Настройщик

Геннадий Войт

Настройщик

Данное произведение является художественным вымыслом. Все персонажи, организации, места и события, описанные в книге, либо созданы воображением автора, либо использованы в вымышленных обстоятельствах. Любые совпадения с реальными людьми, живыми или умершими, а также с действительными событиями – случайны.

Мнения, взгляды и идеологии, выраженные персонажами, принадлежат исключительно им и не обязательно отражают точку зрения автора.

Описанные в книге методы, технологии и психологические приемы являются частью сюжета и не должны рассматриваться как руководство к действию.

©2025

Моим самым главным людям —

жене Ольге, сыновьям Герману и Глебу.

С бесконечной любовью и благодарностью.

ЧАСТЬ I: ШУМ

Глава 1: Калиброванная Тишина

Тишина.

Вот что здесь было главным. Не просто отсутствие звука, а плотное, выверенное ничто, которое давило на уши. Элиан Вэйл сам его заказал. Этот гул на грани слышимости, который очищает мысли от шелухи. От лишнего. Воздух не имел ни запаха, ни температуры. Просто пустота, которую вдыхаешь. Идеальная среда для работы.

Он стоял спиной к ним. К своей команде. Чувствовал их взгляды на своем затылке, как легкое статическое электричество. Напряженные, ждущие. Как всегда. Одни и те же лица, одни и те же ошибки. Он смотрел в стену – черный, гладкий обсидиан интерактивной панели, отражавший его силуэт. Темное пятно на темном фоне.

На панели уже горела их работа. «Цифровой суверенитет». Синяя волна, плавная, логичная, до тошноты правильная. Элиан чуть повел пальцами в воздухе, и симуляция пошла. Движение. Поток.

Красиво. И мертво.

Из-под графика, как зубы, полезли красные пики. Реальность. Ипотека. Инфляция. Простой, животный страх остаться без денег к концу месяца. На секунду в его сознании вспыхнул образ – счет за новую страховку Лиры, который пришел вчера. Он тут же стер его. Мусор. Синяя волна врезалась в эту красную стену. Замерла. И рассыпалась в цифровую пыль.

– Провал.

Голос Элиана не прозвучал. Он просто возник в тишине, лишенный интонаций. Он не смотрел на них. Он смотрел на гаснущие пиксели.

– Вы пытаетесь лечить мигрень аспирином.

Одно движение ладонью – и стена снова стала идеально черной. Чистой. Только его отражение осталось смотреть из бездны.

Он медленно обернулся. Взгляд прошелся по столу. Дорогие пиджаки, умные глаза, блокноты. Целый отдел высокооплачиваемых процессоров, выдающих системную ошибку. Нужно оценить параметры сбоя. Калибровать. Господи, о чем он думает? Какие, к черту, калибровки? Они просто не поняли. Опять.

– Нам нужен не разум. – Он сделал шаг вперед, и в креслах едва заметно шевельнулись. – Нам нужен спинной мозг.

Элиан развернулся к стене. Легкий жест, и на черном полотне проступила схема. Человеческий мозг. Он провел пальцем, и один из отделов вспыхнул багровым.

– Вот сюда. Сюда мы бьем. – Его палец замер на лимбической системе. На древнем, орущем от страха ядре. – Забудьте о логике. Это мусор. Дайте мне чистую, концентрированную эмоцию.

Он отнял руку. Пульсирующее красное пятно осталось висеть в пустоте как рана.

– Найдите мне детей. Историю про ребенка. Больного. Затравленного. Неважно. Найдите то, что заставит сжаться все внутри. Страх. Настоящий животный страх. Это не обсуждается. Это код, который просто исполняется.

Он покинул офис, не прощаясь. Лифт нес его вниз, в гудящее, живое нутро города. За бронированным стеклом автомобиля мир кричал. Рев сирен, визг тормозов, смех, ругань – грязный, нефильтрованный акустический мусор. Он включил систему шумоподавления на максимум. В салоне воцарилась его тишина. Но за окном продолжали мелькать они – лица. Усталые, злые, счастливые. Помехи. Он отвернулся, глядя на отражение своего спокойного лица в темном стекле. Система работала. Нужно было просто не смотреть наружу.

***

Здесь, в мастерской, воздух был живым. Он пах временем. Главным был запах бумаги. Сухой, чуть сладковатый. Запах хрупкости, распада, медленного угасания. Он въелся в стены, в обивку старого кресла, в саму Лиру. Свет от лампы с зеленым абажуром падал на стол теплым, усталым кругом, выхватывая из полумрака ее руки и истерзанный фолиант.

