Одна Бездна на двоих. Далеко от своих. Близко друг к другу

Одна Бездна на двоих

Далеко от своих. Близко друг к другу

Александр Скопинцев

Иллюстратор Александр Скопинцев

© Александр Скопинцев, 2025

© Александр Скопинцев, иллюстрации, 2025

ISBN 978-5-0067-5749-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Одна Бездна на двоих

После крушения корабля он остался один на неизведанной планете, покрытой дикими, опасными джунглями. Нет связи, нет помощи – только безмолвный космос над головой и враждебный мир вокруг. Здесь врагами становятся не чудовища, а одиночество, страх и собственный разум. Чтобы выжить, ему придётся научиться жить среди чуждой природы – и остаться человеком вдали от людей.

Пролог

3275 год от Рождения Христова

Эра Великого Рассеяния человечества

Прошло уже семь столетий с тех пор, как последний земной правитель произнёс свою прощальную речь в опустевших залах древнего Кремля, а звёзды над головой человечества из далёких мечтаний превратились в адреса новых домов. Мир, что когда-то умещался под единым голубым сводом родной планеты, раскололся и распался, словно драгоценная ваза, брошенная в бездну времени. Его осколки – миллиарды искрящихся фрагментов цивилизации – разлетелись по спиралям галактических рукавов, осели на каменистых планетах у красных карликов, закружились в орбитальных городах вокруг газовых гигантов, затерялись в промышленных комплексах на астероидах, где вечная тьма разбавлена лишь холодным светом далёких солнц.

Здесь, в этой бескрайней пустоте между мирами, больше не эхом разносятся торжественные речи императоров с мраморных балконов дворцов. Не маршируют по широким проспектам объединённые армии государств под знамёнами с золотыми орлами и звёздами. Не подписываются в залах с хрустальными люстрами договоры о мире ради светлого будущего всего человечества. Эти понятия – государство, нация, родина – стали архаизмами, музейными экспонатами в архивах, к которым обращаются лишь историки да романтики, мечтающие о временах, когда люди могли позволить себе роскошь единства.

Вместо них воцарился новый порядок – порядок суровый, как вакуум между звёздами, жестокий, как гравитационные приливы чёрных дыр, и бесчеловечно прагматичный, как расчёты свободнобаллистических траекторий между галактиками. Этот порядок не знает сантиментов. Он не признаёт слёз. Он измеряет всё в прибыли и убытков, в процентах доходности и коэффициентах рентабельности инвестиций.

Миром правит Корпоратократия – чудовищное, всепоглощающее сплетение трансзвёздных синдикатов, банковских альянсов размером с солнечные системы, добывающих монополий, чьи шахты грызут недра планет, и производственных консорциумов, способных за десятилетие превратить девственный мир в дымящуюся индустриальную пустыню. Это не просто экономическая система – это новая религия человечества, где священными текстами стали биржевые сводки, а молитвами – отчёты о квартальных показателях.

Когда-то, в далёкие золотые времена Старой Земли, государства владели планетами, словно монархи – своими поместьями. Теперь планеты сами стали товаром – это бренды, сверкающие в рекламах, торговые марки, под которыми продают терраформированный воздух и синтетические закаты, объекты инвестиций, которые покупают и продают, как акции на древних фондовых биржах, строчки в корпоративных балансах, где каждый континент оценивается в кредитах, а каждый океан – в тоннах извлекаемых ресурсов.

Человеческие жизни здесь больше не бесценны – они оцениваются с холодной точностью актуариев в процентах доходности от человеческого капитала, в индексах акций страховых компаний, в строчках бухгалтерских отчётов, где рядом с графой «амортизация оборудования» стоит графа «естественная убыль персонала». На орбитальных станциях системы Тау-Кита, где под искусственными куполами мерцают неоновые огни развлекательных кварталов, или в глубоких рудных шахтах Проксимы Центавра, где люди годами не видят естественного света, нет граждан в старом, почти забытом смысле этого слова – есть только сотрудники, контрактники, человеческие активы с серийными номерами в корпоративных базах данных.

