Бабушка Сидзука и худший в мире напарник

Ситири Накаяма

Бабушка Сидзука и худший в мире напарник

© Афонина А., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Часть первая

Два детектива

Глава 1

Возраст необязательно означает зрелость – так думает Коэндзи Сидзука, которой в этом году исполнилось восемьдесят лет.

Пожилые люди, как правило, смотрят на молодежь свысока и пускаются в длинные истории о прошлом, что бы их при этом ни спросили. Не имея будущего, старикам только и остается, что говорить о нем, но сами они либо этого не замечают, либо просто делают вид.

– Верховный судья в том деле был когда-то моим подчиненным. Теперь, правда, мы поменялись ролями, и я оказался на стороне защиты, но, наверное, это то, что называют разницей в силе. Даже с места судьи он украдкой поглядывал на меня, следя за моей реакцией.

Например, человек, напыщенно хвастающийся перед Сидзукой, – отставной судья, сменивший профессию на адвоката после выхода на пенсию. Слушать, как он бахвалится прежними заслугами, невыносимо.

Когда кто-то, не будучи другом, рассказывает такие истории, обычно это говорит о большом желании покрасоваться, а не о сдержанности. А несдержанные пожилые люди – настоящая обуза.

Поэтому Сидзука решает немного поддеть его.

– Так вы выиграли тот процесс? – спрашивает она, и лицо бывшего судьи тут же кривится от недовольства.

– Нет. Это было уголовное заседание. Уровень обвинения достиг почти ста процентов, так что суть защиты заключалась не в том, чтобы выиграть или проиграть, а в том, как именно проиграть.

Сидзука едва не хмурится. Ради кого, в конце концов, сражается этот отставной судья? Хотя раньше она и принадлежала к юридической среде, сейчас Сидзука стыдится быть на том же поле. А мысль о том, что вскоре ей придется стоять с этим человеком на одной сцене, только сильнее удручает.

Прошло уже шестнадцать лет с тех пор, как Сидзука ушла в отставку с поста в Токийском Верховном суде. Некоторые коллеги предлагали ей стать адвокатом, однако ее муж уже давно скончался, и, хотя иногда она навещает дочь с зятем и помогает им присматривать за детьми, в целом она ведет беззаботную одинокую жизнь. Она ушла в отставку за год до пенсии, но накоплений и пенсионных выплат хватает, чтобы спокойно жить одной. Многолетняя работа в юридической сфере истощила ее и морально, и физически, поэтому она решила взять перерыв.

Однако мир не оставил Сидзуку в покое. Как бы то ни было, она двадцатая женщина-судья в Японии, что обеспечило ей определенную известность и уважение. Приглашения стать профессором в юридических университетах приходили одно за другим. Сидзука не возражала быть наставницей для нового поколения, откликалась на просьбы. И прежде чем она успела осознать это, чтение лекций на юридических факультетах и проведение докладов, можно сказать, стали ее новой профессией.

Конечно, временное преподавание или чтение лекций нельзя назвать постоянной работой, но если заниматься чем-то шестнадцать лет, то оно становится частью жизни. К тому же Сидзука чувствует себя обязанной воспитывать новое поколение и широко освещать правовые вопросы.

Именно поэтому ее пригласили выступить сегодня с лекцией в честь пятидесятилетия основания юридического факультета Нагойского университета. Она привыкла к выступлениям, но ожидала, что в зале будут присутствовать не только студенты. Впрочем, это единственное, что ее беспокоило.

* * *

– Как я уже говорила, с момента принятия закона о несовершеннолетних в тысяча девятьсот сорок восьмом году[1] уровень преступности среди несовершеннолетних остается прежним. В последнее время такие преступления привлекли внимание СМИ. Это главным образом связано с жестокостью этих преступлений, а не с фактическим ростом количества инцидентов. Если говорить о процентах от общего количества преступлений, случаев скорее становится меньше.

Говоря это, Сидзука окидывает взглядом зал. С кафедры так же, как и в обычных классах, можно рассмотреть лицо каждого из присутствующих. Как она и предполагала, половину аудитории составляют студенты. Вторая половина – это пожилые люди, скорее всего, выпускники или приглашенные гости.

