Учительница для бастарда

Лариса Петровичева

Учительница для бастарда

Глава 1

– Ну наконец-то. Как же долго я тебя ждал.

Голос незнакомца был бархатистым, с едва уловимой хрипотцой. Он ласкал, будто скользя по коже. Я растерянно заморгала, глядя на мужчину. Ему было примерно тридцать пять, мой ровесник. Высокий, с идеальной осанкой и проработанным телом танцора или фехтовальщика, он был полон горячей живой силы.

Светлокожее кареглазое лицо было словно вылеплено великим скульптором. Острые скулы с легкой щетиной, обаятельная улыбка на тонких, четко очерченных губах, лукавые искорки в глазах – на него хотелось смотреть, не отрывая взгляда.

Я перевела глаза ниже, скользнув по телу от идеально проработанного пресса и вниз и…

Незнакомец был полностью обнажен и там, внизу, тоже все было идеально.

Не знаю, сколько времени я таращилась на него, пока не поняла: в классе этому мужчине взяться неоткуда. Мы с семиклассниками только что разбирали тему “Путешествия”, и проще было забить гвоздь головой в мраморную плиту, чем забить в седьмой “В” нужную лексику.

– Верно! – улыбнулся незнакомец и помахал рукой где-то около лба и виска. – Мои глаза здесь, Елизавета Андреевна!

Я невероятным усилием воли оторвалась от созерцания того, чего в реальной жизни не видела уже несколько лет. Улыбка обнаженного красавца стала острее и злее.

– Нет на белом свете большей суки, чем Елизавета Андреевна Зарайская с ее английским, – произнес незнакомец. – Так считала вся гимназия, все дети, которым не повезло с тобой столкнуться. Теперь такой суки и правда нет на свете, у тебя оторвался тромб, и ты умерла. Смерть быстрая и относительно легкая.

Умерла? Как?

Мы же только что слушали диалог о покупке билетов в Сент-Джеймс парк…

Я посмотрела по сторонам и увидела, что мы висим в воздухе среди темных плотных туч. Где-то вдалеке ворочался гром… и кажется, в рай я не попаду. Очень уж тут темно для рая и вряд ли у ангелов вот такие… болты.

– Верно, я не ангел, – кивнул незнакомец, словно подслушал мои мысли. – Так, давай официально. Ты Елизавета Андреевна Зарайская, учительница английского языка, тридцать пять лет, умерла. Меня зовут Габриэль, я твой куратор в этой части Беспределья. Моя задача – контролировать и направлять твою дальнейшую работу.

И после смерти мне не обрести покой. Одна работа сменилась на другую.

Ладно, пусть так. Меня больше нет, и вся школа сегодня поедет отмечать это чудесное событие. Сдохла старая дева, которая задолбала всех со своим английским, туда ей и дорога. Оплакивать меня было некому. Я так и не создала семьи, не завела питомца, родителей давно не было.

Но снова работать?

– И что за работа? – поинтересовалась я. – Видите ли, я представляла загробную жизнь немного по-другому.

– Если бы не я, у тебя все и было бы по-другому, – кивнул Габриэль. – Но мне нужна как раз такая, как ты. Скажи-ка, ты гоняла детей по злобе или по долгу?

Гоняла. Ну да, это вот так называется.

– По долгу, – ответила я. – Все, кто хотел, потом поступили на ин-яз без репетиторов, только с моими уроками. Ну да, я не была к ним добра и не разводила сюси-пуси. Я выполняла свой долг и… может, ты все-таки чем-то прикроешься?

Габриэль очень выразительно завел глаза.

– Между прочим, это аккумулятор светлой энергии, – сообщил он. – У тебя тоже есть.

Я с ужасом посмотрела на себя и увидела, что тоже полностью обнажена, это во-первых. А во-вторых, грудь, которую однажды назвали двумя таблетками аспирина на доске, превратилась в весьма впечатляющий пятый размер.

– Что это? Верни мне мои плоскодонки обратно! – заорала я, прикрыв грудь руками. – Это что еще за работа такая?!

Габриэль дернул рукой, и мои губы слиплись. Я отчаянно замычала, но расклеить их не получалось.

– Говорю же: это аккумулятор светлой энергии, – терпеливо объяснил Габриэль. – Вернутся к тебе твои плоскодонки, когда ты все израсходуешь. Энергии понадобится много, тут работа как раз для такой, как ты.

Губы наконец-то разлепились, и я спросила:

– И что нужно делать?

