Загадка города Шахтар

– Как бы то ни было, – женщина, которая так и не соизволила представиться, достала пару бумаг из черного портфеля, – вы хорошо справлялись с работой в библиотеке и показали себя как ответственный и пунктуальный работник. Исполком принял решение допустить вас в архив.

Она положила на стол ключ без бирки и документы, ткнула ручкой в место для подписи и нетерпеливо глянула на Надю. Та не могла поверить своим глазам. Не отрывая взгляд от ключа, она подписала бумагу и схватила его.

– Спасибо, – пробормотала она. – А…

– Характеристику в ваш университет мы напишем. Вас же все устраивает, да? – спросил Борис, но не стал дожидаться ответа: – Ну и замечательно!

– Правила руководства архивом вы подписали, вот второй экземпляр. – Женщина вручила Наде такой же лист и захлопнула портфель. – Продолжайте в том же духе. Мы будем присылать людей проверять вашу работу, так что не расслабляйтесь.

Надя смиренно выслушала эту тираду, прикусив щеки, чтобы не выдать улыбку. Незваные гости, кем бы они ни были, осмотрели детский отдел и, наконец, собрались на выход.

– Ах, совсем забыл, – уже в дверях обернулся Борис. – Олимпиадушка у нас женщина сложная, договориться с ней – целое искусство… Так что мы сошлись на том, что эти два отдела на втором этаже останутся вашими. Старая женщина, сами понимаете…

И, прежде чем Надя успела осознать услышанное, они исчезли так же неожиданно, как появились.

– Что?! – запоздало спросила она, но ответить было уже некому.

Сев прямо на стол, она посмотрела на безымянный ключ и прокрутила в голове молниеносную встречу. Получается, теперь она должна руководить и двумя отделами библиотеки, и архивом? Не этого она ожидала, совсем не этого…

Но все же девушка невольно улыбнулась, она получила заветный ключ от двери без таблички на первом этаже. Вся история Шахтара была в ее руках. Надя не смогла сдержать смех. Она уже представляла лицо Эльдара, когда тот об этом узнает, да и Женя с Леной точно будут за нее рады. Вспомнив о них, Надя глянула на часы – до обеда всего ничего. Думая, как бы протянуть время, она взяла оставленный женщиной листок. «Правила руководства архивом г. Шахтар».

– Еще больше правил, – вздохнула Надя и пробежалась по ним взглядом.

Здесь, конечно, не было таких странных указаний, как в уставе общежития, но по прочтении архив представлялся самым охраняемым местом в городе. Архивариусу запрещено было пускать в архив посторонних, выносить документы без специального разрешения и даже обсуждать их содержимое с кем-либо, кроме сотрудников горисполкома. Запреты, запреты, запреты. «Что же они там такое прячут?» – невольно подумала Надя.

Вскоре она уже вприпрыжку бежала к больничной столовой, улыбаясь знакомым школьникам и пенсионерам. Быть может, не так уж и плохо быть еще и библиотекарем?

Завидев Женю и Лену, новоиспеченный архивариус подлетела к ним и обняла друзей со спины.

– Угадайте, кому только что вручили ключ от архива?

– Ну неужели, – довольно усмехнулась соседка, обнимая ее в ответ. – И года не прошло!

– Поздравляю! – очаровательно улыбнулся Женя и пропустил ее вперед. – Библиотекарь сдалась?

– Думаю, ее заставили. – И Надя рассказала им о неожиданном визите. – Я так и не знаю, кто это был…

– Проверка из горисполкома, – уверенно заявила Лена. – К нам эта тетка ходит как в магазин за хлебом. Костюм такой синий и лицо вечно, как будто ей под нос насрали? – Надя замешкалась, но кивнула. – Точно она.

– Исполком занялся библиотекой? – переспросил Женя, забирая три стакана с морсом. – Не мелко для них?

Лена пожала плечами. Ее больше интересовали горячие блюда.

– Тонь, что сегодня повкуснее? – поинтересовалась она, и раздатчица помахала ложкой над разными блюдами. – Тогда мне гречку с языком. Кажется, местное начальство взяли за жопу. Ты сказала, что им позвонили из твоего универа?

– Да, они что-то такое упоминали… – вспомнила Надя. – Я еще удивилась. Мне то же самое, пожалуйста.

– Позвонили из-за гор, и, конечно, все подпрыгнули. А ты почему удивилась?

