Все дело в кузнеце

Густые темно-каштановые волосы, чуть узковатое лицо, большие голубые глаза, чуть длинноватый узкий нос, высокий лоб, широкий рот с родинкой у левого уголка и изящные дуги бровей.

Единственное, что матери нравилось в моей внешности это глаза и брови. Ей же приходилось их постоянно выщипывать, а мои сами росли так, что в этом не было необходимости.

На этом вечере Антуан и Элен лишь перекинулись парой слов. Даже не станцевали ни одного танца вместе, хотя мама перетанцевала со всеми мужчинами в зале. Тем удивительнее для нас оказались последующие события.

Как она потом рассказывала, с придыханием и охами, ахами, после того вечера они ещё несколько раз тайно встретились. А через три месяца после их первой встречи не стало моего отца. Убит разбойниками на королевском тракте.

Я не могла поверить в случившееся, как и вся семья. Мы были убиты горем. Расследование не дало ничего. И ещё больше вогнал нас в шок новый брак моей матери всего через полгода после кончины отца. Буквально на следующий день после окончания траура по скончавшемуся супругу.

Свадьба проходила в церкви Святой Марии, которая находилась в графстве моего отчима. Это была семейная церковь графа. Каждое поколение этой семьи женилось, рождалось и отпевалось именно в этой церкви. Она оказалась большой и светлой, с огромными витражами, из которых лился свет, создавая мираж какой-то святости. Даже нереальности. Было видно, как лучи света проникают и освящают. Именно так. Делают почти святым это место. Казалось, боги действительно не просто заходят сюда, а обитают в таком воздушном и невероятно прекрасном месте. Летают под огромным куполом, трогают гобелен, ходят по этим мраморным полам.

На место мы прибыли за две недели до церемонии. Матушку не было видно все дни, так она погрузилась в оставшуюся подготовку. Мы её не узнавали. Работать она не любила. Всегда была крайне холодна к семейным делам, а тут столько рвения. Участвовала абсолютно во всем. Благо отчим не поскупился.

Результатом стала утопающая в белых розах церковь, потрясающе дорогое и шикарное подвенечное платье, на которое я боялась дышать. А мать ещё и отгоняла от него всех, боясь, что мы запачкаем или испортим его ещё как-то.

Честно сказать, я полагала, что останусь в семье отца. Зачем я матери в ее новой жизни? Да и вся семья тоже так полагала. Мы искренне верили, что Элен, наконец, получит то, к чему стремилась, и оставит нас в покое. Заживёт счастливо, как и мы. А кто бы не захотел избавиться от ее бесконечных капризов и жалоб? Так что никто не возражал против свадьбы.

А сразу после церемонии, когда молодожены уехали в свадебное путешествие, мы вернулись домой. Счастливо жили целую неделю. А затем наши хрустальные мечты, как оказалось, разбились о реальность.

Вечером, во время ужина, когда собирается вся семья, нам постучали в дверь. Джером, наш слуга, ушел узнать, в чем дело. Затем что-то уточнил у деда и проводил прибывшего мужчину в кабинет. Через минуту дедушка и дядя Антуан, муж моей тети Амели, скрылись там же.

Мы не придали этому значения. К дедушке часто приходили разные люди по делам. И очень впечатлились, когда через несколько минут мужчину, который пришел, дед едва не спустил с лестницы. Спасло его только то, что дядя удержал дедушку от такого опрометчивого поступка. Ведь если бы мужчина не выжил, могли бы и посадить в тюрьму.

Вернувшись в столовую, дед сел в кресло, что стояло сбоку, проигнорировав стол и свою полную тарелку с едой. Это было ему несвойственно от слова совсем. Да и внешне мы его не узнавали. Лицо покрывали красные пятна, глаза бегали, густые брови свелись вместе, руки тряслись и перебирали в воздухе. Он сидел и что-то бормотал, глядя в никуда.

Бабушку это напугало до смерти. Она быстро подбежала и налила мужу стакан рома, который он проглотил как воду и даже не понял. А после, немного придя в себя, рассказал всей собравшейся семье, в чем дело.

Оказывается, граф де Монсель, мой новоявленный отчим, взял меня под полную опеку. Его адвокаты составили документы ещё до самой свадьбы. В действие они вступили сразу, как моя мать вышла замуж. Неделю нас не трогали, поскольку молодая чета была в свадебном путешествии. Собственно, по этой же причине меня сразу и не забрали. Смысла не было. А сейчас, когда они вернулись, занялись делами.

