Все дело в кузнеце

Кристина Шефер

Все дело в кузнеце

Введение

Горы Анаристского хребта признаны самыми высокими в нашем мире. Они властвуют небом вечно заснеженными вершинами с одной стороны, и спускаются к морю с другой стороны, плавно уходя под воду и образуя ряд островов. Питают гряду несколько рек, извилисто скользя между ними. Они подпитываются вечными ледниками и ключами, что бьют из земли.

Самая крупная из этих рек – Арлия. Она начинается от ледника, который расположен восточнее самого высокого пика. Выходит из-под льдов уже небольшой речушкой. Вбирает в себя несколько тысяч небольших речушек и ручьев, образуя своевольную и бурную реку, пороги которой славятся своим характером и непроходимостью.

В одном месте протяженностью несколько сотен километров, образует серию водопадов. Каждый из которых имеет свое название, но самым опасным по праву считается последний, Айрон. Это широкий водопад высотой пятьдесят метров, который обрушивается, считай, на голые скалы.

В этом месте за миллионы лет существования водопада образовалась глубокая подводная яма, которая раздвинула камни. Но хоть глубина и позволяла бы выжить попавшему в эту мясорубку, течение слишком сильное. Оно не даёт возможности выплыть. Затем протаскивает по дну небольшого озера сильным подводным течением.

За все время выжить после падения в него удалось всего одному человеку. Это был опытный маг-стихийник на пике своей формы, стихия которого – вода.

Арлия проходит почти весь Анаристский хребет, не затрагивая лишь кусок на востоке. Спустившись с высоты, омывает берега трёх стран.

Начинается на территории Аркансии, на западе. Собственно, именно эта страна дала название реке. Что в переводе с древнего арканского означает “Ледяная красавица”.

Затем делает петлю, заходя на территорию Сонры на юге. И возвращается, впадая в море в восточной части материка, на территории Терразиса.

Все эти соседние страны живут на данный момент в мире. Ограничиваясь лишь небольшими пограничными стычками.

Было время, когда все три страны боролись за ресурсы, пытались подмять друг друга под себя, но сейчас уже успокоились. А может, просто правители этих стран не такие амбициозные, как раньше, кто знает.

Жители, проживающие на этих территориях, внешне отличаются достаточно сильно, но в приграничных поселениях много смешанных семей. Это нормально для стран, которые давно не воюют. Поэтому никто не удивляется, допустим, блондину, прогуливающемуся по столице Терразиса. Где основное население, хоть и часто со светлым цветом глаз, но почти всегда смуглы и темноволосы. Или смуглокожей темноглазой даме в Аркансии, где основное население в основном светловолосые, светлокожие. Впрочем, иногда попадаются и русые, ещё реже – рыжие.

И вот, возвращаясь к нашей реке, давайте вглядимся в место, где река делает крутой поворот. Где воды огибают скалу и начинают спускаться на более холмистую местность. Затем она уносит свои воды на равнины и впадает в море, но это уже не важно.

Там, где крутые пороги уже закончились, но не сказать, что река уже стала спокойной, течение стало лишь немного спокойнее. Там, на повороте, что находится на территории Терразиса лишь в нескольких километрах от последнего водопада, которым и заканчиваются пороги, на камнях, наполовину в воде с разбросом в километр, лежат спиной вверх два бродяги. Или путника, кто же их знает? Одежда на них грязная и мокрая, в данный момент больше напоминающая тряпки. Грязные рваные плащи, длинные платья-туники, стоптанные сапоги. Из ран на теле сочится кровь. Лица обоих скрыты их же мокрыми волосами, так что не разобрать, мужчины это или женщины. Те участки кожи, которые не скрывает грязь, тряпки или волосы, бледны до синевы.

Сколько они так пролежали – непонятно. Пока в один момент тот путник, который лежал чуть выше по течению, не зашевелился. Застонал и перевернулся на спину. Убрал с лица спутанные темные волосы и стало понятно, что это ещё весьма и весьма молодая девушка. Визуально лет двадцати. Точнее сказать сложно, поскольку лицо ее оказалось избито. Сломан нос, заплыл глаз. Девушка застонала и попробовала сдвинуться, вылезти полностью на берег. И сразу же схватилась за бок.

