Оттенки молока и меда

– Высокий, с могучей грудью. Волосы у него были каштановые, вьющиеся и лежали вокруг головы как у Жана-Батиста Изабе на том портрете кисти Жерара…[6] – Она осеклась, заметив, что мистер Дюнкерк, кажется, понял, о ком идет речь.

– Мисс Эллсворт, вы только что видели автора сего шедевра.

– Жаль, что мистер Винсент так быстро ушел и я не успела похвалить его работу.

– Уверен, что тот восторг, с которым вы рассматривали наведенные им чары, с лихвой компенсировал несказанные слова. – Мистер Дюнкерк махнул рукой в сторону остальных гостей: – Как вы можете заметить, мало кто хоть на минуту задерживается, чтобы взглянуть на них внимательнее.

– Потому что это бал, а не вернисаж. – Мелоди наморщила носик и бросила тоскливый взгляд в сторону дверей, ведущих в соседний зал.

– В таком случае могу я пригласить вас на танец? – Мистер Дюнкерк вежливо поклонился.

– Конечно. – Мелоди с готовностью приняла протянутую руку.

Перед тем как увести девушку прочь, мистер Дюнкерк оглянулся на Джейн:

– Мисс Эллсворт, я рассчитываю, что и вы окажете мне подобную честь этим вечером.

Мелоди едва заметно напряглась и взглянула на сестру так, будто мысленно умоляла ее отказаться.

Да Джейн и сама бы не согласилась: куда ей было тягаться с младшей сестрицей, такой красивой, такой очаровательной?

– Благодарю вас, мистер Дюнкерк, но, признаться, мне хотелось бы полюбоваться интерьерными чарами еще немного: я не совсем поняла, каким образом мистер Винсент создал звук ручья. Тот еще ни разу не повторился.

Мистер Дюнкерк и Мелоди вежливо извинились за то, что оставляют ее совсем одну, но Джейн еще раз заверила их в своем желании изучить рисунок эфирных нитей и складок, и в конечном итоге они ушли в бальный зал. А Джейн, погрузившись в собственные мысли, не спеша обошла столовую по кругу и снова остановилась там, где журчание ручья слышалось громче всего; она все пыталась понять, каким образом чароплет сумел заставить это журчание звучать, не зациклив его по кругу. Эфирная петля здесь была не такой уж длинной, какую следовало ожидать, зато сама нить отличалась толщиной и как будто вплеталась сама в себя, образуя совсем маленькую окружность, не больше сервировочного блюда. Джейн оперлась о буфет на тот случай, если голова опять закружится, и присмотрелась еще старательнее. И только теперь поняла, что звук создавался не из одной эфирной складки, а из нескольких переплетенных: каждая из них являла собой кусочек журчания ручья, и все они чуть-чуть отличались по продолжительности. Таким образом, даже будучи зацикленными, они накладывались друг на друга по-разному, создавая иллюзию разнообразия. Оценив изобретательность этой техники, Джейн улыбнулась и снова перешла на обычное зрение.

И снова увидела, как тот самый мистер Винсент стоит напротив нее. Заметив его, Джейн вздрогнула, но затем улыбнулась, твердо вознамерившись заговорить с ним и похвалить тонкую работу. Но не успела она сделать и пары шагов, как чароплет неожиданно резко развернулся и ушел. Безусловно, он не мог не заметить ее – он ведь во все глаза таращился на нее, пока она изучала его чары, – но почему-то ушел так, будто ее здесь не было. Даже нет, не так: он ушел, явственно продемонстрировав нежелание с ней общаться.

Джейн надеялась, что его не оскорбил ее интерес к его методам – но ведь он и правда оказался самым умелым чароплетом из всех, с кем ей доводилось сталкиваться. На фоне его работы ее собственные навыки, весьма впечатляющие, казались примитивными и жалкими. Джейн хотелось задать мистеру Винсенту множество вопросов, особенно насчет того, сколько времени у него ушло на оформление столовой. Да, было видно, что он использовал роспись в качестве основы для сети чар, но затем поверх краски накладывалась иллюзия за иллюзией, и самой Джейн потребовалось бы несколько недель, чтобы сплести такую затейливую паутину из нитей и складок.

Вдоволь налюбовавшись оформлением обеденного зала и не желая оскорбить мистера Винсента своим любопытством еще сильнее, Джейн направилась в бальный зал, откуда вовсю лилась музыка – гости танцевали кадриль.