Семья была, мягко говоря, впечатлена. Сперва спорили, затем плакали, а после пытались составить план действий.

Но не успели сделать ничего. На следующее утро, когда ещё вся семья не успела разойтись по делам, адвокат вернулся и пригрозил прийти с гвардейцами, если они не отдадут ребенка законному опекуну. После чего развернулся и ушел.

Я в это время застыла за обеденным столом, и каша, которую я ела с утра, резко потеряла вкус. Столовая находилась рядом с коридором, и слышно было каждое слово. Внутри все неприятно сжалось, и образовался ком в горле, который не удавалось проглотить, как и ложку каши, которую я положила в рот до этого разговора.

В этот день дядя с тетей решили, что останутся с нами. А дела передадут помощникам.

Моей тете Амели очень повезло с мужем, хотя поначалу никто в этот союз не верил. Антуан, ее муж, был старым приятелем дедушки и партнёром по ряду дел. Он почти на двадцать лет ее старше и на тот момент имел уже взрослого сына Роберто. Потому никому даже в голову не пришло, отчего одно время он зачастил в гости. А учитывая, что гости для семьи Леклерк были частым делом, никто не удивился. Реакция появилась тогда, когда через несколько месяцев Антуан пришел просить руки Амели.

Сперва дед был категорически против, т.к. посчитал, что друг сошел с ума и слишком стар для дочери. Но все же после разговора с ним зашёл к ней и решил поговорить по душам. Каково же было его удивление, когда узнал, что дочь по уши влюблена в этого немолодого купца и готова выйти за него замуж хоть завтра. Сперва он, конечно, попытался ее отговорить, но, понаблюдав какое-то время за их общением, все же дал добро.

Через год Амели родила сына Жоржа, потом второго, Лимара.

Так что сейчас дядя был единственным, кто смог успокоить и поддержать дедушку. Они вместе разработали план действий.

Пропадали весь следующий день. Обращались за помощью всюду. Где могли, подкупали, чтобы добыть нужную информацию, продвинуть дело и тому подобное. Обращались как к законникам, так и теневым структурам.

Все служители закона признавали, что граф в своем праве на меня. У него лучше условия жизни для ребенка и сделать ничего нельзя. Хотя само желание взять замуж вдову купца это уже страшный мезальянс. А забрать и ее ребенка на попечение это вообще за гранью. Они только удивлялись и объясняли родственникам, что мне страшно повезло. Советовали радоваться за “мой билет в лучшую жизнь”. Ну да, ну да. “Лучшую жизнь”. Они не знали, о чем говорили.

Я бы в это ещё поверила, если бы не то, что самой матери я была не нужна с самого моего рождения.

Через теневые структуры, иначе говоря, через криминал нашего города выяснили, что по неведомым тогда причинам нам перекрыли все дороги. Родные меня даже тайком увезти не могли. Мало того, после нескольких встреч с представителями “низов” дядю с дедушкой поймали. Доходчиво дали понять, что либо они отдают ребенка, либо их дело может и не пережить этот год, а семьи у них большие. Будет жалко, если погибнет часть из них, оступившись или случайно утонув в озере.

После такого дедушка уже обратился к графу де Лавалю, как к последней инстанции. Но у графа тогда, как по заказу, случилось несчастье. Хотя почему как?! Тибо, младший сын, погиб. Неудачно упал с лошади. Так что граф был не в себе и не в состоянии помочь.

После всех попыток отбить, меня все же забрали через месяц после свадьбы, вместе с маленьким сундучком с моими “драгоценностями”. Все остальные вещи мать отказалась брать, сказав, что это не достойно дочери графини, и они купят все новое.

Она приехала за мной лично в большой позолоченной карете с гербом дома де Монсель на дверце, одетая в пышное голубое платье и высокой прической на аристократический манер.

Я была так напугана, что меня пришлось отдирать от дедушки силой. А в карете забилась в угол и рыдала всю дорогу до графства. На что мать лишь скривилась и проворчала, что я – малолетняя дура и не понимаю, какой шанс мне выпал. Что нам незачем мараться об этих простолюдинов. У нас будет лучшая жизнь и лучшая цель. Мы будем купаться в балах, нарядах и роскоши.