Габриэль ослепительно улыбнулся.

– Теперь ты курирующий дух под моим началом. Твой подопечный – Этьен Лефевр. Четырнадцать лет, бастард князя Анри Клемансо. Твоя задача – пробудить в нем магию, пока он жив.

***

Я нахмурилась, обдумывая сказанное.

Курирующий дух это, наверно, что-то вроде ангела-хранителя. В принципе, работа ничем не отличалась от прежней. Учителю с утра до вечера приходится пробуждать в детях что-то полезное, нужное и важное.

Но магия… княжеские бастарды…

– Это какой-то сказочный мир? – спросила я. – Или компьютерная игра?

Я не читала фэнтези и не играла в компьютерные игры. Магия, колдовство, князья – все это звучало дико и нелепо.

– Это множественность обитаемых миров, – ответил Габриэль. – Я не буду тебя сейчас загружать теорией мультивселенной или квантовой механикой, где частица может находиться в нескольких состояниях одновременно. Просто усвой, что есть параллельный мир, а в нем есть магия, которая наполняет людей из владыческих семей.

Ладно. Примем правила игры, все равно деваться некуда.

– И в этом Этьене она не пробудилась?

– Увы. Если бы мальчик нашел свою магию, то отец признал бы его принадлежность к дому Клемансо. А так он пока живет у своей бабки и тетки, и они колотят его смертным боем. Мать умерла при родах, в сыне нет магии, а они так рассчитывали на него, так надеялись, что славно заживут при княжеском дворе. И вот он, дрянь такая, все их мечты переломал.

Угу. Ясно. Видала я таких бабок и теток. В их квартирах тараканы маршируют отрядами, обувь тонет, прилипая к многолетним слоям грязи, а из еды только луковица и три бутылки водки.

Значит, мой подопечный неблагополучный ребенок, который забит так, что не способен вырваться из омута.

– В школу ходит? – спросила я, невольно включившись в решение задачи. Габриэль кивнул.

– Да. Он неглуп, я бы даже сказал, умен. У него все в порядке с точными науками. Иностранные языки идут неплохо, но со скрипом.

– Иностранные языки хорошо идут, когда есть, с кем на них говорить, – сказала я. – А когда это просто упражнения для ума, то тут и заскрипит.

– Поговорить не с кем, это верно, – кивнул Габриэль. – В школе он изгой. Драки, приятные мелочи вроде чернил, вылитых в сумку с книгами, прочие веселые подставы. Все знают, что Этьен сын князя, но без магии он никто. В него плюют все школьные омежки.

Дома бьют. В школе бьют. Пойти некуда, найти опору негде. Из таких вот, несчастных и затюканных, вполне себе вырастают школьные стрелки – боль, которую долго терпишь, перерастает в желание мести, и оно заставляет браться за оружие.

– А папаша что?

– Папаша сказал, что если в парне пробудится магия, то он, разумеется, возьмет его под крыло. А если нет, то нет. Князь не должен привечать всех своих отпрысков.

Понятно. Не нужна родня такая, лучше буду сиротой.

– Если я его курирующий дух, то он может меня видеть? Мы сможем общаться? – спросила я.

Парня было жаль. Я, конечно, была злобной тварью, если верить гимназистам с первого по одиннадцатый класс, но не настолько бесчувственной, как они считали.

– Конечно! – кивнул Габриэль. – Ты сможешь обретать тело для работы в физическом мире. Как и я. Но в очень редких случаях. Тебя может видеть только подопечный.

– А ты кого курируешь, кроме меня? – поинтересовалась я.

– Князя, – ослепительно улыбнулся Габриэль. – Но мои задачи тебя не касаются. Твоя работа – пробудить в мальчике магию. Желательно, боевую, но и целительская подойдет.

Ладно, с видами магии мы еще разберемся.

– Магия это ресурс, верно? – уточнила я и продолжала после утвердительного кивка: – Ресурс не берется из ниоткуда, нужны силы и время, чтобы его сформировать. Он не появится, если в человека плюют без перерыва на обед, выходных и праздников. У него есть убежище?

– Нет, – ответил Габриэль. – Вон, видишь?

И он ударил меня по лицу так, что голова едва не сорвалась с плеч. Уши наполнил звон, перед глазами замелькали пестрые пятна, и я поняла, что уже не болтаюсь в пустоте, когда в нос ударили густые запахи деревенского хлева.

Я обо что-то ударилась коленом, зашипела и схватила первое, что мне попало под руку – какую-то веревку. Проморгалась, увидела, что это и правда веревка, заброшенная на балку, и я так схватила ее, что оторвала.