Джейн огляделась, ища знакомые лица. Мистер Дюнкерк танцевал с мисс Фитцкэмерон, а та улыбалась так, словно желала продемонстрировать всему миру чары, скрывавшие ее зубы. Тщеславия этой девице было не занимать, хотя обмануть ей удалось разве что отца Джейн. На противоположном краю фигуры обнаружилась Мелоди в паре с каким-то молодым офицером с роскошной копной черных волос. Он со смехом закружил Мелоди, переходя к следующей фигуре кадрили, и этот смех показался Джейн знакомым: она вспомнила, что уже слышала его однажды. Этого самого черноволосого офицера Джейн видела на улице в компании молоденькой дамы в тот день, когда она ездила к мадам Больё.

Некоторое время Джейн наблюдала за сестрой – той, судя по всему, было невероятно весело, – а затем на глаза ей попалась мисс Дюнкерк в сопровождении мистера Макинтоша, пожилого шотландца, до сих пор не растерявшего страсти к танцам. Мисс Элизабет, похоже, вовсе не пугал энтузиазм этого джентльмена, и Джейн это даже слегка удивило. Лиф из зеленого бархата выгодно подчеркивал точеную фигурку девушки, а несколько черных локонов, выбившихся из-под жемчужной повязки-бандо, свесились на ее лебяжью шейку, как ожерелье из гагата.

С трудом протиснувшись сквозь толпу гостей, Джейн кое-как добралась до того места, где возле стены дожидались ее отец с матерью.

– Ну вы только поглядите на эту парочку! – заметила миссис Эллсворт, наклоняясь к дочери. – Готова поспорить, Мелоди украдет сердце этого офицера еще до окончания бала.

– Мелоди у кого хочешь сердце украдет, – откликнулась Джейн и оглянулась на мистера Дюнкерка, удивленная тем, что он отказался встать в пару с ее сестрой на еще один танец. Или это Джейн так задержалась в столовой, что все на свете пропустила?..

– Ну, как по мне, это была бы не самая скверная партия, – проговорил сэр Чарльз.

– Этот молодой человек славно танцует, но это, пожалуй, все, что я могу о нем сказать, не зная его характера, – ответила Джейн.

– Но ведь ты прекрасно его знаешь, Джейн! Это Генри Ливингстон, племянник леди Фитцкэмерон.

Джейн изумленно воззрилась на молодого капитана. И когда тот повернулся, уловила в нем нечто от того мальчика, каким он был во время своего последнего визита в поместье Бэнбри. Тот же изгиб бровей, те же блестящие глаза – лишь детская пухлость исчезла с его лица, отчего черты стали более грубыми.

Сэр Чарльз взял дочь под локоть:

– Возможно, тебе стоит потанцевать с ним следующей, Джейн.

– Если он пригласит меня на танец, papa, я с радостью соглашусь, но в остальном я согласна на роль простой зрительницы.

– Если он пригласит, то ты будешь совершенной дурочкой, если откажешься, – заметила миссис Эллсворт, похлопывая Джейн по руке веером. – Любого мужчину, обратившего на тебя внимание, стоит поощрить.

Джейн стиснула зубы и не ответила на провокацию матери. Поглядев на это, сэр Чарльз погладил ее по руке и увлек на полшажочка в сторону от матери.

– Не переживай, дорогая. Она бесится, потому что сама никак не дождется приглашения на танец от капитана Ливингстона.

– Тогда вам самому стоит потанцевать с ней, papa, – рассмеялась Джейн.

– Ох, я уже совсем не так резв, как прежде…

Мелодия закончилась, и танцующие рассеялись по залу так живо и целеустремленно, словно исполняли очередной хей[7], ища партнеров на следующий танец. И неожиданно перед Джейн возник мистер Дюнкерк:

– Понравились ли вам остальные интерьерные чары, мисс Эллсворт?

– Весьма, мистер Дюнкерк. Правда, загадочный мистер Винсент снова попался мне на глаза и опять-таки скрылся до того, как я успела засвидетельствовать свое почтение. Мне начинает казаться, что мое внимание его оскорбляет.

– Уверен, вы не так его поняли. Куда более вероятно, что он просто не захотел мешать вам наслаждаться его работой.

– Нет. В тот момент, когда я столкнулась с ним взглядом и открыто направилась к нему, являя намерение поговорить, он довольно резко развернулся и ушел.