На что я ответила, что хочу домой и мне не нужны все эти балы. За что получила пощечину и приказ заткнуться. Это лишь усилило поток слез. Служанка, которая все это время сидела рядом со мной, даже бровью не повела.

Глава 2. Новые родственники

По прибытии нас встретил чопорный худощавый дворецкий со строгим и неулыбчивым лицом и крошечным низким хвостиком сзади. Он отдал распоряжения доставить мои вещи в комнату и велел служанке проводить нас в гостиную. Мне тогда показалось, что он и не живой вовсе – лицо не выражало ни единой эмоции.

Дом оказался огромным. Когда-то он был замком, поэтому часть стен на первом этаже и в подвале была возрастом более тысячи лет – толстенные, шершавые, серые, шириной, наверное, с метр. Окна там были узкие, стрельчатые, с мутным стеклом.

Но остальная часть первого этажа и два над ним были надстроены позже в ином архитектурном стиле. Более современном, но всё же возрастом около пяти–семи сотен лет. Это выдавали аккуратно обработанные камни, более тонкие стены и крупные арочные окна. Некоторые напоминали застеклённые двери. Во многих – витражи. На стенах коридоров гобелены и картины. У колонн, выступающих из стен, столики с безделушками и вазами.

Потолки были высокими и сводчатыми, украшенные тонкими резными балками, отличавшимися по цвету от основного фона и создающими рисунок и настроение. В старой части дома балки были толще и грубее.

Гостиная – комната с витражными двустворчатыми дверьми, на которых был изображён феникс в полёте. Служанка открыла их, и перед нами предстала просто гигантская комната, с противоположной стороны которой в центре горел огромный камин. В нем можно было бы запечь, наверное, двух коров.

Камин представлял собой изображение феникса из светлого камня. Он будто взлетал вверх от самого пола, расправив крылья. Огонь внутри казался его телом. Голова птицы доходила до середины стены, а стены тут были метров семь. Я почувствовала себя лилипутом в стране великанов.

В остальном всё как положено: диван, кресла, небольшой столик, тёмно-красный ковёр с длинным ворсом. Эта композиция делила комнату на зоны: библиотечный уголок, зону для шахмат и мягкий центр. Над диваном – большая хрустальная люстра, теряющаяся во мраке. На окнах – тяжёлые вишнёвые шторы с золотыми кистями. Всё это будто пыталось создать уют. Возможно, кому-то это и удавалось. Мне же было страшно. Дом производил гнетущее впечатление.

Граф сидел в кресле и увлечённо что-то объяснял мальчику лет на семь старше меня. Он был словно юная копия отца, только глаза карие, а не зелёные, да и нос другой формы. Хотя красоты его это никак не умаляло – такой очень миловидный мальчик.

При нашем появлении оба поднялись, кивнули в знак уважения и подошли ближе. Я, не найдя ничего лучше, попыталась спрятаться за мать. Она вскипела и выдернула меня вперёд, поставив прямо перед собой, аккурат под светлые глаза графа.

Он подошёл на расстояние пары шагов, взглянул на меня и расплылся в довольной улыбке кота, который съел сметану. Затем опустился на одно колено:

– Здравствуй, Катарина. Меня зовут граф Антуан де Монсель. Ты можешь называть меня “ваша светлость” или “граф”. Поняла?

– Да, ваша светлость, – ответила я, со страху вспомнив, чему обучали мать, и присела в книксене. Потом выпрямилась, но легче мне не стало. Я чувствовала себя кроликом перед удавом.

Граф ещё раз улыбнулся и поднялся.

– Это мой сын Люк. Он старше тебя на семь лет. Сейчас ему четырнадцать. Надеюсь, вы подружитесь.

При этих словах граф развернулся в пол оборота и указал на сына, который разглядывал меня холодным и каким-то странным взглядом. От чего-то казалось, что он хочет меня вскрыть и посмотреть, как оно все работает.

– Отец, а я могу с ней поиграть? – удивил он меня. Обычно мальчишки постарше не стремились играть с такими как я. Или это жест доброй воли? “Может все же тут не так плохо…” – подумалось мне.

– Позже, Люк. Тебе ещё нужно сделать уроки, да, и можешь сломать. – это меня-то?! – Поиграй со старыми игрушками пока что.

