Частицы случайности

Арт Планк

Частицы случайности

#1

Он допил кофе, вышел в коридор и накинул куртку. Проверил паспорт, телефон, застегнул карманы. Мысленно пробежался по содержимому своего чемодана, вспоминая ничего ли не забыл.

Жена стояла, оперевшись спиной о стену и нетерпеливо барабанила пальцами по черной атласной пижаме с кружевами. В ее взгляде читалось что-то среднее между осуждением и раздражением. «Как же мы до этого всего докатились…» – подумал он и тяжело вздохнул. Он сжал кулаки в карманах. Хотелось крикнуть, объяснить, тряхнуть ее за плечи, заставить очнуться, чтобы поняла, что происходит. Но что толку? Слова кончились полтора года назад.

– Мне пора. Такси ждет, – сказал он, стараясь придать голосу теплоту и мягкость.

– Хорошо отдохнуть, – ответила она и поморщилась.

– Я вообще то не отдыхать еду, так, если ты забыла…, – его голос напрягся, хотя, все еще пытаясь сохранить спокойствие.

Жена равнодушно посмотрела на него.

Он на секунду задержался, как будто чего-то ожидал. Извинений? Улыбки? Объятий? На это уже просто не было времени. После вчерашних выяснений отношений меньше всего хотелось слушать одну и ту же заезженную пластинку. Одни и те же доводы, одни и те же выводы. Он был уверен, что ничего нового она уже не скажет.

Она подошла и поцеловала его. Сухой дежурный поцелуй рухнул в привычную пропасть.

Он поднял чемодан и вышел. Дверь закрылась с негромким щелчком. Подходя к лифту, он слышал шелест замка.

Машина ждала у подъезда.

Сидя на заднем сиденье, он достал телефон и открыл терминал с биржевыми котировками. Пролистал лист. Ничего особенного. Сплошной биржевой компромисс с движением строго на восток.Водитель помог положить чемодан в багажник. Такси плавно вырулило на дорогу.

Он ткнул на строчку со звездочкой, внимательно посмотрел на график. + 15% за ночь.

Он убрал телефон и посмотрел в окно. Было уже светло, но город только-только начинал просыпаться. Такси вывернуло на шоссе по направлению к аэропорту.По лицу скользнула удовлетворенная улыбка. Открыв защищенный мессенджер, он набрал исчезающее сообщение единственному контакту: «Пока все по плану. Действуем дальше».

Лучи утреннего июньского солнца проникали сквозь зеленые кроны деревьев и отражались в больших панорамных окнах двухэтажного здания аэропорта, создавая причудливую игру света и тени, словно сама природа пыталась хоть как-то навести порядок в этом людском муравейнике.

Длинное типовое здание аэровокзала, построенное после «двухтысячных», но уже пережившее масштабную реконструкцию выглядело как один из тысяч подобных объектов: стандартная обшивка белыми композитными панелями снизу, синими – сверху и молочной надписью «Аэропорт» на крыше. Единственное, что выделяло его из общей массы – странные массивные козырьки над входом и выходом, похожие на водопады плотины. Вся архитектура здания намекала на бесконечный поток человеческих судеб, втекающий в одни двери и вытекающий через другие.

Несмотря на раннее воскресное утро, парковка перед зданием аэровокзала была забита машинами. Огромные двухэтажные пассажирские автобусы и яркие маршрутки соседствовали с военным транспортом, выкрашенным в защитный зеленый цвет. Люди с чемоданами, торопились по артериям и сосудам тротуаров, каждый по своему пути и в своем направлении, что еще больше напоминало какой-то живой организм с броуновским движением людей-молекул.

Прилетевшие последним рейсом смуглые гастарбайтеры, индусы, пакистанцы, турки, таджики загружались в автобусы, отправляясь на очередную стройку века, а те, кто выгружался – спешили в здание, думая, что смогут скорее попасть в самолет. У входа группа коротко стриженных людей в одежде с нашивками на липучках, какие носят военные курила, пряча лица в сизом облаке статично висящего табачного дыма. Молодые парни от двадцати до сорока пяти. Их тактические рюкзаки, набитые до предела, беспорядочно валялись тут же, на обшарпанных деревянных балках бетонной скамейки, как молчаливое свидетельство вызова, с которым столкнулась страна в последнее несколько лет.

