Страж Вечной ночи

– Условия… приемлемые? – спросил он Марту, но его глаза снова нашли Алису. Вопрос был обращен к ней. Он требовал ответа. Правдивого ответа.

В комнате повисла тягостная пауза. Марта замерла, улыбка застыла на лице. Григорий закашлял. Алиса почувствовала, как вся кровь отливает от лица. Сказать правду? Но что будет потом? Марта убьет ее. Солгать? Поддержать этот мерзкий фарс? Ее горло сжалось.

– Д-доченька наша ни в чем не нуждается, господин инспектор! – выдохнула Марта, бросая на Алису взгляд, полный немой угрозы, – Счастлива она здесь! Как… как птичка в гнездышке! Правда, Алиска?

Алиса почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. Она подняла глаза. Встретила взгляд Кассиана. В его стальных глазах не было поощрения или осуждения. Была лишь… ожидающая тишина. Глубокая, как пропасть. И в этой тишине она услышала эхо всех побоев, всех оскорблений, всех ледяных ночей за печкой. Искра гнева, та самая, что тлела под пеплом, дрогнула. Но страх был сильнее. Она опустила глаза и кивнула. Один раз. Коротко. Позор сдавил ей горло горячим комом.

Кассиан ничего не сказал. Он лишь слегка наклонил голову, будто делая пометку в невидимом досье. Его лицо оставалось непроницаемым. Он задал еще несколько формальных вопросов о "здоровье", "успехах", "планах на будущее". Марта щебетала, разливаясь соловьем о несуществующих талантах и заботах. Григорий мычал что-то невразумительное. Алиса молчала, чувствуя, как ее лицо горит от стыда за свою ложь и за эту жалкую пародию на семью.

Визит длился недолго. Кассиан осмотрел комнату еще раз – его взгляд скользнул по щели в стене, откуда дуло, по потрескавшейся печи, по голым стенам. Никаких эмоций. Он вежливо поблагодарил за "теплый прием" и повернулся к выходу.

– Мы… мы надеемся на ваше благосклонное решение, господин инспектор! – лебезила Марта у самой двери, – Наша Алиса достойна лучшего! Мы так старались!

Кассиан остановился на пороге. Он не оглянулся.

– Ваша… забота… не останется незамеченной, – произнес он с ледяной вежливостью, и в его голосе прозвучала едва уловимая, но смертельно опасная нотка. Он вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

В доме на секунду повисла тишина. Марта стояла у закрытой двери, ее лицо постепенно теряло слащавое выражение. Оно становилось каменным. Злым. Она медленно повернулась. Григорий уже съежился, предчувствуя бурю. Алиса попыталась стать еще меньше в своем углу.

– ТЫ! – Марта взорвалась. Ее голос, еще минуту назад сладкий, превратился в визгливый вопль ярости. Она метнулась к Алисе, как фурия. – Ты! Урод! Чучело! Что ты там мычала?! А?! Почему не улыбалась?! Почему не сказала, как ты нас ЛЮБИШЬ?! – Каждое слово сопровождалось толчком. Она схватила Алису за плечи, тряся ее. – Мы тебя КОРМИМ! ОДЕВАЕМ! КРЫШУ НАД ГОЛОВОЙ ДАЕМ! А ты! Ты все испортила! Своим дурацким видом! Своей тупостью! Он же ничего не даст! Ни стипендии, ни компенсации! ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!

Слезы злости и разочарования текли по щекам Марты. Она швырнула Алису на пол. Та ударилась локтем о камень, боль пронзила руку.

– Чтоб ты сдохла! – завопила Марта, – Чтоб тебя черти забрали! Проклятая подкидышка! Вечная обуза! Иди отсюда! ИСЧЕЗНИ! На глаза не показывайся, пока я не остыну!

