Чары, любовь и прочие неприятности. Рассказы слушателей курса Ирины Котовой «Ромфант для начинающих». Книга 2

* * *

Она зашла в лёгкую лодку, взяла весло и, отталкиваясь от дна пресной реки внутри пещеры, медленно поплыла к своему отсеку, изредка приветствуя встречающихся повстанцев.

Факелы отражались в воде, отбрасывали тени от языков пламени на сферический потолок, своим теплом ускоряя рост сталактитов. Они свисали там, где хотели, и нужно было их объезжать. На своде пещеры было ещё много колечек, из которых скоро родятся новые сосулькообразные украшения.

Гарделия подняла глаза, восхитилась группой тонких, быстрорастущих минералов и задумалась: «Нужно будет убирать старые, а то скоро не проберёшься».

Ей нравилось укрытие, которое она нашла сама, пещерой можно было не только пользоваться, но и любоваться.

Она остановилась, погладила изящный сталагмит.

– Вроде не рук творение, а какое совершенство!

* * *

Комната встретила её тишиной и порядком. Она села на кровать и привычно потянулась к шее, чтобы снять шарф – его не было. Только сейчас вспомнила, что он остался в руках Лиама.

Гарделия заволновалась: ранение у губернатора было серьёзное. Зубы дракона были острые и смертельно ядовитые. Хорошо, что грязь смыла солёная вода. Но… если частицы яда попали в кровь, могло начаться заражение, а это неминуемая смерть!

Девушка забегала по комнате. Дыхание участилось. Она вспомнила о старинном фолианте с рецептами, которые тщательно записывались и передавались в их роду по женской линии. Книгу долго прятал старый слуга, а после освобождения отца из Виарии передал им.

Отодвинув сундук с коваными углами, Гарделия достала плоский пакет из кожи, вытащила большую книгу в потёртой обложке с тиснёным гербом: «Дельфин, стоящий на хвосте». Открыла, погладила форзац, украшенный вензелями «МиП» – обозначение девиза рода: «Мудрость и преданность».

Она нажала на средний узор – книга открылась, хотя не было никаких замков, никаких секретных отверстий и ключей. Не знающий тайну – никогда бы не перевернул бы ни одной страницы.

По оглавлению нашла: «Яд от зубов морского дракона».

Поводила пальцем по строчкам – нашла «Лечение».

Зашептала. На клочке бумаги выписала состав мази. Её предстояло сделать.

Почти всё было: и жемчужный порошок, и крошки серебра, и сушёная икра морского ежа, и акулий жир. Не хватало только мякоти морского огурца – трепанг долго не хранился, нужен только свежий.

Гарделия спрятала фолиант на место, под подушку засунула рецепт и отправилась к морю: нужно было срочно достать десять трепангов.

Страж на входе проводил её удивлённым взглядом: нырять было поздно, на волнах уже качалась лунная дорожка.

* * *

– Губернатору становится хуже: поднялась температура, его лихорадит. – Лекарь склонил голову перед Верховным правителем, которому доложили о героическом поступке Лиама.

– Чем ему можно помочь? – Правитель в нетерпении постучал пальцами, унизанными перстнями, по ручке кресла.

– Мы не в силах ничего сделать: начинается заражение. – Лекарь склонился ещё ниже. – Если бы рана была на руке или ноге – мы отрубили бы повреждённую часть конечности и остановили распространение яда.

– Получается, что в государстве, где есть парящие над водой острова, нет лекарства?! – закричал Правитель. – Вон! Я вам сам отрублю конечности!

* * *

Гарделия отплыла от берега, бросила якорь и нырнула. Лодка дёрнулась от толчка и медленно закачалась на ленивых волнах.

Трепанги могли быть как на мелководье, так и на приличной глубине. Она решила сначала исследовать коралловый риф.

Лунный свет помогал ориентироваться.

