Любовь по назначению

Света медленно, почти механически, повернула голову. И замерла.

На ступенях, освещенная мягким светом огромной хрустальной люстры, стояла девушка. Она была закутана в мягкий кремовый халат, который казался на ней слишком большим. Ее русые волосы были слегка растрепаны после сна, создавая вокруг головы нимб из тонких прядок. А большие, широко распахнутые глаза, смотрели на собравшихся с тихой, почти детской неуверенностью и легким испугом. Она стояла, прижимая полы халата к себе, будто пытаясь стать меньше, спрятаться в его складках.

Света наблюдала за Олегом. Она видела, как он смотрит на эту странную, почти призрачную девушку, появившуюся из ниоткуда на их лестнице. И в его взгляде было нечто, чего Света никогда раньше не видела. Не та привычная, немного отстраненная ласковость, с которой он иногда смотрел на нее саму. Не холодная оценка, которую он бросал на других женщин. Эта девушка была другой. Света поняла это мгновенно, сердцем, а не разумом. Она знала Олега лучше, чем кто-либо другой. Их когда-то связывала слишком тесная близость, чтобы она не могла не заметить малейших перемен в нем.

Их собственный роман угас тихо, без скандалов и слез, словно осенний костер, оставивший после себя лишь горстку пепла. Она смирилась с тем, что Олег всегда смотрел на женщин спокойно, без той дикой, всепоглощающей страсти, которую она когда-то тщетно надеялась в нем разжечь. Она даже ловила себя на тихой надежде: «Может, когда-нибудь… Может, однажды он посмотрит на меня так».

Но сейчас…сейчас он смотрел так на ту, другую. И в его глазах было именно то, о чем она так отчаянно мечтала. Нежность. Защита. Какое-то глубинное, почти животное внимание, смешанное с неподдельным интересом.

Пальцы Светы непроизвольно впились в красивую льняную скатерть. Но ее лицо, годами учившееся скрывать эмоции, осталось абсолютно спокойным, лишь в уголках губ затаилась легкая, ничего не значащая улыбка. Только где-то глубоко внутри, в самой глубине ее души, что-то оборвалось. Беззвучно. Безнадежно. Окончательно.

Увидев Николь на лестнице, Олег мгновенно поднялся из-за стола. Его движения были не просто быстрыми, они были порывистыми, почти инстинктивными, лишенными привычной сдержанности. Он подошел к ней, и в его голосе, когда он заговорил, зазвучали теплые, мягкие нотки, которых раньше никто и никогда здесь не слышал.

– Как спалось? – спросил он, и в этих простых словах было столько участия, что Света почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.

Девушка слегка потерла глаза, словно ребенок, разбуженный среди ночи. Этот простой, невинный жест тронул что-то в сердце Светы, вызвал новую волну горькой зависти.

– Кажется, я никогда так сладко не спала, – ее голос был тихим, немного сонным, бархатным от недавнего пробуждения. – Хотела бы еще поспать, но … – она положила ладонь на живот с таким естественным, детским жестом, – … он очень хочет есть.

Олег рассмеялся. Рассмеялся искренне, по-настоящему, от души. Этот смех прозвучал в гостиной как гром среди ясного неба. Эта простая, такая естественная и наивная фраза тронула его явно больше, чем все утонченные фразы, которые он когда-либо слышал от других.

Света опустила глаза в свою тарелку, больше не в силах наблюдать за этой сценой. Она поняла, что игра проиграна. Даже не начавшись.

– У нас как раз вкуснейший супчик, – спохватился Олег, его голос прозвучал чуть торопливее, словно он боялся, что этот хрупкий миг испарится, что она передумает и убежит обратно наверх.

– Сейчас принесу и для тебя посуду, девочка, – тетя Оля, вся сияющая материнской заботой, засуетилась и почти побежала на кухню, вернувшись с изящной фарфоровой тарелкой нежного молочного оттенка с тонкой золотой каймой.

Олег бережно, почти с благоговением, пододвинул стул, усадив Николь рядом с собой. Она наклонилась над тарелкой, и ее глаза, еще недавно сонные, загорелись искренней, детской радостью.

– М-м-м, какой аппетитный супчик, – прошептала она, вдыхая аромат укропа и домашнего бульона. – Мой любимый.