Алиса, не поднимая головы, выползла из-за печки и бросилась к узкой лестнице, ведущей на холодный, пыльный чердак. Ее убежище. Единственное место, где ее не могли достать немедленно. Она слышала, как внизу Марта обрушилась с руганью на Григория:

– И ты, тряпка! Ни слова не сказал! Все испортили! Все!

Кассиан не ушел. Он стоял под окном дома, в глубокой тени, сливаясь с грязной стеной. Он слышал ВСЕ. Каждый визгливый вопль Марты. Каждое слово ненависти. Звук падения тела на камень. Его собственная ярость, холодная и абсолютная, сжигала все внутри. Ледяной фасад треснул. В его глазах вспыхнуло нечто первобытное, древнее, нечеловеческое. Он видел это лицемерие. Он знал, что это ложь. Но услышать эту грязь, эту ненависть, направленную на нее, когда они думали, что он ушел… Это было последней каплей.

Он видел, как Алиса в отчаянии бросилась на чердак. Видел, как Марта продолжила свой истеричный монолог. Его решение кристаллизовалось мгновенно, превратившись в алмазную твердость. Больше ни секунды. Ни дня. Ни часа.

Он отступил глубже в тень. Его пальцы сжали небольшой, плоский коммуникатор, скрытый в ладони. Он нажал кнопку. На другом конце, в тихом кабинете за стеной города, отозвался Сирил, его друг-архивариус.

– Кассиан? – спросил спокойный голос.

– Сирил, – голос Кассиана был тише шепота, но в нем вибрировала сталь, – Протокол "Перевод". Активируй немедленно. Цель: Алиса. Локация: Каменное Лоно. Приемная семья: Марта и Григорий. Основание: "Несоответствие условий для развития академического потенциала". Приоритет: максимальный. Сейчас же.

Короткая пауза. Даже невозмутимый Сирил почувствовал ледяную волю в этом приказе.

– Принято. Документы будут готовы к завтрашнему утру. Требуется подпись Директора…

– Добейся. – Кассиан перебил его. В его голосе не было места возражениям, – Любым путем. Я приду за подписью лично. Через час. Академия должна принять ее. До конца недели. Это не просьба, Сирил. Это приказ.

Он отключил связь. Последний раз взглянул на окно чердака, где, как он знал, дрожала от страха и стыда девушка с глазами цвета темной бездны. Его лицо было каменным, но в нем горела холодная решимость.

Держись, – пронеслось в его сознании, обращенное к ней, сквозь стены и расстояние. – Скоро. Я вырву тебя отсюда. И тогда… тогда мы посчитаемся.

Он развернулся и шагнул в темноту переулка, направляясь не к своим апартаментам в Городе, а к мрачному зданию Администрации Академии Ноктюрны. Его шаги были бесшумны, но в них чувствовалась неумолимая поступь судьбы. Маска инспектора была сброшена. Теперь он был Воином. И он шел на войну. За нее.

Изгнание.

Прошло три дня.

Три дня нервного ожидания, висящего в доме Марты и Григория тяжелее угарного газа. Три дня, когда Алиса жила на чердаке, спускаясь лишь по зову Марты, которая встречала ее ледяным молчанием или язвительными замечаниями, но без прежних вспышек ярости. Как будто она уже вычеркнула ее из своей жизни. Григорий отводил взгляд. В воздухе пахло развязкой. Алиса чувствовала это кожей. Страх смешивался со странным, тревожным предчувствием. Что-то должно было случиться. Что-то необратимое.

Утро четвертого дня выдалось серым и промозглым, как будто сама погода сочувствовала унынию Каменного Лона. Алиса, выполняя приказ Марты (вымести золу из печи), услышала на улице непривычный звук. Не скрип телеги и не ругань соседей. Четкий, мерный стук подков по булыжнику. Приближающийся. Останавливающийся прямо у их дома.

Сердце Алисы бешено заколотилось. Она замерла у печи, сжимая совок, полный серой золы. Марта, стоявшая у окна и смотревшая в щель ставня, резко выпрямилась. Лицо ее побелело, потом налилось гневным румянцем.