Она подняла голову: лодка тёмной тушкой шевелилась на поверхности и через толщу воды казалась акулой.

– Хоть бы никого не встретить! Море, помоги мне! – она сложила ладони перед грудью. – Я возьму только десять огурцов. И всё!

Кораллы белыми деревьями равнодушно стояли, не шевелясь, притаившись и наблюдая за девушкой, которая ощупывала каждую впадинку. Она насобирала уже пять трепангов, сложила их в сетку, привязанную к поясу. Больше не находила. Она плакала, радуясь, что никто не видит.

– Море! Молю тебя! Отдай мне ещё пять огурцов. Тебе же не жалко? Человек умирает. И я тоже умру без него! Прошу тебя, море!

Рядом показалось чудовище: чёрное, с огромной стиснутой пастью во всю морду, с толстыми усами, которые высоко поднимались над головой. Рыба плавно шевелила плавниками, заворачивая в сторону, словно приглашала Гарделию плыть за ней.

– Море услышало меня! – она повернулась и последовала за чудищем, на кончиках усов которого загорелись фонарики.

– Благодарю тебя, море! – девушка отсчитала ещё пять трепангов, завязала сетку и начала медленно подниматься, делая остановки, чтобы не заложило уши и носом не пошла кровь.

* * *

– Нужно готовиться к худшему, – сказал лекарь начальнику охраны. – Три-четыре дня он промучится и умрёт.

Онис никак не реагировал. Ждал, когда бесполезный лекарь удалится.

Позвал измученную сиделку, отпустил её на остров прислуги – отсыпаться. Сказал, что сам останется возле больного.

Ему было жаль молодого губернатора. А больше всего ему было жаль себя: если Лиам поправится, то его карьера начальника может закончиться раньше времени. Поэтому Онис желал ему смерти. Было стыдно и больно, словно он совершал предательство, но дома его ждали дети и внуки. Как они будут жить без его жалованья?

Придвинув к креслу стул, начальник охраны сел, вытянув ноги. Нужно было поспать, ночь предстояла трудная.

Он взял стакан с прикроватной тумбочки и выпил воду, почувствовав странный привкус. Хотел выплюнуть, но не успел – это было лекарство.

Онис уронил голову и мгновенно погрузился в сон.

* * *

Гарделия ждала, её трясло от нетерпения увидеть Лиама.

Наконец во дворце всё стихло. Лестницу затянули.

Она метнула гарпун, он жадно вцепился в остров.

Оставляя мокрые отпечатки ног, она осторожно шла по дворцу, готовая в любой момент прыгнуть вслед за снаряжением, которое уже лежало на дне.

Одежда быстро сохла – ветерок был тёплым, он постепенно уничтожал и следы, которые тянулись за ней – это было хорошо.

В спальне возле широкой кровати губернатора в кресле спал мужчина, он громко храпел, издавая звуки зверя, пойманного в капкан.

Рядом валялся стакан. Девушка подняла его, понюхала: пахло настроем сонной травы.

– Не проснётся, – обрадовалась она.

Лиам стонал, переворачивая голову с одной стороны на другую. Мокрые волосы сбились, открывая худое лицо.

Гарделия прижалась губами к его лбу: жар! Значит, всё-таки заражение. Глаза увлажнились, она вытерла их рукавом.

Достала сосуд, висевший на шее, открыла спину губернатора. Стала смазывать, стараясь не касаться плоти.

Влажная субстанция ложилась легко, сразу впитываясь в рваную рану. Лиам перестал стонать.

Девушка сняла с шеи мешочек, вытащила небольшую пузатенькую бутылочку из синего стекла, приложила к губам Лиама – он глотнул. Через некоторое время открыл глаза и осмысленно посмотрел на неё. Во взгляде мелькнула радость.

– Гарделия… – прошептал он, кончики губ поднялись в слабой улыбке. – Наконец-то ты мне приснилась.

