Правда с привкусом полыни

– Вот ты сама и получишь их к моей свадьбе, – рассудила Кира.

– Если доживу, – как-то слишком уж серьезно ответила Варвара Петровна, протягивая внучке сберкнижку, – а это мы сейчас спрячем.

В ящик письменного стола они с бабулей постелили лист плотного картона, вырезанный из большой коробки точно по размеру днища, под ним образовался отличный тайник, где можно было хранить разные секретики. Там и поселилась небольшая, но очень важная книжица.

Кира училась во втором классе, когда Варвары Петровны не стало. Она ушла скоропостижно, так же легко, как жила, не доставив никому лишних хлопот. Пустоту, образовавшуюся после похорон, казалось, невозможно было заполнить ничем. Недолгие пять лет все в этом доме жило благодаря бабуле, подпитывалось ее энергией, звучанием ее голоса. И как будто умерло вместе с ней. Кира ходила по мертвому дому, касалась ладонями тех вещей, которые еще помнили тепло бабулиных рук, горько вздыхала и утирала слезы. Иногда распахивала сундук, перебирала хранящиеся там сокровища, брала в руки спицы или крючок, пытаясь что-то связать, но вскоре снова клала на место – ничего не получалось без бабушки. Казалось, без ее задорных побасенок и присказок все в этом доме утратило силу и смысл.

Глава 4

Сергей уже давно спал, а Кира, растревоженная событиями прошедшего дня, никак не могла заснуть, прокручивая в голове все, что сегодня случилось. После работы у нее не завелась машина. Пришлось вызывать эвакуатор и отправляться в сервис. Но там оказалось очень много заказов, и Кире сказали, что смогут посмотреть ее автомобиль только завтра. Вот потому и ехала она домой на трамвае. А потом этот голос из прошлого, потом Варька с ее сюрпризами. Может, и хорошо, что она такая растет, дерзкая и самостоятельная. Легче будет девчонке в жизни пробиваться. Лишь бы не нарвалась на серьезные неприятности. Характерец-то соответствует имени, поистине варварский. В честь любимой бабы Вари названа. Правда, та была совсем другой. И Кира снова перенеслась мыслями в свое детство.

С потерей любимой бабули жизнь ее кардинально поменялась. В доме появилась Раиса Ивановна – новая папина жена. Кира отлично помнит момент их первой встречи.

– Вот, Раечка, этот дом теперь твой, – делая широкий жест рукой, сказал папа незнакомой женщине с перманентом и ярко накрашенными губами.

Глаза из-под ярко-голубых век смотрят с прищуром. На ней облегающее платье с крупными розовыми цветами на бирюзовом фоне, красные бусики на шее и туфли-лодочки, которые незнакомка поспешила снять у порога. Эту тетеньку девочка видела впервые. Она с недоумением уставилась на отца. Что значит «твой»? Это Кирин дом. И бабулин. Ну и папин, само собой. При чем тут эта чужая тетя?

– Знакомься, доча, это твоя новая мама, – ответил отец на ее немой вопрос.

Раиса при этих словах расплылась в леденцово-приторной улыбке, подошла к Кире и погладила ее по голове.

– Здравствуй, доченька, я теперь твоя мама Рая.

Кира не знала, как на это реагировать. С одной стороны, тетка была совершенно чужой, и жить вместе с ней не очень-то хотелось, а с другой – появилась надежда, что этот дом наконец оживет после смерти бабушки, скинет гнетущую пелену уныния, снова наполнится улыбками, шутками, песнями. Ведь теперь тут будет жить настоящая семья: папа, мама и дочка. Может, и в самом деле так будет лучше? Кира с надеждой посмотрела на незнакомку, уже почти готовая считать ее своей матерью и, конечно же, любить, как родную.

