Сказки

Отгадчик же отошел от дел и зажил, как ни странно, сытнее прежнего.

Да женился на богатой девице, совсем не тронутой.

Над ним даже стали подшучивать: надоело, мол, отгадывать для других – нашел и себе недотрогу.

Правда, та девица считалась раньше бедной.

И даже попрошайкой.

Что удивляло.

Неужели, судачили, у нее там, в нетронутом месте, под замком камень лежал?

Эти-то слухи и привели к непоправимому.

В короткий срок парни из-за бугра перепортили всех девиц.

И зря!

Ни у одной не нашли там драгоценного камня.

Как родилась старушка

Жили-были муж и жена.

И жили они счастливо.

Только детей у них не было.

Однажды пришла к ним старушка.

И попросила испить водицы.

А за это, сказала, будут у них дети.

Старушку напоили.

И даже накормили.

И даже оставили ночевать.

А утром – проводили с гостинцами.

И стали муж и жена ждать потомков.

Ждут-пождут, а потомков нет.

Зато, пока ждали, обнаружили пропажу.

Из дома исчезли ценные вещи.

Мелькнула страшная догадка!

И сообщили муж и жена куда следует.

И стали ждать, когда же найдутся вещи.

Или хотя бы старушка.

Наконец в положенный срок случились роды.

И исполнилось то, чего ждали муж и жена.

Кроме потомков.

Потому что родилась у жены старушка.

И не какая-нибудь, а та самая.

Ее узнали, когда она попросила испить водицы или чего другого.

Вот было радости!

Испили и водицы, и разного другого.

А старушку, конечно же, сдали куда следует.

Там ее раздели, обыскали, и пропавшие вещи вернули владельцам.

И снова муж и жена зажили счастливо.

Только детей у них по-прежнему не было.

Однажды к ним пришел бегемот.

И попросил испить водицы.

Но это – уже другая сказка.

Девушка-подлодка

Девушка из голодного приморского поселка любила чистоту.

И каждый день мылась в море.

Но однажды она впустила к себе под одеяло зачуханного пьяницу и испачкалась больше обычного.

И так потом долго мылась, что превратилась в подводную лодку и уплыла не известно, куда.

И, главное, не ясно было, как ее спасать.

Была ли, к примеру, у нее внутри служба.

И сколько там было человек.

И был ли у них приемник.

А заодно и передатчик.

И хватало ли на всех воды, еды и горючего.

И не было ли там сильно пьющих.

В общем, лодка ушла неопознанной.

Поэтому искали ее по-разному.

Одни кидали с берега еду.

И отдавали последние куски.

Другие ставили сети.

И самые прочные.

А третьи бросали взрывчатку и пустые бутылки – чтобы лодка всплыла от страха.

Но девушка эта была не из пугливых.

Да и верткая.

Да и к голоду привычная.

И ни одна уловка не принесла успеха.

И только тот, кто решил помочь лодке топливом, оказался прав и добился своего.

Ведь даже волшебная лодка прежде, чем плыть, должна разобраться с горючим.

Тем более, если в ней сидят пьяницы.

А успех получился так.

Когда баржа, залитая под завязку ценным топливом, болталась по волнам туда-сюда в поисках девушки, внезапно подул сильный ветер.

А за ним – другой.

Да еще, откуда ни возьмись, принялись толкаться в бока неопознанные вражеские суда или рыбы.

А потом баржу понесло и разбило о скалу.

И вся ее начинка вытекла наружу.

И вода в море стала такой грязной, что подводная лодка не выдержала и всплыла, чтобы очиститься.

А потом вышла на берег и сразу превратилась обратно в девушку.

Счастья было – больше, чем еды в поселке.

А военных маршей – не меньше, чем иного оружия.

И все патроны расстреляли в одну ночь.

Ведь она вернулась в прежнем виде!

И на этом сказка кончается.

Но встретили все-таки не прежнюю девушку.

Мыться в море она уже не хотела.

На водную гладь – морщилась.

Да и на чистюлю мало походила: с нее свисали водоросли и ракушки, а отскребаться она не спешила.

Да и память у нее поотшибло: о прошлой своей человеческой жизни вспомнить она ничего не могла.