– Я никому не писала, что не могу начать работать. Никто даже не знал, что я уехала в Шахтар. Разве что моя руководительница, которая достала для меня назначение. Да, наверное, это она позвонила. Я ей нравилась.

– Не удивлен. – Женя с улыбкой посмотрел на Надю, и та невольно зарделась. – Что теперь будешь делать?

– Для начала в архиве нужно убраться. Провести инвентаризацию, навести порядок и все такое. Там посмотрим.

– Припряги Элю, – подсказала Лена, усаживаясь за один из свободных столиков. – Он за этот архив все что хочешь для тебя сделает.

– Это точно, Кощей уже сколько лет архивами грезит.

– Он сказал, что хочет узнать больше об обрушившейся шахте. Но я до сих пор не понимаю, зачем ему это. Вы что-нибудь знаете?

Лена и Женя переглянулись и сначала один, а потом и другая медленно пожали плечами.

– Его очень интересует история города, а она неразрывно связана с историей шахты, – расплывчато ответил Женя. – Мы, конечно, мало знаем о том, что тогда происходило, но Кощей ведь давно уже тут живет. Может, в музее что-то увидел или узнал от старожилов…

Объяснение было неубедительным, но Надю смутило не это. Эльдар давно здесь живет? Сколько учатся на патологоанатомов? Пять лет? Шесть? Эля выглядел не старше тридцати и приехал в общежитие точно после обучения…

– А что случилось, что комнату Эльдара запретили посещать? – спросила она. – Он сказал, это было еще при прошлом коменданте…

Этот вопрос завел медиков в искренний тупик.

– Я слышала, была жуткая драка, – сказала Лена. – И Эля неделю лежал в больнице. А в комнату его запретили заходить, чтобы ее не разгромили.

– Про эту историю много слухов ходит, – объяснил Женя. – Нас здесь тогда еще не было, так что можем только сплетни рассказывать. Но драка точно была. Говорили, что один парень приревновал к Эльдару свою девушку.

Надя медленно кивнула и принялась за еду. Про эту историю явно лучше больше никогда не вспоминать, но что-то в ней не давало покоя.

Эльдар тогда уже жил в общежитии какое-то время. Но если ни Лена, ни Женя еще не приехали в Шахтар и не знают, что произошло, сколько же с тех пор прошло времени? Что-то в этих событиях упорно не складывалось. Так и не поймав эту нескладность, Надя выдохнула и решила пока об этом не думать. Она нашла надежных друзей, вот-вот должна была заняться настоящей работой, а сероглазый педиатр был настолько очарователен, что она впервые за долгое время всерьез задумалась о личной жизни. После тяжелого и запутанного лета осень начиналась очень удачно.

* * *

Теплое солнце грело Шахтар почти весь месяц. Большинство туч не могли преодолеть Черный хребет, но те, что все же перебирались через горы, заполняли все небо над городом и изливали потоки дождя до тех пор, пока не облегчались достаточно, чтобы выбраться из горной ловушки. Каждую осень это было так же «неожиданно», как снег зимой, и уже к концу сентября улицы города превращались в бурные реки, а жители доставали резиновые сапоги.

Надю о капризах местной погоды предупредили, но озеро, которое открылось ее взору на месте дворика у общежития, все равно впечатляло. Стараясь идти по мелководью и обходить булькающие канализационные решетки, она бодро зашлепала на работу. Дел, как обычно, было невпроворот. С дождями в библиотеку хлынул, казалось, весь город, и на архив не оставалось ни времени, ни сил. Надя подумывала позвать на помощь Эльдара, но тот ходил мрачнее тучи и почти ни с кем не разговаривал. Больше всего это раздражало Лену, которая и поведала соседке, что больницу начали мучить проверками. Доставалось всем, поэтому медики думали только о работе. Даже Женя не так часто звал Надю на вечерние прогулки, и ей ничего не оставалось, кроме как задерживаться в библиотеке допоздна в тщетных попытках все успеть.

Поначалу она уходила в архив с утра, оставляя на двери второго этажа записку. Утром в библиотеке мало людей, думала она, будет время заняться архивом. Не тут-то было: уже через пару дней пенсионеры, которым не хотелось ходить по этажам туда-сюда, начали подниматься в читальный зал и жаловаться Фрекен. Выслушав несколько выговоров, Надя перестала убегать от библиотечной работы и теперь вынуждена была просиживать на втором этаже все утро, перекладывая книги и натянуто улыбаясь редким посетителям.