Содержание лекции обсудили заранее. Затрагиваемые темы вряд ли интересны пожилой части аудитории, но Сидзука не из тех, кто корректирует свою лекцию в зависимости от слушателей.

– Гораздо важнее обратить внимание на тот факт, что неуклонно растет количество преступлений, совершаемых пожилыми людьми. И не только количество преступлений, но и доля преступников. Как говорится, преступность – зеркало общества, и этот рост нельзя рассматривать как нечто не связанное с текущими социальными условиями. Со снижением рождаемости и старением населения, когда люди в возрасте от шестидесяти пяти лет составляют его четверть, сумма социального пособия на одного человека уменьшается, поэтому, мне кажется, количество преступлений, совершаемых пожилыми людьми, будет только расти. Нашему поколению внушали идеалы безымянных, бедных и прекрасных, но, к сожалению, бедность – благодатная почва для преступлений.

Сидзука следит за реакцией аудитории, но почти никто не выказывает недовольства. Видя это, она медленно приходит к выводу, что собравшиеся здесь пожилые люди вряд ли бедны, по крайней мере в экономическом плане.

Если подумать, сюда не пригласили бы тех, кто не может позволить себе оплатить ужин, а если бы их все-таки пригласили, подобные темы не заинтересовали бы их больше, чем сегодняшнее меню. Люди, не испытывающие материальных трудностей, равнодушны к тем, кто их испытывает. Наверное, они считают тех, кто склонен к совершению преступлений, жителями другого мира.

Тем не менее есть одно исключение.

Пожилой мужчина в инвалидном кресле, сидящий в первом ряду, проницательно смотрит на Сидзуку. Его взгляд сильно отличается от взглядов других пожилых людей. В элегантной рубашке и с дружелюбным выражением лица, он напоминает типичного пенсионера, живущего по соседству, и даже его аляпистое красное итальянское инвалидное кресло нисколько не режет глаз.

– Социальное пособие и преступность – две стороны одной медали. Глядя на текущую демографическую ситуацию, подозреваю, что через десять лет Япония станет страной с высоким уровнем преступности среди пожилых людей. Вполне возможно, что все тюрьмы страны превратятся в дома престарелых.

По аудитории проносится смех. Сидзука удивляется – не на такой смех она рассчитывала изначально. Но этим людям идея о превращении тюрем в дома престарелых кажется не более чем обычной шуткой.

Но разве в этом есть что-то смешное? Основываясь на представленных данных, такой сценарий будущего кажется вполне реальным, ведь уже сейчас сообщается о старении заключенных в тюрьмах.

Люди так устроены, они не верят в то, во что не хотят верить. Если правда невыгодна, проще считать ее пустой выдумкой, отмахиваясь от нее и не принимая. Многие пожилые люди, собравшиеся здесь, вероятно, так и поступают.

Но пожилой мужчина в инвалидном кресле снова реагирует иначе. Пока вокруг звучит смех, он смотрит как адвокат, вынужденный представлять дело, явно обреченное на провал.

– В нынешней ситуации меня беспокоит, что будет после две тысячи двенадцатого года, когда так называемое поколение беби-бумеров, сильно выделяющееся на демографическом графике, достигнет шестидесяти пяти лет. Поколение, которое в юности нашло смысл в протестах и борьбе против власти, столкнется с суровой реальностью низкого социального пособия. Какую реакцию это вызовет? Честно говоря, я не могу не переживать. Искренне надеюсь, что различные ответственные учреждения, включая уголовные, начнут принимать меры уже сейчас.

Сидзука не пытается приукрасить действительность. Если Министерство юстиции не начнет расширяться и набирать персонал, в будущем все уголовные учреждения страны столкнутся с переполненностью и нехваткой сотрудников, что приведет к ухудшению условий содержания преступников.

– Уголовные учреждения – это зеркало общества. Скоро оно не сможет поддерживать пожилых людей. Тогда они, социально ослабленные и выпавшие из сетей безопасности, начнут распродавать свои разум и мораль. Не могу избавиться от ощущения, что этот момент наступит быстрее, чем кажется…

Уже полчаса она на трибуне. Аудитория состоит не только из студентов юридического факультета, поэтому Сидзука выбрала более общую тему выступления. Но, вероятно, уже пора заканчивать.

