Особняк

«Светодиодами – восхищеннно подумала я – господи, какие Вячеслав Самсонович слова красивые знает!» Наверное, это микроорганизмы такие. Какой он умница. Кто бы сомневался.

ПОДВИГ

«Вы совершили подвиг, Вячеслав Самсонович – сказала я – государь должен вознаградить вас». «Почему бы и нет – отозвался он – но всему свое время. Но вы не дослушали меня». «Ах, я кругом виновата перед вами». «И так я сидел в трюме все время – продолжил он свой необычайный рассказ – пока корабль, изрядно помятый и потрепанный, не ошвартовался у Зимней пристани и я понемногу, шаг за шагом, выбрался наружу. Я подумал «я слишком стар и сед, чтобы играть в кошки-мышки со смертью». И пошел себе покупать билет в обратную сторону. Я нащупал кое-какую мелочь в боковом кармане, и возблагодарил Господа, что не останусь здесь навсегда».

«Так вы пострадали за отечество, Вячеслав Самсонович» – предположила я. «Так оно и есть» – незамедлительно ответил он и сдавил меня своими грубыми шероховатыми ручищами, каждая из которых была как хобот у слона. А я не стала, в свою очередь, особо пищать и барахтаться, а похвалила Господа за то, что у нас есть такой человек как Вячеслав Самсонович. Да и зачем все это.

КОФЕ С МОЛОКОМ

И вот он вернулся из Кронштадта, мокрый и страшный, словно живой покойник. «Марфа Сергеевна – говорит он мне – я еле выплыл… соизвольте пойти на кухню и принести мне немного кофе с молоком, я должен хотя бы чуть-чуть ополоснуть и согреть свои промокшие и опустошенные внутренности». Пищевод, желудок и все, что располагается чуть ниже. Сами знаете – система чрезвычайно сложная. Я поплелась на кухню, припоминая, где она и как я буду там заваривать кофе, ведь я ему не служанка, где меня уже поджидала одноглазая ключница, каковая со словами «Фридлянд, Фридлянд!» схватила меня, сцапала, сцарапала, и я ему так ничего в тот день и не принесла.

БАБОЧКА

«Платье на мне все промокло – сказал Вячеслав Самсонович, пыхтя и отдуваясь – и Балтийское море оказалось холоднее и коварнее, чем я думал. Мне не с руки гоняться за вами, Марфа Сергеевна, желудок мой пуст, соизвольте подойти ко мне сами и исполнить свои интимные обязанности». А я не подошла. Я сказала ему «Вячеслав Самсонович, мне все это довольно-таки надоело». Тогда он поплелся за мной, оставляя мокрые следы на дорогущем паркете, а я как бабочка полетела во тьму.

ПЕРЕМЕНЫ

И вот он вернулся из Кронштадта, весь мокрый с ног до головы и сам не свой. «Ну, ясновельможная Марфа Сергеевна – обратился он ко мне – что изменилось тут за время моего отсутствия?» «Похоже, что ничего, Вячеслав Самсонович, ничего не изменилось» – пролепетала я. «Так почему ж вы сидели сложа руки, Марфа Сергеевна – удивился он – придется учинить над вами маленькую экзекуцию». «Я вся в вашей власти» – обреченно сказала я и покорно пошла к нему, чтобы получить необходимое наказание.

БУНТ

«Вы можете делать и вытворять с моим несчастным телом все, что вам вздумается, Вячеслав Самсонович – сказала я однажды вечером – но знайте, я никогда не буду вашей, никогда, никогда». «Что вы это такое говорите, Марфа Сергеевна? – встревожился он – возьмите свои постыдные слова обратно». А я ему сказала что ничего не возьму и что с меня хватит. Тогда он стал звать одноглазую ключницу, свою невесту, которая пряталась и подстерегала меня в кладовке, чтобы она пришла и как-нибудь переубедила меня.

МАННАЯ КАША

«Сегодня манной каши не будет – сообщила за завтраком одноглазая ключница – таковы наши обстоятельства». Я посмотрела на нее с презрением. Одноглазая ключница заметила мой неосторожный жест. «Да ты, Марфа Сергеевна, хулиганка – сказала она – пойдем-ка ты со мной на кухню». Встав из-за стола, мы направились туда. «Ты ее там не очень» – бросил ей вслед, из своих скрипучих старых кресел, Вячеслав Самсонович. Он всегда заботился обо мне. Одноглазая ключница только хрюкнула, хихикнула и шмыгнула носом, огромным, как табакерка. Ну, или, ежели так угодно, как бездонный и преобширный бельевой сундук. Вот.

ЛЮБОПЫТСТВО

Одноглазая ключница подглядывает за мною в окошко, приткнувшись носом к стеклу, как я переодеваюсь или исполняю нехитрые процедуры моего туалета, цепляясь длинными пальцами за подоконник. Господи, я не знаю, как это у нее получается.

РАЗГОВОР

«Господи, Вячеслав Самсонович, я так больше не могу» – пожаловалась я как-то после обеда Вячеславу Самсоновичу. «Хорошо, я поговорю с ней – пообещал мне Вячеслав Самсонович – если только ты поцелуешь меня». Я поцеловала. И еще раз. И еще. Но он, наверное, так и не поговорил.

МЕДАЛЬКА

«Меня все-таки наградили медалькой за путешествие в Кронштадт – похвастал он – подойди ко мне, Марфа Сергеевна, и поцелуй меня». Я стояла в нерешительности. «Ну же» – поторопил меня Вячеслав Самсонович. «Ну если только один поцелуй» – робко проговорила я. «Ну конечно, один» – пообещал Вячеслав Самсонович. И, конечно же, обманул.

ЛЕКАРЬ

Господи, я так устала от всего этого. «Я больше не могу так, Вячеслав Самсонович» – сказала я ему как-то после обеда. «Ну, если так, тогда я позову полкового лекаря». Ну, вы необычайно щедры. Полковой фельдшер Кукушкин осмотрел меня спереди и сзади, после чего умозаключил, что мне надобно чаще бывать на свежем воздухе. «Вячеслав Самсонович, отпустите меня погулять – попросила я – зная ваши связи в министерствах и департаментах, это не так уж и сложно». «Не могу» – ответил Вячеслав Самсонович и расплатился с фельдшером, снабдив его на дорогу фляжкой доброго хлебного вина, каковую и приобрел в местной лавочке.