Должно быть, сломаны ребра, – подумала она, но все же вытащила себя целиком на сушу. Камни больно били по ногам и впивались в ладони. Передвигаться было неприятно, но лучше так, чем снова вода, от которой уже появилось какое-то омерзение в душе. Тем более вода сейчас ледяная, да и одежда промокла насквозь.

В какой-то момент она остановилась, отдышалась несколько минут. Страх буквально парализовал ее. Снова! Все повторяется снова! Как же страшно. Слезы полились по ее щекам.

Девушка поборолась сама с собой некоторое время и все же смогла взять себя в руки. Я – жива! Это главное!

После этих мыслей она уже бодрее взглянула на окружающий мир. Появилась решимость в глазах. Где это она?! Местность оказалась незнакомой от слова совсем, и это вызвало удивление и легкую тревогу. С учётом того, сколько она путешествовала, удивить ее – сложная задача. Хотя… в этих горах так глубоко она впервые. Раньше бывала только в предгорьях.

Деревья хвойные, с небольшими вкраплениями лиственных, заслоняли небо, за исключением пространства над водой. Горы резкие, величественные, но уже не такие огромные, как в последнее время. Да и, судя по листве, здесь явно теплее. Да, лиственные деревья окрасились в жёлтые и красные тона, но не видно и намека на снег. Подул ветерок. Девушка вздрогнула от бодрящих ощущений и поползла дальше, оглядываясь вокруг, опасаясь диких зверей. Ее целью было поваленное бревно. Оно достаточно высокое, чтобы укрыться за ним от пронизывающего ветра.

Сколько она лежала без сознания?

Деревья покачивались и шумели. Вокруг не было ни души. Слышно птиц, которые поют свои песни, дятла, который стучит по дереву.

Вдалеке ещё слышно грохот водопада, но этот звук уже не заполняет все вокруг, а скорее слышен лишь отголосками на заднем фоне. От воспоминаний об этой мощной стихии и острых камнях на дне ее передёрнуло, и фантомная боль прокатилась по телу.

Ее взгляд метнулся к воде. Вблизи она казалось спокойной, даже вяло текущей, но только у этого берега. Здесь вода ласково касалась берега мелкими волнами. На противоположном же берегу она неслась всем потоком, врезаясь в камни и порождая пену брызг.

Но кроме звуков леса и воды все спокойно и тихо.

Катарина, а именно так звали девушку, выползла на середину берега, прикрыла глаза и опустилась на камни без сил. Затем тяжело вздохнула и, приняв сидячее положение, начала раздеваться, выжимать свою одежду. Руки ее тряслись от слабости, но это вопрос выживания, так что она прикусила губу и продолжила. Осень – не самое хорошее время сидеть в холодной мокрой одежде на улице. Сняв с себя все и отжав, она выложила вещи на камнях и, чуть приподнявшись на нетвердых ногах, напряглась. Ее голубые глаза слегка засветились в глубине белым огоньком. От одежды пошел парок. Спустя несколько минут девушка устало выдохнула и опустилась на камни без сил, но с еле уловимой улыбкой. В душе она ликовала. Получилось! Спустя столько лет – получилось! Подгребла к себе уже сухую одежду и надела ее. Она прежде всего, пусть слабенький, но маг. Одежда Катарины состояла из длинного черного плаща, темно-зеленого теплого шерстяного платья, которое оборвано по подолу, узких штанов и старых сапог, достигающих колена. Волосы девушка решила отжать, но, увидев между темными волосами белесую прядь, едва не закричала. Ее глаза наполнились ужасом, а губы затряслись. Она неожиданно подскочила и побежала к самой кромке воды, хотя до этого с трудом стояла.

Забравшись на камень, она уставилась на отражение. На нее смотрела девушка лет двадцати с темными волосами, огромными испуганными голубыми глазами, тонким аристократическим носом и с чуть более широким ртом, чем считался бы красивым по местным меркам. Нижняя губа немного более полная, чем верхняя. Сейчас поджатые губы обветрились и посинели, т.к. она всё ещё не согрелась, но это ее не волновало. А когда она сильнее поджала губы, на ее щеках промелькнули очаровательные ямочки. Вся она от макушки до кончика плаща была перемазана в засохшем иле. Но сейчас девушка была сосредоточена совсем на другом. Она повернулась и увидела в волосах прямо по линии пробора, что у нее появилась белая прядь, шириной сантиметра в два. Порассматривав ее какое-то время, девушка задумчиво уставилась взглядом в никуда и просидела так некоторое время. Она оценивала изменения, что произошли в ней, магические потоки. Поняв, что это только волосы, девушка облегченно выдохнула и без сил села на валун. А затем нагнулась и, окунув руки в воду, начала умываться.