– Пришел, – прошипела она, обернувшись. Глаза ее сверкали злобой и.… страхом? – Григорий! Твой выход! И ты… – она бросила взгляд на Алису, полный такой ненависти, что та отшатнулась, – Собирай свои пожитки. Быстро. Пока я не передумала.

Пожитки. У Алисы не было пожитков. Были тряпки, в которые ее одевали. Была дерюга из угла. Была пустая миска. Слово прозвучало как насмешка. Но приказ был ясен. И за ним стояла та же угроза, что и всегда. Алиса, роняя совок, бросилась на чердак. Ее сердце бешено стучало: Кто пришел? Что значит "собирай"?

На чердаке, под стропилами, пропахшими пылью и плесенью, она судорожно схватила старый, прорванный мешок из-под картошки. Что положить? Старую, слишком маленькую и выцветшую рубашку? Единственную, чуть менее дырявую юбку? Тонкое, дырявое одеяло? Она дрожащими руками запихивала это в мешок, чувствуя себя последней нищенкой. Еще она сунула туда гладкий камешек, найденный у колодца год назад – единственную "красивую" вещь, которой она владела. И.… засохший стебелек. Последнее напоминание о растоптанном цветке. Все ее богатство уместилось в половину мешка.

Раздался стук в дверь. Тот же, властный и холодный, что три дня назад. Алиса услышала, как Григорий открывает. Услышала низкий, бархатный голос, от которого по спине пробежали мурашки:

– Господин Григорий. Госпожа Марта. Я пришел по решению Администрации Академии Ноктюрны.

Алиса, сжимая свой жалкий мешок, спустилась по шаткой лестнице. Она остановилась в дверном проеме кухни. Кассиан стоял в центре комнаты, такой же безупречный и неземной, как и в прошлый раз. Его взгляд, холодный и всевидящий, скользнул по ее лицу, по мешку в ее руках, по рассыпанной золе на полу. Марта стояла рядом с мужем, натянуто выпрямившись, но ее руки дрожали. В ее глазах горела смесь злобы и страха перед этим нечеловечески красивым посланцем иного мира.

– Дело… дело рассмотрено? – выдавила она.

– Рассмотрено, – подтвердил Кассиан. Его голос был гладким, как лед. Он протянул Марте сложенный лист плотной бумаги с сургучной печатью. – Решение Администрации. Ваша… воспитанница, Алиса, демонстрирует потенциал, требующий особых условий для развития. Академия Ноктюрны готова предоставить ей место и полное обеспечение. Немедленно.

Марта схватила бумагу, но даже не взглянула на нее. Ее лицо исказила гримаса торжества, смешанного с жадностью.

– О! Это же… это же чудесно! Мы так рады за нашу девочку! – она фальшиво всхлипнула. – Но… компенсация? За годы заботы? Воспитание – это же такой труд, господин Кассиан! Мы отдали ей лучшие годы… лишения…

Кассиан не шелохнулся. Но атмосфера в комнате вдруг стала ледяной. Даже Григорий почувствовал это и съежился.

– Компенсация, – произнес Кассиан медленно, растягивая слово, – уже предоставлена. Вам была оказана честь. И возможность. Которая, согласно данному решению, – он кивнул на бумагу в руках Марты, – исчерпана. Безвозвратно. Мисс Алиса покинет этот дом сейчас. Со мной.

Слова "честь" и "возможность" прозвучали как пощечина. Марта побледнела, потом побагровела. Ее расчеты на деньги рушились. Злоба, копившаяся годами и подогретая разочарованием, прорвалась наружу.

– Сейчас?! – завопила она, теряя последние остатки самообладания. Она швырнула бумагу на пол. – Да возьмите ее! Берите свою "потенциальную" дармоедку! На шее сидела годами! Только обуза! Ни благодарности, ни помощи! Чужая кровь! Проклятая подкидышка! Убирайтесь! Убирайтесь оба! Чтоб духу вашего тут не было!

