Экстренная и первая психологическая помощь

Экстренная и первая психологическая помощь

Александр Карачаров

© Александр Карачаров, 2025

ISBN 978-5-0067-5399-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Экстренная психологическая помощь с основами первой психологической помощи

Своим родителям посвящаю

От автора

Более двух десятилетий я провёл на передовой, лицом к лицу встречая боль, страх и отчаяние в самых непредсказуемых ситуациях. Фельдшер скорой помощи – это не просто профессия, это постоянный вызов, где каждое мгновение может стать решающим. Я видел, как рушится мир людей в одночасье: после автомобильных катастроф, стихийных бедствий, личных трагедий. Моя задача была спасать тело, но со временем я начал осознавать, что зачастую душа нуждается в помощи не меньше, а порой и больше.

От медицины тела к исцелению духа

Этот путь привёл меня к новой главе в жизни – в клиническую (медицинскую) психологию, а затем и к глубокому погружению в кризисную психологию. Мой опыт в экстренной медицине стал бесценным фундаментом, который позволил мне взглянуть на человеческую психику в экстремальных условиях под совершенно иным углом. Я понял, что исцеление начинается не только с физического восстановления, но и с восстановления внутреннего равновесия, способности верить и двигаться дальше, когда всё вокруг кажется разрушенным.

Эта книга – ваш проводник, основанный на практическом опыте

Именно этот путь, мой личный и профессиональный опыт, стал причиной создания этой книги. Она адресована тем, кто, как и я когда-то, готов протянуть руку помощи в самые тяжёлые моменты жизни других людей. Содержание этой книги напрямую опирается на мой авторский курс по Экстренной и первой психологической помощи, который я читал психологам в Международной Профессиональной Ассоциации Психологов. Каждая глава, каждый инструмент и каждая техника, представленные здесь, отточены многолетней практикой и проверены в реальных условиях. Психологи, психотерапевты, медицинские работники – все, кто по долгу службы или по зову сердца сталкивается с человеческим страданием в экстремальных ситуациях, найдут здесь не просто теорию, но и практические инструменты, доказавшие свою эффективность. Но она также для каждого, кто хочет понять, как работает наша психика в условиях стресса и как мы можем помочь себе и своим близким справиться с непредсказуемыми вызовами жизни.

Ваш профессиональный вызов: стать маяком в буре

Экстремальная ситуация – это не просто набор внешних обстоятельств. Это глубокое потрясение, которое затрагивает самые основы человеческого существования. Мы разберёмся, как мир рушится вокруг человека, какие процессы запускаются в его психике, и как распознать те скрытые сигналы тревоги, что выдают истинную боль. Вы освоите эффективные методы диагностики и оценки психического состояния пострадавших, научитесь выявлять невидимые раны и выбирать оптимальные стратегии помощи.

Мы погрузимся в мир техник экстренной психологической помощи, которые позволят вам не просто облегчить страдания, но и вернуть человеку веру в себя, способность восстановиться и двигаться дальше. Но помните: помогая другим, важно не забывать о себе. Поэтому особое внимание мы уделим защите вашей собственной психики от разрушительного воздействия экстремальных ситуаций, узнаете методы самопомощи и профилактики профессионального выгорания. Ведь только сохранив себя, вы сможете по-настоящему помогать другим.

Готовы ли вы принять этот вызов?

Эта книга – это не просто руководство. Это приглашение стать настоящим героем, способным восстановить душевное равновесие даже в самых сложных обстоятельствах. Она станет вашим проводником в мир кризисов и катастроф, научит видеть невидимые раны и овладевать навыками первой помощи для души. Вы готовы к этому путешествию?

Александр КарачаровПсихолог-консультант, клинический психолог, кризисный психолог.

