Бабушка Сидзука и худший в мире напарник

Внезапно Гэнтаро подзывает Сидзуку к себе рукой.

– Госпожа Коэндзи, скорее, сюда!

– Что такое?

– Какой бы важной персоной вы ни были, сейчас вы всего лишь гостья. В таких случаях находиться рядом со мной безопаснее всего.

Сначала Сидзука не понимает, что он имеет в виду, но, решив довериться, вскоре осознает причину. Хотя встреча с гостями разовая, ей предстоит поддерживать отношения с местными влиятельными лицами и в будущем.

– Простите за задержку, господин Кодзуки. Следуйте за мной, – произносит Катабути, подбежав к Гэнтаро и не успев даже привести в порядок волосы, и ведет его к выходу.

Приоритет очевиден. Это задевает, и Сидзуке хочется отпустить саркастическое замечание.

– Вы, похоже, привыкли к подобным ситуациям. Неужели вы уже не раз через такое проходили?

– Верно. Когда мне было десять, я пережил бомбардировку. По сравнению с ней сейчас был обычный фейерверк.

Гэнтаро, Митико и Сидзуку выводят из зала первыми. Сидзука понимает, что в ее возрасте не стоит отказываться от приоритета при эвакуации, но мысль, что это происходит благодаря связям Гэнтаро, ей неприятна.

Едва выйдя из зала, Гэнтаро неожиданно говорит:

– Начальник, проведи меня к месту взрыва.

– Что?

– Чему ты удивляешься? Я хочу увидеть причину, по которой я, немощный старик, оказался на волосок от смерти. Давай не тяни.

– Но там все еще опасно…

– Что ты несешь? Тут рядом полицейский участок! Они должны были услышать взрыв и крики и сейчас наверняка мчатся сюда!.. О, слышите?

Сидзука прислушивается и улавливает приближающийся вой сирен. У этого старика еще и поразительно острый слух.

– Ну что, пойдем? А вы, госпожа Коэндзи, отдохните пока здесь.

– Ни в коем случае! – мгновенно отказывается Сидзука. – Я пережила этот ужас наравне с вами и не успокоюсь, пока не увижу все своими глазами.

– Хм, на вас это не похоже… Что ж, ладно, в пути товарищ не помешает. Пойдемте вместе.

Катабути, похоже, колеблется, но, услышав, что Сидзука идет с ними, смиряется и неохотно ведет всю троицу во внутренний двор.

Немного пройдя, они видят толпу людей. Как и предположила Сидзука, место происшествия находится около скульптуры.

– Эй, разойдитесь!

Мощный голос Гэнтаро заставляет толпу расступиться. Сидзуке приходит мысль, что он похож на Моисея, раздвигающего море, но Митико, толкающая инвалидное кресло, хмурится. На месте происшествия нет ни лежащих тел, ни следов крови – похоже, что жертв среди людей нет.

Сидзука вспоминает, как обратила внимание на скульптуру и ее дизайн, направляясь в зал. Она высотой около четырех метров, установлена на мраморном постаменте с золотым украшением наверху.

Теперь этого украшения и след простыл.

Правая сторона разрушена, обнажен внутренний каркас. Видимо, эпицентр взрыва находился именно здесь – основание разрушилось под корень.

Один только постамент не меньше метра в высоту. Верхняя часть – около трех метров, нижняя – все пять. Взрыв затронул и его, выставил на всеобщее обозрение полое пространство внутри. А там виднеется нечто странное…

…Человеческая голова.

– Что это такое?

– Почему внутри скульптуры находится человек?

Толпа перешептывается. Стоя у скульптуры, Сидзука замечает, что у человека открыты глаза и он совсем не выглядит живым. Гэнтаро хмурится, пристально глядя на человека внутри, и подталкивает Митико, чтобы она подвезла его поближе.

– Господин Кодзуки, что случилось? – спрашивает Сидзука, но Гэнтаро, сохраняя недовольное выражение лица, молчит.

Со стороны главных ворот подбегают несколько полицейских.

– Мы из Центрального отделения! Освободите дорогу!

– Посторонним отойти назад!

Сквозь толпу пробиваются три офицера в форме и один детектив в гражданском. Заметив Гэнтаро, тот удивленно на него смотрит.

– Это же председатель Кодзуки! Как вы здесь оказались?