– Странно, – протянул мистер Дюнкерк. – Я сталкивался с ним на территории поместья пару раз, и он показался мне довольно дружелюбным. Полагаю, стоит вас познакомить при первой же возможности. Рискну предположить, что он, как многие творцы, просто не любит хвастать своей работой, – он покосился на Джейн, – тем более что эти чары еще не доплетены, так что, наверное, ему не хочется слушать похвалу раньше времени.

– Ох, полагаю, вы правы. А я ведь и не подумала о том, как он себя чувствует, когда целая толпа гостей глазеет на незаконченное творение.

Музыканты доиграли очередную мелодию, и гости снова перемешались, меняя партнеров. Джейн заметила, что Мелоди осталась с капитаном Ливингстоном на еще один танец. Судя по их сияющим лицам, им было крайне весело.

А рядом мисс Дюнкерк танцевала с молодым человеком, уже куда более близким ей по возрасту. Джейн улыбнулась, заметив ее счастливое лицо.

Мистер Дюнкерк проследил за ее взглядом и поинтересовался:

– Вы позволите пригласить вас на танец, мисс Эллсворт?

Джейн снова взглянула на Мелоди, над чем-то весело смеявшуюся вместе с капитаном Ливингстоном.

– Благодарю, с большим удовольствием.

Танцевать было не в ее обычае, и потому движения казались неумелыми и неловкими, лишенными всякого изящества, однако Джейн наслаждалась этим танцем: мистер Дюнкерк был внимательным и грациозным партнером. И чем дольше они танцевали, тем явственнее Джейн чувствовала, как легко ей дается каждый следующий шаг. Когда музыка закончилась и мистер Дюнкерк откланялся и ушел, чтобы пригласить на танец свою сестру, Джейн уже собралась вернуться к отцу, как тут ее перехватил мистер Макинтош. Пожилой джентльмен был так весел, что она не сумела найти ни одной причины отказать, так что приняла его приглашение с твердым намерением повеселиться как следует. Единственным, что омрачало это веселье, был тот факт, что Мелоди по-прежнему танцевала с капитаном Ливингстоном. Джейн не сомневалась, что ее матушка наверняка рада, что все внимание капитана приковано исключительно к младшей мисс Эллсворт, но ему уже стоило бы пригласить какую-нибудь другую девицу хотя бы ради приличия. Да, Мелоди на голову превосходила всех остальных гостий, явившихся сегодня к Фитцкэмеронам – никто из них не смог бы похвастаться столь совершенным сочетанием внешности, грации и юной свежести, – но истинный джентльмен не станет позволять себе наглость удерживать одну и ту же партнершу столько танцев подряд.

Впрочем, как только зазвучала музыка, думать стало некогда – мистер Макинтош кружил Джейн так, будто она была тюком сена. И к концу танца она запыхалась настолько, словно только что пыталась подчинить себе складку чар размером с целый дом. Кое-как переведя дух, Джейн поблагодарила мистера Макинтоша, а затем предложила ему пригласить Мелоди следующей.

Тот только обрадовался такому предложению и из вежливости сопроводил ее к отцу, прежде чем отправиться добывать более прекрасную партнершу.

Судя по лицу Мелоди, ее это приглашение не обрадовало, однако ей ничего не оставалось, кроме как с благодарностью принять его. Капитан Ливингстон, лишившись любимой партнерши, огляделся в поисках какой-нибудь замены – и его взгляд упал на мисс Дюнкерк. Та стояла рядом с братом, все еще раскрасневшаяся после предыдущего танца. Когда капитан вежливо поклонился, приглашая ее на следующий, Элизабет вопросительно оглянулась на мистера Дюнкерка и, получив разрешение, хмуро согласилась.

Джейн надеялась, что мистер Дюнкерк пригласит ее еще раз, но тот повернулся к стоящей рядом молодой женщине и позвал на танец ее. Так что все время, пока звучала музыка, Джейн простояла рядом с матерью, стараясь перевести разговор на какую-нибудь другую тему, кроме обсуждения Мелоди и того, как она прекрасно выглядит. Но долго стараться ей не пришлось: в середине зала началась какая-то суматоха, так что миссис Эллсворт отвлеклась сама.

– Ох, гляди-ка! Мисс Фитцкэмерон упала в обморок. А я ведь говорила твоему папаше, что так и будет. Говорила ведь? – Миссис Эллсворт бросилась вперед, втискиваясь в толпу, обступившую бедную девушку, – вне всякого сомнения, желая посмотреть, сколько недостатков ее внешности было скрыто чарами. Джейн осталась стоять на месте, не желая участвовать в ярмарке грубости, которую устроили гости, – те вели себя так, словно мисс Фитцкэмерон была какой-то занятной диковинкой, на которую можно поглазеть.

