Голос из болота

– Чего вы хотите? – спросил отец, его голос стал тверже. – Мы простые люди. У нас нет ничего ценного.

Глаз, который до этого молчал, шагнул ближе.

– Ничего ценного, говоришь? А как тебе удалось вынести эти монеты из храма, а? Не ври, охотник. Мы знаем, что ты был там.

Папа нахмурился, он не понимал, о чем они.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Какой храм? Я охотник, а не вор. Монеты я выменял в деревне. Вы ошиблись.

Клык и Глаз переглянулись.

– Ладно, охотник, хватит притворяться, – сказал Клык. – Мы хотим, чтобы ты доставил нас на своем плоту в храм. Он выше по реке, на восточном берегу. Ты не можешь не знать про него – старый, заброшенный. – Он усмехнулся, но его глаза оставались холодными. – Мы уже потеряли двоих в прошлом году, в храме на юге. Все, что мы нашли, – это проклятые ловушки и пустые надежды. Этот храм – наш последний шанс. Если мы вернемся с пустыми руками, Ворон с нас шкуру спустит. Мы и за прошлую наводку не рассчитались. А я не собираюсь до старости бегать, выполняя приказы высокородных ублюдков, которые платят медной монетой за наши жизни. Этот храм сделает нас свободными. Мы знаем, что ты плавал туда. Эти монеты – доказательство.

Папа на секунду замер, его лицо стало каменным. Я не знал, о чем он думает, но мне показалось, он что-то вспомнил. Папа никогда не рассказывал мне про храм, только про болота и старые развалины. Я не понимал, почему эти бандиты думают, что он там был.

Отец сжал челюсти. Он бросил на меня взгляд, потом снова перевел взгляд на Клыка.

– Вы не понимаете, о чем просите, – сказал он тише. – Да, я видел храм… Но только издали. Никогда не подплывал близко. Даже с расстояния он показался мне проклятым. Я не знаю, что это за место, но я чувствовал… что-то злое. Там нет ничего, кроме беды. Если вы пойдете туда, вы не вернетесь.

Глаз побледнел и шагнул назад, его рука метнулась к амулету на шее.

– Клык, он говорит правду. Я чувствую это. Место гнилое.

– Заткнись, Глаз! – рявкнул Клык, не оборачиваясь. Он снова впился взглядом в отца, и на долю секунды я увидел в его глазах не злость, а смертельную усталость, даже отчаяние, прежде чем он снова нацепил маску жестокости. – Хватит его слушать. Он просто трус. Нам плевать на твои сказки, охотник. Ты отвезешь нас туда, или твоя рыжеволосая жена и твой сын умрут. Ты доставляешь нас в храм, мы разведаем, что там есть, и потом ты возвращаешь нас обратно на этот берег, к нашим лошадям. Сделаешь это – и мы отстанем от твоей семьи. Вы сможете и дальше спокойно жить в этой глуши.

Я видел, что у отца нет выбора. Он перевел взгляд с меня на хижину, где стояла мама. Их глаза встретились. Я не знаю, о чем они молча говорили в эту секунду, но мама едва заметно качнула головой, словно умоляя не рисковать. Отец на мгновение замер, а потом снова посмотрел на Клыка.

– Даете слово?

– Мое слово стоит ровно столько, сколько жизнь твоего сына, – усмехнулся Клык. – Пока этого хватит. А теперь собирайся.

Отец кивнул. Он повернулся ко мне и положил мне руку на плечо. Рука у него немного дрожала.

– Все будет хорошо, сын. Иди к маме. Я разберусь.

Но не успел я сделать и шага, как Клык схватил меня за плечо. Его пальцы были как старые корни – твердые, мозолистые. От его кожаной куртки пахло потом, дорогой и чем-то кислым, как пролитое вино. Когда его пальцы сомкнулись на моей руке, я увидел на его запястье татуировку – черную змею, пожирающую собственный хвост.

– Что ты делаешь? – прорычал папа. – Я сказал, он идет к матери!

– Не так быстро, охотник. Мальчишка поплывет с нами. На всякий случай. С твоей рыжеволосой женой останется Косарь. Он присмотрит за ней, пока мы не вернемся. А ты… ты будешь вести себя хорошо.

Папа замер. Он посмотрел на хижину, где мама вскочила с земли.