«Пусть так думает!» – она погладила его по волосам, поцеловала в лоб.

– Всё будет хорошо. Ты будешь жить! – тихонько говорила она ему на ухо.

Лиам потянулся к её руке. Сжал. Она чувствовала, как по его жилам быстрее побежала кровь. Приложила руку ко лбу – жар спал.

Хотела вытащить руку – он не отпускал. Сила возвращалась к нему.

– Спасибо, предки! Спасибо, море! – она тихо плакала.

Пора уходить. Солнце несколько раз выглядывало из-за горизонта, словно сигналило: скоро будет светло, вернётся охрана и сиделка.

Гарделия ещё раз смазала рану, дала Лиаму сделать глоток из синего флакончика.

Охранник всхлипнул и зашевелился.

Девушка поцеловала Лиама в губы и кинулась в море, жалея, что вода смоет вкус поцелуя.

* * *

Онис потянулся. Испуганно открыл глаза: утро!

«О, ужас! Всё это время я спал!»

Он посмотрел на стакан и ахнул: «Выпил сонный настой!» Вскочил, кинулся к губернатору: будет плохо, если именно этой ночью он умер.

На цыпочках, сдерживая дыхание, начальник охраны подошёл к кровати и наклонился: больной лежал с открытыми глазами и улыбался.

– Я хочу встать, – тихим голосом заговорил он. – Помоги мне повернуться.

Онис, часто моргая и нахмурив лоб, взял Лиама за плечи, приподнял. Губернатор сел. Пальцами зачесал волосы назад. Голубовато-бледное лицо розовело. В глазах появился свет.

– Я начинаю выздоравливать. Что мне помогло?

Начальник охраны развёл руками – не пришёл в себя от недоумения.

Вошла сиделка, зевая и почёсываясь, направилась к пациенту. Увидев его сидящим, ойкнула, остолбенев.

– Вы живы! – вскрикнула она, посмотрела на спину и запричитала. – Рана затянулась! Слава морю! Это удивительно!

Главный охранник с любопытством тоже глянул: тонкая плёночка живой кожи закрыла глубокие следы от клыков дракона – это действительно чудо!

– Срочно позовите лекаря! – попросила сиделка. – Он должен это увидеть!

Заспанный лекарь с опаской шёл на крик, ожидая увидеть мёртвое тело. Он ещё вчера собрал вещи, готовясь к смерти губернатора и отставке, а может, и казни. Верховный правитель был справедлив, но в гневе мог и голову отрубить.

Лиам сидел. Лекарь, замирая и держась за сердце, обошёл кровать и, расширив глаза, смотрел на рану, которой почти не было. Взяв лупу, обследовал края, обнаружил следы маслянистого вещества. Взяв кусочек белой материи, промокнул пятно, поднёс к носу: пахло акульим жиром и ещё чем-то необычным, блеснули крошки какого-то порошка – такое снадобье лекарь не знал.

– Кто здесь был ночью? – он уставился на Ониса.

Тот отвёл взгляд.

– Никого.

– Хорошо. – Лекарь понял начальника охраны: ни за что не сознается, что проспал посетителя. – Будем считать исцеление чудом. Слава дарам моря!

* * *

После ночного похождения Гарделия спала долго.

Она вернулась разбитая и воодушевлённая: «Успела! Лиам будет жить!»

Не раздеваясь, упала на кровать.

Утром к ней зашёл обеспокоенный отец: он заметил, что дочки ночью не было на месте. Она не вскочила, как обычно, услышав его шаги. Спала, по-детски подложив руки под голову и тихо, едва заметно улыбаясь.

– Девочка влюбилась, – решил отец. – Совсем взрослая стала.

Он укрыл Гарделию клетчатым пледом и пошёл к себе досматривать унылые сны пещерного затворника.