Вскоре из дома исчезли некоторые вещи, в частности, бабушкин сундук, старое потертое кресло и фотопортрет мамы в деревянной рамке. Зато появилась новая мебель и белоснежные тюлевые шторы на окнах. Все старое нещадно вывозилось на свалку, либо сжигалось в печи. Однажды девочка увидела на шестке кучку из сухих бабушкиных букетиков, будущее которых было предопределено. Она схватила первый попавшийся пучок и унесла в свою комнату, это оказалась полынь. Спрятанная в одном из ящиков письменного стола, она еще долго напоминала внучке о любимой бабуле, источая свой неповторимый горьковатый аромат.

Кира чувствовала, как дом утрачивает не только былой вид, к которому она привыкла, но и прежний дух, пропитавший это жилище. Раиса целенаправленно вытравливала все, что было до нее. С одной стороны, дом обретал более современный облик, с другой – безвозвратно терял свое лицо. Девочка еще тешила себя надеждой, что в новом интерьере возродится новая счастливая жизнь. У них ведь теперь настоящая семья, и все они будут любить друг друга.

Но полюбить Раису у Киры так и не получилось. Поначалу та была добра к падчерице, называла ее разными ласковыми словами, улыбалась и гладила по голове. Но вскоре девочка заметила, что так она ведет себя только при отце, а оставшись наедине с ней, как будто перестает ее замечать. Потом исчезла кошка Мурка, и Кира, вернувшись из школы, долго искала ее по окрестностям, плакала, звала, но все безуспешно.

– Чего ты воешь?! Пропала и ладно, меньше грязи в избе будет, – буркнула Раиса.

– Она хорошая, – размазывая по лицу слезы, говорила девочка, – я ее люблю.

– Вон пса люби, он хоть грязь в дом не тащит и от воров охраняет, а от кошки сплошная антисанитария! – не глядя на Киру, рявкнула мачеха.

Кира давно заметила, что кошка была ей не по нраву. Неужели это Раиса от Мурки избавилась? Не хотелось в это верить, ведь бабуля говорила, что обижать беззащитные существа – великий грех, и хороший человек никогда так не сделает. А если человек нехороший? И Кира призадумалась.

Вскоре начались придирки и нравоучения: то пол Кира затоптала, то воду расплескала, то посуду плохо промыла. Потом Раиса стала жаловаться на нее отцу, но преподносила это как милую невинность, которую она понимает и прощает, хотя наедине уже обругала за это девочку на чем свет стоит. Постепенно претензии к Кире росли и множились, причем, были они такими глупыми, что вызывали недоумение, и ходит-то она не так, и смеется некрасиво, и игры у нее дурацкие. Что бы она ни делала, во всем находился изъян. И Кира чувствовала, как под воздействием Раисиных жалоб отец постепенно отстраняется от нее, становится чужим, закрытым, хотя, если честно, они и не были близки никогда. А тут еще бабулино наследство встало у него поперек горла. По требованию жены он поехал в деревню, чтобы посмотреть, в каком состоянии находится дом его матери, и прикинуть, сколько можно за него выручить. Вернулся злым.

– Ты знала, что бабка твоя дом продала? – грозно спросил он у Киры.

Кира молча кивнула.

– А чего молчала?

– Ты не спрашивал.

– А деньги где?

Помня наказ бабули, девочка лишь пожала плечами.

– Вот ведь карга старая, без наследства меня оставила!

– Надо бы тебе пойти к нотариусу, – посоветовала Раиса, – наверняка у твоей матери остался счет в банке.

Но от нотариуса отец вернулся еще злее. Ни счета в банке, ни завещания не обнаружилось.

Однажды, вернувшись из школы, Кира увидела родителей, поджидавших ее с каменными лицами. Отец держал в руке сберкнижку. Оказывается, Раиса обшарила письменный стол Киры в поисках новых поводов для придирок к непомерно раздражавшей ее падчерице и, похоже, очень обрадовалась неожиданной находке. Глазки ее поблескивали злорадством.

– Это что? – сурово спросил отец.