В свободную минуту она доставала спрятанный в картотеке блокнот и по памяти переписывала туда все, что успела узнать из документов заброшенного архива. На первых страницах, чтобы отвадить любопытную старшую библиотекаршу, вела записи о девичьих делах и свиданиях с Женей. Каждый раз Надя дополняла их парой новых строк и перелистывала на середину, где начинались ее собственные записи архивариуса.

Проверив список мест, которые еще предстояло очистить от десятилетней пыли, она разочарованно вздохнула: в последнее время этим никак не удавалось заняться, и меньше список не становился. Далее шли рабочие задачи, а ниже едва заметным карандашом перечислялось все, что Надя знала о прошлом города. Она снова пробежалась глазами по строчкам.

Все, что она узнавала и слышала, сводилось к обрушившейся больше десяти лет назад шахте. Сначала Надя думала, что это был пусть и несчастный, но случай, после которого на Шахтаре поставили крест. Но, послушав местных, она поняла, что внутри города обрушение шахты воспринималось как главная трагедия и тайна прошедших лет. Люди старшего поколения говорили о шахте, как о живом существе, которое рассердилось на людей и наказало их, и боялись, что шахта может разозлиться снова. Молодежь шепотом рассказывала, как самые смелые пробирались в старый район и видели оцепленную территорию с круглосуточной охраной. День обрушения был днем траура для всего города, но ни в одной памятной заметке Надя не нашла хоть какого-то внятного описания случившегося. Чем больше она пыталась узнать об этом, тем чаще задумывалась, что для закрытого предприятия, пусть и с трагичной историей, шахте уделялось уж слишком много внимания. Вспомнить даже тот же памятник перед библиотекой.

Мало того что местные вспоминали об обвале до сих пор, хотя многие пострадавшие уже уехали из города или умерли, это событие словно стало спусковым крючком для других перемен в Шахтаре. По газетным статьям и протоколам заседаний, которые нашлись в архиве, Надя попыталась восстановить хронологию событий, и оказалось, что все они произошли подозрительно близко друг к другу. Через полгода после обвала в газете едва заметным объявлением в пару строк написали о закрытии архива. Еще через три месяца появилось то самое сообщение «пресс-секретаря Комитета по безопасности». Так, меньше чем за год о самом важном событии в современной истории города перестали писать в газетах, хотя, как и говорил Эльдар, в памяти жителей рана была еще свежей. Даже сейчас Надя нет-нет да и замечала у мемориала свежие цветы, а как-то раз туда даже привели на экскурсию школьников. Шахтар с почти религиозным трепетом лелеял печальные воспоминания, и то, о чем не говорили газеты, передавалось от отца к сыну.

Спустя почти десять лет, когда за пределами города о катастрофе уже забыли, вдруг появился Эльдар. Не будучи местным, он почему-то очень заинтересовался обрушением шахты и вбил себе в голову, что должен отыскать его причину. Он долгое время пытался попасть в архив и даже пошел на кражу, когда архивные газеты оказались в библиотеке. Эльдар считал, что именно записи Надиного предшественника, будь это черновики его неизданной книги о Шахтаре или просто заметки, содержат ответы на все вопросы. Олимпиада упоминала, что архивариус часто бывал в шахте, и, судя по датам, он погиб вскоре после обрушения. Мог ли он узнать что-то настолько важное, что поплатился за это жизнью?

Все поиски вели в архив, который был закрыт с тех самых пор. «Впрочем, – вздохнула девушка, – даже теперь мы никуда не продвинулись». То ли ее предшественник был не очень аккуратным, то ли кто-то похозяйничал в архиве уже после его смерти, но теперь там сам черт мог все ноги переломать. Надя была почти уверена, что к этому приложил руку загадочный Комитет по безопасности. Сам собой всплывал вопрос, а не нашли ли они те самые записи, за которыми охотился Эльдар.

Эльдар…

Она записала его имя на новой строке и поставила знак вопроса. Что-то с ним было не так, но Надя никак не могла понять, что именно. Признание в том, что на самом деле Эльдар ищет правду об обрушении шахты, вызвало у парня такие сильные эмоции, что девушка опасалась говорить об этом – казалось, даже воспоминания о тех событиях причиняют ему душевную боль. Но с чего ему так переживать о том, что случилось задолго до его приезда? Как давно он вообще сюда приехал и почему всегда неумело пытается перевести тему, когда она задает вопросы? Даже когда она спросила его о правилах общежития, он не сказал ничего конкретного.