– Нет! – крикнула она. – Оставьте моего сына!

Молот, сидевший рядом с ней, поднялся.

– Сиди, женщина. Косарь останется с тобой. А мы с Клыком и Глазом поплывем с твоим мужем и сыном. Если все пройдет гладко, они вернутся. Если нет… тебе лучше молиться.

Косарь, стоявший у входа в хижину, шагнул к маме, его рука легла на рукоять меча.

– Не дергайся, – сказал он холодно.

Отец стиснул зубы. На его лице отражалась внутренняя борьба. Он не станет рисковать нашими жизнями.

– Я вернусь, Мари. Обещаю.

Мама кивнула, ее губы дрожали.

Клык подтолкнул меня к плоту и кивнул отцу.

– Пошли, охотник. И без фокусов.

Отец помог мне забраться на плот и тихо сказал, что все будет хорошо. Я всхлипывал, но послушно сел на бревна, вцепившись руками в край. Часть меня до смерти боялась, но другая, крошечная и постыдная, ликовала. Я увижу храм, о котором отец боялся мне говорить.

Клык, Глаз и Молот неуклюже забрались следом, и от их тяжести и оружия плот сильно закачался. Клык чуть не поскользнулся, его топор ударился о бревна с глухим стуком, и он начал ругаться, хватаясь за край. Глаз с луком на плече сел у самого края, его единственный глаз внимательно следил за отцом. Молот, самый тяжелый, уселся в центре, положив боевой молот на колени, и плот сильно опустился под ним.

– Осторожнее! – прошипел Глаз, когда бревенчатый настил накренился под Молотом. – А то пойдем на дно со всем этим железом!

– Заткнись, – проворчал Клык, отряхивая штаны. – Лучше молись, чтобы дно было неглубоким.

Я видел, как отец сжал зубы. Наш плот так просел, потому что нас было пятеро, но делать было нечего.

Отец бросил быстрый взгляд на то, как неуклюже наемники побросали свои вещи. Затем, одним быстрым, привычным движением он переложил самый тяжелый мешок, который Молот бросил на один край, к центру. Плот слегка качнулся и выровнялся. Наемники этого даже не заметили.

Отец ничего не сказал, только крепче сжал багор. Он оттолкнулся от берега, направляя наш перегруженный плот вверх по течению, прочь от дома. Вода в реке была черной, как смола, и от этого казалась бездонной.

Плот медленно скользил по ее гладкой поверхности, когда внезапно, всего в нескольких метрах от нас, из глубины показалась темная, лоснящаяся спина. Она мелькнула на мгновение и снова ушла под воду, оставив после себя лишь расходящиеся круги.

– Что это было?! – вскрикнул Глаз, в панике хватаясь за свой амулет. Его единственный глаз испуганно метался по черной воде.

– Рыба, идиот! – прошипел Клык, но я видел, что и он крепче сжал рукоять топора.

Я промолчал. Это была просто молодая нерка, крупная, но совсем не опасная. Они часто так играют на поверхности. Но этим людям, пришедшим из других краев, все здесь казалось враждебным.

Я обернулся. Мама стояла на берегу, а рядом с ней, как тень, застыл Косарь. С каждым толчком багра они становились все меньше. Скоро я уже не мог различить выражение ее лица, видел только яркое пятно ее рыжих волос на фоне серых болот. Наш дом, наша маленькая хижина, тоже уменьшался, пока не превратился в темное пятно, а потом и вовсе не скрылся за поворотом реки.

Глава 5 – Тень храма

Я замер рядом с отцом, дрожал, но старался не плакать. Клык, Глаз и Молот сидели молча, их взгляды были прикованы к восточному берегу, но в их глазах горела лишь жадность наживы.

Плот медленно скользил вверх по реке, бревна поскрипывали под нашей тяжестью. Отец стоял у края, сжимая багор, и я видел, как напрягаются его руки, когда он отталкивался от дна. Я боялся, что плот может опрокинуться, если кто-то двинется слишком резко. Я сидел рядом, вцепившись в край, со щеками мокрыми от слез. Клык, Глаз и Молот сидели молча, их оружие лежало рядом, и казалось, что они устали.