Восемнадцатый век. Поврежден водой.

Страницы слиплись в плотную, окаменевшую массу, и Лира, затаив дыхание, поддевала край тончайшего листа пинцетом. Пинцет был продолжением ее пальцев. Холодным, точным. Она не работала. Она слушала. Пыталась расслышать историю, запечатанную в этих водяных разводах, в потемневших пятнах плесени. Это были не дефекты. Это были шрамы. Подлинные следы жизни, которую кто-то прожил двести лет назад. Каждый спасенный фрагмент, каждая буква, проступившая на влажной фильтровальной бумаге, была словом, вырванным у небытия. Здесь все было настоящим.

Вечер опустился на город незаметно, смазав контуры зданий за большим арочным окном. Лира выключила лампу. Собрала инструменты. Заперла дверь. Ритуал, отделяющий ее мир от того, другого.

Их квартира встретила ее холодом и светом.

Резким, бьющим в глаза светом диодных панелей, который отражался от идеально гладких поверхностей. Здесь не было запахов. Не было пыли. Не было ни одной лишней вещи, за которую мог бы зацепиться взгляд, ни одной трещинки, в которой могла бы поселиться история. Пустота. Идеальная, выверенная, безжизненная пустота ее мужа.

Она разбирала вещи Лео для стирки. Механическое, привычное движение. Школьная куртка. Джинсы. Рука скользнула в карман.

И наткнулась на что-то чужеродное.

Не смятая салфетка, не монета. Что-то плотное. Гладкое.

Она достала его. Сложенный вчетверо листок глянцевой бумаги.

Развернула.

Сначала просто узнавание. Зрительный толчок. Агрессивная, остроконечная звуковая волна, разрывающая стилизованный человеческий силуэт. Эмблема «Школьного Патруля». Она видела ее. Сотни раз. В роликах, которые рождались в стерильных кабинетах ведомства Элиана.

Зачем?

Зачем она здесь? В кармане ее сына?

Холод.

Не просто холод. Он начался где-то в солнечном сплетении, и ледяная игла медленно поползла вверх по позвоночнику. Воздуха вдруг стало не хватать. Она открыла рот, но вместо вдоха получился короткий, судорожный хрип.

Ее пальцы сжались сами, раньше, чем пришла мысль. Глянцевая бумага поддалась, затрещала, сминаясь в плотный, уродливый комок. Лира чувствовала, как острые края впиваются ей в ладонь.

Боль. Настоящая.

***

Глава 2: Акустическая Гигиена

Тишина вернулась.

Но другая. Не та, что в его кабинете – калиброванная, рабочая. Эта была вязкой. Больной. Она пропитала собой воздух, еду, свет. Элиан резал стейк. Идеальный кусок мяса на идеальной тарелке. Движения ножа были точными, выверенными. Механика, которая спасает от мыслей. Но система давала сбой. Здесь, за этим столом, он не контролировал параметры.

Напротив сидела Лира. Ее лицо – белый лист. Пустота. Но под этой пустотой он чувствовал, как вибрировало что-то чужеродное. Некалиброванное напряжение. Она не ела. Просто смотрела в свою тарелку, словно пыталась прочесть там приговор.

Рядом Лео. Его сын. Источник фонового шума. Вилка в его руке дрожала, царапая фарфор. Короткий, раздражающий звук. Элиан зафиксировал его, как системное уведомление об ошибке. Нестабильность. Нужно было что-то сказать, сбросить давление, но слова застревали в горле, бесполезные, как вчерашний отчет.

И тут Лео заговорил.

– Пап.

Голос был слишком громким для этой тишины. Элиан отложил нож. Сигнал обработан. Канал связи открыт.

– Мы сегодня… – Лео сглотнул, ища поддержки во взгляде отца. – Мы сегодня устранили один источник… акустического диссонанса.

Элиан чуть приподнял бровь. Терминология. Его терминология. Интересно.

– Один парень, Дэнил, выложил в школьный чат пост. Про «Горизонт». – Лео говорил быстро, сбивчиво, захлебываясь собственным энтузиазмом. – Ну, про новый проект… Что это все обман, что деньги разворуют… Ну, ты знаешь. Грязь.