Пока она подыскивает заключительные слова, в зале неожиданно раздается голос:

– Как же скучно!

На мгновение зал цепенеет, словно его окатили холодной водой.

Эти слова произнес тот самый пожилой мужчина, и, несмотря на то что он занимает немного места, его голос громко прозвучал на весь зал.

– Если уж вам за это платят, постарайтесь проявить хоть немного больше изобретательности! – продолжает он.

Тут же повсюду слышатся сдержанные смешки. Обычно Сидзука спокойно относится к критике и насмешкам со стороны аудитории, но в этот раз она не потерпит такого неуважения.

С высоты трибуны она смотрит вниз на пожилого мужчину в инвалидном кресле. Тот, кажется, совсем не придает значения своим словам.

– Если моя речь показалась вам скучной, вероятно, мне есть куда расти. А вот сказанные вами слова нельзя назвать достойными вашего возраста.

– Ага, тут вы правы. Но я не люблю вести себя в соответствии с возрастом.

– Простите, как вас зовут?

– Гэнтаро. Кодзуки Гэнтаро.

По какой-то причине он говорит это с нескрываемым удовольствием.

* * *

После лекции запланирован небольшой фуршет по случаю окончания мероприятия. В том же зале просто убрали стулья и быстро освободили пространство. Сидзука не против такой простоты, она с удовольствием присоединяется. Единственное, что ее беспокоит, – она снова замечает Гэнтаро в зале.

– Кто же он все-таки такой? Он не похож на юриста, – интересуется Сидзука у начальника административного отдела Катабути, внимательно глядя на него.

Тот лишь озадаченно склоняет голову набок. Он организатор мероприятия, должен знать всех приглашенных.

– Верно, он не юрист. Он президент компании «Кацуки Дзисё» (она занимается продажей недвижимости), а еще председатель Торгово-промышленной палаты.

Значит, местная знаменитость.

– В Нагое известен как человек, сделавший себе имя сам. Мы получили от него большую помощь в организации этого мероприятия…

Похоже, это и есть причина, по которой его пригласили. Сам Гэнтаро, сидя в инвалидной коляске, которую толкает женщина, похожая на сиделку, кажется, очень доволен, он радостно накладывает на тарелку канапе, выставленные на столе. Его образ совсем не соответствует богатею, щедро спонсирующему университетские проекты.

– Председатель компании, занимающейся продажей недвижимости, интересуется университетскими проектами? – продолжает Сидзука.

– Да. Он говорил, что в молодости у него не было возможности получить образование, поэтому сейчас он хочет вложить все силы в улучшение образовательных условий для молодых людей.

Тут в разговор неожиданно вмешивается еще один человек.

– Ха, неужели он и правда такой великий? – звучит грубый резкий голос, заставляя Сидзуку обернуться.

Это один из приглашнных, уже успевший покраснеть от выпитого алкоголя. Его представили прямо перед лекцией, и она вспомнила, что зовут его Тэрасака, он местный подрядчик, отвечающий за ремонтные работы в университете.

– Лучше держитесь подальше от этого старика, профессор Коэндзи. Он, конечно, председатель Торгово-промышленной палаты, но его выбрали не за добродетель или уважение, а только лишь за деньги.

– Президент, вы слишком много выпили, – пытается урезонить его один из подчиненных.

Кажется, на визитке, которую он вручил ранее, написано «Сайга».

– Он считает, что в мире нет ничего, что нельзя купить за деньги. Поэтому и разбрасывается ими по всем политическим и деловым кругам Нагои, покупая себе власть.

Тэрасака говорит тихо, чтобы слышали только те, кто стоит рядом, включая Сидзуку, избегая внимания самого Гэнтаро. Уже одно это дает понять, какие на самом деле отношения между ними.

– Коллеги его называют настоящим скрягой. Говорят, он даже родился с монетой во рту.

– Что ты там сказал?! – гремит гневный возглас Гэнтаро, и Тэрасака втягивает голову в плечи.

К удивлению всех присутствующих, Гэнтаро оставляет помощницу позади и яростно катит свое инвалидное кресло, используя ободья на колесах, прямо к Тэрасаке. Тот застывает на месте, словно его приковали к полу.