Прошло уже два часа с тех пор, как мы отплыли от берега. Первое время Клык и Глаз переговаривались, обсуждая, какие сокровища могут ждать их в храме. В их голосах слышалась нетерпеливая жадность – как будто они уже делили то, чего еще не нашли. Молот молчал и все смотрел на восточный берег, не отводя глаз. Со временем все разговоры утихли. Клык сидел у самого края плота и уснул – его, кажется, укачало. Глаз все еще держал лук на коленях, но расслабился. Его глаз прикрылся, и он иногда тряс головой, будто пытался не заснуть. Молот, самый тяжелый из них, сидел в центре, его боевой молот лежал на коленях. Плечи у него поникли, а глаза будто смотрели сквозь все вокруг.

Папа все время был наготове. Его руки крепко сжимали багор. Я видел, как он с трудом находит места, где можно было зацепиться за дно – река здесь становилась глубже, и багор то и дело соскальзывал. Папе приходилось сильно напрягаться, чтобы удерживать плот на курсе, его мышцы на руках вздувались. Наверное, он очень устал, но не останавливался. Он иногда быстро смотрел на меня и пытался улыбнуться, но лицо у него было серьезное, и я видел, что он боится.

Вокруг было очень тихо. Ни зверей, ни птиц – ни одна утка не пролетела, ни одна рыба не булькнула в камышах. Даже ветер как будто перестал дуть, только тихо шелестел на берегу рогоз. Тот берег, куда мы плыли, был пустой: только голые деревья с черными кривыми ветками, да серый мох на земле. Как будто там давно никто не жил. Мне не было страшно, но эта тишина была какой-то неестественной, жуткой. Мне казалось, что река сама на нас смотрит и чего-то ждет.

Вдруг впереди, за очередным поворотом реки, показались руины старого моста. Отец прищурился, его взгляд скользнул по огромным каменным опорам, которые поднимались над водой, словно древние охранники, защищающие забытый путь. Мост был большим, даже в своем разрушенном виде: промежутки между опорами – их называли пролетами, я запомнил это слово – давно осыпались, оставив лишь несколько арок, которые все еще держались, несмотря на время. Камень был почти черным, с тонкими зелеными полосками мха – он обвивал его, как паутина. Там, где камень треснул, виднелись светлые полоски – будто в нем спряталась ржавчина и глина, как в старой земле.

На камнях, которые еще стояли, были вырезаны старые картины, очень точно сделанные. На одной из опор, ближайшей к нам, я заметил огромную голову монстра, вырезанную в камне: ее пасть была раскрыта, обнажая острые клыки, а глаза, вырезанные с тенями, казались живыми, будто следили за каждым движением плота. Рядом с монстром был нарисован человек – воин в железной одежде-доспехах, с копьем в руке, его лицо было сердитым, но он казался хорошим. На другой опоре, чуть дальше, были вырезаны волны, похожие на те, что сейчас плескались под плотом, но среди них были большие рыбы с чешуей, и каждая чешуйка так хорошо вырезана, что блестела. Над рыбами летели птицы с длинными крыльями, перышки у них были такие тоненькие, как будто они сейчас взлетят.

Плот неторопливо проплывал мимо опор моста, переправляясь на другую сторону реки. Отец направил его ближе к восточному берегу, чтобы обойти одну из опор, и плот слегка качнулся, когда течение стало сильнее. Он с трудом зацепился багром за дно, но глубина здесь была такой, что багор едва доставал, и папе пришлось очень сильно стараться, чтобы плот не унесло. Я сидел рядом и смотрел на развалины моста широко раскрытыми глазами, мне очень понравилось как раньше умели строить. Я никогда не видел ничего подобного – эти каменные картины, так красиво вырезанные, как будто я попал в сказку, про которые мне рассказывали мама с папой.

На одной из опор, чуть дальше от той, где был вырезан монстр, я заметил еще одну картину. Это была процессия – длинная цепочка фигур в длинных накидках с капюшонами, которые скрывали их лица. Они несли в руках факелы, и пламя было вырезано так точно, что казалось, будто оно мерцает в тусклом утреннем свете.

Над процессией возвышалась фигура женщины. Ее руки были подняты к небу, а вокруг нее крутились спирали, похожие на звезды или какие-то магические знаки. Ее лицо было потрескавшимся от времени, но все равно красивым – с высокими скулами и закрытыми глазами, будто она молилась или колдовала.