Кроме того, по ночам, под одеялом, у нее в животе слышали странные звуки.

Будто бы там выходили на связь и били тревогу.

И даже стучали по обшивке гаечным ключом.

Оттого и пошел слух, что вовсе не та подлодка превратилась в девушку.

А та девушка, стало быть, не всплыла.

Но эта страшная тайна осталась нераскрытой.

Ведь время было голодное, и новых нахлебников никто не хотел принимать.

Откуда же было знать, сколько у нее там человек на службе парится?

А если они еще и пьяницы?

Да и резать девушку из-за гаечного ключа – совсем, решили, последнее дело.

И так ее и оставили, грязной да неразрезанной.

И только в день свадьбы кое-как отмыли.

Драили сообща всем банно-прачечным взводом.

Истратили недельный мыльно-мочальный запас!

А женился на ней бывший летчик.

Он однажды стал задыхаться от воздуха, превратился в самолет и улетел в небо – не известно, куда.

А потом заплутал, запутался в облаках, и у него там кончилось горючее.

Сердобольные люди кидали ему наверх еду, одеяло, веревку, запалы и бутылки.

А потом отправили к нему заправщика с керосином.

Но это – уже другая сказка.

Между прочим, она от него родила авианосец.

Маленький такой, размером – с гаечный ключ.

Правда, он потом подрос и влился в славный флот.

А не видел его никто, потому что он стоял в засаде.

Не то под водой, не то в небе.

Не то еще где.

Мало ли, что ли, укромных мест?

Да хоть на помойке!

Лишь бы служить своему поселку.

Светильщица

Светильщица горевала от того, что ей не хватало тепла, а людям – света.

Если бы ее обняли, согрели, она была бы счастлива.

Но никто этого не делал.

А если бы кто-то зажег над людьми огонь и они увидели тех, кому нужно тепло, то раньше или позже она все равно была бы счастлива.

Но и этого никто не делал.

Вот почему светильщица решила, наконец, помочь и себе и людям.

Однажды она задумалась и нашла выход.

Взяла, да и превратилась в лампочку.

И повисла над людьми.

И сразу ей стало тепло, а людям – светло.

Но она не стала счастливой.

Ведь счастливы только те, кто думает об этом.

А лампочки не думают: им всё – до лампочки.

И когда лампочка случайно превратилась обратно в светильщицу, то поняла это.

И не стала превращаться обратно в лампочку.

А когда другая светильщица захотела превратиться в лампочку, бывшая лампочка дала ей мудрый совет:

– Если тебе нужно тепло, не думай о счастье, а если хочешь счастья – не думай о тепле.

И тогда другая светильщица не стала превращаться в лампочку.

И вообще с тех пор светильщицы не превращались в лампочки.

А если горько горевали, то вешались по-другому.

Летчица

Летчица страдала от людей.

Они вправляли ей мозги, а она кричала, что хватит ее заправлять.

Однажды она подумала:

«Улететь бы во вселенную! Уж там не заправляют!»

И вдруг превратилась в ракету и улетела в космос.

И летала там долго.

И совсем не страдала.

Пока не кончилось топливо.

И мозги не потекли.

Пришлось ей вернуться к людям.

Для дозаправки.

И снова она улетела во вселенную.

И снова не страдала.

Но опять кончилось топливо.

И опять потекли мозги.

И опять вернулась она к людям для дозаправки.

И в третий раз улетела во вселенную.

И опять почти не страдала.

Но одна мысль не давала ей покоя: как подумает о дозаправке, так ее всю трясет!

И летала она, и думала – и думала, и летала.

И, наконец, решила не возвращаться к людям.

И когда уже в третий раз у нее кончилось топливо, а мозги напрочь вытекли, она взяла, да и превратилась из ракеты в стальную болванку.

Правда, болванку все-таки притянуло к людям.

И она упала на дно какого-то моря.

Но ведь на дне моря нет дозаправки!

Так что своего она добилась.

Хотя, может быть, и зря улетала во вселенную и тратила впустую дорогое горючее.

Лучше бы сразу утопилась.

Домоседка

Одинокая домоседка томилась в маете без перемен.