Эти люди в военной форме или просто в камуфляже, с легкими сумками ручной клади или плотно набитыми рюкзаками стали частым явлением в аэропортах большой страны. Они летели до ближайшего стыковочного хаба. Без обратного билета. Все чаще без багажа и только в один конец, как песчинки, подхваченные невидимым ветром истории.

Мимо военных прошла стайка молодых девушек, в коротких летних шортах, волоча за собой огромные чемоданы с потертыми наклейками. Их беззаботный щебет о предстоящем отпуске резко контрастировал с серьезными короткими фразами военных. Кто-то из парней отпустил пару шуток, но девушки, как и положено, гордо проигнорировали комментарии, затащили свои чемоданы на лестницу у входа и остановились перед стеклянными дверьми.

На парковку, словно белая фигура на шахматной доске, въехала машина с наклейками такси. Не найдя свободного места, остановилась прямо посредине проезда. Водитель вышел и открыл багажник.

– Удачного путешествия, – произнес таксист, аккуратно ставя небольшой чемодан на асфальт.

– Благодарю вас, – ответил молодой человек. Он не улыбнулся. Уголок губ едва дернулся, но тут же замер. Это было больше похоже на рефлекторное сокращение мышц, чем на проявление эмоций.

Взяв чемодан и закинув сумку на плечо, он двинулся ко входу в аэропорт с той легкостью и привычностью движений, с какой двигается новый экипаж, прибывший утром на маленьких темно синих автобусах, чтобы сменить пилотов, прилетевших ночным рейсом.

На мгновенье он остановился и поднял глаза в небо. Сквозь какофонию звуков аэровокзала: шум автомобилей, сигналы клаксонов, недовольные крики водителей, которые не могут разъехаться, на тесной парковке, разговоры людей он пытался расслышать звенящую тишину этого июньского утра. «О новый день, что ты еще мне приготовишь?», –эта поэтическая формулировка казалась какой-то чужой в его четко структурированном мире, лишенном появления каких-либо внешних эмоций. Как яркий штрих масла на карандашном рисунке.

Он чувствовал, что эти поездки стали чем-то вроде химических реакций, которые очищали разум и превращали в осадок ежедневную рутину, проблемы и монотонное течение жизни. В них был вызов, возможность действовать по своему алгоритму. Действовать, а не просто выполнять чужие команды. В них не оставалось времени думать о тех эмоциях, которые он сегодня оставил дома, садясь в такси – словно сбрасывая тяжелый рюкзак с плеч.

Вдалеке послышался рев реактивных двигателей. Над горизонтом на мгновенье мелькнул зеленый силуэт заходящего на посадку Airbus 320, идущего по привычной траектории. Самолет скрылся за зданием и рев двигателей снова растворился в гуле человеческого улья.

Проходя мимо группы девчонок, молодой человек окинул их быстрым оценивающим взглядом. «Судя по количеству багажа вы либо собираетесь колонизировать новую планету, либо…летите на сафари…» – бросил он, не замедляя шага.

Девчонки весело захихикали, и посмотрел на него хлопая ресницами.

Его голос прозвучал ровно, с едва заметной усталостью. Он скользнул по их лицам и добавил уже отворачиваясь: «Удачной охоты».

«Судьба не лишена иронии. Кто-то отдыхать, кто-то умирать», – подумал он, скрываясь за стеклянными дверями.

Войдя в здание, он достал телефон, мельком взглянул на экран, быстро положил обратно. Проверил внутренние и застегнул боковые карманы легкой куртки. На автомате, по привычке. Он не любил сюрпризы, особенно в местах повышенной опасности. Даже телефон он проверял дважды, в кармане ли он, хотя только что держал его в руках.

Аккуратно закинул чемодан на ленту сканера-интроскопа, взял со столика первый попавшийся серый пластиковый ящик, так же аккуратно положил в него куртку, поставил на ленту и сделал шаг вперед.

Металлодетектор промолчал.

Пройдя через рамку, он с механической точностью повторил все действия в обратном порядке.

На полпути к стойкам регистрации его внимание привлек растерянный молодой человека, стоявший у панорамного окна и разговаривающий по телефону. Он держал трубку так, словно она могла сломаться от любого неосторожного движения. Было видно только спину, но этого хватило: плечи поднялись почти к ушам, левая рука сжимала и разжимала что-то в кармане. Знакомый набор: тревога, замешанная на чувстве вины за то, что уезжает.

– Борь?