Камень вокруг нее был весь в мелких трещинах, но это только делало ее еще загадочнее. Мне казалось, что она хранит тайны, которые никто уже не сможет понять.

С другой стороны той же опоры, ближе к воде, где камень был мокрым и покрыт илом, извивались изображения больших змей – они обвивали камень. Чешуя у них была вырезана очень хорошо: каждая чешуйка блестела, а длинные змеи извивались и сплетались вместе, и рисунок был как живой. У одной змеи, самой большой, был вырезан глаз – большущий, с узким зрачком, и казалось, он смотрит на плот, пока мы плыли мимо. Камень тут был темнее, почти черный, но на нем были белые пятнышки, как звезды на небе, и от этого развалины казались еще старее. Местами камень осыпался, и было видно, что внутри он красноватый, как будто мост построили из земли с кровью.

На самой дальней арке, которая едва держалась, я заметил еще одну деталь: огромный выступающий из камня рисунок битвы.

– Это называется барельеф, – тихо сказал мне отец.

Воины, вооруженные копьями и щитами, сражались с существами, похожими на гигантских пауков с длинными, когтистыми лапами. Один из воинов, стоявший в центре, был вырезан с поднятой рукой, его копье проткнуло паука, а вокруг него лежали убитые твари. Но самым интересным был шлем воина: он был с крыльями. Камень тут был очень старый, края у барельефа стерлись, и от этого казалось, что драка была очень-очень давно, и теперь воины так и застыли навсегда, охраняя реку. Над барельефом была еще одна лента с рунами, но некоторые из них были стерты, а другие покрыты мхом, и их было почти не разобрать.

Клык проснулся от качки и медленно поднял голову. Он хмыкнул, а его взгляд лениво пробежался по мосту, словно что-то разглядывал.

– Величественно, да, – пробормотал он, но в его голосе не было восхищения, только равнодушие. – Жаль, что все развалилось. Наверное, тут когда-то было людно.

Глаз, который тоже очнулся, кивнул и посмотрел на изображения своим единственным глазом.

– Эти гравюры… – задумчиво сказал он. – Мы на верном пути.

Молот, все еще сидевший в центре, лишь фыркнул, его лицо оставалось непроницаемым.

– Нам не до красот, – сказал он резко. – Главное – храм. Скоро будем на месте?

Папа только кивнул, он все время следил за плотом. Он оттолкнулся, и развалины моста остались позади. Отец направил плот дальше, оставляя руины моста позади. Арки и гравюры, как их назвал Глаз, медленно исчезали за поворотом реки, но их образ остался в моей памяти как напоминание о том, что когда-то тут жили люди. А теперь вокруг было пусто, очень тихо, только вода журчала под нами.

Плот продолжал медленно плыть вдоль восточного берега, его грубые бревна скрипели под тяжестью пятерых человек. Папа направил плот ближе к берегу, чтобы избежать течения в центре реки. Он все еще держал багор, стараясь зацепиться за дно, так как глубина здесь не уменьшалась, и каждый толчок давался с трудом. Я сидел рядом и уставился на восточный берег – мрачный, будто из страшной сказки. Клык, Глаз и Молот, казалось, совсем расслабились: Клык снова заснул, а Глаз, хотя и держал лук на коленях, больше не смотрел на отца с подозрением.

Восточный берег был совсем не такой, как наш. Если на нашем берегу природа была живой – с зарослями камыша, зеленой травой и пением птиц, – то здесь все было мертвое и грустное. Почти все деревья были кривые, как будто их сломал сильный ветер или спалил огонь, а ветки без листьев торчали, как черные кости.

Некоторые деревья были полностью мертвыми, их кора отслаивалась длинными полосами, обнажая серую, сухую древесину. Но среди этого запустения встречались и редкие живые: невысокие, с темно-зеленой хвоей, они казались неуместными в этом мертвом лесу, словно последние стражи, все еще цепляющиеся за жизнь. Земля под деревьями была покрыта серым мхом, местами перемешанным с черной грязью, а в воздухе висел слабый запах сырости и гниения.

Прошло около получаса, и вдруг над верхушками искалеченных деревьев показались белые шпили огромного здания. Они возвышались над лесом, словно призрачные стражи, их светлый камень резко выделялся на фоне серого неба и темных стволов. Шпили были высокими, с полукруглыми вершинами, и даже с расстояния было видно, что они потрескались от времени, а некоторые из них провалились, оставив зазубренные края. Я сразу понял, что это и есть тот самый храм, о котором говорили бандиты. Я бросил взгляд на отца, который тоже заметил строение. Клык, почувствовав перемену в движении плота, проснулся и прищурился, вглядываясь в лес.