Если так подумать, весь Шахтар был словно соткан из правил – общежитие, архив, даже на вокзале почему-то запрещалось кормить кошек, хотя нигде больше Надя подобного не встречала. Как только проверка в больнице закончится, она заставит друзей все ей рассказать! Дав себе обещание, Надя перелистнула страницу назад, внимательно перечитала невыполненные задачи и подчеркнула те, которыми решила заняться сегодня.

Из коридора донеслось гулкое эхо шагов. Кто-то поднимался по лестнице. Надя наклонила голову и прислушалась. Шаги не ушли выше, а свернули в ее сторону. Она быстро убрала блокнот на место и спряталась среди стеллажей, якобы занятая книгами.

– Простите! – позвал мужской голос, и девушка вышла к конторке, вежливо улыбаясь.

На нее смотрел приятный молодой человек. Надя окинула его взглядом: темные волосы, крупный нос, глубоко посаженные глаза, – раньше она его не видела. Но точно видела кого-то похожего.

– Здравствуйте. Первый раз? – поинтересовалась она, садясь за стол и протягивая руку к картотеке посетителей.

– Да, – удивленно протянул он. – У вас хорошая память на лица.

– Маленький город. – Надя постучала пальцами по картотеке, перебегая от буквы к букве. – Но лицо у вас знакомое. Может быть, в библиотеку ходит ваш отец или брат?..

– Отец, – кивнул он. – Он у нас книгочей. Домашнюю библиотеку уже всю перечитал, за городскую взялся. Я впечатлен. Но я не записываться пришел.

Она убрала руку от картотеки и нахмурилась. Подобные визиты от незнакомцев не сулили ничего хорошего. Молодой человек молчал, видимо, ожидая от нее ответа. Не дождавшись, он широко улыбнулся. На щеках вылезли ямочки. Сложно было опасаться человека с ямочками, и он точно об этом знал.

– Я хотел бы увидеть архив.

– Он закрыт для посещения посторонними, – процитировала Надя строчку из правил.

– Верно, – кивнул он, – но я не посторонний, Наденька, – и достал из нагрудного кармана корочку горисполкома.

Наденька, которую передернуло от такого обращения, мельком глянула на обложку удостоверения и повторила:

– Архив закрыт для посторонних. Нам не приходило запроса на посещение. И вообще, откуда мне знать, что вы на самом деле там работаете? Слишком уж вы молоды.

– Спасибо, – усмехнулся он, убирая корочку. – Это был очень правильный ответ. Так и должен отвечать архивариус всем, кто посягнет на историю Шахтара.

Девушка откинулась на стуле и сощурилась. Она знала этого странного посетителя меньше пяти минут, а он уже ее раздражал. Но, что беспокоило еще сильнее, Надя никак не могла понять, чего же он хочет.

– Что это, экзамен? Я в университете все сдала, благодарю, – холодно ответила она, но самодовольная улыбочка никуда не делась.

– Быть архивариусом здесь – более сложная задача, чем заведовать архивом в какой-нибудь столице. Вы ведь знаете, Наденька, мы долго не могли найти человека на эту должность. И были уверены, что им должен быть кто-то из местных, кто-то, кто знает нашу историю… Но приехали вы, и это всех немного сбило с толку.

– Я заметила. Встречали с хлебом-солью, – огрызнулась девушка, теряя терпение. – И про тяжелый характер Олимпиады Васильевны мне уже сказали, можете не повторяться. Еще чем-то я могу помочь?

Неизвестный мужчина смотрел ей в глаза, словно оценивая. В отдел зашел один из постоянных читателей, но никто не обратил на него внимания.

– Если вам не нужны книги, не мешайте мне работать, – не выдержала Надя и резко встала, чтобы уйти к стеллажам. – По архиву пришлите официальный запрос. Я сообщу, когда можно будет подойти.

– На прогулку после работы я рассчитывать не могу? – чуть заискивающе улыбнулся он. – Обсудили бы все в более… приятной обстановке.

– Нет, – отрезала Надя, уже отворачиваясь и приветственно кивая знакомому пенсионеру.

– Ну, конечно, я же не очаровательный педиатр, – услышала она, и по спине пробежал холодок. – Удивлены?

– Вы за мной следите? Это отвратительно, – скривилась девушка, стараясь скрыть страх за гримасой.

В его холодных глазах отразилась тщетность этих попыток. Ямочки на щеках от широкой улыбки стали еще глубже и темнее. Надя мысленно порадовалась, что сейчас она в зале не одна.