– И мой тоже, – Олег улыбнулся, и в его взгляде было что-то новое, незнакомое даже ему самому. Какая-то глубокая, тихая нежность, смешанная с гордостью, будто он сам приготовил этот суп специально для нее.

Света наблюдала за этой сценой, и ее пальцы с такой силой сжали салфетку, что та грозила порваться. Она побледнела, будто перед ней внезапно разверзлась бездонная пропасть. Он никогда так не заботился ни о ком. Ни о ней. Ни о других женщинах, появлявшихся в его жизни. Никогда. Он был вежлив, щедр, но всегда – дистанцирован, словно за стеклом. А сейчас? А сейчас он смотрел на эту девушку так, словно она была не случайной гостьей, а самым важным, самым хрупким и драгоценным существом в его вселенной.

Света чувствовала, как что-то внутри нее с грохотом разрывается на тысячи осколков. Она потеряла его. Окончательно и безвозвратно.

Пока Олег и Николь перешептывались, смеясь над какими-то пустяками, которые казались им невероятно смешными. Света понимала – холодная, темная волна ненависти уже поднимается в ней, беспощадная и удушающая. Ненависть к этой незваной гостье, которая одним своим тихим появлением перевернула все с ног на голову.

Тонкие, ухоженные пальцы Светы сжались в белые от напряжения кулаки под столом. Она собрала всю свою злость, всю обиду, всю невысказанную боль в один тугой, раскаленный узел, и сделав глубокий вдох, произнесла с натянутой, почти идеальной улыбкой, в которой лишь ее глаза выдавали бурю:

– Может, все-таки представим гостью?

Ее голос прозвучал легко и непринужденно, но в тишине гостиной он упал как камень. Все взгляды разом устремились на нее. Олег на мгновение оторвался от Николь, его брови слегка поползли вверх. Даже тетя Оля замерла с супницей в руках. Света же, не моргнув глазом, держала свою ядовитую улыбку, готовая вонзить в незнакомку свое лезвие, замаскированное под вежливость.

Олег, будто очнувшись, кивнул:

– Николь, это Света. Света, это Николь. Серега, – он махнул рукой в сторону друга, – тебя уже знает.

Света медленно обвела Николь оценивающим взглядом, будто покупатель, рассматривающий товар с сомнительной репутацией. Ее губы растянулись в сладкой, но абсолютно фальшивой улыбке.

– Какое… интересное имя, – протянула она, и в ее голосе звенел приторный мед, за которым скрывался лед.

– Ну да, очень интересное, – задумчиво почесал подбородок Сергей, не отрывая глаз от Николь. – Николь… Где-то я его слышал.

– Просто у Николь папа немец, – мягко, но твердо пояснил Олег, наливая девушке стакан свежевыжатого апельсинового сока. Его движение было бережным, почти интимным.

– Фашист! – бросил Сергей с нарочито невинным видом, увлеченно разглядывая узор на своей вилке.

Тишина повисла в гостиной тяжелым, давящим покрывалом. Олег резко опустил хрустальный кувшин на стол, и стекло звонко звякнуло, протестуя против грубого обращения.

– Сергей! – его голос стал низким и опасным, как рычание хищника перед прыжком. – Прошу без оскорблений.

– Что я такого сказал? – развел руками тот, изображая наигранное недоумение, но в его глазах читалось явное удовольствие от вызванного напряжения. Он, как мастерский кукловод, дергал за ниточки, наслаждаясь хаосом.

Николь тихо опустила ложку. Фарфор едва слышно стукнул о край тарелки.

– Да нет, все нормально, – ее голос прозвучал удивительно спокойно, но кончики ее пальцев слегка дрожали, выдавая внутреннюю бурю. – Я не знаю… Может, он и был фашистом. Я его не знаю.

– Может, еще и гены остались, – не унимался Сергей, бросая на нее колкий, ядовитый взгляд.

– Прекрати! – Олег ударил ладонью по столу. Тарелки звеняще подпрыгнули, а его глаза вспыхнули холодным, стальным огнем. – У нас у всех гены не святые, – добавил он уже тише, но с непоколебимой твердостью, бросая взгляд на Сергея, полный немого предупреждения.