С утра до вечера она сидела дома, меняла наряды и смотрела в окно на людную площадь, но к ней никто так и не заглядывал.

А ей бы – встречать да встречать людей!

Она изнывала, сохла, вяла и никла.

«Наверно, я – не такая», – подумала она.

И с досады взяла, да и превратилась в площадь.

И стала с утра до вечера встречать людей.

Но вскоре опять истомилась в маете.

Люди делились между собой новостями, шутками и подарками, а ее только топтали.

И она изнывала, сохла, вяла и никла.

«Опять я – не такая», – подумала она.

И с досады превратилась в торговую лавку.

И стала с утра до вечера встречать и делиться.

Но вскоре опять истомилась в маете.

Лавку и грабили, и взрывали, а она в ответ не могла даже пальнуть по врагу.

И изнывала, сохла, вяла и никла.

«Снова я – не такая», – подумала она.

И с досады превратилась в пушку.

И стала с утра и до вечера и встречать людей, и делиться с ними патронами, и отстреливаться от них.

Но вскоре опять истомилась в маете.

Люди менялись, а она оставалась прежней.

И изнывала, сохла, вяла и никла.

«Ведь я – не такая», – подумала она.

И с досады превратилась обратно в девушку.

А потом пошла на площадь, устроилась торговкой в лавку, обзавелась ручной пушкой и стала с утра и до вечера менять наряды, встречать людей, делиться с ними, перестреливаться и превращаться.

И больше не томилась в маете.

И не изнывала, не сохла, не вяла и не никла.

Потому что поняла, наконец, что если ты – не такая, то меняй не только наряды, но и себя, а если ты – не такая с утра до вечера, то превращайся во что надо с утра до вечера.

Сказочная девушка

Сказочная девушка жила – как в сказке.

А докучной жизни старалась не замечать.

Однажды у нее под ногами тряслась земля.

А она этого как бы не заметила.

В другой раз полыхнул пожар.

А она и этого как бы не заметила.

В третий раз грянула война.

А она даже этого как бы не заметила.

А потом еще что-то случалось, но она ничего как бы не замечала.

Так и прожила.

Без докучной жизни.

Правда, и другой жизни она не заметила.

По привычке.

Вот почему она и не плакала, и не смеялась.

И не сажала, не строила, не рожала.

Оттого-то и ее никто не заметил.

Кому такая нужна, которая не замечает?

Никому! Разве что сказочнику.

Да, по правде, только в сказке и может быть такая сказочная девушка.

А та самая, живая, настоящая, которая жила, как в сказке, конечно же, всё замечала.

Просто она решила, что ее жизнь – это настоящая жизнь, а остальное – докучная сказка.

И что она, эта девушка, обойдется без сказок.

А получилось – наоборот.

Получилось, что ее жизнь была только сказкой, а настоящая жизнь прошла мимо.

Часовщик

Однажды часовщик отмечал рождение сына.

И так много выпил, что у него прихватило сердце.

В тяжелом похмелье он забыл, что к чему, вырвал у себя сердце и приладил вместо него хорошие часы.

А когда опохмелился, часы, оказалось, прижились.

Так он их и оставил.

Из-за этого часовщик потом много страдал.

С работы его уволили за то, что тикал громче часов.

Любимая девушка бросила его, когда он зазвонил, как будильник, рано утром и не дал ей отдохнуть после ночи любви, хотя жена его была в отъезде.

Жена от него ушла: по ночам она не могла с ним заснуть, а вечером ворчала, что он тикает ей на мозги.

А когда часовщик пошел на прием к градоначальнику, жаловаться на свою долю, его сначала слушали, но потом закричали: «Бомба!» – заперли его в бетонном ящике и неделю продержали там – пока ждали взрыва и собирали справки о жизни часовщика.

Чиновники не брали у него взяток, грабители отказывались от его кошелька, нищие не принимали его подачек, а остальные даже и по лицу его не били: думали, что он записывает их по часам.

На охоте и на рыбалке всё живое от него удирало.

А на футболе его изнуряли вопросом:

– Сколько минут осталось?

Как будто он был не болельщиком, а судьей!

Зато он пережил всех своих обидчиков.

Ведь сердце его было не мягким, как у них!