Контракты заменили паспорта – эти документы теперь определяют не только где человек может жить и работать, но и с кем он может говорить, какую пищу употреблять, какие развлечения себе позволить. Корпоративный устав заменил законы – тысячи страниц мелким шрифтом, описывающие каждую минуту жизни работника от пробуждения под звуки корпоративного гимна до отхода ко сну под успокаивающие граммы с логотипами компании.

Каждая планета в этой новой реальности – это рынок сбыта, место, где одни корпорации продают свои товары другим корпорациям, которые перепродают их третьим корпорациям в бесконечной цепи транзакций. Каждый спутник – актив в портфеле какого-нибудь инвестиционного фонда, оценённый по потенциальной прибыли с точностью до десятых долей процента. Каждая орбитальная крепость, ощетинившаяся лазерными пушками и ракетными установками – объект защиты вложений, страховка от корпоративных рейдеров и пиратских флотилий.

Здесь не существует национальных армий – те растворились в истории столетия назад, как соль в воде, став лишь романтическим воспоминанием о временах, когда люди сражались за идеи, а не за дивиденды. Вместо них возникли частные флотилии – боевые консорциумы с флагманскими дредноутами длиной в километры, космические легионы наёмников в боевых скафандрах цвета корпоративных эмблем, вооружённые до зубов флотилии корпораций-конкурентов, чьи крейсеры и эсминцы патрулируют торговые маршруты между звёздами, готовые в любой момент превратить деловой спор в плазменный ад космической баталии.

Именно эти частные армады теперь определяют границы влияния – не старомодными договорами дипломатов в парадных мундирах, а огневой мощью ионных пушек и точностью наведения торпед. Они разрешают споры за богатые минералами сырьевые кольца вокруг газовых гигантов, за квоты на терраформинг девственных миров с их первобытными атмосферами, за исключительное право разработки ледяных астероидов в далёких поясах Оорта, где каждая тонна замёрзшей воды стоит дороже золота древней Земли.

Над всем этим миром нависла тяжёлая, давящая тень войны – не официальной, торжественно объявленной с трибун парламентов, как это делали в старые добрые времена земной истории, но войны подлинной, скрытой за ширмой деловой этики, постоянной, как гравитация, неизбежной, как энтропия. Здесь никто не объявляет войны – вместо этого подписывают «соглашения о перемещении активов» в мраморных залах корпоративных центров, запускают «операции по обеспечению безопасности персонала» с участием десантных крейсеров, отправляют «корпоративные экспедиционные миссии» на спорные территории, где каждый исследовательский дрон сопровождает эскадрилья истребителей.

И за этими обтекаемыми, дипломатически выверенными формулировками всегда стоят настоящие силы – крейсеры с плазменными пушками, способными испарить астероид, штурмовые десантные челноки, врывающиеся в доки космических станций под прикрытием электромагнитных глушилок, наёмные эскадры, пилоты которых не считают себя связанными ни одной из древних земных конвенций о ведении войны, потому что формально воюют не государства, а частные компании, защищающие свои коммерческие интересы.

Политика в этом мире – это рынок, где идеи покупаются и продаются, как любой другой товар, где каждый политический деятель имеет свою рыночную стоимость, регулярно пересматриваемую в зависимости от полезности для тех или иных корпоративных интересов. Дипломатия превратилась в сложную игру в кредит и долг, где каждая услуга, каждая поддержка, каждый голос в парламенте имеют точную цену, записанную в сложных таблицах взаимных обязательств.

Даже великое Собрание Секторов – этот формальный галактический парламент, размещённый на нейтральной орбитальной станции в системе Вега, с его торжественными залами заседаний и позолоченными балконами для дипломатических миссий – давно превратилось в грандиозную арену торгов, скрытых сделок, утечек инсайдерской информации и изощрённых финансовых шантажей. Его мраморные коридоры, где когда-то звучали пламенные речи о судьбах человечества, теперь оглашаются шёпотом брокеров, обсуждающих курсы валют и процентные ставки.