Молодой человек обернулся, быстро что-то сказал в трубку и убрал телефон. На лице мелькнула улыбка – заискивающая, виноватая, как у ребенка, которого поймали на воровстве конфет из вазочки на кухне.

– А! Это ты… Привет. Как добрался?

– На такси. Штатно. – он подошел ближе. – Спишь еще?

– Не, я в норме. Малой всю ночь не давал. Зубы режутся. – Борис потер переносицу. – Жена говорит, это нормально, но блин… Слушать, как ребенок плачет, и быть не в силах помочь… И, кажется, он еще и простыл… Сопли и кашель…

Он кивнул, хотя понятия не имел, каково это. Самый долгий плач, который он слышал в своей жизни, был его собственный. Лет двадцать назад, в душе съемной квартиры, когда осознал, но пока еще не принял тот факт, что… Впрочем, это осталось в далеком прошлом. Но он хорошо выучил урок: доверяешь – проигрываешь.

– Зарегистрировался уже?

– Нет еще. – Борис посмотрел на очередь к стойкам. – Думал, может, багаж сдать…

– Думаешь надо? – он быстро посмотрел на экран.

– Ну… – Борис пожал плечами. – Сумка тяжелая.

Он взглянул на сумку Бориса – обычный дорожный рюкзак. По виду не больше десяти килограмм.

– Боря, в этом мире есть два типа людей: те, кто летают с ручной кладью, и те, кто все сдают багаж. Я предпочитаю летать. Меньше сюрпризов.

– Да? – Борис замолчал, потом вдруг улыбнулся. – А ты всегда такой… прямолинейный?

– Только по выходным. – он почти улыбнулся в ответ. – В будни я тактичный и деликатный. Но сегодня воскресенье, сорок минут до посадки и очередь к стойке регистрации…

Борис обернулся.

К стойкам регистрации действительно вела очередь, аккуратно разделенная металлическими столбиками и лентами. Люди стояли в ней терпеливо, как будто ждали не самолета, а чего-то более важного.

– Если мы опоздаем, то дома можешь не объяснять жене, почему остался без работы. Она и так все поймет, – в его голосе не было злости. Была усталость человека, который слишком долго объяснял очевидное.

Борис, переступая с ноги на ногу теребил хлястик сумки. В этот момент он был похож на провинциального мальчишку, который впервые попал в большой город и не знал, у кого можно спросить дорогу.

– Я просто подумал… Что удобнее в багаже…

– Знаешь, что удобнее? Когда твоя сумка прилетает тем же рейсом, что и ты. Авиакомпании иногда забывают об этом правиле. Им кажется, романтично – отправить твои вещи в кругосветное путешествие отдельно от тебя.

Борис кивнул, но кивок вышел неуверенным.

Они пошли к стойке. Борис шел чуть позади что-то тихо бормоча себе под нос. Как будто репетировал разговор с регистратором.

– Боря, ты первый раз летишь в командировку?

– Нет, конечно. – Борис поднял голову. – Просто… Малому всего два месяца. Я еще ни разу так надолго не уезжал.

Вот оно. Он понял, почему Борис ведет себя как человек перед операцией. Не страх, не тревога из-за работы. Обычная родительская паника. Страх, что пока тебя нет, может случиться что-то важное. Первое слово, первый шаг, первая улыбка. Все то, что нельзя пересмотреть и переслушать.

– Понятно, – сказал он. – А жена как?

– Говорит, справится. – Борис достал телефон, посмотрел на экран. – Но я вижу, что волнуется. Только не показывает.

– Умная женщина.

– Да. – Борис убрал телефон. – Умнее меня точно.

Он хотел сказать что-то ободряющее, но в голову лезли только банальности про то, что все будет хорошо. А он не любил говорить то, в чем не был уверен. Вместо этого он спросил:

– Давно вместе?

– Три года, – Борис запнулся, – мы поженились, когда узнали про ребенка.

– По залету?

– Не совсем так. – Борис покраснел. – То есть планировали, но… Мы и так собирались делать свадьбу. Просто все ускорилось.

Он кивнул, вспоминая то время, когда тоже строил планы на будущее. Когда-то он тоже хотел детей. Когда-то у него были планы. Когда-то он верил в «потом» и «когда-нибудь. Тогда казалось, что жизнь – это последовательность простых логичных шагов: встретились, съехались, поженились, завели детей. Только потом выяснилось, что жизнь не читала учебники по правильному планированию.