– Ты кто такая? – спросил испуганный подростковый голосок. – Что за дела…

Я посмотрела вниз и увидела отброшенный криво сколоченный табурет, светловолосого парнишку, который валялся на сене, растерянно глядя на меня, и оборванную петлю у него на шее.

***

Так. Я успела вовремя.

Пацан был высоким, худющим и растрепанным. Карие глаза смотрели на меня с ошарашенным интересом, и я на всякий случай тоже окинула себя быстрым взглядом – не дай Бог, предстану перед ребенком, в чем мать родила.

Но нет. Сейчас на мне было серебристое платье с огромным вырезом. И да, Этьен Лефевр вытаращился именно на мои аккумуляторы энергии. Даже забыл о том, что собирался вешаться.

Отлично.

Я осмотрелась. Мы находились в каком-то вонючем сарае. При этом одежда на Этьене была идеально выстиранной и выглаженной – наверно, школьная. Белая рубашка, темные брюки со стрелками – а парень молодец, держит себя в чистоте в таком-то месте.

– Охренел? – спросила я.

Этьен испуганно заморгал.

– А ты кто вообще? – пролепетал он. Видно, решил, что все-таки умер, и теперь видит ангела.

В некотором смысле так и было.

– Кто, кто… – пробормотала я, выпустила веревку и протянула подопечному руку. – Твой курирующий дух. Давай, поднимайся.

Этьен схватил меня за руку и его пятюня предсказуемо прошла через воздух. Так, значит, обретать физическое тело еще рано.

– Я умер, да? – спросил паренек.

Он и правда выглядел несчастным и забитым. Если бы не это прилипшее к нему выражение вечной жертвы, Этьена можно было бы считать миловидным. Правильные черты лица, высокий рост, густые волосы – в нашей гимназии за ним бегали бы девочки с первого по одиннадцатый класс.

Но за слабаками никто не бегает. Слабаков пинают.

– Скажи мне спасибо, что нет, – ответила я. – И пошли на воздух выйдем, тут воняет.

– Спасибо… – пролепетал Этьен.

Мы вышли из сарая и оказались рядом с такой же избушкой-развалюшкой, но только с двумя окнами. Она вся наклонилась на сторону, уходя в землю, и из нее доносились пьяные голоса.

Все понятно. Не успел повеситься, уже празднуют.

– Твои вещи для учебы, – сказала я. – Книги, тетрадки, сменка. Сможешь их незаметно достать?

Этьен кивнул, но в дом не пошел: в стороне от дома стояла бочка, он сунулся туда и извлек мешок с книгами. Тотчас же из дома донесся пьяный женский голос:

– Этьен, с-сученыш, это ты там шастаешь?

Дверь распахнулась, и во двор вывалилось существо в грязном платье, которое только с большой натяжкой можно было назвать женщиной. Но в волосах у нее был бант, левый глаз заплыл, как у китайского пчеловода, а губы были вымазаны помадой – понятно, у местного алкобомонда эта мадам проходит по графе “Кокетливая”.

– Ты куда намылился, ублюдыш? – поинтересовалась Кокетливая заплетающимся языком, и я приказала:

– Погнали!

Этьену не надо было говорить дважды: мы рванули со двора так, что только пятки засверкали. Алкогольвица что-то орала нам вслед, но мы, разумеется, не оборачивались.

Пролетели по грязной улице с такими же покосившимися домами, вырвались к мосту через речушку, оказались на улице с домами поосновательнее, за крепкими заборами, вылетели к церкви, и тут Этьен остановился и спросил:

– А куда мы бежим?

– Подальше от этих вот, – ответила я. – Ты что, ни разу сбежать не пробовал?

С него сталось бы сказать “нет”, но Этьен кивнул.

– Однажды сбежал.

– Нашли, избили? – уточнила я. Паренек снова кивнул.

– Ребра сломали.

Я посмотрела по сторонам, пытаясь определиться, что делать дальше. Судя по нежной зелени садов и робким цветам, сейчас весна – хорошо, значит, не замерзнем ночью.

– В школе есть нормальные учителя? – спросила я. Этьен сделался хмурым и отстраненным, и стало ясно: единственный нормальный учитель здесь – я.

Плохо. Помощи у взрослых ему не попросить.

– Нет.

Я мотнула головой в сторону храма.

– Священник как? Может тебе помочь?