Она бросилась к Алисе, не для прощания, а чтобы вытолкнуть ее из угла. Толкнула в спину так, что та едва удержалась на ногах.

– Вон! Слышишь?! Твой благодетель пришел! Иди! И не смей возвращаться! Никогда! Ты нам не нужна! Ты НИКОМУ не нужна! Поняла?! НИКТО!

Слова "никому не нужна" вонзились в Алису острее любого ножа. Они подтвердили самое страшное, во что она верила всем своим существом. Она стояла, оглушенная этим потоком ненависти, сжимая свой жалкий мешок, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она была не человеком, а мусором, от которого с облегчением избавляются. Глаза ее были широко открыты, но не видели ничего, кроме расплывчатого пятна лица Марты, искаженного злобой. В груди – ледяная пустота. Полная. Абсолютная.

Кассиан сделал один шаг. Всего один. Но этого хватило. Он оказался между Алисой и Мартой. Не касаясь ни той, ни другой. Но его присутствие было как стена. Холодная, непреодолимая. Его взгляд упал на Марту. Он не сказал ни слова. Не повысил голос. Но в его стальных глазах было нечто такое, что заставило Марту захлебнуться на полуслове. Ее ярость сменилась животным страхом. Она отшатнулась, споткнулась о табурет и чуть не упала, схватившись за Григория. Тот лишь мычал, потупив взгляд.

Кассиан повернулся к Алисе. Его лицо было по-прежнему непроницаемым, но, когда его взгляд скользнул по ее лицу, застывшему в маске шока, в глубине этих холодных озер мелькнуло что-то неуловимое. Не жалость. Скорее… признание. Признание боли, которую он не мог предотвратить.

– Идемте, – сказал он тихо. Его голос был лишен прежней ледяной формальности. Он звучал… нейтрально. Как констатация факта. Он повернулся и направился к выходу, не оглядываясь, уверенный, что она последует.

Алиса стояла еще секунду, парализованная. Потом инстинкт выживания, глубже страха и стыда, заставил ее ноги двигаться. Она сделала шаг. Потом другой. Прошла мимо Марты, которая, прижавшись к Григорию, смотрела на нее с немой ненавистью и страхом. Мимо Григория, который не поднял глаз. Она переступила порог дома. Впервые за семнадцать лет – добровольно. Холодный, влажный воздух ударил в лицо.

Она остановилась на крыльце. Кассиан уже стоял внизу, возле изящной, закрытой кареты, запряженной двумя вороными лошадьми невероятной стати. Рядом с козлами стоял возница в темной ливрее, с непроницаемым лицом. Карета казалась призрачным видением из другого мира после грязи Каменного Лона. Соседки уже столпились у заборов, шепчась, указывая пальцами. Их взгляды – любопытные, завистливые, осуждающие – жгли Алису сильнее прежних оскорблений.

Кассиан открыл дверцу кареты. Внутри виднелась темная, бархатная обивка.

– Садитесь, – сказал он. Не приказ. Не просьба. Просто следующий шаг.

Алиса оглянулась. На дом. На захлопнутую теперь дверь. На свое прошлое, лежавшее в жалком мешке у нее в руке. В груди что-то оборвалось. Окончательно. Она не чувствовала радости. Не чувствовала облегчения. Только огромную, зияющую пустоту и ледяной ветер неизвестности. Она была выброшена. Как мусор. Никому не нужна. Слова Марты звенели в ушах.

Она сделала последний шаг с крыльца на грязную землю. Не вверх, как когда-то ее внесли. А вниз. В новую бездну. Она подошла к карете. Запах дорогой кожи, воска и чего-то незнакомого, холодного и чистого, ударил ей в ноздри. Она замерла перед открытой дверцей, глядя на темный интерьер, как в могилу.