Введение

Мир еще никогда не говорил так громко и так тревожно, как сегодня. Его голос – это непрекращающийся гул новостных лент в наших смартфонах, сводки о техногенных катастрофах, кадры природных катаклизмов и эхо далеких конфликтов, которое доносится до самого порога нашего дома. Мы стали свидетелями всего и сразу, но эта осведомленность не принесла покоя. Напротив, она оставила нас один на один с чувством хрупкости бытия.

И вот в этом гуле раздается оглушительная тишина. Это тишина человека, чей личный мир только что рухнул. Для него не существует глобальных проблем – есть только руины его собственной жизни: внезапная потеря, страшный диагноз, авария, перечеркнувшая все планы. В этот момент реальность сужается до одной-единственной точки невыносимой боли. Весь внешний мир перестает иметь значение.

Что может сделать один человек, когда другой оказывается на дне этого колодца отчаяния? Что противопоставить хаосу, который поглощает душу? Именно здесь, на передовой человеческого горя, рождается новый вид героизма. Это не героизм вспышки и подвига, а героизм присутствия. Это способность стать для другого той самой точкой опоры, когда земля уходит из-под ног.

Австрийский психолог и философ Виктор Франкл, прошедший ужас концлагерей, писал: «Между стимулом и реакцией есть зазор. В этом зазоре лежит наша свобода и сила выбирать свою реакцию». Экстренная психологическая помощь – это искусство создавать и расширять этот спасительный зазор для того, кто его утратил. Это умение протянуть нить Ариадны в лабиринте острого стресса, шока и отрицания.

Эта книга – компас и набор инструментов для тех, кто готов войти в эпицентр чужого шторма. Для психологов, которые хотят отточить свои навыки до уровня инстинкта. Для медиков, которые первыми видят не только раны тела, но и раны души. И для каждого, кто хочет понять, как устроена человеческая психика на пределе своих возможностей. Это ваш путь к тому, чтобы стать человеком, способным зажечь свет во тьме, – тем самым тихим героем, в котором так отчаянно нуждается наш громкий и хрупкий мир.

Экстремальная ситуация – ваш профессиональный вызов!

Огонь на себя

В сухом, почти стерильном языке официального документа порой рождается самая пронзительная поэзия. В строках нового приказа Министерства здравоохранения (Приказ Министерства здравоохранения Российской Федерации от 03.05.2024 №220н «Об утверждении Порядка оказания первой помощи» (Зарегистрирован 31.05.2024 №78363), вступившего в силу этой осенью, среди перечня состояний, требующих немедленного вмешательства – остановки дыхания, кровотечений, переломов – появился новый, тихий, но оглушающий пункт: «острые психологические реакции на стресс».

Это не просто юридическая формальность. Это официальное признание того, что рана, нанесенная душе, может быть так же смертельна, как и рана на теле. Что человек, застывший в ступоре посреди хаоса или мечущийся в вопле невыносимого горя, – такой же пострадавший, как и тот, кто истекает кровью. Для нас, психологов, работающих на передовой человеческого отчаяния, это стало знаком. Знаком того, что наша работа, часто невидимая, тихая, происходящая в тени сирен и медицинских палаток, наконец-то признана неотъемлемой частью первой помощи.

Но что значит – оказать помощь душе, когда она горит?

Представьте себе картину, до боли знакомую каждому, кто хоть раз выезжал на место катастрофы. Специалист по первой помощи может описать её с предельной точностью: «У вас на глазах столкнулись две машины, в этих машинах погиб кто-то из близких, кто-то выжил… Человек в этой ситуации никого не слышит, мечется, кричит, пытается прорваться к своей матери-ребенку-мужу…»

Вот он – наш профессиональный вызов. Не гулкая лекционная аудитория, не мягкое кресло в уютном кабинете, а искореженный металл, запах гари и крик, разрывающий реальность на части. В этом крике – вся суть острой психологической реакции. Это попытка психики вытолкнуть из себя то, что она не в силах переварить.