Да и стучало ровным ходом, без сбоев.

Он пережил даже своих внуков, которые дотянули до глубокой старости и воспитывали своих внуков по его советам и в его четком ритме.

Сам же он умер только по ошибке.

Когда часовщик отмечал рождение сына у своего праправнука, он так много выпил, что в тяжелом похмелье забыл завести часы.

Ученый-перевозчик

Однажды в дремучей деревне, которую хотел купить под дачу банкир, поселился городской ученый.

В городе тот ученый выращивал уродов, но задолжал банку, забросил науку и подался в перевозчики.

Доставлять он брался из деревни в город и обратно.

Сначала ученый приобрел для езды самоходную повозку, но она часто ломалась и жадно жрала дорогое горючее, да и грабители легко опорожняли ее.

Ученый продал повозку и купил лошадь.

Лошадь ела дешевое сено и не ломалась, но громко ржала и оставляла на дороге пахучие следы, и лихие люди не боялись ее, а она еще надорвалась от натуги.

Ученый продал лошадь и купил осла.

Осел не ржал и ел меньше лошади, но тянул плохо, шел медленно и иногда подолгу стоял и брыкался всем задом, да и разбойники над ним смеялись.

Тогда ученый продал осла и купил ездовую собаку.

Собака исправно везла свою ношу и грозным рыком отпугивала встречных, но вскоре издохла под грузом.

Ученый зарыл собаку и купил кошку.

На взнузданную кошку не нападали, наоборот, в пути ее подкармливали и дети, и прохожие, но она ленилась и под поклажей норовила свернуть в кусты.

Ученый продал кошку и запряг свою жену.

Жена возила охотно и помногу, ела что дают, следы быстро заметала и хищно огрызалась при налетах, но однажды сбежала с налетчиком, да еще и с грузом.

И остался ученый ни с чем.

С горя он поймал крысу и запряг ее.

Крыса щерилась не хуже, чем жена, но доставлять на ней было выгодно разве что золотые камешки.

А золотых камешков у городского ученого не было.

Тогда он снова, в деревне, как раньше в городе, стал тайком выращивать кое-кого, не похожего телом на обычного перевозчика.

А заодно размножал в пробирке золотые камешки.

И вывел крысу размером с лошадь.

А заодно и кучу золотых слитков.

И стал возить их на ней.

Новая крыса бодро натягивала поводья и не просила еды, зато перегрызла всех дорожных разбойников.

Так что вскоре ученый разбогател, вернулся в город и опять стал выращивать уродов.

А новую крысу отпустил, чтобы она гуляла себе по дорогам, как новый хозяин сельской жизни.

И она гуляла себе, гуляла, да и распугивала кошек, собак, ослов и лошадей.

И наводила страх и на жён, и на грабителей, да и на всю дремучую деревню.

И так гуляла, пока не загрызла ее небывалая букашка, размером с самоходную повозку, или даже две.

Откуда взялась та букашка, никто не узнал.

Да и охоты к тому не было.

Дремучая деревня, чтобы ее не сожрали, подалась в город за своим ученым.

И сбежала быстро и в полном составе, и с женами, и с кошками, и с крысами, и с лошадиными следами.

И банкир купил, наконец, деревню за бесценок.

Вот был перевозчик: букашкой деревню перевёз!

Сейчас таких нет.

Наука и жизнь!

Крепкий орешек

Один богач решил избавиться от бедняка.

И подарил ему землю:

– Сколько, – сказал, – за сутки обежишь, столько и получишь.

Думал, бедняк умрет от сердца.

А бедняк был крепкий сердцем и не умер.

Богач не отступил:

– Сколько, – сказал, – денег проглотишь, столько и получишь. И что проглотишь, тоже твое.

Думал, бедняк умрет от живота.

А бедняк был крепкий животом и не умер.

Но богач приготовил новую ловушку:

– Сколько, – сказал, – девок перелюбишь, все твои.

Думал, бедняк умрет от любилки.

А бедняк был крепкий любилкой, да и не умер.

И получил земли, денег и девок видимо-невидимо.

И стал бедняк богачом, а богач – бедняком.

И захотел бывший бедняк избавиться от бывшего богача, чтобы тот не вздумал вернуть свое.