* * *

Лиам любовался необычным видом моря: оно было тихое, как огромное озеро. В зеркальной поверхности отражались парящие острова, а сверху, с этих островов, можно было наблюдать, как на мелководье играет рыба, а в тёмных пятнах – зарослях подводной травы – прячутся черепахи.

– Как хорошо жить! – воскликнул Лиам, словно заново родившись после болезни.

Он был ещё слаб, никуда не выходил. Радовался донесениям своих подчинённых.

Акулы покинули эту территорию, ушли туда, где обилие животных и людей, на них охотящихся. Там и те и другие возбуждались от крови.

Установилось привычная размеренная жизнь, граждане вошли в колею обыденности и были всем довольны.

– Об этом ли я мечтал? – губернатор задумался о подводной части своих владений. – Что там, в Виарии? Действительно ли, работа там в тягость? Она непосильна? И жить там невозможно? Неужели Гарделия права?

Вмешиваться в устройство государства у него не было полномочий. Он никогда не задумывался: правильно ли они живут в Эниграйте? Постигая науки, он всегда восхищался миропорядком, установленным до него. И сегодня он на страже этого и переделывать ничего не собирался.

Лиам отбросил сомнения: всегда находятся бунтари. Но волнение осталось. Он отдал приказ об увеличении довольствия виарийцам.

«Нужно быть милосердным в меру, иначе это перерастёт в слабость», – подумал губернатор.

* * *

Прошла неделя после посещения Гарделией парящего дома Лиама. Действие мази заканчивалось, нужно было повторить процедуру.

Она опять сидела под островом, выжидая, когда Лиам останется один. Он долго стоял на балконе, разговаривая с начальником охраны. Наконец, тот удалился, переместившись вместе со слугами на соседний остров.

Девушка выждала ещё немного: свет остался гореть только в кабинете.

– Пора! Иначе рана загноится. – Гарделия метнула гарпун. – Береги меня, море!

Взлетев, она прислушалась: играла привычная нежная музыка.

«Наверное, это его самая любимая мелодия».

Она постояла за колонной, выжидая, когда просохнет одежда.

Свет в кабинете погас, Лиам с подсвечником направился в оранжерею. Прошёлся между рядами с цветами, проверил, все ли влажные. Вернулся в кабинет. Сел в кресло, не прижимаясь к спинке – было ещё больно.

Небольшое путешествие далось ему нелегко. Ноги дрожали. На лбу выступила испарина.

– Что-то сегодня мне нехорошо, – он посмотрел на пальцы – они нервно подёргивались.

Гарделия не хотела его пугать, поэтому тихо проговорила:

– Сейчас тебе станет лучше.

Он вздрогнул, но улыбнулся.

– Я ждал тебя. Скажи, ты приходила неделю назад или это мне приснилось?

– Думай, что хочешь, но мне нужно смазать рану. – Девушка не поднимала на него глаза, даже нахмурилась.

– Приходила. – Он обрадовался. – Значит, не во сне ты меня поцеловала.

– Не придумывай. Снимай рубашку – времени мало. – Она сняла с шеи мешочек, достала баночку. – Твой охранник может заявиться в любое время.

– Нет. Уже спит. – Лиам повернулся спиной.

Она нежно наносила прохладную мазь на новую кожу, внутренне содрогаясь от вида шрамов. Он чувствовал, как живительное лекарство проникает в рану, убирая боль, наполняя его силой.

– Почему ты лечишь меня? Я же твой враг. – Он усмехнулся, ожидая, что она ответит.

– Ты совершил мужественный поступок: спас ребёнка.

– А ты вырвала меня из пасти дракона.

– Но болен ты. – Она чуть не спросила: «А лечил бы ты меня, если рану получила я?» Но не стала. – Воин знает, когда наносить удар, а когда проявить милосердие.

– Ты считаешь себя воином?

– Конечно. Я не могу быть просто женщиной, пока есть несправедливость. Меня так воспитали.