– Нет, – он с отчаянием посмотрел на меня и выдохнул: – Я же без магии! Если бы она проснулась, то все было бы иначе! А ее нет!

Я вздохнула. Погладила подопечного по плечу.

– Ну тихо, тихо. Я здесь как раз за тем, чтобы ее разбудить. Давай сейчас прикинем, где заночевать и…

– Смотрите-ка! Этьен собрался на свидание!

Голос был развязным и наглым – такие голоса бывают у припевал школьного главаря. Сам главарь молчит – за него говорят такие вот шакалята.

Компания, которая вышла к нам из-за угла, была очень приличной. Десять человек: двое чуть в стороне, смотрят, не идут ли взрослые, способные остановить расправу. Главарь и четверо его телохранителей по центру – все сытые, холеные, ухоженные, в одежде из дорогой ткани. И трое загонщиков – они лаяли на жертву, они бросятся на нее первыми.

Этьен окаменел. Смотрел на шайку, на щеках играли желваки. Я опустила руку на его плечо и сказала:

– Я с тобой. Не бойся.

– О, а в мешке подарочки? – прежним глумливым козлетоном поинтересовался один из загонщиков. – Несешь сюрпризики своему любовничку?

***

Этот загонщик был тощим и низеньким, в одежде победнее. Наверно, радовался до уссачки, что его взяли в компанию – и теперь старался, отрабатывал милость главаря.

Главарь был из очень приличной семьи. Тут дело даже не в одежде, а во взгляде, осанке и повороте головы. Сними с него эти дорогие тряпочки по моде девятнадцатого века, одень в мешок из-под картошки – этот мальчик с кудрявыми каштановыми волосами все равно останется школьным принцем.

И бить надо было не загонщиков, а его.

– Так, – сказала я. – Мешок на землю. Развязывай.

Этьен в ужасе покосился на меня и спросил:

– С ума сошла?

– Слушай, что говорю! – рыкнула я. – Мешок на землю. Книгу в нем нащупай потяжелее. И говори: “А ты хочешь посмотреть?”

– Меня точно убьют, – пробормотал Этьен, и второй загонщик, такой же вертлявый угодливый червяк, как и первый, глумливо поинтересовался:

– Что это ты там бормочешь? Молишься, чтоб магия проснулась?

– У шалавкиного сына магии нет! И быть не может! – гавкнули замыкающие.

Вот это было совсем дно. Можно оскорблять пацана, как угодно. Можно его бить до полусмерти. Но никто и никогда не смеет так отзываться о родителях, особенно о матери.

– Когда начнется кипеш, они первые убегут, – сказала я. – Давай, не тяни!

– А ты хочешь посмотреть, что в моем мешке? – поинтересовался Этьен и вынул толстенную книгу с золотыми иероглифами на обложке.

– Бросай, я направлю! – приказала я, и Этьен швырнул учебник в главаря.

Бросок был хорош. Я дернула рукой, направляя его, и сама не поняла, как смогла усилить. Но по пальцам пробежали искры, учебник потяжелел и со всей силы врезался в лоб школьного принца.

Тот закатил глаза и рухнул на землю пустым мешком.

– Циркуль, твердая линейка, карандаш! – скомандовала я. – Любое твердое, что можно зажать в руке!

Этьен выхватил ножик для очинки карандашей и сжал его в ладони как раз тогда, когда общее оцепенение спало. Телохранители главаря шагнули вперед, загонщики начали приплясывать на месте, но в драку никто не спешил.

– Слышь, байстрюк, ты охренел? – спросил один из телохранителей. Долговязый, широкоплечий, туповатый, но не злой – отлично, нам он еще пригодится. Возьмем его в свою команду, когда эта развалится.

– Не байстрюк, а бастард, – подсказала я. – Кому добавки?

– Не байстрюк, а бастард, – ответил Этьен. Он дрожал от страха с макушки до пят, но удачный отпор банде придал ему сил. Нож в ладони трясся, ладонь вспотела, но Этьен не опускал руку. – Могу добавить.

Главарь зашевелился на земле и пролепетал:

– Пацаны, выбейте из него все дерьмо… У меня голова треснула!

– Сейчас и жопа треснет, – подсказала я. – Давай, иди, выйди со мной раз на раз!

Этьен в ужасе покосился в мою сторону.

– Я не буду этого говорить, – прошептал он одними губами.

– Говори! – заорала я. – Говори, я знаю, что делаю!

– Сейчас и жопа треснет, – отчаянно повторил Этьен. – Давай, Жан-Люк, не ссы, выйди со мной раз на раз.