Лицо пришлось скрести ногтями, чтобы отодрать прилипший и засохший ил. Затем она окинула взглядом себя ещё раз. Сойдет, решила Катарина, лучше уже не будет. Одежду надо стирать, а может и выкинуть.

И только тогда она позволила себе напиться, хотя, казалось бы, как она может хотеть пить, если до этого думала, что напилась на всю жизнь и вообще утонула в этих водах.

Затем, ещё раз отжала волосы и скрутила их в низкий пучок, закрепив шнурком, что нашелся в кармане плаща. Только после этого девушка аккуратно встала и покачиваясь стала спускаться по берегу ниже по течению выискивая что-то или кого-то.

Через несколько минут она остановилась и заметила рядом с кустом ещё одного странника, ее напарника. Ее лицо напряглось. В нем читалась смесь облегчения и досады. Вот такие противоречивые чувства.

Девушка сорвалась с места. Подбежала к мокрому товарищу и перевернула его на спину. Тот не издал ни звука и был ещё бледнее нее. Девушка перепугалась и опустилась на колени рядом с мужчиной. Чтобы успокоиться, она зажмурила глаза и снова прикусила губу, уже до крови. Паникой сейчас не поможешь. Выдохнув, она взялась за дело. Прежде всего проверила дышит ли он, и бьётся ли сердце. С этим все хорошо. Пульс уверенный. Но то, что компаньон получил переохлаждение, это точно. Его кожа напоминала лед. Так что Катарина аккуратно вытащила его из воды на каменистый берег и проверила, есть ли повреждения.

У молодого мужчины лет двадцати пяти или тридцати на вид оказалась сломана левая рука и сильно ушиблена голова, подвергнута нога, но опасных для жизни повреждений, вроде не было. Так что девушка снова облегчённо выдохнула и оттащила его ещё дальше, немного левее, на самую границу с лесом, к бревну, где она себя высушивала. Для этого ей пришлось приложить все свои силы. Мужчина хоть и не был здоровым, но весил раза в полтора больше нее. Плюс тяжёлая мокрая одежда.

А дотащив его, она смогла упасть и отдышаться. Пришлось тащить его аж сюда. Больше хоть какого-то укрытия от пронизывающего ветра не было. Да и бревно высокое, можно натянуть плащ от дождя в случае необходимости.

Отдохнув, Катарина встала, прищурилась, и скрипя зубами в прямом смысле слова, так тяжело ей давалось давно забытое, снова напряглась. От одежды мужчины пошел лёгкий парок, и через пару минут она частично высохла. В силу того, что снять с него одежду Катарине не хватило бы смелости и мешало воспитание, большего она сделать не могла.

Но все же на камнях лежать ему не очень хорошо, – подумала она. Покрутила головой и зашла в лес собрать лапника. Девушка вернулась через несколько минут с кучей веток и разделила ее на две кучки. Для него и для себя. Аккуратно разложив первую кучку, перетащила мужчину на подстилку. Так лучше. Лапник для себя пока оставила валяться горкой. Не к спеху.

Снова оглядела мужчину и с тяжким вздохом вынуждена была снова оторвать кусок своего подола. С помощью него и веток забинтовала руку мужчине, подвесила ее ему на шею. Вот теперь точно все.

Затем она осмотрелась и пошла вдоль кромки леса собирать хворост. Все же после стольких часов нахождения в воде ее по-прежнему подкидывало, и зубы стучали, а про мужчину и говорить нечего. Нужно согревать. Сухая одежда ей помогла, но девушка слишком промерзла. Да и неплохо бы поесть. Вот только надо бы как-то поймать рыбы или добыть другую пищу. А как, если у нее ничего нет?!

Но сперва костер.

Пока шла, собирая ветки, она все поглядывала на реку в надежде найти что-то стоящее из того, что было с ней перед попаданием в воду. Может, попадется хоть что-то?