– Хорошо, отец, – меланхолично отозвался Люк и удалился, мгновенно потеряв ко мне интерес.

– Идите. Комната для юной леди уже готова. Завтра начнутся занятия – ей нужно хорошо отдохнуть перед первым учебным днём. Верно, Катарина?

– Как скажете, – ответила я, не смея возразить, хотя было всего-то шесть вечера.

Мать осталась говорить с графом, а меня схватила за одежду всё та же служанка из кареты и потащила на второй этаж. Сильная, цепкая – прямо гарпия.

Остановились перед массивной дверью. За ней оказалась спальня – розовая, с детской кроваткой на резных столбиках в виде странных зверей, розовыми шторами, белым ковром, игрушками и моим сундучком. Комната маленькой принцессы. Никогда не была поклонницей розового цвета.

Меня оставили одну. Я села на край кровати, потом легла. Сил не осталось даже на слёзы. Я так устала. Казалось, стоит сильно зажмуриться и очнусь в своей кроватке у дедушки с бабушкой. Но сколько бы я ни старалась, ничего не менялось.

Утро следующего дня началось рано. Меня подняли ещё до рассвета, одели, накормили прямо в комнате и отправили учиться. Для этого пришлось пройти в другое крыло дома в сопровождении всё той же тётки и войти в широкие резные двери.

В классной комнате меня уже ожидала учительница. Кроме неё в помещении никого не было. Только два стола с креслами – один побольше для учителя, и один поменьше для меня. Ещё тут была большая доска на стене, широкий шкаф с книгами и писчей бумагой, занимавший почти всю ближнюю стену, и старинный комод, затерявшийся в углу. Вся мебель, как и стены, выдержана в светло-бежевых тонах.

Единственное, что выбивалось из этой бежевой гаммы – это маленький глобус на столе учителя. Он выглядел потрёпанным и простым, резко отличаясь от остальной обстановки. Должно быть, это глобус учительницы, – догадалась я.

Учительницей оказалась худощавая блондинка, уже не молодая, но и до старости ей было далеко. Она стояла у окна, пристально всматриваясь в него серыми глазами, будто что-то там выискивая. Одета была просто, но элегантно: в тёмно-синее облегающее платье в пол с белым кружевным воротничком. Поверх платья висела длинная нитка жемчуга, завязанная в узел чуть ниже груди. В ушах – крошечные жемчужные серёжки-капельки. Волосы леди были собраны в высокую, элегантную, но опять-таки простую прическу, собранную на макушке. Из нее вываливались, как бы случайно, несколько прядей, делая ее образ немного мягче.

Её лицо сложно было бы назвать симпатичным: крупный орлиный нос, узковатые глаза, пухлые губы – черты, будто не предназначенные быть вместе. Но стоило ей улыбнуться, как всё менялось. В улыбке проявлялись шарм, ум, грация. Заметив, что я никак не реагирую, она вновь сделала лицо строгим и напряжённым, выпрямилась и обратила взгляд на меня.

В целом, внешность странная, но этот самый шарм и умение сочетать правильные вещи скрадывало все ее недостатки и делало её как минимум приятной и располагающей. А ещё ухоженность и лёгкий флер магии.

Пока я рассматривала её, она тоже меня изучала, явно приходя к каким-то выводам.

Тут я поняла, что с того момента, как вошла в комнату, стою и неприлично пристально ее разглядываю. Ой, как бы меня бабушка с тетей за такое отчитали. Я по привычке спрятала руки за спину и быстро опустила взгляд вниз. Щеки залил жар – стыдоба.

Послышался сдержанный хмык, и она заговорила:

– Здравствуйте, леди Катарина. Кхм… Меня зовут леди Мариетта. Можете называть меня мадам, мадам Мариетта или леди Мариетта – как вам удобно. Приятно познакомиться. Нам предстоит проводить очень много времени вместе, поэтому стоит сразу выбрать тот путь, которого мы будем придерживаться все проведенное время.

Она сделала короткую паузу и продолжила:

– Сразу оговорюсь: до этого я не работала с юными леди. Так сложилось, что я согласилась на эту должность. Воспитала несколько дочерей и, смею надеяться, воспитала их хорошо. Их обучением занималась лично. Сейчас я вдова. Есть какие-то вопросы по этой части?