– Как только услышал мерзкий голос, сразу понял, что это ты, Тэрасака!

– Го-господин председатель, я просто хотел сказать, что вы ни одной копейки зря не тратите…

– Ты сказал, что я родился с монетой во рту! Кем ты себя возомнил, мерзавец?

– Нет, я…

– Не мелочись, не говори о монете! Я родился, сжимая в зубах бумажную купюру! – говорит Гэнтаро, плюясь в его сторону и не замечая, что его слова ударяют по Тэрасаке.

Тот, отшатнувшись, оседает на землю, ошеломленный напором.

– Тебе бы соску в рот да помалкивать, но нет, ты говоришь так гордо, что у меня аж живот сводит от смеха! Думал, я не услышу? Раз уж говоришь за спиной, так хотя бы делай это с размахом, паразит!

– Паразит?..

– Именно! Твои последние проекты – все сплошь госзаказы, и любой профессионал сразу заметит, что ты тайком урезал бюджет. Думаешь, никто не знает, сколько «грязных» денег ты прокручиваешь втихаря? Сократив бюджет, становится проще нелегально управлять финансами, поскольку снижаются затраты на строительство. Но ты не просто урезаешь бюджет, ты еще и халтуришь! Помнишь, как спортивный зал, который ты построил четыре года назад, наполовину развалился из-за землетрясения силой всего в четыре балла? Вот и я не забыл!

– Это из-за того, что субподрядчик сэкономил на материалах.

– Дурак! Это потому, что ты сократил бюджет при получении контракта, и это в итоге вынудило субподрядчика пойти на такие меры! Ты только что сказал, что я жаден до денег. Но если быть безымянным, бедным и честным в это непростое время, то твои сотрудники и их семьи просто умрут с голоду. Настоящий бизнесмен зарабатывает жадно, но тратит разумно. А такие, как ты, – тоже жадные, но не умеющие правильно распоряжаться финансами, – просто живые мертвецы. А все, чем занимаются такие мертвецы, бесполезно. Ты даже звания строителя не заслуживаешь!.. Ну что, еще есть что сказать?

Не в силах возразить, Тэрасака лишь открывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Его покрасневшее лицо внезапно бледнеет. Сайга, стоящий рядом, тихо бормочет извинения. Придерживая Тэрасаку, он помогает ему подняться, и они спешно удаляются подальше от Гэнтаро.

Как только они скрываются из поля зрения, к Гэнтаро подходит помощница. Судя по ее виду, такое происходило и раньше – на ее лице отчетливо читаются одновременно обреченность и чувство вины.

– Хм, думал, он продержится чуть дольше. Похоже, в последнее время он совсем растерял хватку, – недовольно бормочет Гэнтаро, глядя туда, куда ушел Тэрасака.

Затем он поворачивается к Сидзуке.

– Судья, простите, что вам пришлось стать свидетелем этой неприятной сцены.

– Да, это было малоприятно. Он был неправ, позволил себе говорить такое за вашей спиной под влиянием алкоголя. Но вы, выплескивая оскорбления в адрес почти беззащитного человека у всех на глазах, выглядели еще более жалко.

– О, судья, неужели вы обиделись на мои слова? – удивленно спрашивает Гэнтаро, добавляя масла в огонь негодования Сидзуки.

– Дело не в обиде. Просто вам как пожилому человеку следовало бы вести себя более сдержанно.

– Сдержанно, говорите? То есть нужно молча делать вид, что я не слышу, как говорят гадости прямо у меня за спиной?

– Как бы то ни было, вы не должны опускаться до оскорблений и тем более радостно выносить на свет прошлые грехи человека. Это низко.

– Низко, да? – Гэнтаро раздраженно чешет голову, словно его загнали в тупик. – Но судья…

– Больше не судья, я уже вышла на пенсию.

– Госпожа Коэндзи, прежде всего, я никогда не претендовал на звание сдержанного человека и не думаю, что пожилые люди должны такими быть. Конечно, сказанное вами с трибуны имеет смысл. Если молодежь продолжит колебаться, откладывая брак, количество пожилых людей будет расти, и большинство из них станут бедняками, что неминуемо приведет к росту преступности. Но разговоры о том, что нужно укреплять систему социальной защиты и улучшать условия содержания в тюрьмах, – это всего лишь формальность.

