиваля брезгливо скривилось, потому что парень не ошибся, а он ждал, что Этьен ошибется.

– “В комнате чисто. – Да, я убрался”.

– Ta rom as sa clenn. – Je, yi hail clennt.

– “Где Ригори? – Он уехал в Гвенналь”.

– Da hasst Righorie? – Yoo hain gohon ta Hvennal.

И вот так Этьена гоняли четверть часа. В конце концов, парень вымотался, неправильно повторил за мной, и Персиваль довольно ухмыльнулся.

– Что я и говорил. Княжеская фамилия это еще не все. Неудовлетворительно, возвращайтесь за парту!

Еще вчера Этьен послушно сел бы под довольное улюлюканье однокашников – но сейчас он возмутился:

– Почему неуд? Я ошибся только в одном предложении, а было их двадцать!

Класс замер. Видно, до этого никто не осмелился оспаривать оценки Персиваля.

– За пререкания! И недостаточные знания! – рыкнул Персиваль так, что с потолка посыпалась побелка. – И подсказки! Без них ты бы сроду так не ответил! Хочешь пожаловаться папочке, вперед.

Этьен вернулся на свое место, сложил руки на парте и уткнулся в них головой.

***

На перемене, после того, как дети заглянули в столовую на скудное рагу с овощами, а потом пошли к кабинету алгебры, прибежала школьная секретарша: суетливая женщина с такими аккумуляторами, что мои рядом с ней снова казались таблетками аспирина.

– Этьен, мальчик. Бегом к директору. Бегом!

– Персиваль, что ли, наябедничал? – спросила я, когда мы быстрым шагом двинулись по лестнице. Этьен пожал плечами.

– Не знаю, – едва слышно ответил он. – Меня никогда не вызывали.

В кабинете директора, просторном и хорошо обставленном, пахло свежевыпеченными пирожками с мясом. Вот, значит, кто детей объедает: мяса в рагу был один кусочек на всю школу. Директор сидел за столом в целой компании солидных мужчин властного вида, и я сразу поняла: притащились господа из отдела образования, опеки и какой-нибудь защиты детей.

Очень вовремя. Как только у ребенка появилась поддержка, сразу же припожаловали. Вчера-то, когда ему нужна была помощь, зачем появляться.

– Этьен, проходи, присаживайся, – директор важно указал на свободное место. – Мы узнали, что у тебя произошли очень важные перемены в жизни. Вот, в школу присланы документы о твоей новой фамилии и принадлежности к княжескому дому Клемансо.

Он старался выглядеть солидным и серьезным, но в его голосе проскальзывали угодливые нотки. Этьен кивнул.

– Да, во мне вчера проснулась магия.

– Жан-Люк сказал, что он сам упал, – продолжал директор. – Его родители сразу же после инцидента написали заявление в полицию, но оно уже отозвано. Волноваться тебе не о чем.

Ну конечно. Несчастного и забитого пацана можно и дальше забивать под плинтус – а вот с княжеским сыном такой номер уже не пройдет.

– Мы также знаем, что вчера имел место некий оскорбительный случай, – произнес один из солидных господ. – И понимаем, что такого быть просто не должно. Школа не место для унижения, и ребенок в ней должен быть в безопасности. Мы со стороны отдела опеки и департамента образования гарантируем, что ничего подобного больше не повторится, а все виновные будут строго наказаны.

Знают они. Конечно, знают. Вот только не собирались заступаться за того, кто не мог за себя постоять.

– Я хочу, чтобы их отчислили из школы, – негромко, но твердо сказал Этьен и посмотрел на меня. Я согласно кивнула и подсказала:

– И поставили на учет и надзор в полиции.

– И поставили на учет и надзор в полиции, – повторил Этьен. – Такое ни с кем больше не должно случиться.

Господин из департамента кивнул.

– Полностью с вами согласен. Все участники этого… хм, действия будут отправлены в специальную школу. Когда достигнут совершеннолетия, будут переведены в колонию в Загорье.

Этьен посерьезнел. Его лицо сделалось напряженным и осунувшимся.

– Хорошо, – кивнул он. – Что-то еще? Просто у меня сейчас алгебра.

Больше Этьена не задерживали и отпустили с миром. Мы вышли из директорского кабинета одновременно со звонком на урок, и Этьен негромко сказал:

– Не пойду я на алгебру. Я ее не успел списать. И госпожа Лимар будет орать за опоздание. Потом подойду и скажу, что был у директора.

Мы вышли из школы и неторопливо побрели в сад. Светило яркое солнце, яблони раскрывали цветущие розоватые бутоны, и мир был наполнен той хрупкой красотой, которая бывает только весной. Этьен пинал камешки на тропинке, а потом остановился и с искренней, режущей сердце обидой, воскликнул:

– Ты видела? Видела, как быстро они слетелись? Испугались, что князь теперь за них возьмется, пошли на опережение! А до этого им было все равно. Даже если б я повесился…

Я вздохнула. Нет, если бы он довел дело до конца, то с директора и департамента образования спустили семь шкур за это. Вот только несчастному парню это бы не помогло.

– Взрослые иногда приходят поздно, – согласилась я. – А такие, как твой директор, приходят, только если им это выгодно. Или надо спасти свою шкуру.

Сейчас по документам все будет отлично. Распишут работу, которую вели лет пять, не меньше: расскажут и про внутришкольный учет для хулиганов, и про вызовы родителей, и про работу с психологом или кто тут для этих целей. Одним словом, покажут, как все это время старались защитить Этьена, и теперь выгоняют хулиганов не просто так, а за рецидивы и нарастающую криминальную угрозу.

Мне сделалось противно.