– А что, плохо находиться в учебном заведении? – отвечает Гэнтаро.

– Нет, конечно же, нет…

– Не тратьте время на болтовню, немедленно вызывайте Уголовный розыск! Наверное, вы прибыли по сообщению о взрыве, но дело тут связано с гибелью человека.

Посмотрев в сторону, куда указывает Гэнтаро, детектив издает сдавленный стон.

– Начальник Центрального участка – Кода, верно? Передайте ему, что я на месте. У меня есть несколько вопросов, – обращается к полицейскому Гэнтаро.

– Что именно вы хотите узнать?

– Кажется, я был знаком с человеком, замурованным в постаменте.

Сидзука удивляется тому, что полицейские так покорно слушаются этого высокомерного старика. Она спрашивает Катабути, почему так, и тот отвечает:

– Знаете ли вы, кто заместитель генерального секретаря Национальной партии?

– Мунэно Юитиро, полагаю…

– Его избирательный округ – второй округ Айти, а председатель его предвыборного штаба – господин Кодзуки.

– Он что, тайно управляет страной?

– Не могу сказать, управляет ли, но факт остается фактом. Вдобавок он, кажется, разделяет взгляды председателя Национальной комиссии по общественной безопасности господина Норитакэ.

В сухом остатке он просто старик, пользующийся своим состоянием. Его дерзкое поведение и высокомерие и есть проявление власти.

Использовать деньги для манипуляций в политике отвратительно, и Сидзука, которой такие истории особенно не нравятся, испытывает еще больше неприязни к Гэнтаро. Хотя она уже на пенсии и не имеет никакого отношения к полиции префектуры Айти, она все же чувствует, что, как бывший судья, обязана вмешаться.

Подойдя к детективу, который поручил полицейским разогнать зевак, она представляется. Детектив тут же почтительно выпрямляется.

– О, судья! Большое спасибо за вашу службу!

– Бывшая судья, – поправляет его Сидзука. – Что за человек этот господин Кодзуки? Какими бы тесными ни были его связи с политикой, его действия – это явное вмешательство в расследование.

– Ну не совсем…

– Что значит «не совсем»? Даже если полиция местная, ей необходимо избегать связей с бизнесом, иначе это отдалит ее от обычных граждан и в конечном счете приведет к коррупции. В прошлом такие случаи не раз осуждались.

Сидзука понимает, что сама использует бывший статус, произнося такие высокомерные слова. Но, даже несмотря на возможную неприязнь, есть вещи, которые необходимо говорить вслух.

Детектив неловко чешет голову и выглядит не особо впечатленным ее словами.

– Ваше замечание вполне справедливо, но… Господин Кодзуки вмешивается только в те дела, которые непосредственно касаются его самого. К тому же есть случаи, когда его участие помогло раскрыть преступление. Поэтому начальство не может полностью его игнорировать.

– Вы хотите сказать, что полиция прибегала к помощи частного лица?

– Господина Кодзуки называют одним из столпов центральной экономики. Его глубокое понимание ситуации и точные суждения действительно приносили пользу расследованию. Среди наших его даже прозвали «детективом в инвалидной коляске».

Не проходит и пяти минут после распоряжений Гэнтаро, как на место прибывают новые следователи. Они быстро ограждают место происшествия лентой и ставят палатку.

Гэнтаро уверенно располагается прямо у палатки, словно генерал в своей штаб-квартире. Сидзука невольно улыбается.

Вторым отрядом следователей командует детектив Кирияма из отдела тяжких преступлений Центрального управления. Он, судя по всему, знаком с Гэнтаро уже давно, поэтому, как преданный пес, тотчас спешит к нему.

– Похоже, жертва, замурованная в скульптуре, уже давно мертва.

– Так я и думал. На лице этого человека нет ни единого признака жизни.

– Вы были знакомы с жертвой?

– Если мое зрение меня не подводит, это Кусио Нацухико, скульптор. Мы встречались несколько раз, когда он работал над проектом библиотеки и реставрацией площади перед вокзалом Нагои.

Судмедэксперт подтверждает смерть, поэтому скульптуру решено демонтировать. Тело зажато внутри постамента, разрушенная часть лишь немного приоткрывает голову, поэтому вытащить силой не получится, остается только высечь его из мрамора. Но даже это сделать будет слишком тяжело, потому что переместить тело в его нынешнем состоянии невозможно.