Я украдкой подняла на неё глаза. Женщина тоже тайком разглядывала меня, нервно перебирая тонкими длинными пальцами жемчужное ожерелье. Видимо, для неё это тоже новая и непривычная роль – впрочем, она и сама только что об этом сказала.

– Рада познакомиться с вами, леди Мариетта, – сказала я.

Она кивнула, немного сковано махнула рукой и предложила присесть. Мы заняли свои места.

– Где вы раньше обучались? Обучались же?

– Да. Я закончила два класса в общественной городской школе в городе Бельфер. Он находится в паре дней пути на север.

– Хорошо. Что вы там изучали?

– Математику, правописание, немного географию и этикет. Правда, думаю, этикет отличается от этикета аристократов.

– Да, скорее всего. Что ж, давайте сделаем так. Сейчас я дам вам свою первую оценку: внешность, поведение, знания. Над этим мы и будем работать. А вы скажете мне честно ваши мысли по этому поводу. Это даст мне понимание, какие отношение между нами будут и к чему вы стремитесь.

– Хорошо, – кивнула я и неловко положила руки на колени, потом быстро убрала их обратно на стол.

– Итак, вы сутулитесь – это придется исправить. Осанка крайне важна для любой девушки, особенно для аристократки. Ходите тоже слишком широко, при этом сильно размахивая руками. На личико, уж простите, не красавица, как ваша матушка. Должно быть, больше взяли от отца.

Я молча кивнула.

– Но если поработать над внешностью, оформить ее, то получится неплохо. Да, и подрастете еще. Зачастую бывает, что в детстве ребенок даже страшненький, а потом вырастает красавица. Это что касается внешности.

Что касается поведения, вы очень неуверенны в себе, отводите взгляд. Хотя, думаю, это можно списать на нашу первую встречу, – тут она улыбнулась и продолжила, – Честно сказать, думала будет хуже, учитывая знакомство с вашей матерью, леди Элен.

Она неопределённо махнула рукой, как бы описывая этим жестом маму, и слегка поморщилась. Видимо, встреча действительно была незабываемой. Я тяжело вздохнула.

– Не переживайте так сильно. Все это я сказала, чтобы выделить основные моменты и посмотреть на вашу реакцию. Лучше оценивать себя трезво, чтобы знать свои достоинства и недостатки. Сейчас тот момент, когда нам стоит определиться как именно сложатся наши с вами отношения. Я могу придерживаться исключительно необходимой для вашего образования программы и держать свое мнение при себе. Либо, напротив, буду стараться дать все, что могу вам дать, а это знания и опыт, помимо книг. Что вы выберете? Сразу предупрежу вас, что во втором варианте многое может отличаться от мнения вашей матушки, например.

Видимо, разговор с матушкой у мадам был очень продуктивный и впечатляющий, и не могу не согласиться с ее ощущениями.

Если оценивать те качества, что я сейчас увидела в этой леди, то многое было бы полезно для меня и линия поведения, которой она придерживается, мне симпатична. А уж как она выглядит… я бы хотела быть на нее похожей, хотя бы от части.

– Я буду признательна за любые ваши советы и наставничество.

– Вы уверены? То, чему вас учили раньше, очень отличается от того, что теперь вы должны знать как графская дочь. Да и нормы поведения в вашей семье, судя по леди Элен, совсем другого толка.

– Да, я понимаю, – произнесла я, решив не переубеждать даму, и прямо посмотрела ей в лицо.

Да, я еще не поняла, что такое быть графской дочерью и вряд ли в этой семье со мной будут считаться. Сам факт того, что настояли на моём присутствии, странный. Но раз уж мне дали шанс учиться, глупо его не использовать. В конце концов, вдруг удастся сбежать обратно к дедушке с бабушкой?

– Что же, теперь проверим ваши знания…

Так начались мои будни под руководством этой шикарной женщины.

Леди Мариэтта оказалась женщиной строгой, не терпящей лени и пустой болтовни, но справедливой, а главное, с действительно талантом к обучению. Она рассказывала так, что я забывалась и приходила в себя только тогда, когда уроки заканчивались. Леди любила ко всему добавлять какие-то небольшие детали, с которыми она сама сталкивалась или которые вычитала из достоверных источников. Из-за чего ее истории приобретали объем и придавали более полную картину той или иной информации.

