Ловчий. Охотники и ловушка

Александр (хрипло): Тройка, семерка, туз… Я решил, что меня ждет удача, а это может быть казнь и позорная плаха… Но как, как определить, что у бубнового туза мне вышла верная сторона?! Александр Николаич, ты мне обязан все-все про сие гадание разъяснить!

Государь и князь Голицын погружаются в тайны цыганских гаданий, а министр внутренних дел князь Кочубей сперва на них участливо смотрит, как на болезных, а затем выходит из окутанной опийным туманом комнаты, бормоча.

Кочубей (пожимая плечами): Это всего-навсего колода карт.

6б

Натура. Март. Утро. Заволжская степь. Лагерь казаков

Степь расцвела. Под ногами буквально зеленый ковер из свежей душистой травы, по которому едут несколько офицеров. Прямо перед ними свежий курган, в изголовье которого воткнута казацкая сабля, а на ней казацкая папаха. Рядом с курганом сидит атаман Матвей Платов. Старший из офицеров спешивается и рядом с атаманом на корточки присаживается.

Кожин: Ну как тут? Вижу, поход прекратился.

Платов: А я вижу, ты опять генерал. Стало быть, у нас новый царь. Значит приехал нас останавливать.

Кожин ( со вздохом): Выходит, что так…. Какие потери?

Платов (пожимая плечами): Почти никаких… Девятьсот лошадей пало от холода да бескормицы. Их и ели. А потом Василь Петрович сумел через Голодную степь нас к Волге вывести, а тут и вода, и рыба… Всех вывел. А сам – вот он, тут и остался.

Кожин (хрипло): Да как же так, Василь Петрович, он же Измаил брал!

Платов (сухо): Да вот так. Я уж грешным делом решил, что в столицу вернусь. Мои года в крепости – черт с ними, а за Василь Петровича у меня теперь к царю должок есть. А он взял и вдруг откинулся… С чего бы вдруг?

Кожин: Ударом. Апоплексическим. Табакеркой по голове. Вроде сам Платон Зубов угостил его. Есть такой слух.

Платов (поднимаясь с корточек): Ну… Хоть что-то. Только это… Людям бы отогреться да откормиться сперва. А потом думаю повести их назад вверх по Волге, там выше есть короткий путь нам до Дону. Так и людей, и лошадей сохраним… А то натерпелись мы все.

Кожин: Добре. Да, кстати, будучи старшим по званию, назначаю тебя, Матвей Иванович, новым казацким старшиною.

Матвей Платов кивает в ответ, а затем, чуть согнувшись и сгорбившись, надевает папаху и идет в сторону куреней.

На миг останавливается и долго смотрит на одинокий курган, воткнутую в него казацкую саблю и покачивающуюся на ней папаху.

7б

Павильон. Апрель. Вечер. Санкт-Петербург.

Михайловский замок

Скрип половиц, неясные зловещие дымные тени скачут по стенам. Генерал Талызин и его адъютант Аргамаков привели в замок царя Александра и его нового лучшего друга «маленького» Голицина – «тень отца Александра» показывать. Аргамаков явно боится и трясущимися губами рассказывает.

Аргамаков: А потом он пришел, стоит и к нам руки тянет. И веет от него смертным холодом…

Александр (дрожа всем телом): Не части! Вдруг это все мираж. Оптическая иллюзия, а ты уже в ужасе…

Аргамаков (отчаянно): Да какая ж иллюзия! Слово даю, ваш это батюшка, голова у него слегка на сторону, а из угла рта струйка крови, но он это! Святой крест! Ну вот и пришли, дальше я ни за что не пойду! Живых врагов не боюсь, а с мертвыми царями у меня замешательство!

Талызин (хрипло): Однако нам, Ваше Величество, все равно идти надобно. Вас он просил по имени, а мне свою руку протягивал.

Голицын (озираясь, со страхом и интересом): Так-таки и протягивал?! Пойдем и я посмотрю. Ведь интересно… (Вздрагивая:) И – жутко!

Группа разделяется. У них лишь два факела, один факел остается перепуганному и трясущемуся Аргамакову, а трое лишь с одним факелом робко и осторожно вступают в кромешную тьму. От сильного сквозняка дом будто стонет. Все вокруг скрипит и жалуется. Впереди чудится то ли огонек, то ли отблеск. Он во тьме приближается. Талызин в ужасе восклицает.