– Что вы имеете в виду?

– Не только окружение толкает людей на преступления. Если бы это было так, все бедняки были бы потенциальными преступниками. По вашей логике, если положить фрукты в прочный ящик, то они не испортятся, но ведь это не так. Полиция ловит лишь немногих, кто действительно занимается преступной деятельностью, и вы наверняка это понимаете. А совершение или несовершение преступления зависит от характера человека и его внутренней силы, а не от того, хороший он или плохой.

Сидзука верит в изначально добрую природу человека. Без этой веры она не смогла бы оставаться объективной и справедливой, поэтому со словами Гэнтаро она категорически не согласна.

– Госпожа Коэндзи, если вы действительно беспокоитесь о будущем, то лучше контролировать тех, у кого слабый характер. Тэрасака – яркий пример. Годами он проворачивает сомнительные дела, но до сих пор не сидит за решеткой благодаря полиции префектуры Айти, состоящей из одних бездельников. Таких, как он, нужно постоянно держать под контролем.

– Вы говорите так, словно возложили на себя роль надзирателя.

– Надзирателя? Не говорите чепухи. У меня нет столько времени, чтобы постоянно следить за ним. Я лишь делаю ему замечания, когда мы пересекаемся. Правда, Митико?

Митико – помощница, к которой он обращается, – плотно сжав губы, даже не пытается кивнуть в знак согласия.

– Так вот оно что! Вы нападаете на него просто для того, чтобы выпустить пар, не так ли?

– Ну, возможно, в этом есть доля правды. Я этого не отрицаю, – спокойно признается Гэнтаро, гордо подняв подбородок.

Сидзука не может понять, чем он так гордится. Пусть его слова и кажутся искренними, поведение Гэнтаро по отношению к Тэрасаке выглядит лишь как демонстрация власти и высокого положения генерального директора.

– Как бы подозрительно он ни выглядел, если полиция его не арестовала и не предъявила ему обвинение, то все, что вы сказали, остается лишь слухами. А использовать их как основание для публичного осуждения – это прямая клевета. Ваш выпад в мою сторону тоже можно рассматривать в таком свете.

Гэнтаро, кажется, находит это замечание забавным, его лицо сияет от удовольствия. Возможно, он осознает, что в глазах оппонента это будет воспринято как провокация.

– Клевета – слишком громкое слово. Я всего лишь высказал свое мнение. И если он сам этого не слышал, то сказанное было всего лишь сплетнями, верно?

– Обсуждать кого-то при всех – это уже оскорбление.

– Хм, похоже, годы в судейском кресле не прошли для вас даром. Даже после выхода на пенсию вы остаетесь судьей.

Слова, произнесенные с явным намеком, кажутся Сидзуке колкими.

– Неужели вы хотите сказать, что я наивна?

– Нет, что вы! Вот если бы вам было лет сорок или пятьдесят… Сейчас я точно не могу назвать вас наивной. Однако мне кажется, что вы смотрите на людей немного свысока. Наверное, это привычка, приобретенная в результате многолетней работы на трибуне?

Слова теперь не просто колкие – они острыми шипами вонзаются в сердце Сидзуки.

– С высоты легко видеть лица людей, но не всегда заметно, что у них под ногами, стоят они на гнилой доске или на мраморе. За прямой осанкой может скрываться внутренняя борьба, а за опущенной головой – попытка оценить свое положение. Только рассмотрев человека от макушки до пят, можно по-настоящему его понять. Не поэтому ли вы ушли в отставку за год до пенсии? Я просмотрел раздаточные материалы, в них написана ваша биография…

Несмотря на свой возраст, Сидзуке хочется ударить этого дерзкого наглеца, но здравый смысл не позволяет женщине, перешагнувшей восьмой десяток, прибегнуть к насилию.

– Я не собираюсь обсуждать с вами свои дела, но так глубоко соваться в чужую жизнь просто неприлично.

– Ах, прошу прощения! Видите ли, сдержанность мне несвойственна. Но вы не показались мне человеком, которого легко обидеть… Что ж, всего хорошего!