Элиан знал. Это был тот самый проект, под который его отдел сейчас готовил информационное прикрытие. Шум, который нужно было заглушить.

– И что вы сделали? – спросил он ровно, продолжая анализировать. Не сына. А кейс.

– Мы с патрулем… мы ему объяснили. – В глазах Лео вспыхнул фанатичный огонек. – Сначала в личку написали. Вежливо. Потом не очень. Создали пару аккаунтов, показали всем, какой он на самом деле. Нытик. В общем, через час он пост снес. И извинился перед всем чатом.

Лео замолчал, выдохнув. Он смотрел на отца с собачьим обожанием, ожидая оценки. Похвалы.

Элиан молчал, обрабатывая данные. Метод: лобовая атака с высоким уровнем цифрового и эмоционального шума. Она провоцирует предсказуемое сопротивление, оставляет избыточный след и требует слишком много ресурсов для последующей зачистки. Низкий КПД. Можно было сработать тоньше. Изящнее. Заставить его удалить пост руками его же друзей. Но как для первого опыта… как для демонстрации понимания принципа… приемлемо.

Он поднял взгляд на сына.

– Хорошо. – Слово упало на стол, как ледяная капля. – Главное – соблюдать акустическую гигиену.

И Лео засиял. Буквально. Напряжение в его плечах исчезло, лицо залил румянец. Он получил то, что хотел. Одобрение. Высшую форму признания. Он снова взялся за вилку, и теперь она не царапала тарелку, а уверенно поддевала кусок мяса.

Элиан перевел взгляд на Лиру.

Она не смотрела на них. Ее рука медленно, почти сомнамбулически, отодвинула от себя тарелку. Легкий скрип отодвигаемой тарелки по полированной поверхности стола прозвучал как треск разбивающегося стекла. Ее лицо оставалось непроницаемым. Маска. Но он видел, как что-то в ее глазах – свет, жизнь, узнавание – погасло.

Она смотрела на него. Потом на их сына. И в ее взгляде не было ничего. Ни боли, ни гнева. Только холодное, отстраненное любопытство. Словно она впервые увидела двух совершенно незнакомых существ, говорящих на чужом, уродливом языке.

Тишина вернулась. Абсолютная. Мертвая.

***

Дверь в его кабинет закрылась за ним с тихим, дорогим щелчком. И он наконец выдохнул.

Здесь был его мир. Уменьшенная, но точная копия офиса. Та же геометрия, тот же холод полированного металла и стекла. Тот же воздух, лишенный запахов. Он опустился в кресло из черной кожи. Оно было единственным местом, где его тело чувствовало себя правильно.

Его рука легла на мышь, и огромный монитор, занимавший почти всю стену, бесшумно ожил. На мгновение его лицо осветилось холодным белым светом, а потом фон стал черным. И поверх него всплыло окно. Автоматическое напоминание, которое он сам поставил час назад, уходя из «Резонанса».

Крупные, белые буквы. Ничего лишнего.

ТЕМА: ДЕТИ.

ЗАДАЧА: СФОРМИРОВАТЬ ПЕРВИЧНЫЙ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ ФОН (СТРАХ, УЯЗВИМОСТЬ).

ДЕДЛАЙН: 48 ЧАСОВ.

Он смотрел на эти слова, и раздражение дня начало отступать, сменяясь привычной, холодной сосредоточенностью. Работа. Простая, понятная, измеримая работа.

***

Ночь. Комнату заливал холодный, цифровой свет. Он тёк с экрана планшета, который Элиан держал на груди, и делал его лицо похожим на посмертную маску. Графики. Столбцы цифр. Безжизненная геометрия его мира. Он был в постели, но он не отдыхал. Он работал. Всегда работал.

Лира вышла из ванной. Тишина в спальне была такой же плотной и стерильной, как и в остальной квартире, но здесь она ощущалась иначе. Интимнее. Опаснее.

Она подошла к своей половине кровати, чувствуя его боковым зрением. Он не отрывался от экрана. Сигнал не получен. Или проигнорирован. Она не легла.

Ее рука скользнула в карман халата. Пальцы нащупали жесткий, измятый комок бумаги. Артефакт. Улика из другой реальности. Она молча достала его. Разгладила на ладони. И положила на его прикроватную тумбочку. Прямо рядом с планшетом.

Агрессивная звуковая волна, разрывающая силуэт. Уродливый шрам. Рядом с его выверенными графиками это выглядело как крик в библиотеке. Как кровь на снегу. Два мира столкнулись на маленьком пятачке полированного дерева.