Талызин: Вот он – это ваш батюшка! Да как похож, как живой! Смотрите, встал!

Александр со страхом в темноту вглядывается. Похоже, что там и впрямь кто-то есть и из темноты на него внимательно смотрит. Александр отшатывается, пятится назад и больно бьется о край огромного зеркала. От неожиданности он оборачивается – из огромного темного стекла, из глухой черноты на него будто смотрит отец с перекошенным от страха лицом. Но тут… За лицом «тени отца Александра» молодой царь с изумлением видит перепуганное обезьянье личико Александра Голицына. Александр резко поднимает свой факел вверх. Талызин вскрикивает.

Талызин: О боже, вы видели! Он зовет нас, видите – только что поманил нас!

Александр (хрипло): Да, вроде видел… (Он снова смотрит на изумленного сиим эффектом Голицына и от его спокойствия и сам постепенно успокаивается.) Послушай, Петр Александрович, ведь полк ваш в замок лишь после Нового года назначили, заступаете вы уже после шести вечера, а наутро меняетесь. Я верно понял?

Талызин (нервно и быстро): Так точно. Днем здесь всегда были люди фон Ливена или же Аракчеева. Мы вообще на верхних этажах раньше не дежурили. Это сейчас, как сняли Черный и Белый полки, так и нас стали сюда посылать…

Александр (медленно, выделяя слова): То есть при свете дня парадную галерею вы ни разу не видели… Интересно. (Чуть толкая в бок Голицына и сухо:) Ну что ж, пойдем-ка вблизи посмотрим на папеньку.

Талызин (горячечно): А что глядеть-то? Чего глядеть? Государь Император не просто так нас сюда призывал! Надобно к священнику срочно идти и во всем ему сразу покаяться! И тогда призрак злой уйдет обязательно!

Александр (задумчиво): Ты предлагаешь мне пойти и признаться, что я замышлял убить моего отца, а ты во всем этом участвовал?!

Голицын (торопливо): А я, а мне… А я тут ни при чем, совсем тут ни при чем… (Получает незаметный пинок от царя и сразу же затихает.)

Талызин (радостно): Да! Да! Пойдем все в церкву и покаемся, и тогда господь простит нас!

Александр (сухо): Хорошо, генерал, успокойся. Уговорил, речистый. Но прежде надобно все разведать. Мне кажется, что призрак появляется вон на той галерее. Там и был в последний раз свет.

Талызин (с одушевлением): Благодарю вас, Ваше Величество! Уф, гора с плеч! Пойдем и посмотрим. Вот здесь он был, точно помню…

Талызин шагает вперед в темноту. Голицын идет было следом, но царь его чуть задерживает. Два Александра лишь мгновение смотрят друг на друга, затем маленький Александр Голицын бормочет.

Голицын: Хорошо. Тогда просто подержи-ка мне свечку.

С этими словами Голицын устремляется за Талызиным, а царь с заплетающимися ногами и держа в руке факел идет за ним следом. Так втроем они выходят на открытую галерею, на которой особенно свежо и холодно. Галерея открывается бездонным черным провалом во внутренний двор. Талызин, пытаясь снова разглядеть призрак, останавливается и начинает крутить головой, а Голицын подходит к самому краю пропасти и смотрит вниз. Вдруг он отшатывается и восклицает.

Голицын (резко): Боже, что это там? Вы видите?

Талызин (подходя к Голицыну и вниз в черноту вглядываясь): Да что ж? Где?

Голицын: Да вон же! Ты отсюда смотри – и вниз!

8б

Павильон. Апрель. Ночь. Санкт-Петербург.

Михайловский замок

На воротах у замка стоит бледный от страха Аргамаков и причитает.

Аргамаков: Да когда же они?! Все уже срока давно вышли!

Из темноты, спотыкаясь, появляются Александр с Голицыным. Маленький Голицын по сути на плече несет молодого царя. Голицын пыхтит от натуги и, попав в круг света, свою ношу наконец с плеча практически сваливает. Александр мешком оседает на пол. Лицо его смертельно бледно, манишка мундира в чем-то испачкана. Молодой царь нервно трет свои руки.

Аргамаков (в страхе): Господи, что с вами, Ваше Величество! Что с рукой?

Александр с изумлением смотрит на свои руки, Голицыну их протягивает и невнятно шепчет.

