Идеальный хищник

Даже не глядя – его сощуренные глаза не отрываются от дороги.

На светофоре «майбах» мягко тормозит, Завадич поворачивается ко мне, снова поддевая пальцами подбородок. Другой рукой отстегивает мой ремень безопасности, чтобы принянуть к себе и поцеловать.

Глубже.

Намного глубже – до головокружения, до карамельной сладости и привкуса виски на языке, до солнечного света под прикрытыми веками, до шума в ушах от кипящей в венах крови…

…до сигналов, лавиной накрывающих нас, потому что светофор давно зеленый, а мы все не можем оторваться друг от друга.

А когда отрываемся, вместо холода стали в его глазах – абсолютная чернота расширенных зрачков.

10. В клетке

Мы больше ни о чем не говорим.

Нетерпение кипит в нас так, что едва тронь, только посмей нарушить хрупкий баланс – и кипящая кровь взорвется, разнося на ошметки и «майбах», и нас.

Хорошо, что таких людей как Завадич не останавливает ГИБДД. Летит по дорогам он явно с превышением, но я бы не позавидовала инспектору, который посмел бы его тормознуть.

Я едва замечаю, куда мы сворачиваем, только отмечаю, что вокруг густой парк, в глубину которого к высокому забору ведет прекрасная дорога. Филипп пролетает ее за сотню и с визгом шин тормозит на дорожке у дома. Выходит из машины и ловит меня в объятия.

Прижимает к себе так сильно, что по телу пробегают колкие мурашки и захватывает дух. Я откидываю голову, и его губы накрывают мои, заставляя вздрогнуть от какого-то пронзительно-яркого, незнакомого ощущения.

До двери дома всего несколько шагов – и ее грохот, когда она закрывается за нами, должен звучать лязгом захлопнувшейся ловушки, но звучит как шелест упаковки подарка, которую рвешь в нетерпении.

Закидываю руки на шею Филиппу в надежде поймать его взгляд, чтобы вновь насладиться переходом холодной стали в бездонную черноту, но он занят совсем другим.

Задирает мою кофту, сжимает ладонями грудь и накрывает сосок губами прямо поверх кружева бюстгальтера. Уверенные до наглости ладони спускаются на талию, очерчивают бедра, задирают юбку почти до пояса.

Я не планировала заканчивать этот день там, где нахожусь сейчас. В этой позе, с этим мужчиной и с грядущими перспективами. Поэтому на мне вместо игривых чулочков – колготки. Не самая романтичная часть гардероба, прямо скажем.

Но Завадича это нисколько не смущает.

Он просто с треском рвет их прямо на мне и опускается на колени. Закидывает мою ногу себе на плечо, отодвигает полоску трусиков и присасывается губами между ног.

Ахаю, отшатываясь к стене. Колени подгибаются, по телу прокатывается волна захватывающей дух сладкой дрожи. Я, конечно, успела подумать, как было бы любопытно проверить в деле «рекламные» теги из приложения для проверки номеров.

Но можно уже не беспокоиться – один из них точно правда.

Извиваюсь под точными горячими ударами его языка. Зарываюсь пальцами в короткие жесткие волосы Филиппа, намереваясь удержать его на месте во что бы то ни стало.

Но загнать хищника в клетку не так-то просто.

Особенно, когда он дорвался до добычи.

Завадич выпрямляется, стаскивает с себя пиджак, бросает на пол, расстегивает манжеты рубашки, и пока я дрожащими пальцами справляюсь с ее пуговицами, ловко избавляет меня от кофты и лифчика. Впечатывает в стену, прижимаясь голой кожей к груди и обводит языком мои губы. В его вкус виски вплетается мой пряный вкус, и я понимаю, что мне до одури нравится этот коктейль.

Можно мне еще?

Спальня на втором этаже и по пути туда мы теряем на лестнице остатки одежды – его галстук, мою юбку, его брюки, мои драные колготки. На пороге остаются туфли и ботинки.

Последними сдаются мои трусики, подцепленные длинными пальцами и стянутые в мгновение ока.

– Можно я в душ? – оглядываюсь на туманно-белую дверь, явно ведущую в ванную.

– Обойдешься! – отрезает он. – Я хочу чувствовать твой запах.

Холодный серый шелк постельного белья скользит под кожей, когда он опрокидывает меня на кровать. Филипп медлит, стоя надо мной, распростертой перед ним, готовой ко всему.