Движение на экране замерло. Элиан медленно повернул голову. Его взгляд упал на листовку. Потом на нее. В глазах не было удивления. Только холодная оценка ситуации. Он понял. Это вызов.

– Что это? – его голос был ровным. Слишком ровным. Попытка калибровки.

– Я нашла это у Лео. В кармане, – Лира говорила тихо. Каждое слово было тяжелым, как камень, который она поднимала со дна.

Элиан отложил планшет. Свет в комнате погас, остался только тусклый ночник, делавший тени густыми и вязкими. Он сел.

– Лира, это всего лишь школьная самодеятельность. Не нужно придавать этому такое значение. Ты излишне эмоциональна.

Последние слова. Его обычный инструмент. Скальпель, которым он всегда пытался вскрыть ее чувства и объявить их дефектными. Но не сегодня.

– Ты слышал его за ужином? – она не повысила голос. Она просто смотрела на него. Прямо. – Он говорит твоими словами. Он думает твоими методичками. В нем не остается ничего своего.

На его лице проступила тонкая трещина защитной реакции.

– Я не защищаю его. Я его иммунизирую. – Голос стал жестче, приобрел металлическую нотку, которую она слышала на его совещаниях. – Я калибрую его операционную систему, чтобы она могла противостоять хаосу реального мира. Моя работа, нравится тебе это или нет, обеспечивает целостность всего нашего протокола.

Он почти верил в это. И в этот момент она почувствовала не гнев. Не обиду.

Жалость.

Глубокую, почти материнскую жалость к этому сильному, умному человеку, запертому в собственной идеальной системе. Он смотрел на сына и видел лишь переменную, которую нужно обезопасить от внешних угроз.

– Твоя работа не спасает, Элиан, – ее голос стал еще тише, но звенел в мертвой тишине спальни. – Она ампутирует. Ты отрезаешь ему все, что делает человека живым: сомнения, ошибки, боль… любовь. Ты выращиваешь идеального солдата для своей войны. Но так он перестает быть нашим сыном.

***

Тишина. Но не та. Не его.

Эта тишина была чужой. Враждебной. Она исходила от стены, к которой отвернулась Лира. Ее спина – ровная, напряженная линия под тонкой тканью ночной рубашки – была декларацией. Стена. Непробиваемая. Глухая.

Элиан лежал, глядя в гладкую, лишенную деталей поверхность потолка. Пустота. Идеальная пустота, которая обычно помогала думать, сейчас казалась бездонной. Он не мог уснуть.

Низкочастотный фон неудовлетворенности.

Он нашел брешь в своей защите. Но дело было не в ней. Не в Лире. Он давно занес ее в категорию фонового шума. Некалибруемый эмоциональный фон, который проще игнорировать, чем пытаться исправить. Ее слова, ее молчаливые упреки – просто помехи в эфире. Он их фильтровал.

Нет. Его беспокоил другой сбой.

«Ампутирует».

Это слово, брошенное ею, застряло в голове. Глупое, патетичное. И неточное. Оно цеплялось за другую мысль. За рассказ Лео за ужином.

В этом и была настоящая проблема. Профессиональная.

Грубая работа.

Мысль была четкой, холодной. Как отчет по анализу проваленной операции. Элиан мысленно прокручивал кейс. Кейс «Дэнил».

Прямолинейная, как удар молотком. Шумная. Неэффективная. Они атаковали в лоб. Угрозы, оскорбления, общественное порицание. Это вызывает только ответное сопротивление. Объект упирается, огрызается, пытается защищаться. Даже если он в итоге сдается, он делает это из-под палки. Остается цифровой след, свидетели, лишняя эмоциональная грязь.

Низкий КПД.

Он мысленно чертил на потолке схему. Правильную схему. Объект нужно было не давить, а изолировать.

Отсечь от каналов коммуникации. Не угрозами. А тишиной. Создать вокруг него информационный вакуум. Сделать так, чтобы его ближайшие друзья один за другим перестали отвечать на сообщения. Не потому что боятся. А потому что им «показали», кто он на самом деле. Пара вбросов, пара подделанных скриншотов, посеянное сомнение.

Заставить его самого почувствовать себя токсичным. Прокаженным.

Чтобы он сам, своими руками, стер этот пост. Не из страха. Из одиночества. Из отчаяния, когда твой крик не слышит никто.