И первый, главный принцип нашей работы, как ни парадоксально, звучит эгоистично, но является краеугольным камнем профессионализма: «не увеличить число пострадавших, в том числе за счет себя». Нельзя потушить пожар, если ты сам объят пламенем. Нельзя стать опорой для другого, если твои собственные ноги подкашиваются от ужаса.

Именно поэтому за плечами каждого из нас – годы специальной подготовки. Это не просто диплом о высшем образовании. Это узкая, выверенная специализация. Клиническая психология, дающая нам карту психических расстройств, чтобы не заблудиться в лабиринтах чужой боли. Психология чрезвычайных ситуаций, которая учит нас дышать и действовать там, где обычный человек замирает от шока. В России для этого существуют целые направления, такие как «Психология служебной деятельности в экстремальных условиях» или «Психология чрезвычайных ситуаций и экстремальных состояний». Мы – не просто сочувствующие. Мы – специалисты, чей инструментарий отточен до мелочей. В нашем арсенале есть методы вроде EMDR (Десенсибилизация и переработка движением глаз) или КПТ (Когнитивно-поведенческая терапия), но это – для потом. Для долгой и кропотливой работы по «сшиванию» разорванной души.

А там, на месте, наш главный инструмент – мы сами. Наша собственная устойчивость, эмпатия, ставшая не чувством, а действием, и умение быть частью команды – спасателей, врачей, пожарных.

Техника присутствия

Так что же мы делаем, шагнув в эпицентр чужого ада?

Первое – мы создаем островок безопасности. Тот самый человек, который «может застыть, например, посреди дороги», должен быть физически выведен из опасной зоны. Это не насилие, это акт заботы. Мягко, но настойчиво взять за руку или плечо, заглянуть в глаза и сказать: «Давайте отойдем сюда. Здесь безопаснее». Это первый контакт, первое якорение в реальности, которая рассыпалась на осколки.

Второе – мы не лечим. Мы присутствуем. Мы даем человеку право на его чувства, какими бы разрушительными они ни казались. Мы не говорим «успокойтесь» или «возьмите себя в руки». Эти слова – яд. Они обесценивают горе, заставляя человека чувствовать себя виноватым за свою боль. Вместо этого мы говорим: «Это ужасно. Я вижу, как вам страшно. Я здесь, с вами».

Третье, и самое важное, – это простая человечность. «Обычный, не обученный человек при желании тоже сумеет помочь, если будет вести себя с пострадавшим, как с близкими людьми, оказавшимися в тяжелой стрессовой ситуации». В этом суть экстренной психологической помощи. Укутать в плед. Дать стакан воды. Не задавать лишних вопросов. Просто быть рядом. Стать на время тем самым близким человеком, который сейчас, возможно, лежит под белой простыней.

Наш профессиональный вызов – это не демонстрация техник и не применение сложных методологий в полевых условиях. Наш вызов в том, чтобы, обладая всем этим багажом знаний, суметь отложить его в сторону и стать для человека в эпицентре боли просто другим человеком. Устойчивым, теплым, надежным. Быть тихим голосом, который говорит: «Вы не один. Я здесь. Дышите».

И когда спустя время этот человек сможет сделать первый самостоятельный вдох, не разрывающий легкие от крика, – это и будет наша маленькая профессиональная победа. Победа, одержанная не над смертью или трагедией, а над одиночеством, которое они несут за собой. В этом и заключается суть нашей службы – быть рядом на самом краю.

ГЛАВА 1. ВВЕДЕНИЕ В ПСИХОЛОГИЮ ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ СИТУАЦИЙ. НОРМАЛЬНЫЙ СТРЕСС

Рождение помощи в эпицентре хаоса: История экстренной и первой психологической помощи

«Величайшая потребность человека в кризисе – это присутствие другого человека, который спокоен и может поддержать его в преодолении бури».