Захватывает дух от того, как он красив.

Не только потому, что у него поджарое тело атлета без единого грамма жира, но и без неестественных бугров мышц. Потому, что в каждом его движении сквозит хищная уверенность, а во взгляде прошибающее насквозь откровенное желание.

– Что ты так смотришь? – спрашиваю полушепотом, потому что голос отказывается мне повиноваться.

– Ты очень красивая.

Каким-то звериным, нечеловечески слитным движением он опускается на меня, раздвигает колени, помещаясь идеально между ними.

Его зрачки пульсируют в такт тяжелому дыханию, и я содрогаюсь от предвкушения.

Никогда в жизни первый секс с новым мужчиной не вызывал у меня таких чувств – никакой неловкости, никаких лишних мыслей или беспокойства.

Он знает, что делает – и я подчиняюсь.

Его губы касаются меня так нежно, что от этих осторожных ласк кожа становится чувствительнее в миллион раз. Я вся теку, но он не торопится входить в меня.

Филипп неспешен – он чертит языком узоры на моем животе, и каждого касания я жду со все возрастающим нетерпением.

Когда он наконец накрывает меня всем телом, я встречаю его язык, раздвигающий мои губы и его член, погружающийся в меня, долгим стоном, вибрирующим во всем теле и сливающимся с его низким стоном.

И снова он сотворяет это чудо – он наполняет меня не собой, он наполняет меня летней солнечной радостью. Медленные ритмичные движения, нежные, без бешеной страсти – словно океанские волны накатывают и отступают назад, оставляя щекотную кружевную пену.

Оставляя искры солнца в прозрачной воде – которые взрываются вспышками, когда тяжелая волна вновь накатывает, утягивая за собой.

И снова, снова, снова.

Безупречный ритм, глаза в глаза, его низкие стоны – эхом моих стонов.

Он запрокидывает голову, и я вижу жилку на шее, которая пульсирует в такт его движениям.

Мучительное и сладкое слияние, погружающее меня в пугающе непривычное ощущение встречи с кем-то очень близким после долгой разлуки. Я не привыкла к такому во время банального секса, мне почему-то хочется плакать, и каждое движение его тела, проникающего в мое, только делает острее это пронзительное чувство.

– Какой же ты хищник, если не отдерешь меня как кошку в течке? – пробую спровоцировать его, чтобы заглушить страстью пугающую меня нежность.

Ухмылка, блеск стали в беззвездной ночи зрачков.

– Вот так?

Он проводит ладонями по моему телу, выскальзывает – и переворачивает меня на живот.

Тяжело наваливается сверху, вжимая в кровать, впивается зубами в шею сзади и толкается резким движением, входя сразу на всю длину.

Всхлипываю от того же захватывающего дух чувства, от которого я бежала. Оно становится еще невыносимее. Словно теперь он достает до какой-то особенной точки, в которой всю мою жизнь копилось напряжение.

Еще одно, второе, третье слитное движение внутрь – и оргазм прорывается из меня рыданиями. Слезы освобождения и пронзительной нежности выплескиваются в такт горячим волнам, прокатывающимся по телу.

Задыхаясь, утыкаюсь в подушку, промокшую насквозь.

Но я… не насытилась.

И он не насытился.

Филипп вновь выходит из меня, разворачивая к себе лицом и целует мои мокрые губы.

В коктейль наших вкусов добавляется нотка соли.

– Еще? – низкий хриплый голос вибрирует в костях.

– А ты?..

Он же еще не кончил, почему он спрашивает?

11. Деньги

Горячая кожа Филиппа блестит от пота, все мышцы его атлетичного тела напряжены и наполнены кровью – твердые и упругие.

Впрочем, не только мышцы…

Он стаскивает презерватив, чтобы заменить его на новый. Я даже не успела заметить, когда он его умудрился надеть. Я вообще забыла о предохранении!

Вера, Вера…

Сама себе удивляюсь. Не хватало еще только залететь от этого хищника!

Гладкий упругий член притягивает к себе взгляд.

Тянусь, чтобы обнять его ладонью и почувствовать пульс под горячей кожей.

– По-моему, тут больше девятнадцати сантиметров… – удивляюсь вслух.

– С чего ты решила, что у меня девятнадцать? – недоуменно отвечает Филипп.