Кассиан стоял рядом. Он видел ее страх. Видел оцепенение. Видел жалкий мешок. Его пальцы в перчатках слегка сжались. Он не стал ее торопить. Не стал помогать. Он ждал. Это был ее выбор. Шагнуть в бездну.

Алиса вдохнула. Воздух обжег легкие. Она подняла ногу. Поставила ее на подножку кареты. Потом другую. Сжав мешок перед собой, как щит, она втянулась внутрь. Темнота и тишина бархатного салона поглотили ее. Она упала на мягкое сиденье, прижавшись в дальний угол.

Кассиан сел напротив. Дверца захлопнулась с мягким, но окончательным щелчком. Он что-то сказал вознице негромким тоном. Карета тронулась. Плавно. Бесшумно. В отличие от грохота телег Каменного Лона.

Алиса прижалась лбом к холодному стеклу. Она видела, как проплывают знакомые покосившиеся дома, грязные заборы, лица соседей. Видела, как дом Марты и Григория скрывается из виду. Видела, как громадная стена, отделявшая Каменное Лоно от Города, приближается, а затем карета проезжает под мрачной, украшенной чугунными воротами аркой. Она почувствовала легкий толчок. Или это толкнуло ее сердце?

За стеной открылся другой мир. Широкие, чистые улицы, вымощенные гладким камнем. Высокие здания с остроконечными шпилями и витражами. Фонари, горевшие холодным, ровным светом даже днем. Воздух был другим, прохладным, с легким запахом дыма, камня и чего-то… древнего. Никакой вони гнили и помоек. Никаких криков. Только мерный стук копыт и шелест колес по камню.

Алиса не могла оторвать глаз от окна. Пустота внутри вдруг начала заполняться. Не радостью. Не надеждой. Огромным, всепоглощающим страхом. Страхом перед этим незнакомым, холодным, слишком чистым миром. Перед этим молчаливым, непостижимым мужчиной напротив. Перед будущим, которое было страшнее прошлого, потому что было полной неизвестностью. Она сжала свой мешок так, что костяшки пальцев побелели. Кто она здесь? Никто. Чужая. Никому не нужная.

Кассиан смотрел не в окно, а на нее. Он видел, как она вжалась в угол, маленькая и потерянная в роскошном салоне. Видел, как ее темные глаза, широко открытые, впитывали чужой мир с ужасом. Видел жалкий узел на ее коленях – символ всей ее прежней жизни. Его собственная ярость к Марте и Григорию не утихла. Она горела холодным огнем где-то глубоко внутри, как клятва о возмездии, которую он исполнит позже. Но сейчас… сейчас его занимало другое.

Он видел следы побоев, скрытые грубой тканью. Видел затаенный ужас в каждом ее движении. Видел ту самую искру, которая когда-то горела в глазах ребенка, глядящего на звезды – теперь она была почти не видна, задавленная годами страха и только что пережитым предательством. Но она была. Тлела. Как уголь под пеплом.

Его долг был выполнен лишь наполовину. Он вырвал ее из ада. Теперь ему предстояло ввести ее в другой ад – Академию Ноктюрны, где ее ждали не только знания, но и опасности, интриги, и ее собственное, спящее наследие. И он не знал, хватит ли у нее сил. Хватит ли у него мудрости ее вести. Хватит ли ледяного контроля, чтобы держать дистанцию, когда все в нем требовало разбить этот панцирь страха и показать ей… что она не никто. Что она – самое важное, что было в его долгой, холодной жизни.

Карета ехала по широкому проспекту. Впереди, на вершине холма, вырисовывалось мрачное, величественное здание с остроконечными башнями и высокими стрельчатыми окнами – Академия Ноктюрны. Крепость знаний. Ловушка для неофита. Новый порог.

Кассиан закрыл глаза на мгновение. Когда он открыл их, в них снова был лишь холодный расчет и непроницаемость стража. Он приготовился к войне. Войне за ее будущее. И за ее душу. Первый шаг был сделан. Теперь начиналось самое сложное.

Врата иного мира.