Александр: Холодно… Боже, как холодно…

Голицын (нервно взяв царя за руку): Да они у вас ледяные, Ваше Величество! Вы ж весь дрожите!

Александр (дрожа как в лихорадке): Я?! А?! Где… Не я… О боже, это был призрак! Он тянул к нам свои руки… Не я… Я бежал… Даже факел свой потерял… Или он был у Талызина? Я не помню.

Аргамаков (с ужасом): И где ж Талызин?!

9б

Павильон. Апрель. Вечер. Вена. Шёнбрунн

В своей комнате император Франц читает какую-то депешу. Перед ним навытяжку стоит адъютант Мюллер. Франц дочитывает и задумчиво говорит.

Франц: В России опять смена царствий. Пришло сразу два сообщения – от Юсупова и мадам Шевалье. Что думаете, Клеменс?

Мюллер: Меня зовут Людвиг, Ваше Величество!

Франц (с досадой): Ах, ну да… Клеменса я ж уволил… И тут опять кризис… Вот же ведь незадача…

Мюллер: Может, я помогу?

Франц: Заговор британской разведки. Теперь все потечет из России лишь в Англию… (Всплескивает руками.) Ну, конечно! Англичане начнут просить больше, ибо французы их щемят континентальной блокадой, стало быть, меньше средств у Рижско-Дунайской компании остается на мою Венгрию! Как же этим воспользоваться?

Мюллер: Может, их как-то прижать?

Франц (с раздражением): Да как их прижать, коль дочка русского императора нынче венгерская палатина! (Опять аж подскакивает.) Да нет же! В России же – новый царь, а он не любит своих братьев с сестрами! Он – не Павел! ( С ожиданием смотрит на Мюллера, потом раздраженно:) Возможно, палатине венгерской пришла пора умереть?

Мюллер (осторожно): Так может…

Франц (небрежно): Вот и проработайте-ка вопрос, Людвиг! Только, пожалуйста, чтоб никто не сказал, что Габсбурги уже режут вены иль вешаются. Прошу вас, потоньше! Поделикатнее! ( С тоской:) Ну почему я все должен делать сам?! Ах, где ж мой Клеменс!

10б

Павильон. Апрель. День. Петербург.

Зимний дворец. Тронная зала

В Тронной зале проходит Государственный совет. Множество икон и лампад, в больших широких чашах дымят какие-то благовония. Посреди залы стоят удобные мягкие диваны в круг, и на них сидят министры с сенаторами. Посреди собрания Александр Голицын, который с увлеченьем рассказывает.

Голицын: Да что вы! Сам видел! Как вас! Вот прямо так он там стоял. (Говорит голосом Павла:) «Подь сюда, Петр Александрович! Хочу на прощание пожать твою руку!» А у самого голова чуть на сторону, и капелька крови видна из уголка рта. Ну все мы перепугались в натуре, бедный Аргамаков аж рухнул в обморок, а Государь приказывает (говорит голосом Александра): «Талызин, я вам запрещаю!» Вот так и сказал – «Талызин, я запрещаю!» А у того как сознание помутилось, и пошел он туда – прямо к тени. Пожал тени руку и как закричит (говорит голосом Талызина): «Какая боль! Как холодно… пожатье ледяной его десницы!» Вот так все и было – прямо у меня на глазах. Да чтобы мне провалиться!

В этот миг в зале появляется Александр. Он сразу проходит в центр круга, садится рядом с Голицыным и бормочет.

Александр (передернувшись, отрывисто): Боже, какая чушь! Талызин прислал мне письмо, в котором он винится за то, что хочет окончить свой жизненный путь. Просит, чтобы я позаботился об его детях. (Сухо:) С этого дня дети станут получать от меня пенсию… А в остальном… Я распорядился все ценное из Михайловского замка убрать. Мебель, тряпье, утварь, двери и зеркала… В общем, все. Ворота в замок забить. Следить, чтобы более никто туда не являлся. И засим дело кончено!

В зале одобрительный гул, слышно, как люди шепчутся про то, что Государь не оставил деток Талызина и что раз нельзя прогнать призрака, надобно сам замок закрыть, и по возможности навсегда. Один Кочубей смотрит на Александра и хмурится.

Александр: Итак, господа, начнем заседание. Какой у нас сегодня вопрос?