– Или ты только со своими шавками смелый? – подсказала я.

Конечно, Жан-Люк мог и не принять вызов. Для драк у него были загонщики и телохранители. Но и улепетывать побитым он тоже не мог. Когда удираешь, поджав хвост, то уже не можешь быть главным в компании.

И главарь это прекрасно понимал. Он поднялся, медленно двинулся вперед, сжимая кулаки, и я сказала:

– Мешок. Бей им насмерть, другого случая не будет.

– Мне конец, – прошептал Этьен. Он, вечный изгой и мальчик для битья, сегодня отважился бросить вызов банде своих обидчиков! Сейчас в нем не осталось ничего, кроме ужаса.

– Бей первый, я усилю, – пообещала я.

Жан-Люк бросился вперед, а у меня снова заныли пальцы. Я стряхнула с них искры в сторону мешка, Этьен размахнулся и ударил противника по корпусу.

Удар получился таким, что Жан-Люка отшвырнуло с дороги в канаву. Он взмыл, как листок бумаги, подхваченный ветром, и шмякнулся в грязь.

Отличный удар! Приятно посмотреть!

Гоп-компашка бросилась на выручку главарю – а я толкнула Этьена в плечо и приказала:

– А вот теперь погнали!

Этьен подхватил учебник с иероглифами, забросил мешок за плечо и побежал так, что только пятки засверкали. Вслед ему закричали и заулююкали, кто-то из загонщиков даже бросился за ним, но бежал недолго. Мы свернули в один проулок, потом в другой, потом вбежали в открытую калитку и оказались на какой-то лужайке перед золотистой высокой стеной дома – Этьен остановился, согнулся, уперев руки в колени, и так стоял несколько минут, тяжело дыша.

А потом он вдруг рассмеялся. Звонко, радостно, словно был новый год, и ему принесли самый желанный подарок.

– Я что же, отмутузил Жан-Люка? – спросил он.

– Да! – весело ответила я. – Знатных люлей ты ему отвесил! Молодец! А еще вешаться хотел.

Этьен выпрямился. Очень серьезно посмотрел на меня.

– А ты мне еще будешь помогать? – спросил он.

Ответить я не успела. За живой изгородью послышалась возня, и сварливый голос произнес:

– Я тебе говорил, гаденыш, не ходить сюда?

***

Из-за изгороди вывалились двое, и я поняла: вот этих мы не сможем одолеть с такой же легкостью, как банду Жан-Люка.

Первый был немолодой, уже лысеющий господин в темно-синем костюме. По увесистому брюху тянулась серебряная цепочка от часов, галстук немного съехал на сторону. Весь вид пузана говорил о том, что он готов взять Этьена за шиворот и выставить его отсюда.

Второй был высоким стройным юношей около двадцати. Такой же светловолосый, как Этьен, с презрительным выражением лица человека, который привык с колыбели, что его приказы выполняются, стоит ему пошевелить бровью. В его чертах я заметила нечто общее со своим подопечным: да это, кажется, законный сын князя! Брат Этьена по отцу.

– Я тебе говорил проваливать? – спросил пузатый и шагнул вперед, чтобы схватить Этьена за шиворот. Мальчик отпрянул в сторону и княжеский сын с ленивым удавьим спокойствием произнес:

– Подожди, Клод, это может быть интересно. Зачем ты пришел, байстрюк?

Да уж, о братской любви и речи нет. И этот красавчик точно заинтересован в том, чтобы магия в Этьене тихо спала дальше. Кому захочется делить отцовское внимание и наследство?

– Может, в тебе проснулась магия? Давай проверим!

Княжеский сын протянул руку ладонью вверх, и над ней с легким треском возник сияющий золотой шар. В следующий миг он с воем и ревом уже летел в сторону Этьена.

Этьен успел уклониться – шар ушел в живую изгородь и там взорвался с треском и блеском.

– Ну нет, так неинтересно, – усмехнулся княжич. – Давай, защищайся. Ставь щит!

С его ладоней сорвалось сразу три шара – я успела представить прозрачно-голубой хрустальный щит, который прикрывает Этьена, и в тот же миг шары княжича ударили в него и рассыпались ворохом разноцветных искр.

Кстати, это для нас вариант! Мою магию вполне могут принять за магию Этьена – князь возьмет его во дворец, парень успокоится и отдохнет, а там и настоящая магия выглянет.

Почему бы нет?