– Плюс в том, что теперь ты сможешь спокойно учиться, – сказала я. – Скоро учебный год закончится, а осенью все выровняется. В каком ты классе, кстати?

– В девятом. Еще один остался. Потом год подготовки для университета, – Этьен остановился, сощурился на птичку, которая волокла громадного червяка. – Как ты думаешь, я смогу поступить? Мне хочется на факультет маготехники, там учат делать артефакты.

– Почему бы нет? – улыбнулась я. – У тебя будет время для учебы. И силы. Так что…

– Этьен? – окликнул приятный женский голос. – Я очень рада, что ты здесь.

***

Женщина была немолодой, но удивительно холеной. Стильная одежда, которая стоила примерно как вся эта школа, идеально уложенные каштановые волосы без следа седины, драгоценности в ушах, на шее и пальцах – интересно, почему рядом с ней нет телохранителей?

Или они есть, но мне по чину не положено их видеть.

– Мы знакомы? – нахмурился Этьен. Женщина улыбнулась идеальной белозубой улыбкой и ответила:

– Пока нет, но давай исправим это недоразумение. Меня зовут Полин.

Так. Полин Гарбо, претендентка на венец Этильенского княжества. Я собралась, жалея, что у меня нет никакого оружия. Потому что она пришла не за тем, чтобы беседовать о природе и погоде. Хочет проверить, почему это ее дин-давар не сработал.

Мальчишка только что нашел свою магию. Прихлопнуть его – легче, чем убить комара. Казалось бы, что может пойти не так?

– Полин… а дальше?

Этьен не обольщался улыбкой и светским обликом – держался в стороне, смотрел опасливо. Молодец. Незачем доверять всем, кто тебе улыбнулся. Доверие зарабатывается делами.

– Полин Гарбо. Полагаю, ты слышал эту фамилию.

Этьен сделал шаг назад и спросил:

– Пришли меня добить?

– Пришла с тобой познакомиться. Посмотреть на юношу, который может надеть венец Этильенского княжества.

Мой подопечный усмехнулся.

– Я не надену венец. У меня полно братьев от законной княжеской жены.

Кстати, интересно, зачем Габриэлю понадобилось вернуть сюда княгиню Беатрис. Если она такая бабочка, которая порхает над миром, то как может пригодиться в дворцовых интригах?

Или не такая она бабочка, как показывает? И зубы у нее на зависть любому крокодилу.

– Ты очень сильный маг, – сказала Полин и шевельнула запястьем, показывая браслет с цитринами и раухтопазами. Камни простенькие – но за этими камнями вдруг шевельнулась такая мощь, что у меня холодок прошел по хребту.

– Видишь? Это мои семейные артефакты. Когда камни темнеют, я понимаю: рядом маг.

– И послали вчера змеюку, чтобы это проверить! – воскликнул Этьен. Полин снова улыбнулась.

– Я должна была это сделать. Знаешь, почему? Потому что твой отец печется только о себе. А я думаю о княжестве. О благе народа, который здесь живет. И потенциально самый сильный маг в королевстве может в корне изменить весь устоявшийся расклад.

– Не верь ей, – посоветовала я. – Такие всегда говорят про благо народа. А думают о благе своего кармана.

– Ничего я не буду менять, – буркнул Этьен. – Я хочу учиться. И в универ поступить, а не драться за корону.

Полин вопросительно подняла бровь.

– Разве тебе не хочется показать отцу, на что ты способен? Доказать, как он ошибался все это время, пока отвергал тебя?

Все правильно: Этьен сейчас должен быть, как бродячая собака – всеми силами показывать, как хорошо поступили те, кто взял его себе. Прыгать перед ними с бубнами. Вот, папочка, посмотри, как я могу. Вот, я еще и так прыгаю, и с таким боком, и с вот этаким подскоком.

Да только как ты ни прыгай для таких, как князь Анри, все равно не так, и костюм у тебя не такой, и бубны не те. Вот и незачем тратить время.

– Нет. Не хочется, – холодно ответил Этьен. – Пусть сам доказывает, как ошибался.

Улыбка Полин стала мягче. В ней светилось спокойное торжество ученого, который совершил удивительное открытие.

– Мой дорогой мальчик, я не ошиблась в тебе. Ты очень здраво мыслишь. Нет смысла что-то доказывать таким, как князь Анри – надо просто пойти и взять то, чего ты достоин. Этильенское княжество должно быть в руках именно такого человека.

Да уж. Там, где мы учились, она преподавала – снова все свела к княжескому венцу.

– Не сейчас, разумеется! Ты должен окончить школу, получить приличное образование, – продолжала Полин. – А потом… потом ты займешь свое место. Представь, как расцветет княжество, когда его возглавит не дурак и распутник с такими же потомками, а порядочный, хороший человек, который думает не только о себе. Представь, чего ты тогда сможешь добиться!

– Не верь ни единому слову, – сказала я. – Сейчас начнет тебе рассказывать про икру на буженине, охоту и баб.

Этьен едва заметно кивнул.

– А вам-то что? Какой у вас интерес? – спросил он прямо.

– Мой интерес – процветание Этильенского княжества, – с достоинством ответила Полин. – Давай поговорим об этом подробнее… ну, например, сегодня вечером. У меня есть дом в пригороде столицы, и ты там желанный гость.

***

Когда Полин ушла к воротам школы и села в поджидающий экипаж, Этьен запустил обе руки в волосы и обернулся ко мне.

– Что делать? – спросил он с нескрываемым ужасом. – Я, кажется, попал.

– Еще не попал, – успокоила его я. – Если ты туда пойдешь, то князь Анри будет считать тебя дураком и предателем. Потому что только дурак пойдет в логово того, кто едва его не убил. А предатель…