– Бабушкино наследство, – смущенно ответила Кира.

– Почему ты это спрятала? Облапошить меня решила? Это мое наследство по праву! Это деньги всей нашей семьи! – жестко сказал он и обвел рукой пространство комнаты, включая в этот круг и Раису.

– Так хотела бабуля, – робко проговорила девочка, уверенная, что уж Раисе-то эти деньги точно не должны достаться, – она не велела никому показывать.

– Мало ли что она хотела! Идем в банк, переведем деньги на мое имя! – скомандовал отец.

– Нет! – твердо ответила Кира. – Не получится. До восемнадцати лет нельзя.

И не сдержала нечаянной улыбки, довольная, что выполнила бабушкин наказ.

– Значит, это останется у меня! – потряс отец книжкой. – И нечего лыбиться!

С той поры злоба, исходившая от взрослых, стала почти осязаемой. Девочка чувствовала себя изгоем в семье. В такие минуты она тайком доставала из ящика своего стола пучок сухой полыни, вдыхала его горьковатый аромат и думала о любимой бабуле. На ум невольно приходили образы мачехи из сказок. Нет, не настолько все плохо – пыталась Кира убедить себя. Ее ведь не гонят зимой в лес за подснежниками, не заставляют перебирать фасоль и чечевицу или делать другую бессмысленную работу. Ее просто не любят. К тому же едва ли кто-то поверит, как Кире тяжело живется. На людях Раиса Ивановна была сама добродетель, она так достоверно изображала любящую мамашу, что никому бы и в голову не пришло пожалеть бедную сиротку. Она даже на родительские собрания в школу ходила, всем своим видом показывая, как заинтересована в успехах Киры. И люди ей почему-то верили.

В минуты отчаяния Кира придумывала себе другую жизнь. Лежа вечером в кровати, она представляла, будто бабуля вовсе не умерла, а просто уехала обратно в свою деревню и скоро непременно заберет к себе внучку. Приедет однажды, увидит, как ей несладко живется, и увезет. А сыну своему накажет носу к ним не показывать и уж тем более с этой противной Раисой. А там, в деревне, все будет просто волшебно, совсем как в прежние времена: вечные бабушкины прибаутки, песни, разговоры по душам, а еще вкусная каша в горшочке, томленая в печи, и малиновый кисель. И много тепла, много смеха, много счастья. Кира воображала все это, уткнувшись носом в подушку, и изредка всхлипывала, ведь ее выдуманный мир никогда не станет реальностью.

Иногда она представляла, будто Раиса умерла. А почему бы и нет? Умерли ведь мама с бабушкой, а почему же она не может? Вот тогда бы Кира освободилась от невыносимого гнета постоянных упреков и придирок по мелочам. Или так думать нехорошо? Грешно? Ну ладно, пусть бы не умерла, а просто уехала из отцовского дома, сбежала. Они прекрасно будут жить вдвоем с папой, Кира уже многое умеет по хозяйству, справится.

Хоть и понимала девочка, что горькая реальность едва ли может измениться, но все-таки порой предавалась самым настоящим фантазиям, словно наивная малявка. Вот была бы у нее фея-крестная, как у Золушки, она бы ей точно помогла. Или цветик-семицветик, чтобы желания исполнять, или вон в том старом глиняном кувшине поселился бы старик Хоттабыч. Уж он-то точно отправил бы Раису куда-нибудь подальше, в Африку, например. И Кира улыбалась, представляя, как ее мачеха танцует с туземцами возле костра, а на ней только юбочка из травы, похожей на осоку, да красные бусики на шее. Ох уж, эти ее фантазии! Детский сад какой-то. И чего она придумывает себе сказки? Но с ними Кире как будто становилось легче.