К счастью, с другой стороны площади строительная компания Тэрасаки ведет реставрационные работы, неподалеку стоит разная техника. Кирияма тут же обсуждает с ним план. Постамент решают аккуратно вырезать. Криминалисты снимут отпечатки пальцев с поверхности, а потом рабочие принесут необходимые инструменты.

Наблюдая за происходящим, Гэнтаро тихо бормочет:

– Неужели вручную? Ну ничего не поделаешь…

Любопытство Сидзуки разгорается сильнее.

– Мрамор ведь очень прочный, да? Разве можно расколоть его маленькими инструментами?

– Такой жесткий материал, как мрамор, может стать неожиданно хрупким, если в нем образуется трещина. Поэтому сначала нужно ее создать. Его разрежут алмазным резцом, а затем в разрез вобьют долото. Умелый мастер сможет разделить кусок мрамора пополам, не оставив ни единой царапины.

– Неожиданно…

– Что именно?

– Эти люди – работники того самого господина Тэрасаки, которого вы так ругали. Значит, достоинство начальника и уровень профессионализма его работников – разные вещи?

– Так вот что вас удивляет. – Гэнтаро недовольно кривит губы. – Этих рабочих Тэрасаки вырвал из других мест, и они настоящие профессионалы. Их работа стоит каждой купюры, которой он их заманил. Они отличаются от тех, кто работал у него с самого начала.

Пронзительный низкий звук отдается даже в животе Сидзуки. В такт звуку разлетаются искры. Разрезать дверь, чтобы вытащить кого-то из машины, – дело обычное, но чтобы распиливать мрамор… Такое нечасто увидишь.

Когда готовы разрезы, рабочие осторожно начинают вбивать долота. Тяжелые ритмичные звуки приятно раздаются вокруг, и Сидзука на мгновение забывает, почему ведется эта работа.

– Приятный звук, правда, госпожа Коэндзи? Умелые руки даже звук могут сделать таким, чтобы люди могли им насладиться.

Наконец мрамор громко раскалывается надвое. Изнутри, словно обессилев, выпадает мужской труп.

– Ух! – выдыхает Гэнтаро. – Так и знал, что это ты, Кусио.

Труп, который теперь оказался на виду, следователи переносят в палатку. Там они собираются раздеть его и провести официальное вскрытие. Гэнтаро резко оборачивается.

– Госпожа Митико, не хотите посмотреть на вскрытие?

– Вы что, не видели, как я отчаянно отворачивалась? У меня нет такого хобби.

Проходит пара десятков минут, и из палатки выходит Кирияма. Он тут же подходит к Гэнтаро.

– В бумажнике жертвы нашли водительское удостоверение. Это действительно Кусио Нацухико. Пожалуйста, расскажите все, что вам о нем известно.

– Я знаю совсем немного. У него была мастерская в Фусими, которая была также его домом. И по-моему, он был холост.

– Когда вы в последний раз видели его?

– В марте прошлого года, во время ремонтных работ на станции «Нибивадзима»… Ну и как его?

– Что вы имеете в виду?

– Как его убили? Зарезали или задушили?

– Это тайна следствия, я не могу разглашать…

– А ты и не разглашаешь, просто делишься со мной.

– Но…

Кирияма колеблется, и Гэнтаро внезапно звереет.

– Ты только спрашиваешь, а сам не раскрываешь деталей! Или ты хочешь сказать, что без вытащенного сюда главного, без Хонды, ты вообще не станешь говорить?

– Нет, я…

Не выдержав, Сидзука вмешивается:

– Хватит, господин Кодзуки! Я не знаю, какими полномочиями вы обладаете, но сохранение информации на месте преступления и работа подготовленных полицейских – это основа расследования, в которую обычные граждане не могут просто так вмешиваться.

– Что ж, похоже, вы говорите одно и то же – и на трибуне, и за ее пределами. Сплошные формальности, ничего интересного.

– Здесь погиб человек. Не нужно выискивать, есть тут что-то интересное или нет.

– Послушайте, госпожа Коэндзи, если бы подозреваемый был членом семьи полицейского или прокурора, его бы отстранили от дела, верно?

– Конечно. Даже слуги закона могут быть подвержены эмоциям.

– А я не слуга закона, так что могу поддаваться эмоциям. Да хоть прыгать вверх-вниз – что угодно. Поэтому я не стану следовать вашим указаниям.