– Такая у нас работа, Наденька, – пожал плечами мужчина. – Приходится знать все обо всех. Кто-то ведь должен обеспечивать безопасность города. Иногда – даже от его жителей. У вас чудесная комната в общежитии и неплохая соседка, хотя можно было бы найти и получше. Не хотелось бы, чтобы вы потеряли все это из-за вашей… доброты. Доверчивости. И незнания местных порядков, конечно.

Она молчала, с трудом заставляя себя смотреть ему в глаза. Он же, довольный тем, как напугал девушку, отошел от конторки и кивнул на прощание:

– Надеюсь, вы и дальше будете так же тщательно охранять архив, как сегодня. От всех посторонних.

Сделав особое ударение на последней фразе, он наконец-то ушел, и в ту же минуту Надя рухнула на стул. Взглянув на часы, она устало вздохнула: прошло не больше получаса, а как будто целая вечность. Девушка попыталась сбросить прилипший страх, встряхнувшись как можно сильнее, до головокружения, но безуспешно: в ушах гулко стучало сердце, а беспорядочные обрывки мыслей и догадок никак не складывались воедино. Надо как-то прийти в себя, подумала она и собралась в туалет, но ватные ноги не смогли даже немного оторваться от стула.

Подошел одинокий пенсионер с какой-то книгой. Надя записала ее в карточку, ничего из этого не запомнив. Поблагодарив, он ушел, и впервые за все время работы девушка почувствовала жуткое, давящее на нее всей силой одиночество в пустой библиотеке. Она была готова подняться на третий этаж, потому что даже сидеть в компании Олимпиады было лучше, чем оставаться одной. Может, там будут и другие люди и она перестанет чувствовать, как пустые стены пытаются ее раздавить.

Облизав пересохшие губы, Надя с трудом поднялась и нетвердыми шагами вышла в коридор, настороженно оглядываясь: почему-то казалось, что тот странный человек стоит за ближайшим углом и поджидает ее.

– Здравствуйте, Надежда Дмитриевна! – раздалось за спиной, и она подпрыгнула, взвизгнув на весь коридор. – Простите, Надежда Дмитриевна!

Держась за бешено колотящееся сердце, Надя обернулась, хотя по голосам уже узнала школьников. Те выглядывали из двери детского отдела, глядя на нее кто с любопытством, кто с едва сдерживаемым смехом. Да уж, напугали библиотекаршу, подумала Надя и тоже выдавила усмешку.

– Ничего страшного, – помахала она детям. – Я сейчас подойду, подождите минутку.

Школьники скрылись за дверью, негромко посмеиваясь, а она пошла к лестнице. Встряска сделала свое дело, и глупейшая идея искать компании Фрекен покинула Надину голову. Вместо этого она спустилась на первый этаж, в туалет. Ополоснув лицо ледяной водой, Надя похлопала себя по щекам и выбросила из головы ненужный страх. Неизвестный посетитель хотел запугать ее, но она не собиралась плясать под его дудку. Глядя на себя в мутное зеркало, она перемотала в голове их разговор и обратила внимание на странные слова: «обеспечивать безопасность города от его жителей». Специально это было сказано или нет, но теперь Надя не могла избавиться от мыслей о Комитете по безопасности, который вселял ужас в старую библиотекаршу.

«Если Комитет распустили после обвала, в архиве должны остаться о нем хоть какие-то записи, – догадалась она. – Конечно, если это не они перевернули архив с ног на голову, чтобы скрыть все следы».

Было в словах того мужчины и еще кое-что странное. Если за ней и правда наблюдали, они не могли не знать, что в Шахтаре у нее три близких друга – Женя, Лена и Эльдар. И если про молодого педиатра и медсестру таинственный посетитель как бы невзначай обмолвился, явно угрожая ей и ее друзьям, то о патологоанатоме он не вспомнил… «Нет, – осадила себя Надя, – вспомнил». Как раз тогда, когда предупреждал ее не пускать в архив посторонних. Он говорил об одном конкретном «постороннем», о единственном человеке в городе, который хотел попасть в архив.

Она выровняла дыхание и пригладила волосы мокрыми руками. Еще вчера она просто интересовалась, что оставил после себя ее предшественник, раздумывала над тем, чтобы помочь другу и восстановить утерянную историю Шахтара, а теперь сама стала частью этой истории, и от такой резкой перемены голова шла кругом. Почему Олимпиада Васильевна и люди из исполкома так не хотят пускать в архив именно Эльдара? Почему Комитет по безопасности распустили и почему библиотекарша до сих пор его боялась? Какую информацию хочет найти в архиве Эльдар и зачем ему это нужно? И какое отношение ко всему этому имел ее предшественник? Вопросов стало уже слишком много, и пора было искать ответы. К счастью, она каждый день обедала с главной сплетницей города.