Здесь больше не решают министры в мантиях и орденах – решают СЕО в строгих деловых костюмах и председатели советов директоров в окружении голографических помощников. Здесь закон – лишь временное соглашение, действующее только в периоды хрупкого баланса сил, которое всегда готово рухнуть, как шаткий карточный дом под ураганным ветром, едва лишь на горизонте замаячит новая финансовая война или передел сфер влияния.

Граница между войной и миром в этом мире не просто стёрлась – она испарилась, как капля воды в вакууме. Вместо неё образовалась серая зона непрерывных конфликтов низкой интенсивности – атаки на одиноко дрейфующие добывающие станции в системах без центральной власти, тайные рейды корпоративных коммандос за новейшими технологиями, перехваты рудных караванов в дальних астероидных поясах, где помощи ждать неоткуда, удушение конкурентов путём скупки их долговых обязательств и последующего банкротства.

Вся Галактика держится теперь лишь на взаимном страхе разрушения – потому что каждый влиятельный игрок прекрасно понимает: любой полномасштабный конфликт между мегакорпорациями неизбежно превратит цивилизованные сектора в пылающие пустоши, усеянные орбитальными кладбищами кораблей, и обугленными мирами, где когда-то цвели сады под искусственными куполами.

И всё же это хрупкое равновесие зиждется на песке. Слишком многие стали слишком богатыми, чтобы довольствоваться существующим положением дел. Слишком жадными, чтобы не протягивать руки к чужим активам. Слишком алчными до власти, чтобы признавать чьё-то право. В игру вступило слишком много новых игроков – мелких консорциумов, выросших на контрабанде редких металлов, пиратских кланов, объединившихся в настоящие флотилии, корпораций-однодневок, созданных для единственной цели – нанести удар и раствориться в бездне космоса, и им действительно нечего терять, кроме собственных жизней, которые они не ценят.

Медленно, но неумолимо под тонкой оболочкой условного «мира» набирает обороты маховик новой войны – войны, которая может стать последней в истории человечества.

Экономика этой эпохи проста и жестока, как сама природа: кто владеет ресурсами – владеет будущим. Лёд, добытый с комет в системах красных карликов, руды, выкопанные из недр мёртвых планет, газы, собранные из атмосфер гигантов, энергия термоядерных реакторов и антивещественных двигателей – всё это стало главной валютой новой эпохи, более ценной, чем золото, платина или даже информация.

Целые миры богатеют и нищают, процветают и умирают, словно живые гигантские организмы, в прямой зависимости от успешности заключённых сделок, от внезапного падения цен на межгалактических биржах или от перехвата очередной караванной армады с драгоценным грузом в глубоком космосе. Планета может проснуться утром богатейшим центром торговли, а к вечеру превратиться в заброшенную промышленную пустыню, если её основной покупатель внезапно разорится на спекуляциях с квантовыми процессорами.

А что же обычные люди в этом холодном мире цифр и расчётов? Кем стали они – некогда гордые потомки тех, кто покорил звёзды? Их теперь называют «контрактниками» – безликим термином, который превращает человеческую жизнь в юридическую категорию. Миллиарды, десятки миллиардов душ – клерки на орбитальных станциях, проводящие дни в тесных комнатах перед мониторами, операторы автоматических шахт на бесплодных, выжженных радиацией спутниках, техники, обслуживающие гигантские двигатели межзвёздных кораблей, пилоты грузовых челноков, курсирующих между планетами, операторы систем безопасности, управляющие армиями дронов-охранников.

Их жизни расписаны по минутам в бесчисленных графиках обязательств, трудовых клятв, которые они приносят при найме на работу, страховых полисов, определяющих их ценность для корпорации в случае смерти или увечья, и кредитных рейтингов, которые следуют за ними, как тень, определяя, где они могут жить, что могут есть, на ком могут жениться.

Выкупить свой контракт – стать по-настоящему свободным человеком – это мечта, которая маячит перед каждым контрактником, как мираж в пустыне. Но цена этой свободы столь астрономически высока – часто превышающая годовую зарплату в десятки, а то и сотни раз – что для подавляющего большинства рабочих это остаётся лишь красивой легендой, историей из старых времён, когда люди рождались свободными по праву рождения.