– Адаптировано из трудов по кризисной интервенции

История экстренной и первой психологической помощи – это не летопись, высеченная в камне, а, скорее, мозаика, сложенная из осколков человеческих трагедий, военных конфликтов, прозрений гуманистов и неустанного стремления понять, как исцелить невидимые раны души. Это рассказ о том, как общество постепенно осознавало, что после катастрофы, будь то пожар, война или стихийное бедствие, спасение жизни – это лишь первый шаг. Второй, не менее важный, – спасение человечности, разума и способности жить дальше.

От «Солдатского сердца» до осознанного вмешательства: Ранние предвестники

Понимание того, что экстремальные события оставляют глубокий след в психике человека, старо как сама история. Древнегреческий историк Геродот описывал воина, ослепшего в Марафонской битве не от раны, а от ужаса при виде врага. Военные врачи веками наблюдали у солдат состояния, которые называли «ностальгией», «боевым истощением» или, как в Гражданскую войну в США, «солдатским сердцем» – таинственный недуг, проявлявшийся в учащенном сердцебиении, одышке и тревоге у физически здоровых ветеранов.

Однако эти наблюдения долгое время оставались разрозненными. Помощь, если и оказывалась, носила интуитивный, несистематический характер и чаще исходила от священников, товарищей по оружию или членов семьи, нежели от профессионалов. Поворотным моментом в осмыслении психологической травмы стали две мировые войны XX века, которые с беспрецедентной жестокостью продемонстрировали масштабы «военных неврозов» или «снарядного шока». Психиатры и психологи, работавшие с ветеранами, начали понимать, что немедленное вмешательство, возможность выговориться и поддержка сразу после травмирующего события могут предотвратить развитие хронических состояний.

Огонь, озаряющий путь: Трагедия в «Коконат Гроув» и рождение кризисной интервенции

Один из самых трагических и, как это ни парадоксально, плодотворных для психологии кризисов моментов произошел в мирное время. 28 ноября 1942 года в Бостоне дотла сгорел популярный ночной клуб «Коконат Гроув» (Coconut Grove). В пожаре погибло 492 человека. Больницы города были переполнены не только пострадавшими с ожогами, но и людьми, физически невредимыми, но находящимися в состоянии глубокого шока, и родственниками погибших, охваченными невыносимым горем.

Именно тогда психиатр Эрих Линдеманн, работавший в Массачусетской главной больнице, провел революционное для своего времени исследование. Вместо того чтобы просто назначать седативные средства, он и его команда начали систематически беседовать с выжившими и скорбящими родственниками. Результатом этой работы стала его знаковая статья «Симптоматология и ведение острого горя» (1944).

Линдеманн описал «острое горе» не как болезнь, а как нормальный синдром с четкими психологическими и соматическими проявлениями: телесный дискомфорт, поглощенность образом умершего, чувство вины, враждебность и дезорганизация поведения. Ключевым выводом Линдеманна стало то, что для исцеления необходима «работа горя» – активный процесс принятия утраты. Он утверждал, что помощь, оказанная в острой фазе, может значительно облегчить этот процесс и предотвратить патологические реакции.

«Задача кризисной интервенции – помочь человеку мобилизовать свои ресурсы для решения непосредственных проблем и восстановить хотя бы тот уровень функционирования, который был до кризиса».

– Джеральд Каплан, «Принципы превентивной психиатрии» (адаптированная цитата)

Работа Линдеманна заложила фундамент для теории кризисной интервенции, которую в 1960-х годах развил Джеральд Каплан. Он определил кризис как временное состояние дезорганизации, когда человек сталкивается с проблемой, которую не может решить привычными способами. Каплан утверждал, что в этот короткий период (обычно 4—6 недель) человек наиболее восприимчив к помощи. Правильно организованная интервенция может не только вернуть его к прежнему состоянию, но и научить новым, более эффективным способам преодоления трудностей, способствуя личностному росту.