– Мальчики, перестаньте, – вдруг вмешалась Света, ловя взгляд Сергея. В его глазах она прочла не просто насмешку, а настоящую, живую, кипящую ненависть к незваной гостье. Но в тот момент ее больше волновало другое. Олег защищает ее. Защищает так яростно, так безоговорочно, как никогда не защищал ее, ни кого бы то ни было другого. Эта мысль жгла изнутри больнее, чем любая обида. Она видела, как его рука непроизвольно легла на спинку стула Николь, как его плечо закрывало ее от нападок – защитный жест, который говорил громче любых слов.

Света медленно провела языком по пересохшим губам, чувствуя, как где-то глубоко внутри закипает новый, еще более горький комок обиды. Он подступал к горлу, вызывая легкую тошноту.

А Николь сидела, опустив глаза в тарелку, будто стараясь стать как можно меньше, невидимей, раствориться в воздухе, исчезнуть из этого напряженного поля.

Тишину за столом нарушил Олег. Он повернулся к Свете, и его лицо внезапно смягчилось.

– Свет… – его голос звучал мягко, почти просительно, но в глубине глаз читалась непоколебимая решимость. – Можешь сделать для меня одну просьбу?

Света буквально расцвела под этим взглядом. Губы сами растянулись в широкой, сияющей улыбке, а в груди затеплилась маленькая, наглая надежда. Он просит меня о чем-то. Только меня.

– Конечно! – ответила она, чуть ли не подпрыгнув на стуле от нетерпения. – Что угодно!

– Дело в том, что у Николь нет вещей… – Олег кивнул в сторону девушки, которая съежилась еще сильнее. – Можешь с ней съездить по магазинам? Помочь выбрать все необходимое?

Улыбка на лице Светы застыла, словно высеченная изо льда. Она не ожидала такой просьбы. Не этого она ждала. Но уже через секунду в ее голове, привыкшей к интригам, закрутилась мысль, быстрая и цепкая. «Это шанс. Шанс узнать о ней больше… Выяснить, что она из себя представляет. И как от нее… избавиться».

– Конечно! – ее голос прозвучал неестественно бодро и громко, нарушая тишину. – Я с удовольствием прокачусь с Николь! – Она повернулась к девушке, и ее взгляд стал сладким, как сироп, но глаза оставались холодными. – Когда будешь готова?

Николь, пережевывая кусочек булочки, растерянно моргнула:

– Я… я могу в принципе сейчас собраться, – прошептала она, чувствуя на себе тяжелый, оценивающий взгляд Светы.

– Хорошо, тогда через полчаса жду тебя во дворе, – Света встала, изящно поправляя складки на своей идеальной юбке. Ее движения были отточенными, грациозными и полными скрытой угрозы.

– Хорошо, – кивнула Николь, чувствуя, как в груди смешиваются два противоположных чувства. Легкий, холодный страх перед этой надменной девушкой, и детское, щемящее возбуждение от предстоящего шопинга – чего-то, о чем она читала только в книгах или видела в подростковых сериалах.

– Замечательно, – Олег отодвинул стул, явно довольный исходом дела. – А мы с Сергеем отправимся по своим делам.

Сергей встал с преувеличенной неохотой и нарочито театрально поклонился.

– Я покурю, ожидая вашу светлость, – бросил он с язвительной ухмылкой.

Света тоже вышла, бросив на прощание на парочку сладкую, ядовитую улыбку.

– Через полчаса, – напомнила она, и в ее голосе звенел стальной легкий звон.

Олег между тем наклонился к Николь, понизив голос до доверительного шепота.

– Я тебе оставлю карту. Возьми все, что хочешь. Не стесняйся, – он чуть улыбнулся, и в его глазах мелькнула теплая искорка. – Можешь купить весь магазин, если захочешь.

Еще одна теплая улыбка, и он вышел, оставив после себя легкий шлейф дорогого парфюма и чувство защищённости.

Николь осталась одна в опустевшей гостиной. Странное чувство охватило ее, будто она балансирует на тонкой грани между страхом и предвкушением. С одной стороны, эта Света явно ее недолюбливает, с ее острым языком и колючим взглядом. С другой – «Весь магазин». Весь магазин. Уголки ее губ дрогнули в легкой, почти неуловимой улыбке.

«Ну что ж… – прошептала она себе. – Раз уж я здесь».

И, подхватив последнюю булочку, отправилась наверх собираться. Чувствуя, как где-то глубоко внутри, под слоем страха и неуверенности, рождается новое, почти забытое чувство – радостное, щекочущее нервы волнение.

Глава 4

Машина п