Мгновение Сидзука не верит своим ушам. Это уже не логика, а каприз.

– Я человек, который сильно зависит от своих симпатий и антипатий.

– Это очевидно даже по нашему короткому диалогу.

– Мне особо нет дела до закона и правосудия.

– Это тоже вполне понятно.

– Но меня беспокоят те, кто умер слишком рано и чью смерть я считаю несправедливой. Если кто-то погиб в автокатастрофе или от болезни, это одно, но если нет – я хочу докопаться до истины. С Кусио у меня были исключительно деловые отношения, и, несмотря на возраст, он знал толк в своем деле. Не знаю, насколько ценны его странные украшения, но он точно не был человеком, который действует ради личной выгоды. Но вот он здесь – мертвый, замурован в монументе. Это явно не самоубийство и не несчастный случай. Кто-то заманил Кусио в ловушку и убил его. И я не могу просто так с этим смириться.

– Но это не значит, что вам нужно вмешиваться. Для этого существуют профессиональные следователи.

– К сожалению, я не совсем им доверяю, – заявляет Гэнтаро прямо в лицо Кирияме. – В последнее время они даже с открытыми глазами ничего не видят. Разве у вас не возникало такое впечатление?

Сидзука мнется. Какой же он раздражающий старик! Несмотря на грубые слова, иногда кажется, что он видит всех насквозь.

– Хм, судя по вашему выражению лица, я попал в точку. Вы и правда очень честная.

– Я слышала, что в прошлом вы самостоятельно раскрыли несколько дел. Понимаю, что с такими заслугами трудно полностью доверять способностям полиции, но это слишком самонадеянно. Есть вещи, в которые человеку стоит вмешиваться, и те, в которые не стоит.

– В этом случае я решил вмешаться. А если я принял решение, никто мне не помешает. Так как же был убит Кусио? Давай докладывай немедленно!

Голос Гэнтаро сочится властью, неосознанно подчиняя себе окружающих. Повинуясь этому тону, Кирияма говорит:

– По мнению судмедэксперта, причиной смерти стало удушение. Однако задушили господина Кусио не руками.

– Не очень-то ясно.

– Нужно дождаться результатов судебно-медицинской экспертизы. Но преступник явно действовал хладнокровно. После убийства он спрятал тело господина Кусио в основании скульптуры. Студенты и преподаватели каждый день проходили мимо трупа. И еще кое-что. Господин Кодзуки, вы знали, что автором этой работы был сам господин Кусио? Она называется «Полет». Он создал ее по заказу директора Тэрасаки, с которым был знаком, и потратил на нее три года.

Сидзука усмехается – вот так горькая ирония! Скульптора замуровали в собственном творении. Трудно представить, какую боль он испытал.

– Господин Кодзуки, скульпторы участвуют в создании произведения до самого конца?

– Что вы имеете в виду?

– Эта скульптура весит несколько тонн вместе с основанием. Его размер слишком велик, чтобы его можно было просто внести, например, в обычный дом. Вполне логично предположить, что его собрали на месте. Если установить леса, можно работать на открытом воздухе, что избавляет от необходимости транспортировать готовое изделие.

– Если создание этой скульптуры подразумевало строгое следование чертежам, то после определенного момента участие господина Кусио в процессе уже не требовалось. Если его тело было спрятано в основании, то оставалось только завершить работу и установить верхнюю часть. Никому бы и в голову не пришло, что внутри может быть спрятано тело – идеальное место для тайника.

– Глупости! Взгляните на тело. Если бы его замуровали во время строительства, остались бы только кости.

После слов Гэнтаро Кирияма опускает голову. Даже Сидзука не может ничего возразить.

– Теперь понимаете, что меня насторожило? На табличке, вмурованной в основание, четко указана дата: этот монумент был установлен пять лет назад. Другими словами, жертву вроде как похоронили не позднее этой даты.

На этих словах из палатки выходит озадаченный судмедэксперт.

– Что-то не так?

– Видите ли, тут есть одна странность, – качая головой, отвечает он Кирияме. – По стадии разложения нам удалось установить примерное время смерти. Даже учитывая тот факт, что тело было окружено мрамором, погрешность незначительна. После судебной экспертизы время смерти можно будет уточнить, но уже сейчас ясно, что жертва умерла двенадцатого февраля, то есть позавчера.