Его ладонь ложится поверх моих пальцев, сжимает их и вынуждает провести вверх вниз по крепкому стволу.

– Э-э-э-э-э… – господи, что бы придумать? – Да так! Показалось!

Судя по пронзительному взгляду, выкрутиться мне не удалось.

Но я забираю у него из пальцев презерватив и сама раскатываю его по члену, сжимая его так, что Завадич резко втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

Толкаю его ладонями в грудь, опрокидывая на шелк простыней.

Покоренный хищник, распростертый подо мной – что может быть прекраснее?

Особенно такой – с острыми скулами, широкими плечами, жилистыми руками, которыми он сжимает мои бедра, пока я медленно опускаюсь сверху.

Стальные глаза сверлят меня, пробивая тоннель прямо в глубину мозга – так же, как его член пронзает мое тело. Мне кажется, я кончу просто от его взгляда.

Доминировать долго не удается – Филипп садится, отодвигаясь и опираясь на спинку кровати, придвигает меня к себе, и теперь мы сплетены телами тесно-тесно и так близко, как не получится ни в одной другой позе.

Я кожей чувствую, как колотится его сердце, его плоский живот прижимается к моему, его дыхание смешивается с моим, а когда я раскачиваюсь, приподнимаясь и опускаясь на его твердом члене, мне кажется, что мы становимся единым существом.

Я плачу. Уже не пытаясь сдерживаться, просто непрерывно плачу, потому что каждый его толчок пронзает остро и нежно, оглушительно и ярко, до смеха и слез, до перехваченного дыхания.

– Господи, как хорошо… – шепчу я, обессиленная еще одним оргазмом.

– А ты ломалась… – хмыкает Завадич.

– Это я должна платить тебе за такой секс, а не наоборот.

– Обязательно рассмотрю такой вариант карьеры.

Хочется вонзить в него острые ногти при мысли о том, что он – такой же с остальными женщинами.

С другими.

Которые могли бы тоже заплатить.

Или с теми, кому платил сам.

Кому дарил новый телефончик или браслет Картье.

С кем торговался – за раз, за ночь, за месяц…

Со всеми этими «особенно красивыми» девушками, которых увозил с собой из аэропорта, потому что по пути с самолета они ему приглянулись.

Неужели с ними тоже такие чудеса? А, Филипп Завадич?

Его поцелуи горят на груди.

Его запах въелся в кожу.

Его вкус – виски, карамель, соль – опасный, нежный, сложный.

– Есть хочешь?

– Ой! – вопрос застает меня врасплох. – Нет… Воды бы.

Филипп встает, оставляя меня на смятых простынях и, попутно стаскивая презерватив, отходит к стене, где за скрытой панелью обнаруживается бар, подсвеченный изнутри теплым янтарным светом.

Я выгибаюсь и потягиваюсь, наблюдая за тем, как он движется. Совершенные подтянутые мышцы, гармоничная фигура, длинные ноги и мускулистая задница. Наверное, тут у него целый спортзал спрятан, иначе как поддерживать такую форму?

У меня наконец появляется время, чтобы оглядеть спальню, куда хищник приводит своих жертв. Надо признать – он меня не разочаровывает. За изголовьем кровати вся стена – графитово-черная, из необработанного камня. Естественные трещины и прожилки – будто свежий разлом скалы. Напротив кровати – такая же фактура, но расколотая неровной трещиной, внутри которой вспыхивает огонь биокамина.

На полу – неровные темные доски окаменевшего дерева, будто тысячу лет пролежавшего в глубине болота. Кровать на массивных ножках накрыта меховыми шкурами и застелена серо-стальным шелковым бельем.

Настоящее логово современного зверя. Я-то точно знаю, в какие бешеные деньги обходятся такие интерьеры, особенно, если все материалы натуральные. Даже немного завидую дизайнеру подобной роскоши – мне такие концепции зарубали на корню.

«У нас слишком консервативные клиенты».

Филипп протягивает мне стакан с прохладной водой, и я жадно пью, проливая капли на горящую кожу. Кажется, они сейчас зашипят, испаряясь.

Он тем временем открывает еще одну скрытую панель, за которой обнаруживается сейф.

Открывает его отпечатком пальца и, разворачиваясь, кидает на покрывало две запечатанные упаковки пятитысячных банкнот.