Ее молитвы были услышаны! Она заметила в воде, почти на середине реки, зацепившийся за поваленное дерево свой рюкзак. И, бросив хворост, побежала его доставать. Пришлось раздеться до нижнего платья, снова зайти, передергиваясь и громко ругаясь, в ледяную реку.

Вода впивалась в тело юной девушки острыми кинжалами, отчего у той перехватывало дыхание. Но выбора не было и возможности иначе достать ее собственность, а возможно, и спасение тоже. Так что она зашла глубже, спотыкаясь о камни и едва не падая, пока не подобралась к бревну. Рюкзак запутался основательно в ветвях, и пришлось их ломать, чтобы его вытащить.

Когда она вернулась на берег, зубы отбивали чечётку, ног же она просто не чувствовала. Все тело горело и хотелось завыть в голос. За что все это?! За что жизнь так издевается над ней? Но у нее не было времени на самокопание и жалость к себе. Если она не поторопится, то заболеет, и попутчику тоже лучше не становится. Она быстро высушила тонкое нижнее платье и оделась. Проверила, что все отделения рюкзака закрыты на все замочки, и вернулась к хворосту.

Теперь есть надежда, что они все же выберутся из того, во что попали. И уж точно будет еда.

К напарнику она вернулась через полчаса и развела костер, используя обычное огниво. После этого вытряхнула из рюкзака все, что там находилось, точнее, осталось на более-менее ровном месте. Проверила, что ещё пригодится, а что можно выкинуть. Довольно кивнув, высушила рюкзак, небольшую горку сменной одежды, состоящую из пары рубашек и коротких панталон. После сложила все, что высушила и не испортилось, внутрь. Оставила леску с крючком, одну рубашку и размокшую буханку хлеба.

От хлеба отщипнула пару раз и скатала в маленькие шарики, которые насадила на крючок. На рубашке завязала узлами рукава и горловину. Затем убрала ее в карман.

И так, с леской в одной руке, куском буханки в другой руке, она взобралась на валун, который возвышался над водой и образовывал естественное углубление под ним. Положила буханку у ног и, поудобнее взяв леску, размахнулась, запуская крючок с грузилом в воду. Через несколько минут и ещё две попытки девушка нашла хорошее место, и рыба начала ловиться одна за одной. Катарине оставалось ее только подсекать и складывать в импровизированный мешок из рубашки.

Наловив достаточно, Катарина спустилась с валуна. Затем почистила рыбу от внутренностей и чешуи, снова затолкала в рубашку. Затем вернулась к костру и скинула свою ношу. Подкинула веток, осмотрелась и отломала, затем обстругала несколько молодых прутьев с соседнего куста одним из ножей, которые всегда были при ней. Насадила на прутья рыбу, а затем воткнула вокруг костра.

Вот теперь можно и отдохнуть.

Катарина уселась и откинула голову назад, вглядываясь в розовеющее небо без единой тучки. Затем повернула голову и внутренне взвыла. И как она до такого дошла?! А ведь все начиналось так хорошо. Для многих можно даже было бы сказать – благополучно, счастливо.

Глава 1. Начало конца

Мама. Такое родное, теплое и желанное для каждого ребенка слово. С ним ассоциируется безопасность, тепло, вкусная еда, любовь и многое другое. Но не у меня. Не у меня.

Моя мама, как бы это сказать… ещё с детства мечтала стать кем-то. Даже не так. Кем-то! Именно с большой буквы. Тут надо пояснить, что ее род происходил от давно разорившегося баронства, которое и баронством перестало быть уже много поколений до нее. Единственное, что свидетельствовало об аристократическом происхождении, это сохранившийся титул, который переходил только по мужской линии, и бытовая магия, которой обладали все ее родственники. Кто-то больше, кто-то меньше. Элен была на седьмом небе от счастья, когда в семь лет у нее появилась сила. А судя по изначальному объему, учитель обещал, что из девочки получится сильный маг. Если, конечно, дар развивать. Девочка же не хотела становиться пусть и сильным, но просто “бытовиком”, коих в стране было очень много, и они в основном были слугами или работали в сфере услуг. А хотела снова стать настоящей аристократкой, а не просто обладательницей титула. Вернуть былое величие. Считала недостойным, ей Элен Лавенье, прислуживать. Это ей должны служить.