Она преподавала мне этикет, историю, традиции разных стран, арканский язык и три иностранных: сонрский, терразинский, а потом и дервайнский. Почему так много? Первая причина – графская дочь обязана знать минимум два языка. А последний, дервайнский язык она решила дать мне после того, как заметила, что языки даются мне легко и уже спустя буквально полгода я бегло общалась на любые простые темы на тех языках, что она дала. Но тут надо сказать, что и на родном я старалась в сильно сложные разговоры взрослых, если они уделяли мне время, не влезать.

Уроки танцев мне давал мэтр Жан. На них он обучал одновременно меня и моего названного брата.

Уроков по магии у меня пока не было, так как магия проявлялась позже, когда тело маленького мага созревало достаточно, чтобы это выдержать. Чаще всего это происходило в возрасте от девяти до одиннадцати лет, но бывали случаи, что она себя проявляла и раньше. Это напрямую зависит от силы и направленности дара.

Учеба со временем стала занимать почти все мое время, за исключением пары часов в день и одного выходного – воскресение.

С новой семьей отношения не сложились. И до поры до времени я не понимала, зачем мать меня забрала от родственников отца. Видела графскую семью только за столом, на завтраках и ужинах. Даже Люк больше ко мне интереса не проявлял.

Странная семья.

Глава 3. Восьмой День рождения

Так прошел год с тех пор, как я появилась в этом доме. Меня никто не трогал, я тоже старалась лишний раз никого не тревожить и не попадаться на глаза. Скажем так, мы жили в разных мирах, хоть и в одном доме.

И это несмотря на то, что в поместье достаточно часто проходили балы, чаепития и другие всевозможные мероприятия. Меня в это время обычно просили сидеть в своей комнате и не показываться, что в тайне радовало. Оправдание таким требованиям всегда было одно – я ещё слишком мала для этого. Даже Люк стал посещать эти мероприятия только после того, как ему исполнилось тринадцать, и он стал магом. И само собой, когда он был дома.

– Итак, леди Катарина, расскажите мне, как устроен наш мир. Почему мы живём в стране, где преобладают маги над обычными людьми. Что вокруг нас находится и почему. – попросила леди Мариетта.

После чего прошла по кабинету, присела напротив меня за свой стол. Легким взмахом поправила аккуратную прическу, складки на платье и подняла блюдце с чаем. Все это было проделано с такой лёгкостью, изяществом, что мне, девочке, она представлялась скорее феей, чем магом. Все же, глядя на нее, становилось понятно, что с таким уровнем манер нужно родиться или учиться всю жизнь. Чему я страшно завидовала и старалась ее копировать настолько, насколько могла. Леди это замечала и, видя мои неловкие потуги, улыбалась, часто объясняла какие-то детали, ускользнувшие от меня.

Я, конечно, старалась, но до нее мне было очень далеко. А уж про маменьку и вовсе молчу. Характерами женщины не сошлись, и после некоторого противостояния граф поставил в этом точку. Сейчас у них стадия взаимного игнорирования друг друга.

Интересно, что при таких отношениях между ними отношение ко мне не менялось.

– Да, леди Мариетта, – очнулась я, ставя точку на листе. После чело сложила руки на коленях и, глядя прямо в лицо женщине, начала свой рассказ:

– Наш мир, помимо основных природных ресурсов, пропитан и магической энергией. Но она распределена не равномерно, а скорее как капли масла на воде.

Мы, маги, находимся в, можно сказать, средней магической зоне. Там, где на нашей территории влияние магии меньше, рождается меньше магов и больше обычных, не одаренных людей. Где больше – большее количество магов и уровень их выше. Поэтому, к примеру, в нашей столице Альмерик, исторически проживает много потомственных сильных магов. А на окраине, ближе к границе с Сонрой, слабый дар мага бытовика – это уже редкость даже у аристократов.

Аристократы, которые почти всегда являются магами, вне зависимости от проживания – это отдельная каста. Изначально они являются потомками тех людей, которые столетиями жили на этой земле. За счёт тысячелетий эволюции их магические каналы намного сильнее и восприимчивее, чем у переселенцев, которые появились на этой земле позже. Переселенцев сейчас мы называем не иначе, как простолюдины. За счёт этих самых жил аристократ может притянуть и скопить из окружающего мира магию даже в нулевой зоне, которую также можно назвать слабым на магию местом.