И придумал западню:

– Сколько раз, – сказал ему, – помрешь, столько жизней получишь.

– Да откуда у тебя столько жизней? – не поверил ему бывший богач. – Сам-то хоть раз помрешь?

Полез бывший бедняк в петлю:

– Вот, – сказал, – смотри и считай. Первый раз помираю. Потом будет второй.

А бывший богач его подзадорил:

– Да ты слаб, чтоб второй!

А бывший бедняк разгорячился:

– Ах, так, – сказал, – смотри!

И повесился.

Обрадовался бывший богач и побежал мерять свою землю, глотать свои деньги и любить своих девок.

Да перегнул палку: забыл, что не крепкий, да умер.

А бывший бедняк-то, оказалось, не умер.

Даже и на виселице!

Потому что крепкий был шеей.

Да и девки полюбили его за любилку и вынули из петли как раз вовремя.

И зажил он с ними богачом.

Банкир с хвостом

Однажды в городе пятачков сам по себе объявился человек с хвостом.

Сначала в это чудо никто не поверил.

А жить ему было, похоже, не на что.

Поэтому он прорезал в штанах дырку и принялся показывать хвост за деньги.

А тем, кто не верил, разрешал за него подержаться.

И даже подергать его.

Но это стоило дороже.

А за особую плату этот человек шевелил хвостом.

А за кучу денег окунал хвост в краску и рисовал им.

И картины у него получались не хуже, чем в музеях.

Он торговал ими отдельно, на особой распродаже, куда пускали только обеспеченных людей.

Желающих поглазеть на чудо, подержать да потискать его в руках или даже купить было так много, что вскоре этот человек разбогател.

И открыл счет в банке.

И положил туда немалые деньги.

Больше, чем другие вкладчики.

Поэтому вскоре избрали его председателем банка.

А еще чуть позже решил он, что негоже председателю банка зарабатывать своим трудом.

Да еще и телом.

И взял нитку с иголкой, да и зашил дырку в штанах.

А потом он захотел избавиться от своего прошлого, женился, сменил имя, продал банк, купил два других и обрезал себе нос, чтобы лицо его не могли узнать.

И так он затерялся в толпе банкиров.

Хотя любопытные не угомонились и долго еще бродили гурьбой вокруг банков, подстерегали их председателей, снимали с них штаны и смотрели, нет ли у кого сзади хвоста.

Но хвоста больше ни у кого не обнаружили.

На том и затихли.

И совсем уже успокоились, когда ученые, нанятые председателями банков, убедительно доказали, что при обрезке носа неизбежно отпадает и хвост.

Правда, еще через несколько месяцев люди снова вспомнили об этом случае.

Но – не надолго.

Оказалось, что хвостатый имел успех у женщин, и по всему городу стали рождаться дети с хвостами.

А потом всюду продавали штаны с разрезом сзади.

Но денег на этом уже никто не мог сделать.

Потому что чудо хорошо одно, а когда его много, это – уже не чудо!

И не мудрено, что новое поветрие быстро сошло на нет: штаны зашили, а детям обрезали носы.

Между прочим, именно с той поры жителей того города дразнят коротконосыми.

Или просто пятачками.

Потомок малыша

Одного малыша ненароком давили.

Поэтому он жалел, что не родился большим слоном.

Или хотя бы средним.

Однажды малыш решил воплотить мечту в потомке.

Подобрался он к слонихе, да и отлюбил ее.

И родила слониха малыша размером со слона.

Но отец его не был счастлив.

Он ведь хотел большого, но не малыша.

А сын жалел, что не родился маленьким малышом.

Однажды он решил воплотить мечту в потомке.

Подобрался к малышке и отлюбил ее.

И родила малышка слона размером с малыша.

Но отец его не был счастлив.

Он хотел маленького, но не слона.

А сын жалел, что не родился большим слоном.

Однажды он решил воплотить мечту в потомке.

Подобрался к слонихе и отлюбил ее.

И родила слониха слона, размером не большого, но и не маленького, а так, среднего.

Но отец его не был счастлив.

Он ведь хотел слона, но большого.

Зато прадедушка был счастлив, как никто.