Это чище. Бесшумно. И окончательно.

Нужно откалибровать сына.

Завтра. Утром. Он проведет для него тренинг. Не отец. Старший, более опытный оперативник. Он передаст протокол новичку. Научит его работать без шума. Научит настоящей акустической гигиене.

Эта мысль принесла порядок. Хаос семейной сцены сжался до размеров ясной, понятной задачи. Низкочастотный фон ушел, сменившись холодной сосредоточенностью.

Система возвращалась в штатный режим.

Он закрыл глаза.

И заснул.

***

Глава 3: Диагноз

Воздух в конференц-зале был холодным. Неживым. Тот же стерильный вакуум, что и в кабинете Вэйла, только разбавленный запахом дорогого кофе и тихим, почти подсознательным гулом системы вентиляции. Кай чувствовал себя частью механизма. Привилегированной частью. Это был закрытый разбор. Только высший состав. И он, Кай, был здесь. Самый молодой. Голодный.

На огромной черной панели горели слова: КЕЙС 7.3. ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ДИССОНАНС.

Легенда.

Вик, начальник отдела, пожилой, с лицом, похожим на смятую карту, неторопливо вел указкой по слайдам. Голос его был сухим, безэмоциональным, как у диктора, зачитывающего сводку потерь.

– Объект: группа независимых экологов. Угроза: публикация данных о превышении норм токсичных выбросов на объекте «Горизонт-Прайм». Наша задача: полная дискредитация источника без прямого оспаривания данных.

Кай подался вперед. Он знал этот кейс по статьям, по слухам. Но видеть его вскрытым, препарированным… это было другое. Это была анатомия гения.

– Классический протокол Вэйла, – без всякого уважения констатировал Вик, и на экране вспыхнул первый слайд.

ШАГ 1: СБОР АНАМНЕЗА.

Никакой сложной аналитики. Просто грязь. Команда Элиана не искала компромат. Они собирали мусор. Цифровой мусор. Старое фото седовласого профессора-эколога, где он в дурацкой шапке на студенческой пьянке. Неоплаченный штраф за парковку у второго эксперта. Пост десятилетней давности третьего, где тот жаловался на «неблагодарных потомков». Разводы. Неловкие комментарии. Все, что делало этих людей не иконами науки, а просто… людьми. Уязвимыми. Смешными.

ШАГ 2: ВИРУСНАЯ ИНОКУЛЯЦИЯ.

На экране замелькали мемы. Вот тот самый профессор на фоне старого советского ковра. Подпись: «Рассказываю, как спасать планету, не вставая с дивана». Вот цитата ученой дамы о «тонких вибрациях природы», вырванная из контекста и наложенная на картинку с орущей белкой. Не зло. Пошло. До слез смешно и унизительно. Это не опровергало их данные. Это делало их самих нелепыми.

ШАГ 3: ТАРГЕТИРОВАННАЯ ЭПИДЕМИЯ.

Карта информационного поля, прошитая красными нитями. Сеть ботов. Покупные посты у развлекательных блогеров. Комментарии, разгоняющие волну. «Да эти ученые сами себе на уме», «Вечно эти чудики что-то выдумывают».

Результат.

Виктор щелкнул указкой. Экран погас, оставив только одно слово, написанное белым по черному.

НЕЙТРАЛИЗОВАНО.

Не опровергнуто. Не оспорено. Просто превращено в ничто. Их экспертиза утонула не в контраргументах, а в потоке хихиканья. Их имена стали синонимами городского сумасшествия.

Чистота замысла. Элегантная, безжалостная схема.

Кай почувствовал, как по спине пробежал холодок. Но это был не страх. Это был восторг. Почти религиозный трепет перед совершенством. Это не было работой. Это было искусством. Уничтожать репутации не кувалдой, а скальпелем.

Свет в зале зажегся.

Вик, проходя мимо, задержал на нем взгляд. В его усталых глазах на секунду мелькнуло что-то похожее на узнавание.

После, у кофе-машины, он подошел к Каю. Аппарат глухо зашипел, наливая в чашку черную, горькую жидкость.

– Нравится? – спросил Вик тихо, так, чтобы слышал только он.

Кай кивнул, не в силах вымолвить слово.

– Это его почерк. – Вик взял свою чашку, его пальцы чуть дрогнули. – Элиан – это не должность, Кай. Это диагноз.