Он снова проверил телефон. Одно входящее сообщение: «Никто не догадается? Он нас не вычислит?»

«Нет. Ему сейчас не до… Он мир захватывает» – набрал он, держа телефон одной рукой.

Через секунду пришел ответ: «Тем лучше. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Держи в курсе».

Он убрал телефон и достал посадочный. Место 12А – у окна, как и всегда. Он любил смотреть вниз во время полета, на этот мир, который становился понятным только с высоты тридцати тысяч футов. Внизу люди становились точками, а их проблемы – переставали существовать.

– Тебе нужно зарегистрироваться, – сказал он Борису, показывая посадочный талон. – Я уже.

– А, да… – Борис неловко переступил с ноги на ногу. – Я забыл, что можно заранее.

– Можно много чего заранее, – пробормотал он. – Планировать, думать, сбегать. Но мы почему-то всегда все оставляем на последний момент.

Он в третий раз за десять минут достал телефон, посмотрел на экран и довольно улыбнулся.

– А что ты постоянно телефоне смотришь? – спросил Борис, кивая на его руки.

Он поднял взгляд от экрана. Ладонь автоматически повернула телефон экраном вниз.

– Инвестиционный портфель. На одну зарплату не проживешь…

Борис кивнул, и вдавил голову в плечи.

– А у тебя же ипотека да? – он наклонился ближе, голос стал мягче. – Наверное сложно? Ипотека, маленький ребенок. Жена не работает…

Борис переступил с ноги на ногу. Хлястик сумки снова оказался в его руках.

– А тут еще и премии директор обрубил, да? Кстати, ты случаем не в курсе, всем обрубил или оставил для избранных? – продолжил он, не отводя взгляда. – И как ты один выкручиваешься? Все ищут дополнительный доход. Кто подработки берет, кто инвестирует… У тебя есть что-то, кроме основной работы?

Боря вздрогнул. Лицо побледнело, как будто он почувствовал запредельные перегрузки и вот-вот был готов потерять сознание.

– Да какой там! Я менеджер обычный. – его голос дрогнул. – Был бы начальником отдела, может быть и…

Он осекся и виновато посмотрел на него.

– Что и..? – спросил он тихо.

– Да ничего, – Борис отвел взгляд к окну и закашлялся… – А про инвестиции… И как? Получается? Во что вкладываешь?

– В крипту Боря! Все в нее! – он расправил плечи, в голосе появилась уверенность. – Пока наш рынок в изоляции, вариантов немного. А здесь рост. Схема рабочая! Главное – не жадничать.

– Я в этом ничего не понимаю, – Борис покрутил головой.

– Ну и зря… – он потер подбородок. – Твой начальник, между прочим, буквально неделю назад интересовался. Видимо, устал санкционным спортпитом спекулировать.

– Да? Он не говорил…

– А с какой стати ему говорить? – он усмехнулся, но глаза остались холодными. – Подчиненные должны нуждаться в деньгах. Тогда проще управлять и все контролировать. Вот и молчит.

Борис кивнул, но челюсть напряглась.

– Куй железо, не отходя от смартфона. Тут даже комп не нужен. Все на ладони. Прикинь!

– А во что сейчас лучше вложиться? – Борис наклонился ближе, глаза заблестели.

Он посмотрел по сторонам, наклонился к уху Бориса.

– Да есть одна монетка… Только Константинову про нее не говори…

Борис вздрогнул при упоминании имени.

– А почему именно ему? – спросил Боря тихо.

– Да так… – он отвел взгляд. – Виктор любит поговорить… понимаешь, как бы это сказать, он…

– Подходите, пожалуйста! – позвала девушка за стойкой.

Борис шагнул вперед, достал из кармана паспорт и распечатку брони. Девушка была совсем юной, с улыбкой, которая включалась автоматически при виде следующего пассажира.

– Добрый день. Паспорт, пожалуйста.

Пока Борис возился с документами, он изучал людей в очереди. Мужчина в костюме нервно стучал пальцами по экрану планшета. Пожилая женщина перекладывала какие-то бумаги из одной папки в другую. Девушка с огромным рюкзаком фотографировала все подряд – табло, стойки, даже очередь. Вереница людей продолжала вливаться в поток.