Он ведь мечтал хотя бы о среднем!

И даже когда правнук ненароком раздавил его, он перед смертью успел обрадоваться:

– Вот она, моя мечта, мой потомок!

Убийца и жертва

Однажды убийце приснилась жертва.

– Что ж ты, – говорит, – меня убил?

И всю ночь мешала ему спать.

Но утром он только мотнул головой.

Однако в следующую ночь опять – жертва:

– Ты, – говорит, – от меня не отмотаешься!

И снова всю ночь покоя не давала.

Но утром убийца только сплюнул.

Однако в следующую ночь – по-прежнему:

– Ты, – говорит, – от меня не отплюешься!

И дергала его до утра.

А утром убийца пошел на дело и в первый раз в жизни промахнулся.

Понял он тогда, что надо от жертвы избавляться.

Но как?

Ведь раз уже пристрелил!

Ну, думает, где раз, там и два.

Перед сном положил он под подушку свою пушку.

Едва заснул – жертва тут как тут:

– Ну что, – говорит, – промазал?

Убийца схватил пушку и нажал на курок.

Проснулся – дырявая подушка.

Заснул – жертва за свое:

– Мазила, – говорит, – давай еще!

Он снова – хвать пушку, да и жмет на курок.

И снова – дырявая подушка.

Опять заснул – жертва хохочет:

– Цель в голову! Я – там!

Убийца схватил пушку и приставил к виску.

И вдруг с ужасом подумал:

– Где там? Ведь это моя голова!

Но палец уже нажал на курок.

Так убийца избавился от своей жертвы.

А жертва – от убийцы.

Отпечаток убийцы

Однажды убийце приснилась жертва.

– Что ж ты, – говорит, – меня убил?

И всю ночь мешала ему спать: упрекала, стыдила и просила извиниться.

На другую ночь – опять тот же сон и разговоры еще противнее: о муках, о совести и о расплате.

На третью ночь – та же морока, а под утро и угроза:

– Я, – говорит, – теперь из твоей головы не вылезу!

Проснулся убийца от этой угрозы, да и задумался.

Схватился было за оружие, но тут же осекся: ведь оружие – настоящее, а жертва – мнимая, отпечаток прощлого в мозге, и ничего больше.

Вздохнул убийца: такую тварь вживую не извести!

Но тут же и сообразил: раз она – в мозге, там и надо с ней разбираться.

Коли жертва – отпечаток, а не человек, избавится от нее не человек, а отпечаток!

Поразмышлял об этом убийца и принялся за дело.

Трое суток с утра до вечера кривлялся у зеркала.

И угрожал, и бежал, и стрелял налево и направо.

Так он закладывал в мозг свой отпечаток.

А с вечера до утра, во сне, беседовал с жертвой.

Та ему говорит:

– Ну, что ж ты меня убил?

А он ей отвечает:

– Погоди, придет мой отпечаток!

Жертва – снова:

– Ну, что ж ты меня убил?

А он в ответ – опять:

– Погоди, придет мой отпечаток!

И вот на третью ночь жертва спрашивает:

– Ну, где же твой отпечаток?

А ей вдруг отвечает кто-то другой – вылитый убийца, но не живой, а тот, который сам себе снится:

– Вот он я!

Жертва удивилась:

– И как ты здесь очутился?

А отпечаток убийцы хмыкнул:

– Зря, что ли, я в зеркале рожи строил?

– Выходит, отпечатался в мозге? – смекнула жертва.

– Выходит, – прохрипел отпечаток убийцы.

– Что ж ты, – спрашивает жертва, – меня убил?

– А вот что! – кривится отпечаток убийцы и достает отпечаток оружия.

Тут жертва испугалась и побежала.

А отпечаток убийцы – за ней.

Бежит и стреляет!

Бегали они, бегали, потом устали и присели.

Поговорили о том, о сём: о преступлении и наказании, о стыде, совести, расплате и прочей мудрости.

А потом снова стали бегать.

Потом опять присели и поболтали.

Потом снова бегали, устали и опять беседу вели.

Так и провели ночь напролет: то бегом, то сидя.

А под утро отпечаток убийцы все-таки застрелил отпечаток жертвы.