Платон Зубов: Вопрос сегодня о Грузии. Батюшка ваш из-за того, что грузины ему так поднасрали в отношениях с Персией, брать их в Россию отказывался. Но они просятся. И я, как человек, еще вашей бабушке предложивший этот проект, прошу включить Грузию в состав нашей Империи.

Александр: Какие у кого мнения?

Кочубей: Я, как министр внутренних дел, категорически против! Грузины у нас в стране без году неделя, а количество грузинских преступников поражает воображение. Грузины же на всех важных постах – за любую подпись, за любую бумажку от людей денег требуют, и, пока был грузин Кутайсов, никого их и тронуть не смей! Лишь сейчас все как-то наладилось… И это при том, что они не считаются подданными нашей Империи! А что будет, когда их станут звать нашими?! Я – против!

Александр (задумчиво): М-да… Грузины и прочие землячества инородцев… Почти как немецкий Кукуй, из которого вышло свержение Софьи… Решено. Никакой Грузии в составе России не будет!

11б

Павильон. Апрель. Вечер. Тюильри.

Зала для аудиенций

Слуги ведут по коридорам дворца герцога Вюртемберга Фредерика Вильгельма. Вот он оказывается в зале, где его ждет Наполеон в сопровождении Талейрана. При виде гостя Бонапарт приветливо распахивает ему объятия, но герцог очень высок, а Наполеон мал, и поэтому гостю приходится сильно наклоняться к хозяину. Со стороны это выглядит, будто вюртембержец делает низкий поклон корсиканцу. Бонапарт не скрывает своего удовольствия.

Наполеон: Друг мой, проклятые австрияки бегут, скоро все горы будут от них совершенно очищены. Поздравляю. С моей стороны прошу вас помочь в моем следствии. Вы слыхали про взрыв на улице Сен-Никез?

Фредерик Вильгельм: Да, там было на вас покушение. Однако…

Наполеон: Все установлено. Это якобинцы, дело же ясное! Мразь, что поднялась, как грязная пена, и смела мою милую Францию! Но мы всех найдем и выведем на чистую воду. Среди заговорщиков был и наш общий враг – преступник Моро. Мне нужна помощь в расследовании того, что он творил в Мемпельгарде! Ну вы же знаете якобинцев – это у них в крови!

Фредерик Вильгельм (с волнением): Смерть невинных жителей Мемпельгарда будет отомщена?! Какая волшебная новость! Конечно, мы окажем вам любое содействие.

Первый консул легко подхватывает огромного герцога под руку и ведет по дворцу. Голова его на уровне груди Фредерика Вильгельма, и со стороны они выглядят, как влюбленная парочка.

Наполеон: Понимаете ли… Тут есть один тонкий момент… Ваши земляки – жители Мемпельгарда, они уже все погибли. (Будто смахивает слезу.) Настоящие мученики! Жертвы террора и ужасов революции! Однако же область ваших родителей много лет была целиком окружена моей Францией, и возрождать сей терновый шип… Было бы сие благоразумно и правильно?

Фредерик Вильгельм (задумчиво): Я понимаю вас… Однако же подданные мои – гордый народ. Коли я уступлю Мемпельгард, решат, что я вам продался. И если мы намерены начать долгую дружбу, будет ли сие благоразумно и верно?

Наполеон (с живостью): Как я рад, что готов возобладать разумный подход! ( С печальным вздохом:) Из-за предательства негодяя Моро мы проиграли вам войну и теперь в обмен на ваш Мемпельгард готовы отдать компенсацию. Вот смотрите (показывает на висящую на стене карту). Я сам красным грифелем отчертил все те области, которые отойдут Вюртембергу в качестве компенсации за Монбельяр. Вообразите, сам Талейран (указывает на министра, который утвердительно кивает в ответ), когда узрел мое предложение, закричал: «Но это же сплошные горы, ущелья и пропасти!», а я ему отвечал: «Наши друзья – это горцы! Горы – это их Родина!» (Неожиданно деловым тоном:) Здесь двадцать две тысячи квадратных километров!

Фредерик Вильгельм (ошеломленно): Вы возьмете мой Мемпельгард, а взамен отдадите мне земли Бадена?!

Наполеон: Ну разумеется! Это же война коалиций. Мы, увы, проиграли, вы выиграли, заберите ваш приз и давайте дружить и жить далее!

Фредерик Вильгельм (с интересом): А что скажет Баден?