Лиам оживал на глазах. Он сел прямо, пошевелил лопатками – было не больно. Повернулся. Девушка закрыла пустую баночку, мешочек повесила на шею.

– Через неделю нужно будет повторить. И ты окончательно поправишься.

Он взял её руку, тонкую и нежную. Сжал её. Почувствовал, что она ответила.

Они посмотрели в глаза друг другу.

Лиам разглядывал её внимательно, словно старался запомнить каждую чёрточку её лица перед долгим расставанием. Откинул её влажные волосы за спину. Пальцами поднял подбородок, впившись глазами в губы.

Гарделия, замирая и дрожа, прикрыла веки, упёрлась ладонями в его грудь, слыша удары его сердца, боясь соприкоснуться с ним телом, но руки слабели.

Он обнял её за плечи, порывисто прижал к себе, она поддалась ему, приоткрыла губы.

Они целовались, нежно и трепетно, пробуя на вкус губы друг друга, привыкая к запаху тел, к прикосновениям.

Она боялась обнимать его, чтобы не сделать больно. Держалась за шею, иногда беспомощно и неумело целуя его в ухо.

Лиам растворился в ней, он не принадлежал себе, унёсся вихрем восторга. В голове взрывались огни цветов, распадаясь на искры, звучала страстная и обнимающая душу мелодия, под которую они танцевали вместе…

– Мне нужно уходить… – прошептала она. – Солнце проснулось…

– Ты можешь остаться… – ответил он, понимая, что это невозможно.

Гарделия резко отстранилась.

Лиам посмотрел на её силуэт, мелькнувший в окне.

– Попалась, разбойница! – он вздрогнул: на балконе девушку скрутили Онис и ещё один охранник.

Не заходя к Лиаму, они потащили Гарделию на соседний остров.

* * *

Лиам был в отчаянии.

Онис поступил по Уставу: схватил бунтарку, которая тайно проникла во дворец губернатора.

Он, губернатор, не мог приказать отпустить преступницу.

Сердце ныло, рыдало. Его разрывало на части: спасти любимую и оставить пост, разделив с ней участь преступника, или не показывать, что он её знает.

Сделать выбор было трудно.

«Кто она для меня? Случайная девушка? Спасительница? Преступница?» – ответ был: он полюбил девушку, она бунтарка, живёт на острове Отважных. Он обязан таких ловить и наказывать.

Но она спасла его дважды, перерезав глотку дракона и вылечив от смертельного заражения. Он ей обязан жизнью. Он её должник.

Никто никогда не узнает, если девушку казнят. Никто его не осудит.

Кстати, Онис даже не спросил у Лиама, знает он её или нет, что она делала ночью во дворце. Для правосудия это не важно. Главное преступление: она проникла к высокопоставленному человеку на остров.

Лиам был измучен размышлениями, ночами сидел на балконе.

* * *

Гарделия томилась в подземелье.

Состояние животного, загнанного в клетку, было унизительным.

Она не винила Лиама. Что он мог сделать? Кто она для него?

Боялась умереть просто так, не в бою ради правого дела, а как воришка, укравший на базаре пряник.

Смерть ради неправого дела казалась ей стыдной.

«Лучше бы я умерла в схватке с драконом», – думала Гарделия.

Через три дня человек в тёмном балахоне вывел её из клетки, не сказав ни одного слова. Они шли по мрачным коридорам подземелья мимо решёток, за которыми бесновались озверевшие люди, которые уже не были по виду людьми: лохматые и грязные, с отросшими ногтями, они царапали стены и рычали им вслед.

«Лучше смерть, чем такое заточение», – подумала девушка.

Её посадили в лодку. Связали ноги. Обмотали тело, закрепив верёвку на скамейке.

«Знают, что могу прыгнуть и уйти на дно, – с горечью отметила Гарделия. – Меня отвезут подальше и просто утопят. Спустят на корм рыбам».

На глазах девушки выступили злые слёзы.