Встретившись с медиками в столовой во время обеда, она как ни в чем не бывало взяла еду и предложила занять стол в уголке.

– Вы что-нибудь знаете о Комитете по безопасности Шахтара? – спросила она вполголоса, когда все расселись.

Жене и Лене пришлось наклониться, чтобы разобрать ее слова за шумом дождя и разговорами других людей. Педиатр покачал головой, а медсестра задумчиво постучала ногтями по вилке.

– Лично не встречалась, – протянула она, – но кое-что слышала. Для проверяющих из горисполкома этот комитет – что Сталин для моей покойной бабки. Все время говорят: «вот при Комитете по безопасности вы бы себе такого не позволяли, вот Комитет бы вас построил». Есть ощущение, что Комитета нет со времен того же Сталина.

– Его распустили вскоре после обвала шахты, – поправила ее Надя. – Но я то и дело вижу упоминания о нем. А когда я сказала об этом вслух, Олимпиаду чуть удар не хватил! Еще и название такое, поди пойми, какой такой «безопасностью» они занимаются.

– Похоже, только для старшего поколения он еще что-то значит. Но если его уже десять лет как не существует, почему ты должна об этом переживать? – улыбнулся Женя.

Она лишь неуверенно кивнула и покраснела, когда его теплая ладонь опустилась на ее руку. Лена шутливо закатила глаза, и Надя быстро отодвинулась. Соседка на это лишь театрально вздохнула.

– Ты потом в общагу? – поинтересовалась она и залпом выпила компот. – Можем пойти вместе.

– Нет, вернусь в библиотеку. Надо еще кое-что сделать.

– Не задерживайся сильно, – предупредил ее Женя. – Говорят, к вечеру дождь усилится.

– Куда уж сильнее. – Лена подтянула резиновые сапоги. – И так скоро плавать будем. Каждый год одно и то же…

Надя расцеловалась с медиками в обе щеки, стерла с лица следы Лениной помады, неторопливо допила чай и посмотрела на часы. В библиотеке был санитарный день, а в такие дни Олимпиада обычно уходила домой после обеденного перерыва. Чтобы случайно не встретиться с начальницей, Надя специально просидела в столовой дольше обычного и шла в библиотеку нога за ногу. У самого здания она приподняла зонт и вгляделась в окна третьего этажа. За закрытыми шторами сложно было понять, есть ли внутри свет. Войдя в вестибюль, девушка не стала включать свет, чтобы не привлекать к себе внимание, и в полутьме проскользнула в архив, замок которого уже легко открывала на ощупь.

Одним из удивительных открытий для Нади стало то, что на небольшом помещении, где на столе еще остались следы от стопок старых газет, архив только начинался. За покрытыми пылью стеллажами скрывался настоящий лабиринт тесных комнатушек. В бесконечных шкафах, ящиках и сейфах была спрятана история, казалось бы, совсем молодого городка, и сейчас эта история пребывала в ужасном состоянии. Первые письменные свидетельства о поселениях в долине Черного хребта рассыпались, стоило только прикоснуться, более поздние документы подъедала плесень, и какие-то записи уже нельзя было разобрать. Бумаги царских времен пожелтели и выцвели, и даже приказ об основании города, важнейший документ современной истории Шахтара, стал обедом для невесть откуда взявшихся жучков.

Что было еще хуже, кто-то хорошенько покопался в хранилище истории до Нади. Исследуя архив, она тут и там встречала темные следы исчезнувших бумаг в слоях пыли, обрушившиеся стопки документов, покосившиеся ряды папок, которые когда-то плотно стояли на полках. Содержимое их больше походило на пазл, из которого забрали половину деталей. Первая страница могла быть на своем месте, вторая и третья – найтись в другом конце архива, будто их бросили там же, где прочитали, четвертой не было вовсе, а пятая лежала вместе с первой. И так из раза в раз. Когда-то строгий и упорядоченный архив превратился в склад макулатуры. Почти все рабочее время уходило на уборку и инвентаризацию, но до сих пор Надя не разобрала и половины беспорядка. Успокаивала себя тем, что работа двигалась, ведь она уже научилась ориентироваться в унаследованных владениях и даже приклеила на некоторые двери бумажки с названиями.