От дебрифинга к первой помощи: Эволюция подходов

По мере того как идея немедленной помощи набирала силу, начали появляться конкретные методики. Одной из самых известных и широко распространенных в 1980-х и 1990-х годах стал психологический дебрифинг критических инцидентов (Critical Incident Stress Debriefing, CISD), разработанный американским пожарным и специалистом по стрессу Джеффри Митчеллом.

Изначально созданная для сотрудников экстренных служб (пожарных, парамедиков, полицейских), модель Митчелла представляла собой структурированную групповую беседу, проводимую через 24—72 часа после инцидента. Цель состояла в том, чтобы в безопасной обстановке проговорить факты, мысли и, самое главное, эмоциональные реакции, связанные с травматическим событием.

«Дебрифинг не является психотерапией. Это форма психологической „первой помощи“, разработанная для снижения последствий стресса критического инцидента и ускорения естественного процесса восстановления».

– Джеффри Т. Митчелл (адаптированная цитата)

Модель CISM (Critical Incident Stress Management), частью которой был дебрифинг, стала международным стандартом. Однако к концу 1990-х – началу 2000-х годов начали появляться исследования, ставящие под сомнение универсальную эффективность, а иногда и безопасность обязательного однократного дебрифинга для всех пострадавших. Некоторые исследования показали, что принуждение людей вновь переживать травматические детали события без учета их готовности и индивидуальных особенностей может быть не полезным и даже вредным (ре-травматизация).

Это привело к переосмыслению концепции и постепенному переходу к более гибкому, гуманному и менее навязчивому подходу, который сегодня известен как Первая Психологическая Помощь (ППП, или Psychological First Aid, PFA).

Первая психологическая помощь (ППП): Забота, а не «Лечение»

Разработанная под эгидой Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), Международной федерации обществ Красного Креста и Красного Полумесяца и других гуманитарных организаций, ППП – это не инструмент для специалистов-психологов, а набор навыков для любого человека, оказывающегося рядом с пострадавшим. Это не «терапия» и не дебрифинг. Ее суть – в создании ощущения безопасности, спокойствия, связи с другими людьми и надежды.

Ключевые принципы Первой психологической помощи (принципы «Смотреть, Слушать, Направлять»):

– Не навреди: Не заставлять людей говорить о том, о чем они не готовы. Уважать их частную жизнь и достоинство.

– Обеспечить безопасность и комфорт: Помочь людям удовлетворить базовые потребности – вода, еда, теплое одеяло, информация о близких.

– Успокоить и утешить: Быть рядом, выслушать без осуждения, заверить, что их реакции нормальны.

– Оказать практическую помощь: Помочь связаться с семьей, найти информацию о доступных службах поддержки.

– Восстановить связь с другими: Помочь воссоединиться с близкими, не оставлять человека в одиночестве.

– Вселить надежду и укрепить ресурсы: Подчеркивать сильные стороны человека, его способность справиться с ситуацией.

Этот подход нашел свое применение в самых разных уголках мира, от зон стихийных бедствий до мест террористических атак.

Институционализация помощи: От волонтеров до Государственных служб

По мере развития теории и практики, экстренная психологическая помощь начала приобретать организационные формы.

– Международный Красный Крест исторически играл ключевую роль, предоставляя психосоциальную поддержку наряду с медицинской помощью в зонах конфликтов и катастроф по всему миру.

– В США была создана Национальная организация помощи жертвам (NOVA), которая стала одним из пионеров в обучении волонтеров и специалистов по работе с жертвами преступлений и катастроф.

– В России мощным толчком к созданию государственной системы экстренной психологической помощи послужила серия трагических событий 1990-х годов. В 1999 году был создан Центр экстренной психологической помощи МЧС России, который сегодня является одной из ведущих структур в мире в этой области. Под руководством Юлии Шойгу была разработана уникальная отечественная модель оказания помощи, сочетающая научные разработки и огромный практический опыт, накопленный в ходе ликвидации последствий таких трагедий, как захват заложников в Беслане, теракты в Москве и многочисленные техногенные катастрофы.