Джейн с трудом верилось, что леди Фитцкэмерон способна терпеть подобное, зная, что длительное использование чар негативно сказывается на здоровье ее дочери. И хотя она вовсе не желала таращиться, но все равно не смогла не заметить, что этот обморок принес свои плоды: леди Фитцкэмерон тут же бросилась в центр зала с криком «Ливия!», а затем попросила двух джентльменов, стоявших ближе всех, помочь отнести лишившуюся чувств дочь в сторонку. По странному совпадению, запас сил закончился ровно в той фигуре танца, когда мисс Фитцкэмерон оказалась между капитаном Ливингстоном и мистером Дюнкерком – двумя самыми завидными холостяками из всех присутствующих.

Она столь изящно заставила этих джентльменов покинуть дам, с которыми они танцевали, что Джейн даже заподозрила, будто мисс Фитцкэмерон сделала это умышленно. Интересно, заметил ли этот нюанс кто-нибудь еще или все и впрямь было просто неудачным совпадением?

Мисс Дюнкерк, оставшаяся без партнера, выглядела такой потерянной, что Джейн аккуратно протиснулась через толпу туда, где стоял ее отец вместе с Мелоди, и посоветовала ему сопроводить девушку.

Тот с радостью согласился и ушел, оставив сестер наедине.

– Ты видела его, Джейн?

– Кого? – уточнила та, отводя Мелоди в сторонку, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.

– Капитана Ливингстона! Даже и не знаю, есть ли в этом мире еще более красивый и элегантный мужчина! Он само воплощение любезности. А как он остроумен! Ай, ты бы слышала эти остроты, а его рассказы о службе на флоте можно слушать вечно! Он сколотил себе целое состояние в лихих боях, и это в столь юном возрасте!

– Уверена, что в тот день, когда он подбросил тебе в корзинку с рукоделием жабу, ты была о нем не столь высокого мнения.

– Безусловно. – Мелоди рассмеялась. – Он напомнил мне об этом случае, пока мы танцевали. Вот ведь шутник! По его словам, если бы он знал, какой красавицей я вырасту, вместо жабы подложил бы букет роз.

– А я вот думаю, что он все равно подложил бы жабу: мальчишки в том возрасте не используют слова «девочка» и «розы» в одном предложении.

– Какая ты жестокая, Джейн. Он ведь такой благородный и воспитанный…

– Будь он и впрямь хорошо воспитан, не стал бы удерживать тебя три танца подряд. Право слово, Мелоди, я была более высокого мнения о твоем благоразумии.

Мелоди остановилась и вскинула подбородок.

– А я была более высокого мнения о тебе. – Ее глаза сверкнули. – Ревность тебе не к лицу, дорогая сестрица. И это не моя вина, что он считает красавицей меня.

Несмотря на то что вокруг было довольно шумно – со всех сторон доносились людские голоса и пение инструментов, – слова Мелоди показались Джейн оглушительными. Никогда еще сестра не оскорбляла ее подобным образом. Никогда еще она не выпячивала свою внешность как высшее достоинство. Джейн открыла рот, но не нашлась что ответить. Залившись краской от гнева, она развернулась, решив, что лучше уйти прочь, чем сказать что-нибудь такое, о чем она позже пожалеет.

Но ей практически сразу же преградил путь тот самый капитан Ливингстон, о котором ее сестрица столь лестно отзывалась. Он улыбнулся и изобразил весьма любезный поклон.

– Мисс Эллсворт! Я надеялся пообщаться с вами сегодня вечером. Ваша сестра так высоко о вас отзывалась, а у меня осталось столько теплых воспоминаний о вас с тех пор, как я гостил здесь в юности…

– Теплых воспоминаний, капитан Ливингстон? – Джейн изогнула бровь и, не удержавшись от шпильки в адрес Мелоди, поинтересовалась: – И о чем же эти воспоминания: о жабах или об улитках?

Капитан запрокинул голову и так искренне рассмеялся, явно оценив ее шуточку, что Джейн попросту не могла дольше обижаться.

– Право слово, мисс Эллсворт, остались такой же острой на язык, какой я вас помню. – Он лукаво прищурился и протянул руку: – Не откажете ли вы мне в удовольствии потанцевать с вами?

Показательно оглянувшись на Мелоди, Джейн приняла его руку:

– Благодарю вас, не откажу. – И они вместе отправились поближе к центру зала, оставив Мелоди скучать в сторонке.