Земли нашего баронства давно уже обнищали. Редкие травы, которые ценились на вес золота, в один прекрасный день просто исчезли. Почему так случилось – неизвестно. А выращивать что-либо другое на этих землях невозможно – местность болотистая. Ее даже покупать никто не хотел.

Родители, видя ее порывы, пытались приземлить дочь, внести разумное зерно в ее мышление, но она слышать ничего не хотела. Казалось, любые методы, которые они использовали, только ещё больше укрепляли в ней веру и решимость.

Что плохого в том, чтобы жить лучше, скажете вы. В этом желании ничего плохого нет, если человек ищет себя и совершенствует свои умения, чтобы изобретать что-то, быть лучшей в чем-то на благо не только себя, но и общества. Но моя мать не хотела учиться и трудиться, а мечтала именно выйти удачно замуж. Стать аристократкой, если не королевой. Считала, что вокруг нее все плебеи и ее не достойны. В итоге все это закончилось тем, что она выскочила замуж, едва ей исполнилось шестнадцать. Рано для местных браков, но не на столько, чтобы считаться чем-то порочащим или недостойным. Особенно для простых людей.

Таким образом, она избавилась от вечно гудящих и не понимающих ее родителей, как она говорила.

Вышла замуж она за Пьера Леклерка, сына богатого купца. Парень был лишь немного старше нее и влюбился в прекрасную и чистую нимфу, как он тогда думал. Потому и на предложение увидеться в более темное время суток отреагировал положительно, хоть и предупреждал, что это может повредить ее репутации. Стоит ли говорить, что в самый неожиданный момент их застали не в самой удобной позе? Само собой, все действо было просчитано мамочкой, чтобы ни у кого не возникло возражений против свадьбы. Причину, как это обычно бывает, постарались замять.

Парень был наивен, но не глуп и понимал, что его использовали, но счёл, что девушка не захотела ждать, и простил ее. После свадьбы постарался окружить ее всем самым лучшим. А она ловко играла на чувствах ещё молодого человека, высасывая всего и побольше. Ему же казалось, что она со временем успокоится. Но этого не произошло.

Пробыв замужем пару лет, аппетиты Элен выросли, и она захотела большего. В конце концов, она – аристократка, а вынуждена находиться в положении какой-то грязной купчихи.

Этому немало способствовали связи и отца Пьера. У Жереми Леклерка они были обширные. Росту которых только способствовал его живой открытый нрав. Свекор не был рад такой обретённой дочери, но все уже случилось и вынужден был мириться с ситуацией. Да и дома не мог позволить себе проводить много времени. Впрочем, как и сам Пьер. Купеческая семья поставляла товар в столицу, вела дела с другими купцами, баронами и даже несколькими графами. Так что Элен быстро сообразила, что есть возможность забраться на самый верх, не даром она выбрала этого простака-мальчишку как ступеньку к ее великому будущему. Она даже готова была стать для кого-нибудь любовницей, если это поможет. Благо муж часто в разъездах. Правда, после принятого решения она столкнулась с неожиданной трудностью. А именно эти самые графы и бароны не обращали на нее внимания. Это Элен дико бесило и раздражало. Так что она решила выяснить, в чем же причина.

Уговорила мужа взять ее с собой в столицу, в очередную их поездку вместе со свекром, чему последний был крайне не рад, но сын уговорил. И там она, побывав в нескольких почтенных домах, поняла, что она деревенщина в сравнении с этими изысканными и элегантными леди. Кем она, собственно, и была, курица среди лебедей.

Так что вернулась обратно Элен в мрачном и ещё более капризном настроении. Погоревав и выбесив злость, приняла волевое решение. А затем уговорила мужа нанять учителей по этикету и прочим неизвестным ей пока ещё наукам, которые должна была знать любая леди. Она понимала, что это займет какое-то время и стоит набраться терпения. Благо, она была ещё молода.

Время шло. Навыки росли. Все складывалось хорошо, хоть и медленно. Вот только беременность никак не входила в великие планы Элен. Она была в ярости, обнаружив сей факт. Травка, что она пила, дала сбой. Так что сперва она скрывала свое положение, надеясь вытравить плод. Да только этому было не суждено случиться. Не вовремя случившаяся болезнь и доктор, слабенький маг, при осмотре быстро выяснил эту деталь. С чем и поздравил новоявленного отца. А дальше не осталось ничего, как рожать.