Все они куда-то летели. У каждого была своя причина, свой страх, своя надежда на то, что в другом городе жизнь будет лучше, проще, понятнее. Он уже не помнил, когда перестал верить в то, что география решает проблемы. Наверное, после пятой или шестой командировки, когда понял, что везде одни и те же лица, те же разговоры, та же пустота.

– Ваш посадочный талон, – сказала девушка, протягивая документы, – Счастливого полета.

– Спасибо, – пробормотал Борис и отошел от стойки.

– Ну что, теперь ты официально пассажир, – сказал он. – Чувствуешь разницу?

– Честно? Нет. – Борис посмотрел на посадочный талон. – А должен?

– Ладно, проехали! – он пожал плечами, – начинается самое интересное! Досмотр!

– А ты не боишься? – Борис вдруг остановился.

– Чего? Досмотра?

– Нет. Ну… всего этого. Командировки, работа, того, что может не получиться.

Он задумался. Посмотрел на Бориса – действительно посмотрел, не мимо, как обычно, а пристально, как будто видел его в первый раз. В его глазах была человеческая беззащитность, которую он давно научился не замечать. Она требовала ответа. Честного ответа.

– Знаешь, – сказал он медленно, разглядывая очередь впереди, – бояться – это роскошь. Как икра или бизнес-класс. Когда есть время и деньги на переживания, можно себе позволить. А когда каждый день – выживание, страх становится неэффективным.

Борис помолчал, переваривая сказанное.

– Ты же знаешь, – начал Борис, – я же не хотел лететь… У меня выбора не оставалось… Босс сказал, что поздно что-то менять.

– Знаю, – его голос прозвучал как-то отстраненно.

Они подошли к зоне досмотра. Очередь двигалась медленно, как похоронная процессия. Мужчины покорно снимали ремни, доставали телефоны, выкладывали из карманов мелочь. Современный ритуал очищения перед полетом. Аэропорт – единственное место, где все равны перед лицом подозрения. Где взрослые люди добровольно соглашаются на унижение и называют это безопасностью.

– Я всегда нервничаю в таких местах, – признался Борис, глядя на сотрудников службы безопасности. – Начинаю думать, что забыл что-то запрещенное в карманах.

– Знаешь, в чем парадокс? – он одним движением снял ремень, аккуратно свернул его. – Честные люди боятся досмотра больше преступников. Преступники знают, что несут. А мы боимся того, что можем что-то нести, сами не зная об этом.

Впереди них стояла пожилая женщина с огромной сумкой, из которой она извлекала бесконечное количество мелочей. Каждый предмет она рассматривала, как будто видела впервые. Пилочка для ногтей, тюбик крема, связка ключей, пачка салфеток, шампунь, еще один тюбик крема… Бутылка воды.

Он наблюдал за этим спектаклем с отстраненным интересом.

– Это же целая жизнь, – пробормотал Борис.

– Нет, – поправил он, – это страх перед жизнью. Когда боишься что-то забыть, берешь все. Когда боишься что-то потерять, держишь крепче. А в итоге не можешь даже пройти простой досмотр.

Борис посмотрел на свою сумку, потом на него.

– А ты чего не боишься?

– Я привык, – он усмехнулся. – свои страхи я отправляю багажом.

Борис улыбнулся, но улыбка быстро погасла. Он достал телефон, посмотрел на экран.

– Сообщение от жены?

– Фотка. – Борис замешкался и повернул телефон. На экране спящий младенец в полосатом комбинезоне. – Только заснул.

Он посмотрел на фотографию и почувствовал что-то странное. Не умиление – он никогда не умилялся чужими детьми. Скорее удивление от того, как мало места нужно счастью. Всего несколько пикселей на экране телефона, а у Бориса лицо светится так, словно он выиграл пентхаус в сити.

– Прикольный, – сказал он, равнодушно.

Подошла их очередь.

– Пожалуйста, Ваш паспорт и посадочный талон, – обратилась к нему девушка за стойкой.

Он подал документы привычным движением, абсолютно молча. Улыбка мелькнула буквально на секунду, и пропала. Его лицо снова застыло в безжизненной маске. Находясь где-то далеко в своих мыслях, он безучастно смотрел сквозь девушку, которая сверяла номера паспорта и билета в компьютере, сквозь двух моложавых особистов стоявших рядом с ней. Они проверяли по базе в своем ноутбуке всех, кто подлежал мобилизации.