Но радость от этой маленькой победы длилась недолго: Джейн вскоре поняла, что капитан Ливингстон пригласил ее лишь ради того, чтобы расспросить о Мелоди. Каждый вопрос посвящался исключительно ей – ее вкусам, ее характеру, что ее веселит, чем она интересуется…

Музыканты как будто заиграли медленнее, растянув получасовой танец на целую вечность. И по мере того, как он тянулся, та небольшая грация, что откуда-то взялась в Джейн во время танца с мистером Дюнкерком, испарилась, и теперь она двигалась с изяществом тростевой марионетки. Когда Мелоди, приглашенная одним из гостей, проплывала мимо, Джейн замечала, как все присутствующие мужчины смотрят ей вслед: сестрица двигалась так, будто они с музыкой были единым целым.

Наконец танец кончился, и Джейн покинула бальный зал, удалившись в столовую – там можно было не бояться, что ее пригласит кто-нибудь еще. А то она позволила себе забыть, откуда у нее взялась привычка играть на маленьких деревенских гулянках, проходивших в их округе, а не стоять у стенки в ожидании приглашения – и в итоге дождаться его лишь тогда, когда не останется других девиц. Остаток бала она провела, старательно наслаждаясь интерьерными чарами мистера Винсента. Сам творец по-прежнему оставался неуловимым, хотя Джейн показалось, что она пару раз его заметила, но стоило ей повернуться к тому углу, где он якобы стоял, там никого не оказывалось. Однако Джейн долго не могла отделаться от ощущения, будто за ней кто-то наблюдает, пока наконец не сообразила, что ей так отчаянно хочется чьей-нибудь компании, что она начинает ее выдумывать.

Бал затянулся до самого рассвета – и наконец приглашенные девицы хлынули из дверей Бэнбри-мэнор, рассаживаясь по экипажам, как цветы из рассыпанного свадебного букета. А следом за ними вышла Джейн в своем сером как пепел платье, и розы на ней смотрелись неудачной попыткой замаскироваться под такую же красавицу.

Глава 4. Соседи и соли

На следующее утро Джейн устроилась в гостиной порисовать, пока ее мать и сестра по косточкам разбирали вчерашнее празднество. Но в какой-то момент удовольствие от препарирования платьев остальных гостей было испорчено стуком копыт – кто-то подъехал к крыльцу имения.

Мелоди тут же бросилась к окну:

– Это Дюнкерки!

– Мелоди, немедленно отойди! – воскликнула миссис Эллсворт. – Что подумает мистер Дюнкерк, если увидит тебя скучающей возле окна, как малолетнюю девчонку, запертую в классной комнате? Сядь на место!

– А разве его не обрадует мое желание поскорее его увидеть?

Но спор не успел разгореться – в дверь постучала горничная, доложившая, что прибыли мистер и мисс Дюнкерк.

Мисс Элизабет держалась за спиной брата, точно так же, как тогда, в магазине, и нетрудно было догадаться, что она в принципе редко бывает в обществе. Эллсворты сердечно поприветствовали гостей и начали разговор с простых вещей вроде погоды: о том, какая она была, и о том, какой, вероятно, будет сегодня. Затем началось обсуждение того, какая погода стояла в это же время в прошлом году и насколько тогда она была хуже, чтобы мисс Дюнкерк могла понять, насколько ей повезло, что в день ее визита так солнечно.

Так естественным путем разговор перешел к тому, насколько, по мнению мисс Дюнкерк, здешние края подходят для прогулок верхом.

– Я еще почти нигде не была, но те места, что мне довелось увидеть, весьма живописны, – ответила мисс Элизабет. – Я обожаю конные прогулки. Вы даже представить не можете, насколько я их обожаю.

Мистер Дюнкерк улыбнулся, лучась практически отеческой гордостью:

– В самом деле, Бет ездит на такой славной кобыле, что ни одна из моих лошадей не может с ней тягаться. Мне стоит больших усилий не отстать от нее.

– Ох, Эдмунд, если бы ты только избавился от этого своего старого мерина, мы смогли бы проехаться гораздо дальше! – Она рассмеялась (Джейн еще подумалось, что она впервые видит столь искреннее тепло от этой серьезной девицы) и повернулась к остальным: – Я решительно жду, что Эдмунд покажет мне все, что только достойно внимания в этой округе.