Карета остановилась. Тишина, воцарившаяся после мерного стука копыт, была гулкой, почти зловещей. Алиса не сразу осознала, что движение прекратилось. Она все еще сжимала свой жалкий мешок, вцепившись в него, как в спасательный круг в бурном, чужом море. Лоб прилип к холодному стеклу, оставив мокрое пятно. За окном высилось Оно.

Академия Ноктюрны.

Она не была похожа на здание. Это была гора черного камня, выросшая из самого холма. Стрельчатые окна, узкие, как бойницы, врезались в мрачные стены. Остроконечные шпили башен рвали низкое, свинцовое небо, напоминая клыки какого-то колоссального зверя. Громадные, дубовые ворота с коваными узорами, напоминающими сплетенные корни и шипы, были закрыты. Перед ними – обширный, пустой плац, вымощенный темным, отполированным временем камнем. Ни деревца, ни клумбы. Только холод, камень и подавляющее величие. От этого места веяло древностью, властью и ледяным безразличием.

Дверца кареты открылась. Холодный, насыщенный странным запахом воздух ворвался внутрь – запах камня, старого дерева, воска и чего-то еще… металлического, едва уловимого, как запах крови, застывшей на железе. Кассиан уже стоял снаружи, безупречный и невозмутимый. Его тень легла на порог кареты.

– Выходите, – сказал он. Голос был ровным, без эмоций. Просто констатация следующего шага в процедуре.

Алиса заставила себя отодвинуться от стекла. Ноги одеревенели от долгого сидения и страха. Она неуклюже выкатилась из кареты, спотыкаясь о высокую подножку. Грубый башмак скользнул по полированному камню плаца. Она едва удержалась, мешок болтался у нее на плече, жалкий и неуместный. Воздух здесь был другим. Гуще. Холоднее. Он словно давил на грудь, затрудняя дыхание. Она подняла голову, пытаясь охватить взглядом всю громаду Академии, и почувствовала головокружение. Это было не место для людей. Это было логово.

– Следуйте за мной, – Кассиан уже шел к меньшей, боковой калитке, встроенной в гигантские ворота. Его шаги были бесшумны по камню, в отличие от ее неуверенных, гулко отдающихся шарканье.

Они подошли к калитке. Она была массивной, из черного дерева, с железными засовами. Кассиан прикоснулся к ней – не кулаком, а просто кончиками пальцев. Раздался тихий щелчок, и калитка бесшумно отворилась внутрь. Алиса замерла на пороге. Перед ней открылся внутренний двор. Не уютный садик, а еще один простор из темного камня, окруженный высокими стенами с галереями. В центре двора бил фонтан – не веселые струи, а одинокая, тонкая струйка воды, падающая в черную каменную чашу. Вода казалась неестественно темной. Тишина здесь была абсолютной, гнетущей. Как в гробнице.

И тут она их увидела.

Фигуры. На галереях, в глубоких нишах окон, у колонн, поддерживающих арки. Студенты. Они не шумели, не толпились. Они стояли или медленно двигались с нечеловеческой грацией. Их одежда – темные, элегантные мундиры или платья – выглядела дорого и чужеродно. Их лица… Алиса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Они были красивы. Слишком красивы. Безупречные черты, бледная кожа, лишенная румянца. Но в этой красоте не было жизни. Была холодная отстраненность. И глаза… Боги, глаза! Они были всех оттенков – от ледяного голубого до глубокого черного, от ядовито-зеленого до кроваво-янтарного. И все они были устремлены на нее.

Десятки пар глаз. Холодных, оценивающих, любопытных, презрительных. Они смотрели на ее грубую, поношенную одежду. На жалкий мешок. На спутанные темные волосы. На ее бледное, испуганное лицо. Шепот пробежал по галереям, едва слышный, как шелест крыльев летучей мыши. До Алисы долетели обрывки:

"…это и есть? Грязнокровка…"

"…пахнет человечиной и страхом…"

"…как ее сюда допустили?.."