Эти слова шокируют всех, включая Сидзуку.

Глава 3

– Господин Кодзуки, раз уж вы работали с господином Кусио, не могли бы вы вспомнить, кто-нибудь ненавидел его или считал своим врагом?

– Список подозреваемых, значит. Увы, я таких людей не знаю. – Гэнтаро бросает эти слова с отвращением. – Он был человеком принципов, ставил перед собой цели выше ожидаемого вознаграждения. При этом он никогда не шел на компромиссы и всегда соблюдал сроки. Он прекрасно понимал, что в подрядных работах самое важное – это дедлайн, а не преподнесение своих работ как результат «креативного» или «художественного» труда. Он никогда не разбрасывался высокопарными словами, называя себя «создателем» или «скульптором». Он вполне обыденно относился к делу, но скульпторам-самозванцам, которые кичатся своим статусом, вероятно, был поперек горла. Однако дым слишком высоко, чтобы до него дотянуться. Зависть, может, и была, но я не думаю, что кто-то ненавидел его настолько, чтобы убить. Ведь даже если убить человека, работа все равно не достанется убийце. Хотя, конечно, об этом лучше спросить у самого преступника.

– Во дела… – бормочет Кирияма, выражая общее мнение всех присутствующих.

Судмедэксперт, кажется, принимает воцарившуюся атмосферу за недоверие к себе, поэтому слегка раздраженно говорит:

– Это факт, и с ним ничего не поделаешь. Все видели, как профессиональные рабочие разбивали мрамор алмазным резаком. Несмотря на то что постамент оставили полым для уменьшения веса, основание – монолитное, без следов частичного распила или замены. На стыках также нет следов ремонта, значит, скульптура с момента установки пять лет назад не подвергалась никаким изменениям. На теле жертвы тоже нет следов возможной обработки вроде бальзамирования. И я могу уверенно заявить, что мужчину убили не пять лет назад.

Судмедэксперт уходит, явно расстроенный. Оставшийся на месте Кирияма неловко чешет голову, словно пытаясь скрыть свое смущение.

Но Гэнтаро, не желая читать между строк, случайно или намеренно произносит нечто совершенно неуместное:

– Что ж, теперь моя очередь задавать вопросы.

Кирияма, заметив, что Гэнтаро смотрит прямо на него, сжимается, словно перед ним разъяренная собака.

– Э… о чем вы?

– Я продемонстрировал кое-какие познания в строительных работах и рассказал, каким был Кусио. Теперь твоя очередь сообщить мне, что ты успел узнать.

Сидзука, считая слова Гэнтаро чепухой, уже собирается прервать его, но, видя, как Кирияма складывает руки в мольбе, останавливается.

– Господин Кодзуки, вы частное лицо, и хотя мы ценим вашу помощь в расследовании…

– Полиция ведет расследование по долгу службы, а я – по долгу обязательств. Вот и вся разница. Если что-то выяснится в ходе расследования, вы немедленно доложите мне.

– Но это безрассудно!

– Безрассудно, говоришь? Ты правда так думаешь?

Сидя в инвалидном кресле, Гэнтаро вынужден смотреть на Кирияму снизу вверх, но в его взгляде нет ни намека на слабость. Напротив, в нем читается превосходство, какое бывает у хищника, играющего со своей добычей.

– Хочу сказать, что я вовсе не пренебрегаю полицией и ее полномочиями. Я просто буду делать то, что считаю нужным. И для этого я использую хоть стоящего, хоть лежащего, ведь у меня самого ниже пояса не все складно.

Сидзука снова чувствует раздражение. Этот человек с гордостью демонстрирует свои самоуверенность и эгоизм, и это похоже не столько на тщеславие сильного, сколько на хвастовство ребенка. Хотя, возможно, нижняя часть тела у него действительно парализована, во всем остальном он неимоверно ловок и деятелен и доставляет окружающим лишь неудобства.

– Но, господин Кодзуки, если пресса узнает, что информацию о расследовании слили частному лицу…

– О чем ты вообще говоришь? Разве ты никогда не делал так? Когда хронический трус пытается играть в героя, это выглядит жалко. И если ты сам не расскажешь, тогда я напрямую спрошу Хонду. Решай сейчас: ты готов утонуть в грязи или предпочтешь, чтобы тебя отчитал начальник за трусость и неумение держать себя в руках?