– Похоже, пока ты гостишь здесь, у меня вряд ли будет время заниматься своими делами, – хохотнул мистер Дюнкерк. – И после твоего визита я и сам гораздо лучше запомню, что где находится…

– Вам стоит расспросить Джейн о том, где лучшие места для прогулок. Она регулярно выходит на природу писать картины, – заметила миссис Эллсворт.

– О, вы рисуете, мисс Эллсворт? Эдмунд рассказывал мне о ваших выдающихся способностях к музыке и чароплетению, но он ни словом не обмолвился о том, что вы еще и рисуете.

– Я и сам не знал, – кашлянул тот.

– Все это – ее работы. – Миссис Эллсворт указала рукой на стены, где висели лучшие из написанных Джейн акварелей.

Мисс Дюнкерк тут же вскочила с места и бросилась к ближайшей – маленькой картине, изображавшей Мелоди в Лайм-Реджисе. Освещение в тот день как нельзя лучше подходило, чтобы зарисовать ее золотые кудри. Озаренные светом послеобеденного солнца, они как будто танцевали на ветру – этот эффект создавался маленькой щепоткой чар, добавленных Джейн уже после того, как мистер Эллсворт повесил картину в гостиной. Если бы кто-нибудь снял акварель с положенного места, чары остались бы висеть там, где их привязали, эдаким призраком волн и золотых волос, колышущихся на стене до тех самых пор, пока все эфирные складки не рассеялись бы сами собой. Джейн доводилось видеть подобные вещи в одном старом замке, который они с семьей посещали во время каникул. Однако пока что картина и чары были сплетены вместе, превращая портрет в кусочек реальной жизни.

Мисс Дюнкерк хлопнула в ладоши, разглядев и эту акварель, и соседнюю.

– Ох, дорогая, какие же они красивые! Эдмунд, ты только погляди, как это мило! Я обожаю живопись, но, увы, сама я начисто лишена к ней всяких способностей.

– Потому что ты попросту не прилагаешь к этому усилий, Бет. Но на самом деле это чисто вопрос практики.

Лицо мисс Дюнкерк приобрело странное выражение. Она опустила голову так, словно брат решительно отчитал ее.

– Результат ваших усилий, мисс Эллсворт, окупает все то время, что вы на них потратили. – Мистер Дюнкерк прошелся по комнате, разглядывая каждую картину с таким вниманием, что Джейн даже удивилась. – Именно подобные достижения и делают дом уютным.

– Мне кажется, – подала голос Мелоди, – что дом делают уютным те, кто в нем живет, и то, как они друг о друге заботятся.

– Истинно так, мисс Мелоди, однако если предположить, что любовь присутствует в каждом доме по умолчанию, то наиболее уютными из них будут те, где так же присутствует способность понимать и ценить искусства.

Мелоди покраснела от стыда и злости, однако мистер Дюнкерк по-прежнему смотрел на одну из картин и не заметил, как на щеках девушки появились красные пятна. Впрочем, пожалуй, если бы он и увидел их, то наверняка решил бы, что они только добавляют Мелоди красоты. Джейн же продолжала молчать, не желая усугублять дискомфорт сестры – но при этом не желая и утешать ее.

Хотя она и понимала, что ведет себя не совсем достойно, она не могла не злиться на сестру просто за то, что она сейчас здесь, в гостиной.

А вот их матушка не увидела ни одной причины удерживать язык за зубами:

– Картины Джейн не идут ни в какое сравнение с ее чарами. Она просто дьявольски хороша в том, чтобы сплетать чары и музыку вместе. И она будет очень рада исполнить для нас что-нибудь, правда же, Джейн?

Донельзя смущенная таким предложением, Джейн попыталась возразить:

– Уверена, мистер Дюнкерк и его сестра не захотят тратить свободное время на то, чтобы послушать, как я играю.

– Напротив, – обернулась мисс Элизабет, – мне бы очень этого хотелось, мисс Эллсворт. Честное слово, очень хотелось бы. Эдмунд так много рассказывал о ваших талантах, что мне невероятно хочется увидеть их собственными глазами. Я уже увидела некоторый результат ваших трудов, и это лишь сильнее распалило мой интерес.

Джейн снова начала отнекиваться, хотя и не могла не отметить того факта, что мистер Дюнкерк говорил с кем-то о ней. Но, конечно же, не было ничего неуместного в том, что брат рассказывал сестре о соседях. А если учесть, что чароплетение, по сути, было единственной выдающейся чертой Джейн, то и вовсе неудивительно, что именно об этом мистер Дюнкерк и говорил.