Наполеон (небрежно): Они, я думаю, согласятся. Иначе мы начнем очередную войну – победительная Франция и неукротимый Вюртемберг супротив богатого и слабого Бадена. Уверяю, этот цирк продлится недолго. Ну что, согласны?

Фредерик Вильгельм (на миг задумавшись): Я – с радостью. Но подданным моим – маловато будет. (Делает жест, будто ему только что пришла в голову интересная мысль:) Кстати, почему вы до сих пор не император? Ходили слухи…

Наполеон (чуть жеманясь): Да, поступало ко мне подобное предложение, однако же я из природной моей вечной скромности пока не готов…

Фредерик Вильгельм (заговорщицким тоном): А вы подумайте. Мои горно-егерские батальоны «Эдельвейс» безраздельные хозяева Альп. Если что, мы в один пых снова возьмем с вами под себя всю Италию. Вы поговорите по-дружески с папой, и он точно сделает вас императором.

Наполеон (с видимым любопытством): А вам-то что с моего титула?

Фредерик Вильгельм (сухо): Как только вы станете императором, вы сможете сделать меня королем Вюртемберга, а герцогство мое произвести в королевство. И вот тогда и я, и все мои горцы – все мы будем верны вам, Ваше Величество!

Наполеон (оборачиваясь к Талейрану): Ну вот что с ними делать?! Такие хорошие люди и так просят меня – ну стань ты, наконец, императором… Ну как?! Как мне столь хорошим людям отказывать?!

1в

Натура. Апрель. День. Копенгаген. Рейд.

Палуба флагмана

На заднем плане пылает и чадит пожарами столица Дании. На палубе накрыт стол, за которым лорд Нельсон и леди Гамильтон пьют чай. С ними за столом адмирал Гайд-Парк. У всей троицы хорошее настроение, все смеются.

Гайд-Парк: Видит бог, я предлагал им почетную сдачу! Однако эти убогие все тужили зад и щеки пыжили, вместо того чтобы с миром на Россию нас пропустить! Они мне не оставили выбора.

Гамильтон: А я тогда и говорю моему Горацио, пора бы поддать огоньку!

Нельсон: Черт возьми, отожгли мы на этой вечеринке знатно! Надеюсь, что музыку сию услышала вся Европа, дабы впредь не сметь мне перечить!

Гамильтон: Осталось так же зажечь столицу у русских!

Нельсон: Ах, поверь, дорогая, еще одна такая победа, и мне точно дадут этот чертов развод. Пылающий Петербург будет у нас вроде свадебного фейерверка! Осталось лишь понять, что нам делать с датчанами…

Гайд-Парк: Думаю, что мы сохраним их монархию, лишь поставим своего наместника. Кстати, помяните черта – и вот он! Скоростной шлюп с вымпелами Его Величества…

Камера отъезжает чуть в сторону, и мы видим, как по веревочной лесенке на борт британского флагмана поднимается королевский гонец. Далее мы видим, как Гайд-парк читает приказ. Чуть улыбается, чуть хмурится, а затем передает приказ лорду Нельсону.

Гайд-Парк: Ну что же, Горацио, тут ясно сказано, что я командовал эскадрой лишь потому, что у меня родственные связи по всей Скандинавии. При дворе все надеялись, что с подобными связями нас датчане пропустят без боя. Не удалось…

Нельсон (с восторгом читая приказ): Боже, тут говорится, что именно вас назначают датским наместником!

Гайд-Парк (с горькой миной): Да, сопли подтирать дебильному датскому королю Христиану. Этим я и буду заниматься теперь. Вас же, мой друг, я поздравляю с назначением командующим нашей главной эскадрой.

Гамильтон (взвизгнув от счастья): Ура, Горацио, за это стоит выпить! Шампанского нам, шампанского! (Чуть опомнившись:) И какой же приказ?

Нельсон (сухо): Русская эскадра должна быть уничтожена. А затем – на Петербург! И пусть живые русские позавидуют мертвым! (Чуть помолчав:) Эмма, сойдешь здесь на берег. Дело обещает быть жарким…

2в

Павильон. Апрель. Ночь. Копенгаген.

Гостиница «Империал»

В небольшой комнате в датской гостинице при свече сидит Эмма Гамильтон и читает письмо Горацио Нельсона.