– Как ты это сделал? – нахмурился княжич и обернулся к Клоду: – Ты это видел? Мои шары до него не долетели.

– Так точно, ваша милость, не долетели, – подтвердил Клод. – А раньше всегда долетали и не рассыпались.

Княжич подошел к Этьену – тот стоял, опустив руки, хмуро смотрел исподлобья и явно ждал, что сейчас его снова примутся бить.

– Какого черта вы сюда приперлись?

Мир застыл, словно кто-то поставил его на паузу – и я даже знала, кто. Обернувшись, я увидела Габриэля – сейчас он прикрылся, повязав на бедра легкий шелковый шарфик, но все равно казалось, что мой куратор прячет под ним палку копченой колбасы.

– А что не так? – ответила я вопросом на вопрос. – Убегали от малолетних идиотов, прибежали сюда. Это территория княжеского дворца, да? А нам сюда нельзя? А почему нельзя?

По своему рабочему опыту я знала, что больше всего бесит, когда начинают задавать много вопросов с невинным видом. Так было с директрисой, когда она, например, пыталась выгнать меня на субботник: я сразу же спрашивала, а есть ли в школе дворник, а почему он не работает, а сколько он получает, а почему я должна трудиться за него, а сколько мне за это заплатят?

Все это говорилось с наивным видом пятилетнего ребенка, и директриса превращалась в кипящий чайник.

– Дуйте отсюда! – прошипел Габриэль. – Князь уже идет сюда!

То ли он как-то неправильно поставил мир на паузу, то ли нашлись какие-то другие силы посильнее моего куратора, но все снова пришло в движение, и прямо над нами кто-то откашлялся.

Все на лужайке задрали головы. Я увидела изящный балкончик и немолодого мужчину в дорогом шелковом халате с изящной вышивкой. Опершись на перила, он крутил в руках какую-то разноцветную стекляшку и рассматривал Этьена со спокойным равнодушием работорговца. Под его взглядом пацан стушевался, опустил голову и сделал шаг назад.

Я погладила его по плечу. Держись, мой мальчик, на свете два раза не умирать.

– В тебе проснулась магия? – лениво осведомился князь.

– Нет, – едва слышно ответил Этьен. Все в нем сейчас закаменело от тоски.

Ох, как жаль, что он такой честный! Сказал бы “да”, а я бы поддержала.

– Тогда зачем ты сюда пришел? – спросил князь с прежним ленивым спокойствием.

– Так, – сказала я. – Вот сейчас просто повторяй за мной.

Не знаю, как я это сделала, но все, что я хотела подсказать, скользнуло золотой ниткой в разум Этьена, и он произнес:

– Потому что ты мой отец. Потому что все это время мне нужна была твоя помощь. И не смей от меня отворачиваться, как всегда, я такой же твой сын, как и он.

Этьен говорил глухо, без истерик, и это невольно впечатляло. Княжич возмущенно ахнул, прижав руку к груди: мол, как вот это смеет сравнивать себя со мной?

– У меня таких сыновей – считать устанешь, – бросил князь, и Этьен спросил:

– И ты правда думаешь, что этим можно хвалиться? Ведешь себя всю жизнь, как шалава, которая смотрит лишь на выгоду.

Теперь рты открыли и Клод, и князь. Видимо, никто от сотворения мира не называл князей шалавами.

Ну ничего, всегда надо с чего-то начинать.

– Это что, удаль? – продолжал Этьен, и на его глазах появились злые слезы, но голос не дрогнул. – Это грязь, вот и все. Я тебе не нужен, пока во мне нет магии. А когда она появится… – Этьен сделал паузу. – Будешь ли мне нужен ты? Думаешь, я тогда побегу сюда, есть из твоей руки?

– Клод, на конюшню его! – приказал князь, и на его щеках расцвели пятна румянца. – Выпороть, чтоб шкура с жопы слезла! Чтоб…

Он не успел договорить. Мир дрогнул, приходя в движение, и над нами раскатился взрыв.

Глава 2

Я еще успела подумать, что это какие-то проделки Габриэля. Потом увидела, как золотистая стена медленно-медленно вспучивается, выметывая кирпичи, как балкон с князем отделяется от нее и взлетает вверх, как все окутывает черно-кровавыми облаками дыма. Кажется, княжич заорал, кажется, Клод вскинул руку, выбрасывая из ладони что-то серебристое…

…и не знаю, как я это сделала, но всех людей на лужайке вместе с князем подхватила бледно-голубая волна и мягко поволокла в сторону живой изгороди.