«Хоть бы разбирательство устроили ради приличия. Пусть бы осудили, но по закону».

Плыли молча. Через два часа оказались недалеко от острова Отважных.

Человек снял балахон – Гарделия вздрогнула: Лиам!

– Прости, я боялся, что ты убежишь. – Он разрезал верёвку на её руках и ногах. – Я не хотел, чтобы меня видели: я нарушил свой долг.

– Я понимаю. Тебя могут наказать, – она вздохнула: смерть отменяется.

Лодку плавно качало.

Что-то мешало им разговаривать, дотрагиваться друг до друга, словно невидимая стена ограничивала их движения.

Лиам понимал: «Мы не можем быть вместе. Она была права: мир устроен несправедливо. Но мы живём здесь и сейчас».

«Нам не суждено объединиться. Понятия „любовь“ не существует в нашем мире», – горестно думала Гарделия.

– Ты свободна. – Губернатор посмотрел на остров Отважных.

– Нет. Я не свободна! – крикнула девушка. – Не свободна! Я не могу быть здесь свободной, если прячусь, не сделав ничего плохого, если не могу быть с тобой! Какая это свобода?

Она выдохлась, излив накопившееся на душе. Он молчал. Ничего в этом мире он изменить не мог.

– Тебе нужно обработать рану, иначе умрёшь. – Гарделия взяла его руку. – Ты должен через четыре дня быть здесь.

Он смотрел на неё, глотая слёзы: «Я ничего не должен, милая моя девочка», но кивнул, чтобы не расстраивать.

Она прижалась к его губам долгим поцелуем, понимая, что это в последний раз.

«Он не придёт», – подумала она, оторвалась от него и прыгнула за борт, долго плыла, не поднимаясь на поверхность.

«Я никогда её больше не увижу», – он прижал ладони к вискам и закричал, словно его проткнули копьём, провернув несколько раз.

* * *

Губернаторская яхта бороздила океан, лавируя между насыпными островами на большой скорости.

Воздух рвал снасти, команда только успевала совершать манёвры, следя, как линию ветра пересекает корма парусника, и меняя галс3. Страшно было смотреть, как матросы едва успевали низко наклонять головы, когда паруса стремительно перебрасывались с одного галса на другой.

С парящих остров за ними наблюдали именитые граждане государства и аплодировали успешным поворотам судна.

Лиам находился за штурвалом. Лицо его было сосредоточенно. Он искал острых ощущений, чтобы заглушить боль в сердце. Онис сегодня задал ему вопрос: «Куда вы увели преступницу? Я вынужден доложить Верховному». И он был вправе задавать такие вопросы.

Ветер стихал. Судно сбавило скорость и вошло в воды, где местные жители упражнялись в искусстве управления мелкими судёнышками.

Лиам устал, руки от напряжения затекли. Он передал штурвал капитану.

Внезапно маленькие парусники стали сбиваться в кучу. Раздались крики. Возбуждённые матросы столпились на правой стороне и указывали руками в одном направлении.

Лиам приложил ладонь к бровям и вгляделся: торчала длинная шея с маленькой головой. Хищник высматривал жертву, сверкая чешуёй.

– Право руля! – скомандовал губернатор.

Корабль направился к дракону.

Перед глазами Лиама всплыла картина из его кабинета: парусник, человек, летящий в пасть чудовища…

«Так и не встретился с мастером Гардом», – подумал губернатор.

Мозг Лиама пронзила простая мысль:

– Можно одним махом разрубить ужасный узел предательства любви и долга.

Парусник отсёк путь дракона к маленьким судам, которые поспешили укрыться в гавани. Но все понимали: чудищу нужна жертва, без этого он не уйдёт.

Губернатор посмотрел вниз. Дракон казался маленьким, игрушечным. Но когда он открыл пасть, злясь на парусник, мешающий получить добычу, всем стало страшно.