Глава 5

Еще невыносимее стало, когда родился Толик. Вся жизнь семьи сразу сосредоточилась на наследнике. Родители души в малыше не чаяли, а Кира тут же превратилась в няньку. Ее будили рано утром и полусонную заставляли сидеть возле проснувшегося брата, пока родители занимаются делами. Прогулки ее теперь были только с коляской, да и прогулками это нельзя было назвать, ведь она непременно должна была сидеть в тени возле дома, когда соседская ребятня резвилась на солнышке. У Толика может случиться солнечный удар! Зато в дождливую погоду ее все так же отправляли на улицу – Толику нужен свежий воздух! И она тоскливо топталась с коляской под навесом, вспоминая бабулины песенки, чтобы успокоить хнычущего братца. Все теперь вертелось вокруг него. Когда Толик спал, вся семья ходила на цыпочках, когда бодрствовал – Кира должна была его развлекать, и неважно, чего в данный момент хотела она сама. Яблоки покупались исключительно для того, чтобы выжать сок для малыша, о Кире даже речи не было, ей, в лучшем случае, доставались яблочные очистки. Теперь бедняжке все чаще прилетало от Раисы по любому пустяку, подзатыльники и затрещины щедро сыпались на нее даже в присутствии отца. Эх, как же ей хотелось надерзить мачехе в ответ, сказать что-нибудь такое, чтобы у той глаза на лоб полезли. Но она лишь смиренно опускала голову. Хорошие девочки должны быть послушными. Так учила ее бабуля.

Как-то раз их навестила Галина, старшая сестра Кириной матери. Приехала неожиданно, без предупреждения, сказала, что у нее в Купельске были дела, вот и решила заглянуть к родственникам. Девочка восторженно смотрела на тетку: она была очень похожа на Кирину мать, фото которой однажды бесследно исчезло со стены. Красивое лицо в обрамлении темных волос и пронзительно-голубые глаза, ласково глядевшие на девочку. Вот она, долгожданная фея-крестная! Неужели сбываются Кирины мечты?

Как ни старалась Раиса выглядеть перед гостьей любящей мамашей, Галина каким-то образом все поняла.

– Хочешь, я заберу тебя отсюда? – спросила она Киру, улучив момент, когда рядом никого не было.

Та, не задумываясь, кивнула в ответ. Тетка жила в областном центре, была одинока и вполне могла создать для племянницы приличные условия. На девочку вдруг повеяло другой, счастливой жизнью, в которой ее могли бы любить, и в душе зародилась надежда. Но разговор Галины с отцом ничего не дал. Дочь нужна ему тут, кто-то же должен помогать по хозяйству, да и присматривать за младшим братом тоже надо. Тетя Галя виновато посмотрела на племянницу, она сердцем чувствовала, как несладко приходится девчонке, но была бессильна против воли ее родителей.

– Запомни мой адрес: улица Заводская, дом двадцать один, квартира двадцать один, – прошептала она на ухо Кире, обнимая ее на прощание, – на всякий случай.

Адрес был несложный, и Кира его запомнила, словно знала, что однажды он ей пригодится.

– С чего это тетка решила тебя забрать? – подозрительно спросила Раиса, когда Галина уехала. – Небось, успела пожаловаться ей на злую мачеху?

– Ничего я не жаловалась! – ответила Кира.

– Знаю я тебя, дрянь неблагодарную! Живешь как у Христа за пазухой, а все недовольна.

И опять на Киру посыпались упреки и претензии, от которых она поспешила укрыться, сев за уроки. Девочка почти смирилась с тем, что ничего в ее жизни изменить невозможно. Она все равно всегда и во всем будет виноватой.

Зато Толику все прощалось и все позволялось. Он рос капризным избалованным увальнем, неженкой и ябедой. Ему доставляло удовольствие стучать родителям на сестру и видеть, как наказание неминуемо настигает ее. А когда не находилось повода поябедничать, он его придумывал. Ложь маленького засранца была весьма изобретательна и казалась достоверной. Конечно же, ему верили. Кирино слово против Толиного никакой силы не имело. Не станет же ребенок врать! Даже если Раиса понимала, что Толик все выдумал, она все равно вставала на его сторону.