Нельсон:…В Адмиралтействе сошли с ума. Мне приказано напасть на русских, пока их флот на зимней стоянке в Ревеле, а флотские офицеры сидят по зимним квартирам. Вообрази, мы идем, по сути, во льдах, а холод здесь такой жуткий, что у меня зуб на зуб не попадает. Поверь, в сто крат проще гонять французов иль африканских пиратов летом по Средиземке, чем просто жить в этом вечном холодном аду. А мы при этом идем все на север. Я написал даже письмо в наше Адмиралтейство о том, что мне тут среди льдов так одиноко и холодно, а они мне в ответном письме… предложили надеть наконец-то фуфайку! Ну не уроды?!

3в

Натура. Май. День. Балтийское море.

Акватория Ревеля

Флагманский корабль британской эскадры. Нельсон смотрит единственным глазом в подзорную трубу, которую держит единственною рукой.

Нельсон: Похоже, что наши лазутчики были правы и там и впрямь весь русский флот вмерз в лед и спит себе сладко под защитою береговых батарей. Ну что ж… (Чуть подумав, громко и жестко:) Исполним приказ… Вымпелы вверх! Все в атаку, и пусть грянет буря!

Раздаются свистки и крики приказов. Британская эскадра перестраивается в боевые порядки и движется к Ревелю.

4в

Натура. Май. Вечер. Балтийское море. Бухта Ревеля

Британская эскадра ворвалась внутрь бухты. На всем берегу десятки и сотни людей в земляных укреплениях. Куда ни брось взгляд, всюду из малейших укрытий на бухту смотрят жерла сотен пушек. Поперек входа на рейд, откуда не возьмись, появилось три пузатых торговых судна, на которых что-то ярко горит. Похоже, что еще миг, и эти три торговца взорвутся, перекрыв выход из гавани. И – тишина. На мостик корабля поднимается русский морской офицер с белым флагом, который с поклоном передает лорду Нельсону письмо. Тот его нетерпеливо вскрывает, и мы слышим холодный голос фон Палена.

Фон Пален: Милостивый государь, изумлен вашим незваным появлением на рейде моего порта и сиим весьма раздосадован. Однако же, руководствуясь давней дружбою меж нашими странами и взаимовыгодною торговлей, собираюсь уладить все это недоразумение миром.

Нельсон (тут же садится за свой столик и пишет ответ): Я стремился лишь лучше высказать мои дружеские и миролюбивые чувства, явившись лично с эскадрой в ревельский залив или Кронштадт. Я принял меры к тому, чтобы в моем эскорте не было ни бомбардирских судов, ни брандеров. Этим я хотел ясно всем показать, что не имею иных намерений, кроме желания выразить глубокое уважение, которое я питаю к особе Его Императорского Величества.

5в

Натура. Май. День. Бухта Ревеля

Британская эскадра, бросив якоря, стоит внутри бухты. На берегу все еще многолюдно, солдаты все так же копошатся вокруг своих пушек, однако три пузатых торговца, давеча перекрывавших выход из бухты, развернулись и наконец ушли в порт. На палубу опять поднимается молодой русский офицер с белым флагом, который подает очередное письмо лорду Нельсону. Опять слышен холодный голос фон Палена.

Фон Пален: Милорд, письмо, которое вы мне написали, вызвало у меня немалое удивление и в то же время показало ваше исходное намерение отправиться со всем флотом на рейд Кронштадта. Мой повелитель Император, однако, не предполагает, что подобный демарш совместим с горячим желанием, проявленным его британским величеством, восстановить доброе согласие между двумя монархиями. Единственным доказательством искренности ваших намерений будет срочное удаление флота, которым вы командуете. Не могут иметь место никакие переговоры с вашим двором, пока его морские силы будут находиться в виду наших портов.

Нельсон (немедля пишет ответ):…Был бы счастлив исполнить пожелание вашего Государя, однако у меня совершенно нет средств на мое возвращение. Прошу вас, милостивый государь, дать разрешение на дозаправку водою и провиантом у вас в бухте Ревеля…

6в

Натура. Май. День. Эзель. Проливы

В узком проливе скопились британские бомбардиры и брандеры. Выход и вход внутрь узкого и мелистого пролива перегорожен пузатыми торговцами, на которых что-то горит. На всех берегах вокруг англичан нездоровое оживление, и видно, что между деревьев на окружающих островах бегают солдаты вокруг больших пушек. На палубе флагмана стоят британские морские офицеры и флегматично беседуют.