В этом мире воцарился закон джунглей – и это не просто красивая метафора, но часто буквальная реальность. Потому что есть планеты – как загадочный Гелион IV с его пурпурными туманами, скрывающими тайны древних цивилизаций, или дикий Заримус, где под тремя багровыми солнцами растут леса из хрустальных деревьев – миры, где первобытная природа правит бал, кишащие опасной флорой и невиданными тварями, которых ещё не успели классифицировать и занести в каталоги биологические консорциумы.

Эти планеты – новые фронтиры человеческой экспансии, белые пятна на галактических картах, куда корпорации отправляют самых отчаянных, самых нищих, самых безработных в надежде на то, что те смогут обрести свою долю богатства или тихо умереть в лесной глуши под куполами чуждой, враждебной природы, не создавая проблем для акционеров.

Но даже те, кто достиг вершин корпоративной пирамиды, не могут чувствовать себя в безопасности. Никто здесь не защищён от превратностей судьбы. Даже богатейшие станции-крепости, окружённые минными полями и патрулируемые эскадрильями истребителей, живут в постоянном страхе перед промышленным шпионажем, диверсиями и корпоративными рейдами. Даже владельцы целых флотов дредноутов знают – стоит случиться неожиданному кризису на сырьевых рынках или политическому перевороту в ключевой системе – и их акции рухнут в бездну, а вместе с ними в небытие канет и вся их мощь, накопленная десятилетиями беспощадной борьбы.

Это мир тотального риска, где каждое решение может стать последним. Мир холодной, расчётливой выгоды, где человеческие эмоции – досадная помеха эффективности. Мир, где сама жизнь стала лишь побочным продуктом бесконечной гонки за властью, деньгами и ресурсами.

Галактика дрожит на самом краю войны – войны всех против всех, которая может смести прочь не только нынешний порядок, но и само человечество как вид.

И именно в этот холодный, жестокий, беспощадный космос, где каждая звезда может стать последней надеждой или окончательной гибелью, отправился один человек – простой контрактник, чья судьба, по всем расчётам корпоративных аналитиков, должна была стать очередной незначительной строчкой в квартальном отчёте о потерях, статистической погрешностью в графе «естественная убыль персонала».

Но судьба, как оказалось, умеет преподносить сюрпризы даже в мире, где всё просчитано до последнего кредита.

Глава 1: Падение

Бескрайний океан звезд простирался за толстым пластистальным куполом орбитальной станции «Новая Каледония», каждая из миллиардов светящихся точек была безмолвным свидетелем человеческих драм, разыгрывавшихся в металлических недрах этого рукотворного мира. Станция висела в пустоте на краю обитаемого пространства, служа перевалочным пунктом для торговых караванов и последним форпостом цивилизации перед дикими просторами неизведанных секторов.

В спортивном комплексе станции, расположенном в кольце жилых модулей, искусственная гравитация создавала иллюзию земного притяжения – технологическое чудо, позволявшее людям чувствовать себя как дома даже в холодной пустоте космоса. Мягкий гул вентиляционных систем смешивался с далеким шумом двигателей, поддерживавших станцию на орбите газового гиганта, Каледония-VII. Но сейчас все эти звуки отступали на второй план перед тяжелым дыханием двух мужчин, готовившихся к поединку, который должен был решить судьбу женщины.

Роман Крестов стоял на краю боевого ринга, представлявшего собой идеальный круг красного синтетического покрытия диаметром в десять метров. Покрытие было разработано специально для поглощения ударов и предотвращения серьезных травм, но сегодня оно не сможет поглотить ту боль, которая терзала душу молодого человека. Его спортивный костюм – черный симбионт-комбинезон – плотно облегал мускулистое тело, подчеркивая каждое движение натренированных мышц. В темных глазах пылал огонь страсти и отчаяния, огонь, который не могли потушить ни годы изнурительных тренировок, ни попытки забыться в опасной работе пилота-контрактника.

Лютеция. Это имя он произносил в своих мыслях как молитву и как проклятие одновременно. Дочь влиятельного торгового дома теперь была обещана другому. Не по любви, не по выбору сердца – по холодному расчету семейных кланов, решивших объединить свои капиталы ценой человеческих чувств.