Я родилась в срок. Крепкая и бойкая малышка. Моим воспитанием занимался, как это странно не звучит, отец, кормилицы и няньки. Мать сразу отстранилась. Она стремилась вернуть фигуру, связи, которых была лишена из-за ее невозможности выезжать в свет какое-то время и к которым за время обучения она привыкла.

Со мной она оказалась холодна и недалека. Маленькой я не понимала, почему у всех мамы как мамы, а у меня мадам Элен. Она совсем не походила на мам подружек. Обычно такое холодное отношение было у отцов. Так как им было важно рождение наследников, помощников, а не девочек.

Мой же отец, вопреки устоям, меня обожал, как, впрочем, и вся его семья. Он брал меня с собой везде, где мог. Научил кататься на лошади, едва я научилась стоять и считать деньги.

Бабушка учила премудростям ведения хозяйства и как шить, вязать платья для кукол.

Я купалась в любви и обожании. И холодность матери со временем перестала меня трогать. Я воспринимала ее скорее как какую-то чопорную родственницу. Так продлилось ровно до моих семи лет.

Как сейчас помню, зимой, в праздник всех богов, мы удостоились приглашения на вечер графа Рене де Лаваля.

Граф де Лаваль – один из постоянных клиентов семьи Леклерк. Он был очень дружный с моим дедом. Уж больно много общих интересов у них было. Это и охота, и рыбалка, и хорошо поесть, и вина, и политические взгляды.

В тот момент граф был уже немолодым плотным мужчиной с шикарными усами, который угощал меня сладостями и любил травить байки. Я смотрела на него большими счастливыми глазами и любила, как дальнего дядюшку. У него самого подрастали шестеро детей, и дом всегда был полон народа.

Жена так же была под стать графу. Ее светлость Жаннет де Лаваль отличалась округлыми формами, громким смехом, и это не смотря на ее статус, и хозяйственностью. Вот у кого можно было поучиться управлению. Казалось, она успевала везде. Стоит ли говорить, что с моей бабушкой их интересы тоже часто совпадали, хоть бабушка Мари и была попроще как на характер, так и внешне.

Мы были крайне частыми гостями в графстве. Как минимум раз в год летом приезжали к ним в загородный дом на месяц, который находился рядом с озером. Там графская дочь Анетт меня научила плавать, а сын Тибо как охотиться. Мне было все интересно, а пока старшие отвлеклись, так вообще раздолье. И не важно, чем я занималась, девчачьими делами или лазила на деревья с мальчишками. Хотя Аманда, старшая дочь графа, нас периодически сдавала, за что мы получали наказание, а она лягушек в постель.

Но в тот наш выезд у графа гостило много новых людей, что для нас было крайне необычно. Да и праздник этот не летний, а проходит в середине зимы.

Одним из гостей был граф Антуан де Монсель. Моя мать познакомилась с ним, и это стало началом конца.

Граф, надо признать, очаровывал собой всех дам, одним своим появлением. Высокий, худощавый, не сильно широкоплечий, но такой скорее гибкий, с породистыми аристократическими чертами лица, волевым подбородком с ямочкой, длинными ресницами, зелёными глазами, кожей такой белой, что ей обзавидовались бы даже дамы. Что они в тайне и делали. Одет он был по последней моде: бархатный малиновый сюртук с золотой вышивкой, чуть более светлые узкие брюки, белая рубашка с пеной кружев и жёлтой сапфировой булавкой, которая делала его глаза даже скорее желтыми. Ноги украшали светло-желтые туфли с золотыми пряжками. И в завершение копна кудрявых блондинистых волос, спускающихся до плеч.

Равнодушной к нему не осталась даже хозяйка вечера.

Тем удивительнее было, что он заинтересовался моей матерью. Она, конечно, была очень красивой женщиной. Что-что, а красота ей досталась от предков редкостная, истинно аристократическая. Высокие скулы, большие голубые глаза, белая алебастровая кожа, пухлые губы и длинные волосы цвета меда. Она напоминала изящную дорогую куколку.

Я же пошла внешностью во многом в отца. Если описать коротко, то порода во мне была видна, но в отличие от матери, я казалась скорее милой, а не прям красива классической красотой.