Механическим движением он взял документы и положил их в карман. Так же механически он скинул куртку, положил в корзину ремень, поставил все на ленту и прошел рамку.

Он усмехнулся. Металлодетектор молчал.

На выходе из рамки глазами встретился с цепким взглядом сотрудника службы досмотра. Он посмотрел не на него, а куда-то вдаль взглядом, в котором не было ни вопроса, ни страха, ни заинтересованности в происходящем. Как будто этого человека вообще не существовало. Как будто это был безликий манекен. Их взгляды пересеклись. Манекен с ручным металодетектором послушно отошел в сторону. Он взял с ленты свои вещи и как во сне спокойно двинулся в сторону синих лавок, стоящих вдоль стены, чтобы привести себя в порядок.

За спиной услышал знакомый звук – писк рамки.

– Вернитесь, пожалуйста, – прозвучал уверенный голос сотрудника службы безопасности.

Борис стоял в рамке с виноватым выражением лица.

– Вытащите все металлические предметы. Ключи, мелочь. Проверьте карманы еще раз.

Борис начал ощупывать себя со всех сторон. Пусто. Он задрал футболку.

– Извините, – пробормотал он, нервно дергая пряжку ремня, которая предательски заела и не хотела расстегиваться. Боря чувствовал, как его буквально насквозь прожигает подозрительный взгляд сотрудника. Тот явно нервничал. От ощущения на себе пристального взгляда его руки еще сильнее потели и проскальзывали по металлу. Наконец он справился со злополучной пряжкой, бросил ее на ленту, сделал шаг в сторону рамки и зажмурился, ожидая сигнала тревоги. Сигнала не было. Он открыл глаза, и снова испуганно посмотрел на сотрудника службы досмотра.

– Проходим, проходим, не задерживаемся, – сказал тот поторапливая Бориса, который создал за собой огромную очередь.

Борис подошел к ленте, где проезжала его сумка.

Сотрудник, молодой парень с внимательными глазами, остановил ленту, когда на экране появилась сумка Бориса.

– Чья сумка?

– Моя… – сказал Борис неуверенно.

– Откройте, пожалуйста.

Боря послушно открыл сумку.

– Что у вас здесь, – спросил сотрудник, указывая на блокнот.

– А по-вашему, что это? – лицо Бориса побагровело, дыхание стало сбивчивым. На лбу и висках отчетливо проступили темные полоски вен.

– Молодой человек, здесь я вопросы задаю, – голос сотрудника аэропорта натянулся как струна.

– Рабочие записи, – ответил Борис, нервно листая блокнот.

Он краем глаза увидел, что на последней странице блокнота что-то нарисовано цветными карандашами. Детская каракули – кружочки, палочки, что-то неопределенное, но яркое.

– Интересные рабочие записи, – заметил сотрудник с улыбкой.

– Вам вообще какое дело? – огрызнулся Борис.

– Можете иди. Приятного полета, – сотрудник кивнул, и указал Борису в сторону входа в чистую зону.

Борис взял ремень, сумку и блокнот и молча поплёлся в сторону синих кресел.

– Я думал тебя на металл сдадут, – Кир дружески похлопал Бориса по плечу, – знаешь, для человека, который не часто летает – ты отлично справился. Следующий раз будет проще. Пойдем.

– А ты всегда так спокойно проходишь досмотр? – Борис улыбнулся, но улыбка была натянутой.

Он не ответил. Они прошли в чистую зону аэропорта. Впереди еще двадцать минут ожидания, потом полет, потом две недели в чужом городе.

До посадки оставалось пять минут, когда они дошли до гейта. Он сел в кресло.

Борис устроился рядом, достал телефон.

– Катя прислала еще фотку, – сказал он, показывая экран. – Мишка проснулся.

На фотографии младенец лежал в кроватке, широко раскрыв глаза. Выражение лица было серьезным, почти философским – как у человека, который только что понял что-то важное о мире.

Борис убрал телефон, потом снова достал:

– Напишу, что скоро вылетаем.

Он смотрел, как Борис печатает сообщение, стирает, печатает снова. Пальцы дрожали едва заметно. Интересно, что он пишет? «Скоро вылетаем»? Или что-то более личное? «Люблю вас»? «Скучаю уже»? Или просто не может подобрать слова для того чувства, которое появляется, когда понимаешь – расстояние между тобой и самым важным в жизни сейчас будет измеряться тысячами километров.