"…посмотрите на эти тряпки…"

Она почувствовала себя голой. Позорно выставленной на всеобщее обозрение. Живым укором этому месту чистоты и силы. Ее охватила волна жара, потом ледяного озноба. Она хотела сжаться, исчезнуть. Но Кассиан уже шел вперед, не оглядываясь, как будто ничего не замечая. Она заковыляла за ним, чувствуя, как каждый шаг дается с огромным усилием, под тяжестью этих взглядов. Камень под ногами был ледяным даже сквозь тонкую подошву башмака.

Они пересекли двор. Шёпот не стихал. Алиса видела ухмылки на слишком правильных лицах. Видела брезгливое сморщивание носа у одной девушки с волосами цвета воронова крыла. Видела, как высокий юноша с волосами, как белое золото, и глазами холодного изумруда, преградил им путь на мгновение, его взгляд скользнул по Алисе с таким откровенным презрением, что она физически отшатнулась. Кассиан просто обогнал его, даже не замедляя шага, как будто юноша был пустым местом. Тот фыркнул, но посторонился.

Они подошли к массивным дубовым дверям главного входа. Кассиан снова прикоснулся – дверь отворилась. Внутри царил полумрак. Огромный холл с высокими сводчатыми потолками, потерявшимися в тенях. Стены из темного дерева и камня. Длинные гобелены с мрачными сценами охоты или битв. Пол – полированный черный мрамор, отражающий редкие светильники в виде факелов на стенах, горевших не теплым пламенем, а холодным, голубоватым светом. Воздух пахло пылью веков, воском и все тем же металлическим привкусом. Тишина здесь была еще глубже, гульче.

И тут из бокового проема выпорхнула… энергия. Яркое пятно в море мрака. Девушка с медными, пышными волосами, собранными в небрежный пучок, с веснушками на вздернутом носике и огромными, искрящимися зелеными глазами. На ней был темно-зеленый мундир Академии, но как-то небрежно расстегнутый, с ярким шарфом на шее.

– Кассиан! Ты вернулся! – ее голос звенел, как колокольчик, нарушая гнетущую тишину холла. Она подбежала, ее взгляд тут же упал на Алису. В ее глазах не было ни презрения, ни страха – только живое, неподдельное любопытство и капля сочувствия, – О! Это и есть новая? Привет! Я Амари! Добро пожаловать в Ноктюрну! Ох, ты промерзла? Иди сюда, тут не так сквозит!

Амари сделала шаг к Алисе, будто собираясь обнять ее. Алиса инстинктивно отпрянула, прижав мешок к груди, как щит. Дружелюбие в этом месте казалось неестественным, подозрительным. Амари остановилась, ее улыбка не исчезла, но стала чуть менее уверенной.

– Э-э… не бойся! – она заулыбалась снова, – Здесь страшно только поначалу. Правда! Я тоже сначала…

– Амари. – Голос Кассиана прозвучал, как удар хлыста. Резко. Холодно. Он стоял чуть в стороне, его лицо было каменной маской, – Это не зоопарк. У тебя занятия. Иди. Сейчас же.

В его тоне не было места возражениям. Амари поморщилась, как ребенок, которого отрывают от интересной игрушки.

– Но, Кассиан…

– Сейчас же.

Он даже не повысил голос, но Амари вздрогнула. Она бросила на Алису последний, полный искреннего сожаления взгляд.

– Ладно, ладно… – пробормотала она, – Увидимся позже, новенькая! Держись! – И она скрылась в одном из темных проходов, оставив за собой ощущение теплого ветерка в ледяной пустыне.

Кассиан повернулся к Алисе. Его взгляд был тяжелым, невыносимым.

– Вы – Алиса, – произнес он четко. Это было имя, данное Мартой. Оно прозвучало как приговор.

Он не стал ждать ответа или реакции. Он указал на мраморную лестницу, уходящую вверх в полумрак.