Карл Донор медленно поднимался на ринг по пластиковым ступенькам, каждый его шаг отдавался глухим эхом в притихшем спортивном зале. Его движения выдавали неуверенность человека, который до последнего момента надеялся, что дело не дойдет до рукопашной. Светло-каштановые волосы были аккуратно зачесаны назад, но уже начинали растрепываться от волнения, а голубые глаза – цвета далеких туманностей – метались между лицом Романа и не многочисленными зрителями, собравшимися поглазеть на поединок.

Карл был хорош собой в том изысканном стиле, который предпочитали женщины из высших слоев общества: утонченные черты лица, элегантная осанка, руки, никогда не знавшие грубой работы. Его серебристый боевой костюм был безупречно подогнан по фигуре и стоил больше, чем Роман зарабатывал за полгода опасных рейсов по пиратским маршрутам. Но сейчас вся эта утонченность не могла скрыть нервной дрожи в пальцах и испарины на лбу.

– Роман, – начал Карл, его голос звучал чуть выше обычного от напряжения, – прошу тебя, давай поговорим как цивилизованные люди. Неужели мы действительно дойдем до этого варварства?

Роман медленно развернулся к нему, и в его движениях читалась грация хищника, готового к броску.

– Цивилизованные люди? – в голосе Романа слышались нотки горькой иронии. – Ты называешь цивилизованностью то, что произошло на последнем совете директоров торгового синдиката? Когда ваши семьи решали судьбу Лютеции, словно она была партией товара для продажи?

Карл поморщился, словно получил пощечину:

– Это… это не мое решение было, Роман. Ты же знаешь, как устроен наш мир. Браки в наших кругах – это не только союз двух сердец, это союз домов, объединение капиталов, стратегические альянсы…

– Не смей! – рявкнул Роман, его голос прорезал воздух как удар хлыста. – Не смей превращать любовь в статью баланса! Лютеция – живая женщина, а не биржевой актив!

Он начал медленно кружить по краю ринга, его движения напоминали сталкинг большой кошки, изучающей добычу. Искусственное освещение отбрасывало резкие тени на его лицо, подчеркивая суровые черты и делая взгляд еще более пронзительным.

– Ты говоришь о стратегических альянсах, – продолжал Роман, не переставая двигаться, – но что ты знаешь о том, как она плакала в моих руках, когда узнала о помолвке? Что ты знаешь о том, как мы мечтали вместе исследовать дальние миры, как планировали купить собственный корабль и улететь далеко от всех этих игр богачей?

Карл сглотнул, его адамово яблоко нервно дернулось:

– Роман, пожалуйста, попытайся понять… Я тоже не хотел, чтобы все так получилось. Лютеция – замечательная девушка, и я.. я постараюсь сделать ее счастливой…

– Постараешься? – голос Романа достиг опасно низких тонов. – Ты собираешься стараться сделать счастливой женщину, которая любит другого? Ты думаешь, что твоя фамилия и счет смогут заменить ей то, что мы чувствовали друг к другу?

Карл выпрямился, и в его голосе впервые прозвучали нотки раздражения:

– А что ты можешь ей предложить, Роман? Жизнь в тесной каюте грузового корабля? Постоянный риск погибнуть от рук пиратов или в межзвездной катастрофе? Неопределенность, нищету, скитания по краю цивилизованного пространства?

– Я могу предложить ей любовь! – взорвался Роман. – Настоящую, искреннюю любовь, а не деловую сделку, приправленную ложной вежливостью!

– Любовь… – Карл покачал головой, и на его лице появилось выражение снисходительного сожаления. – Роман, ты романтик, и это одновременно твоя сила и твоя слабость. Но любовь – это роскошь, которую могут себе позволить только те, кто не беспокоится о хлебе насущном.

– Значит, ты признаешь, что не любишь ее! – Роман остановился и указал на Карла дрожащим от ярости пальцем. – Ты собираешься жениться на женщине, которую не любишь, ради денег и связей!