– Это и есть храм? – пробормотал он. Его голос был хриплым, в нем слышалось предвкушение.

Лучник, встрепенувшись, кивнул, и его единственный глаз как-то особенно блеснул.

– Должно быть, – сказал он. – Скоро увидим.

Река сделала еще один плавный изгиб, и перед глазами открылась новая картина. У самого берега, прямо у воды, начинались широкие каменные ступени, ведущие вверх, к храму. Они были сделаны из того же светлого камня, что и шпили, но время и вода оставили на них свой след: нижние ступени были покрыты тонким слоем ила, а по краям росли редкие пучки черной травы. Ступени были широкими, наверное, чтобы по ним могли подниматься сразу несколько человек, и вели вверх, к кустам, за которыми виднелись стены храма. На берегу, у основания ступеней, я заметил большие железные кольца, вделанные прямо в камень. Они были ржавые, но все еще крепко держались. Наверное, когда-то к ним привязывали лодки. Похоже, раньше сюда прибывало много судов: люди подплывали прямо ко входу, оставляли их у этих колец и поднимались по ступеням к святому месту. Теперь же все выглядело заброшенным – ни когг9, ни барок10, ни следов людей, только мертвая тишина и плеск воды о ступени.

Отец замедлил плот. Его взгляд скользнул по ступеням и кольцам, а затем вверх, к зарослям, за которыми виднелись стены. От этого места, даже издалека, веяло чем-то нехорошим. Я тоже смотрел на ступени, пытаясь представить, каким большим и важным это место было раньше.

– Держись позади. Что бы ни случилось, не отставай, – сказал мне отец.

Молот, который до этого молчал, поднялся с места, его тяжелые латы иногда лязгали, когда он двигался. Он посмотрел на ступени, затем на шпили, и сказал:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Нерка – хищное водоплавающее животное (до 1 м в длину) с длинным телом и мехом серого или белого цвета. Обитает в норах по берегам рек и озер. Охотится на рыбу, выслеживая ее под водой, где способна задерживать дыхание до 10 минут.

2

Горт – крупный водоплавающий хищник (до 3 м в длину) с жесткой черной шерстью, мощным телом и длинными когтями. Обитает в реках и болотах, охотится ночью, нападая из-под воды. Крайне силен, хитер и опасен для человека.

3

Белокрыльник – ядовитое болотное растение с крупными глянцевыми листьями и характерным белым цветком, похожим на капюшон. Сок при контакте с кожей вызывает сильные ожоги. Все части растения смертельно ядовиты при употреблении в пищу, из-за чего в народе его также называют «вдовьим цветком.

4

Железная рыба – донная рыба серебристого цвета (до 50 см), отличающаяся очень твердой и прочной шкурой, которую используют для изготовления обуви и других изделий.

5

Лунный гриб – крупный гриб с серебристо-белой шляпкой, способный светиться в темноте мягким, ровным светом. Излучает слабое тепло и приятный аромат, что делает его ценным ориентиром и источником уюта для ночных путников в диких землях.

6

Реторта – алхимический сосуд, обычно из жаропрочного стекла, с длинным изогнутым горлышком, используемый для перегонки жидкостей и проведения химических реакций.

7

Ежовик – лечебный гриб с шиповидной шляпкой. Его порошок используют для укрепления костей и зубов, а настои – как противовоспалительное средство, сохраняющее ясность ума в старости.

8

Рогоз – высокое прибрежное растение с длинными, жесткими листьями и характерным темно-коричневым бархатистым початком. Его белый, богатый крахмалом корень съедобен – после высушивания и перемалывания из него получают муку для выпечки плотного «болотного хлеба», спасающего от голода в диких землях.

9

Когг – распространенное одномачтовое судно с высоким бортом и большим прямым парусом. Надежный, но медлительный и неповоротливый, в основном использовался для перевозки грузов.

10

Барка – плоскодонное речное судно, как правило, без мачты, предназначенное для перевозки тяжелых и объемных грузов. Передвигалось с помощью шестов, весел или буксировки с берега.