Лиам легко перемахнул через борт судна, раскинул руки и полетел в огнедышащую пасть, не закрывая глаз, ощущая восторг свободы.

* * *

Прошло полгода…

Она закончила писать картину. Отложила палитру.

Уселась на свой любимый камень. Устремила взгляд на море.

Оно устало вздыхало, перекатывая плотные волны, виновато обрызгивало ноги девушки, осторожно, стараясь не замочить ей платье.

– Ты забрало у меня Лиама и теперь просишь прощения? – с упрёком прошептала Гарделия, обхватив живот и ощущая внутри движение новой жизни.

Море заворчало в ответ, сердясь и ускоряя волны.

– Гарделия… Гарделия… – ветер принёс её имя.

Девушка вздрогнула, вглядываясь в начинающую темнеть воду.

– Лиам?! – лицо исказилось, на ресницах повисли слезинки. – Поговори со мной, Лиам… Мне так одиноко. Лиам!

Возле камня забурлила вода, показалась человеческая фигура. Она не шевелилась, словно хотела, чтобы Гарделия к ней привыкла.

– Лиам?! – крик застыл на губах. – Лиам… Не может быть!

Она потёрла глаза, ущипнула себя за руку.

«Я не сплю. Я точно это знаю. Это моя тоска, моя страсть играет с моим воображением. Как было бы хорошо, если бы это было правдой!»

Гарделия вздохнула и направилась к тайной тропе.

– Ты уходишь, любимая? – фигура пошевелилась. – Ты боишься?

Голос Лиама. Но Гарделия столько раз слышала его в стоне деревьев, в накате волн, что считала это нормальным: возлюбленный был везде. Хотелось, чтобы он был везде!

Она оглянулась и осела на песок – к ней шёл Лиам, похудевший, возмужавший. Он стал выше ростом, лицо утратило миловидность, стало суровым от шрама на щеке.

Лиам опустился к ней, охватив взглядом округлившуюся фигуру. В глазах вспыхнул восторг, он прижался головой к её животу.

Они ни о чём не говорили. Долго сидели, привыкая к близости, принимая друг друга и не веря в происходящее.

– Я теперь виариец, – нарушил молчание бывший губернатор. – Мы с тобой равны.

Он отвернул ворот облегающего костюма, показал шею.

«Как у моего отца, – Гарделия погладила дышащие жабры. – Ему нужно будет уходить в море».

– Меня предал начальник охраны, запретив поднимать на поверхность. Для него было выгодно считать меня погибшим. – У Лиама заходили желваки. – Я был ранен и не способен бороться с ним. Меня спасли подводные жители.

Он поднялся, гордо вскинул подбородок и протянул руку Гарделии.

– Но это не поражение, а победа! Я свободен от долга и предрассудков. Теперь мы сможем быть вместе.

Гарделия удивилась: он так просто говорил о своих слабостях, что это становилось его достоинством.

– Мы любим тебя, – нежно проговорила она.

От слова «мы» глаза Лиама вспыхнули.

Анастасия Пальгунова.

ЗЕЛЬЕ ДЛЯ СПЯЩЕГО НЕКРОМАГА

Иди. Просто иди вперёд. Шагай твёрдо и уверенно. Следи за походкой. Никто не должен узнать, как трясутся от страха ноги, как подгибаются коленки. Стисни зубы и иди. Кого бы там ни встретила – призрака, полусгнившую нечисть, да даже лича! Всё будет лучше, чем оставаться среди этих нелюдей, скупающих людей за долги, как мебель в дом.

– И пока не откроешь центральные врата – не возвращайся! – кричали и улюлюкали вдогонку пропитые и прокуренные голоса пиратов.

– Какой это по счёту раб?

– Десятый. Дурацкие ловушки некромагов!

– Едрён-кротон, – выругался другой. – И не говори! Даже мёртвыми проблемы доставляют. Одним словом – нелюди.