По его указанию Митико берется за ручки инвалидного кресла и разворачивается, чтобы уйти тем же путем, каким они пришли. По дороге она оборачивается и низко кланяется в знак извинения. Представив, сколько раз ей приходилось извиняться за подобные ситуации, Сидзуке становится ее жаль.

– Эм… как бы выразиться… спасибо вам за нелегкую работу, – подойдя к ней, виновато произносит Катабути, не успевший вставить и слово из-за напора Гэнтаро.

– Он похож на ураган.

Видимо сочтя это сравнение удачным, тот энергично кивает.

– Одни осуждают его за корыстолюбие, другие восхищаются его выдающейся личностью, сумевшей соединить в себе хорошее и плохое. Он вызывает противоречивые чувства. Но…

«Но пока он оказывает значительную поддержку университету, я не могу относиться к нему пренебрежительно», – вероятно, такова была мысль, которую Катабути не высказал до конца.

Возраст необязательно означает зрелость. Физически тело слабеет, но это не значит, что угасает и дух. Есть те, кто с годами становится злее, те, кто становится узколобым, и те, кто почитает деньги больше предков. Кодзуки Гэнтаро производит впечатление такого человека. Он из тех, кто не сумел достойно состариться.

– Его фигура и правда вызывает противоречивые мнения. Возможно, такова судьба всех выдающихся личностей, – иронично говорит Сидзука, неуверенная, понимает ли Катабути смысл ее слов.

– Вы ведь из Токио, госпожа Коэндзи, или как минимум работали там перед тем, как уйти в отставку. Неужели там нет таких людей, как он?

– Думаю, дело не в регионе, а в человеческой природе.

Внезапно раздается оглушительный грохот, и оконное стекло разбивается вдребезги.

Глава 2

– Что такое?

– Что-то взорвалось?

Сидзука не может пошевелиться, но, к счастью, осколки стекла, рассыпавшись по полу, упали далеко от нее. Среди стекла виднеются обломки бетона, так что, скорее всего, окно разбилось не от взрывной волны, а от прямого удара.

За разбитым окном находится внутренний двор, в котором установлена скульптура. Сидзука гадает: неужели ее взорвали?

И мало кто способен так же сохранять спокойствие, как Сидзука, – люди в зале все как один паникуют.

– Вызовите полицию!

– Нет, сперва скорую помощь!

– На выход!

– Пожилых вперед!

Хотя прогремел только один взрыв, мужчины и женщины, пожилые и молодые – все ринулись к выходу. Из-за того что выходов всего два, не получилось избежать толкотни и давки.

Наскоро поставленные столы опрокидываются, закуски рассыпаются по полу, бьется стекло, и проливается алкоголь.

– Уважаемые гости! Пожалуйста, успокойтесь! Сохраняйте спокойствие! – громко призывает работник университета, но слова его тонут в страхе и панике, не долетая до ушей собравшихся.

Кто-то в спешке спотыкается и даже падает, сбивая собой других.

Сидзука переживает. Если так продолжится, могут появиться жертвы, не связанные с взрывом. Но что она может сделать? Все, что остается, – держаться подальше от толпы и заботиться о собственной безопасности.

Пока большинство гостей спешат к выходам, в углу зала стоят две неподвижные фигуры – Гэнтаро в инвалидном кресле и его помощница Митико. Гэнтаро, наблюдая за отчаянными лицами окружающих, скучающе вздыхает и громко ударяет кулаком по ближайшему столу.

Звук очень громкий, непонятно, откуда в таком маленьком теле столько силы. Мгновенно наступает полная тишина. Потрясенные гости, не понимая, что произошло, смотрят на Гэнтаро.

– Тихо, чертовы трусы!

Сила его голоса удивляет еще сильнее, чем физическая. Он эхом разносится по залу, словно грозный инструмент, заставляя гостей замереть на месте.

– Для начала сделайте глубокий вдох! Взрыв был один, и после него ничего не произошло. Шумят лишь любопытные зеваки снаружи. Посмотрите друг на друга! Вам не стыдно стоять с такими перепуганными лицами?

Гости растерянно следуют его указаниям. Даже в такой момент нахальная манера поведения Гэнтаро оказывается действенной. После его резкого окрика люди будто очнулись от кошмара и, немного успокоившись, начали слушать инструктаж персонала об эвакуации.