Карл нервно облизнул губы, его уверенность начала таять:

– Я.. я испытываю к ней глубокое уважение и привязанность. Со временем это может перерасти в нечто большее…

– Со временем? – Роман рассмеялся, но в его смехе не было ни капли веселья. – Ты хочешь, чтобы она тратила лучшие годы своей жизни в ожидании того, что ты, возможно, когда-нибудь полюбишь ее?

– Но ведь мы друзья с детства! – отчаянно воскликнул Карл. – Наши семьи знают друг друга поколениями! Мы вместе учились в Академии космических наук! Неужели это ничего не значит для тебя?

Роман остановился и пристально посмотрел на Карла. В его взгляде смешались боль, разочарование и что-то похожее на жалость:

– Были друзьями, Карл. Были. Но дружба – это не только общие воспоминания и совместно проведенное время. Дружба – это верность, честность, готовность пожертвовать чем-то ради другого. А ты… ты предал все это ради выгодной женитьбы. Так похоже на богачей!

Карл покраснел, словно получил пощечину:

– Предал? Я никого не предавал! Я просто принял решение, которое требовали от меня обстоятельства и семейный статус!

– Семейный статус? – Роман горько усмехнулся. – А как же статус друга? Как же обещание, которое ты дал мне три года назад, когда я рассказал тебе о своих чувствах к Лютеции? Ты сказал тогда: «Если она выберет тебя, я отступлюсь». Помнишь эти слова?

Карл побледнел, его глаза заметались, словно он искал выход из ловушки:

– Это… это было давно… Мы были молодыми, наивными… Я не мог предвидеть, что семьи примут такое решение…

– Не мог предвидеть или не захотел противостоять? – Роман сделал шаг вперед, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Что ты сказал родителям, когда они предложили тебе эту помолвку? Попытался ли ты хотя бы возразить? Упомянул ли о том, что у Лютеции есть другие чувства?

Карл опустил голову, не в силах встретиться взглядом с Романом:

– Я.. я сказал, что мне нужно время подумать…

– И сколько времени ты думал? – насмешливо спросил Роман. – Целую минуту? Или все-таки торопился дать согласие, пока предложение не досталось кому-то другому?

– Прекрати! – взорвался Карл, его терпение наконец лопнуло. – Хватит меня унижать! Ты думаешь, мне легко? Ты думаешь, я не вижу, как она смотрит на меня? Как отворачивается, когда я пытаюсь взять ее за руку?

В его голосе впервые прозвучали нотки настоящей боли, и на мгновение Роман почти пожалел его. Но только на мгновение.

– Если ты это видишь, если ты понимаешь, что она несчастна, то почему не освободишь ее? – спросил Роман тише. – Почему держишься за эту помолвку?

Карл поднял голову, и в его глазах вспыхнул гнев:

– Потому что я тоже имею право на счастье! Потому что я тоже хочу иметь семью, детей! И потому что, несмотря ни на что, я верю, что смогу сделать ее счастливой!

– За счет ее несчастья? – Роман покачал головой. – Ты слышишь себя, Карл? Ты говоришь о своем счастье, построенном на страданиях женщины!

– А ты что предлагаешь? – Карл выпрямился во весь рост, его аристократическая гордость взяла верх над сомнениями. – Что я должен разорвать помолвку и опозорить свою семью? Подвести под удар торговый дом, который кормил меня и давал образование? Разрушить планы, которые строились годами?

– Да! – рявкнул Роман, не колеблясь ни секунды. – Именно это ты и должен сделать, если хоть что-то значит для тебя честь!

– Честь? – Карл рассмеялся, но в его смехе слышалась истерика. – Ты говоришь мне о чести? Ты, который зарабатывает на жизнь контрабандой и нелегальными перевозками по пиратским секторам?

Удар был нанесен точно в цель. Роман побледнел, его кулаки сжались до белизны костяшек:

– Я делаю то, что необходимо для выживания. Но я никогда не торговал чужими чувствами и не строил свое счастье на чужих слезах!

– Мне жаль, что все так получилось, – Карл попытался взять себя в руки, но было уже поздно. – Но я не изменю своего решения. Лютеция станет моей женой через месяц, и тебе лучше с этим смириться.