Из этого разговора Сидзуке становится ясно, что Гэнтаро презирает полицию. Возможно, дело не в неприязни к Кирияме лично, а в том, что он ненавидит саму внешнюю оболочку полицейской власти и авторитета.

«Даже если я подолью масла в огонь, пора вмешаться», – решает она, но Кирияма сам подходит к ней.

– Судья Коэндзи, не уделите мне минуту?

– Что такое?

Кирияма отводит Сидзуку в сторону, подальше от Гэнтаро.

– Похоже, поведение господина Кодзуки вам не по душе…

– Разумеется! Со стороны такое поведение выглядит отвратительно – что со стороны господина Кодзуки, что с вашей, полиции префектуры Айти.

– Больно слышать.

– Если вам действительно больно, то почему бы не пресечь вмешательство господина Кодзуки прямо сейчас?

Кирияма устало опускает голову.

– Не стоит говорить такое простому полицейскому. Не знаю, как в Токио, но местная полиция существует благодаря связям. Особенно если учесть, что господин Кодзуки на короткой ноге с правящей партией. Что бы я ни сказал, это все равно что горох об стену. Более того, я рискую сразу оказаться на самой бесполезной должности.

Его голос исполнен горькой иронии, и Сидзука внезапно не находит слов. Осуждение этого детектива с позиции профессиональной этики почти так же несправедливо, как и диктатура Гэнтаро, подчиняющая его своим интересам.

– Но знаете, судья, даже у такого монстра, вращающегося в бизнесе, есть свои слабости.

– У него что, есть какой-нибудь совершенно неуправляемый сын?

– Он слаб перед женщинами постарше.

У Сидзуки от услышанного подкашиваются ноги.

– Нет-нет, речь не о романтических отношениях. Когда дело касается женщин старше него, его грубое поведение как будто исчезает. Как бы сказать… Он будто становится менее самоуверенным, что ли. И наблюдая за его реакцией на вас, я убеждаюсь в этом все больше.

– Вы хотите сказать, что он проявляет ко мне уважение?

– Пожалуй, нечто похожее, да. Поэтому если он не слушает таких простых полицейских, как я, то, возможно, прислушается к вашим словам – словам судьи.

Нехорошее предчувствие зарождается в сердце Сидзуки.

– Неужели вы предлагаете мне надеть колокольчик на шею этому дикому коту?

– Скорее тигру.

– Мне не нравится говорить так, словно я пытаюсь снять с себя ответственность, но я не имею никакого отношения ни к бизнес-кругам, ни к полиции префектуры Айти. Почему же именно я?

– Потому что я считаю, что у вас есть на это силы. К тому же вы обладаете исключительной профессиональной этикой, что заставляет вас так остро реагировать на поведение господина Кодзуки.

Нехорошее предчувствие постепенно превращается в ощущение настоящей ответственности, давящей на Сидзуку. Это то самое чувство, которое она испытывала в годы работы, когда начальник пытался свалить на нее сложную задачу.

– Вы, наверное, уже догадались, что, если этот человек начинает что-то делать, его невозможно остановить. В прошлом он не раз терял контроль при расследовании дел.

– Неужели он совершил нечто на грани преступления?

– Нет, но, чтобы выманить преступника в одном деле, он буквально мчался на своей инвалидной коляске. Он всегда действует безрассудно, и что он сотворит в итоге, одному богу известно. Думаю, и в этом деле стоит ожидать всего того, что вам так не нравится, – откровенного политического вмешательства в судебную систему. И никто не сможет его остановить. За исключением разве что человека, которого он уважает.

Сидзука наконец осознает хитрость Кириямы. Предвидя, что она почувствует груз ответственности, он пытается навязать ей роль надзирателя за Гэнтаро.

– Не хочу защищать господина Кодзуки, но он вмешивается в это дело не из любопытства или желания покрасоваться, а из очень старомодного мотива – из-за желания отомстить за тех, кого он считал близким или кому покровительствовал. А, как вы сами понимаете, такой личный мотив мести намного опаснее поверхностного любопытства.

Значит, Кирияма хочет, чтобы Сидзука взялась за это дело?

Она злится на него за произвольные доводы, но признает про себя, что нельзя недооценивать его проницательность. В самом деле, несмотря на свое нежелание, она уже обдумывает, как справиться с Гэнтаро.