Он сделал глоток. Посмотрел Каю прямо в глаза.

– И он, к сожалению, заразен. Так что будь осторожен в своем восхищении.

Вик отвернулся и пошел к своему столу. А Кай остался стоять у шипящей машины, чувствуя, как слова начальника проникают под кожу. Заразен. Вик думал, что пугает его. Но он не понимал. Кай уже был болен. Он видел в этих схемах не просто работу. Он видел силу. Абсолютную, чистую, безжалостную. А его собственные методы казались ему теперь детской игрой в песочнице. Он хотел научиться играть так же.

***

Кабинет отца пах ничем.

Просто холодный, очищенный воздух. Как в операционной. Лео стоял, чувствуя себя чужеродным объектом, занесенным в стерильную среду. Отец не сидел за столом. Он стоял у белой доски флипчарта, и в руке у него был черный маркер.

Щелчок колпачка прозвучал в тишине как выстрел.

– Ты действовал в лоб. – Голос Элиана был ровным. Не злым. Хуже. Он был тоном лектора, объясняющего первокурснику его ошибку. На лице Лео вспыхнул жар. Унижение. – Прямая атака неэффективна. Она вызывает симпатию к жертве и оставляет слишком много цифрового шума.

Маркер заскрипел по белой поверхности. Отец рисовал схему. Круг. «Объект». И от него стрелки. «Друзья». «Подписчики».

– Ты должен был действовать асимметрично. – Элиан обвел круг пунктирной линией. – Создать вокруг него токсичную среду. Изолировать.

Он говорил, а Лео слушал, и унижение медленно, очень медленно, начало отступать. Его сменяло другое чувство. Горячее, пьянящее. Отец не отчитывал его. Он… обучал. Он делился с ним настоящими, взрослыми знаниями. Секретами своей работы. Своей силы. Он говорил с ним не как с сыном. Как с коллегой.

– Не нужно бить по объекту. Нужно бить по его связям. Сомнение. Легкое презрение. Пара фейков, которые заставят его друзей отвернуться. – Элиан постучал маркером по схеме. – Его нужно заставить замолчать не силой, а одиночеством. Это чище. Иногда… – он сделал паузу, посмотрев на Лео, – аналоговые методы воздействия эффективнее цифровых. Помни это.

***

Лео сидел в своей комнате.

Свет от экрана телефона выхватывал его лицо из темноты. Слова отца гудели в голове. Не просто слова. Команды. Протоколы.

Асимметричный ответ.

Непрямое воздействие.

Аналоговые методы.

Он открыл закрытый чат «Патруля». Там шла вялая, тупая переписка. Они все еще обсуждали того старого профессора-эколога, которого высмеяли по наводке Кая.

USER_771: Может, еще мемов про него сделаем?

Viper: Да он уже заглох, скучно.

USER_771: А давайте его фотку в фотошопе…

Примитивно.

Слово отца. Теперь это было и его слово. Они копошились в цифровой песочнице как дети. Они не понимали. Не видели всей картины. Отец доверил ему знание, которое было недоступно этим… дилетантам. Он должен был доказать, что понял. Что он не просто фанатик. Что он способный ученик. Стратег.

И тут его пронзила мысль.

«Аналоговые методы иногда эффективнее цифровых».

Он сначала не понял. А теперь… теперь понял. Отец говорил не про метафоры. Он давал ему ключ. Прямую подсказку. Выйти за пределы экрана. Нанести удар в реальном мире. Там, где они его не ждут. В физическом пространстве.

Гениально. И так просто.

Пальцы сами нашли буквы на клавиатуре. Уверенно. Быстро. Он чувствовал, как бешено колотится сердце, но не от страха. От восторга. Он нашел ход. Тот самый. Нестандартный.

Он набрал сообщение.

«Хватит цифровой пыли. Время для аналогового протокола».

Нажал «отправить».

Сообщение повисло в чате, разрезав их бессмысленную болтовню. Лео откинулся в кресле. Он сделал это. Он нашел решение, достойное отца. Он все понял правильно.

***

Глава 4: План Операции

Сумерки делали парк другим. Не просто старым и запущенным, а таинственным. Заговорщицким. Лео сидел на скрипучей скамейке, втянув голову в плечи, и чувствовал себя героем. Шпионом. Он сам выбрал это место. Подальше от камер, от случайных прохожих. Место, которое не прослушивается. Идеальная точка для брифинга.