Пример из практики: Беслан, 2004 год

После освобождения заложников в школе №1 города Беслана психологи МЧС России и других ведомств столкнулись с беспрецедентной по своему масштабу и жестокости трагедией. Работа велась круглосуточно. Психологи оказывали помощь в пунктах временного размещения, в больницах, на процедурах опознания. Это была не просто «работа». Это было человеческое присутствие рядом с невыразимым горем. Специалисты использовали все доступные на тот момент методы: помогали справиться с острыми стрессовыми реакциями, предоставляли информацию, просто держали за руку и слушали. Опыт Беслана, как и опыт работы после терактов 11 сентября в США, стал трагическим, но бесценным уроком, который во многом сформировал современные протоколы оказания помощи при массовых травматических событиях.

Путь от интуитивных попыток утешить до научно обоснованных моделей помощи был долгим и трудным. История экстренной и первой психологической помощи показывает, как из пепла трагедий рождалось знание. Сегодня мы понимаем, что психологическая рана требует не меньшего внимания, чем физическая. Принципы человечности, уважения, обеспечения безопасности и поддержки, лежащие в основе современной помощи, – это универсальный язык заботы, который помогает человеку даже в самом непроглядном мраке найти опору и сделать первый шаг к исцелению. Эта история продолжается, и ее пишет каждый, кто не проходит мимо чужой беды.

Психология на грани: Когда мир рушится, а душа борется

Представьте себе мир, который в одночасье переворачивается с ног на голову. Улицы, ещё вчера наполненные смехом и суетой, теперь безмолвны или, наоборот, оглушены криками боли. Дома, где жили люди, превратились в груды обломков. Именно в такие моменты, когда сама ткань реальности рвётся на части, вступает в свои права психология экстремальных ситуаций. Это не просто академическая дисциплина, это фонарь, который освещает самые тёмные уголки человеческой души, сталкивающейся с неизведанным, с ужасом, с потерей.

Загадка поведения: Почему мы такие разные в беде?

Когда случается беда, будь то землетрясение, наводнение или техногенная катастрофа, мы видим странную, почти парадоксальную картину. Одни люди впадают в ступор, другие – в панику, третьи, казалось бы, обычные обыватели, проявляют невероятную стойкость и героизм. Что происходит с ними, когда мир вокруг них рушится? Почему в, казалось бы, абсолютно одинаковых условиях, люди ведут себя так по-разному?

Эти вопросы не просто праздное любопытство. Они лежат в основе работы спасателей, врачей, психологов – всех тех, кто оказывается на передовой в борьбе с последствиями чрезвычайных ситуаций. Как гласит мудрая пословица: «Предупреждён – значит вооружён». И это в полной мере относится к знанию психологии человека в условиях стресса.

Специалисты знают, что индивидуальная восприимчивость к стрессу – это сложный коктейль из психофизиологических особенностей, так называемой стрессоустойчивости и, конечно же, опыта. Для опытного спасателя, который уже видел многое, чрезвычайная ситуация хоть и является вызовом, но не травмирующим фактором. Он знает, чего ожидать, его тело и разум уже настроены на экстренный режим. В то же время, для молодого сотрудника, впервые столкнувшегося с хаосом, это может стать сильнейшим ударом, одним из самых мощных стрессовых факторов. Понимание этих тонкостей – ключ к эффективной помощи и самопомощи.

Психология на острие ножа: Что изучает экстремальная психология?

Психология экстремальных ситуаций (ПЭС), по определению Семеновой (2012), это не просто раздел психологии, это целое научное направление. Она изучает, как меняется поведение и реакции людей, оказавшихся в вихре экстремальных событий, и, что самое важное, разрабатывает методы помощи и подготовки к таким ситуациям. Это как компас в бушующем море, помогающий ориентироваться в хаосе.