Младший брат рос болезненным ребенком, хотя за его здоровьем неукоснительно следили, боялись переохладить, постоянно кутали. А может быть, именно поэтому он легко подхватывал любую простуду. Когда Толику шел пятый год, в их доме все чаще стали возникать разговоры о море. Мальчику необходимо подышать морским воздухом, погреться под южным солнышком. Моря Кира никогда не видела, разве что по телевизору, и эта тема была ей невероятно приятна. Отец поговаривал о предстоящем отпуске, который планировал провести всей семьей на море, прикидывал дополнительные расходы. Кира жила мечтой. Она грезила морем, представляла себя на песчаном пляже, видела барашки набегающих волн, слышала шум прибоя. И вот сбылось! Однажды отец, вернувшись с работы, объявил, что купил семейную путевку в Сочинский пансионат. Сердце девочки замерло: наконец-то сбывается хоть одна ее мечта!

– Поедем втроем, – заявил отец, – кто-то же должен остаться на хозяйстве.

И он выразительно посмотрел на Киру. Она все поняла без лишних слов. Конечно, иначе и быть не могло. Вот дурища-то, размечталась! Семейный отдых! А она разве входит в эту семью? Она так, бесплатное приложение, неприятное недоразумение, чуждый элемент. Кира вышла в огород, села на пенек за баней и расплакалась. Она часто приходила сюда, когда бывала сильно расстроена чем-то. А может, это даже хорошо, что она останется в доме одна на целых три недели? Есть возможность отыскать бабулину сберкнижку, которую отнял отец.

Да, она отыщет ее во что бы то ни стало. Пусть они едут, пусть наслаждаются отдыхом с любимым сыночком. Ничего, она переживет. Всего-то два года осталось потерпеть до окончания школы, и тогда Кира уедет к тете Гале, поступит там в институт и никогда больше сюда не вернется.

Заветная книжица нашлась быстро, она лежала в большой папке с другими документами. Отец ее и не прятал, был абсолютно уверен, что дочь не посмеет пойти против его воли. Сначала девушка хотела взять сберкнижку и куда-нибудь спрятать до лучших времен, но, немного поразмыслив, поняла, что это не выход, ведь когда пропажа обнаружится, Кире крепко достанется, и украденное все равно придется вернуть. Надо потерпеть всего пару лет до окончания школы, и тогда она покинет этот дом, прихватив с собой бабулино наследство. Бабушка же твердо сказала, что это только ее, Кирины деньги. И они ей пригодятся, когда Кира станет студенткой. Главное сейчас – не отступать от своей мечты, и все у нее получится.

Но Раиса уже все за Киру решила. Вернувшись с юга и с удовольствием отчитав падчерицу за нерадивость в отсутствие родителей (она всегда находила к чему придраться), мачеха заявила, что пора Кире подумать о будущем и получить подходящую профессию. На возражение девушки, что сейчас еще рано планы строить, а через два года она поступит в институт, Раиса заявила, что довольно сидеть на шее у родителей, надо идти в ПТУ. Девятый класс окончен, можно забрать документы и пойти учиться, например, на повара. Отличная профессия, и сама сыта будет, и в семью лишний кусок принесет. Отец жену поддержал. В училище и кормят бесплатно, и обмундирование выдают. И нечего спорить! В институт поступит ли, еще вилами на воде писано, а тут наверняка. Да и содержать студентку им будет непросто, целых пять лет деньги на ветер выбрасывать, она ведь не единственный ребенок в семье. Так что одна ей дорога – в ПТУ. И Николай лично пошел с дочерью забирать документы из школы. Кире некуда было деваться, пришлось подчиниться. Единственное, что она сумела себе позволить, – это выбрать другую профессию. В итоге поступила не на повара, а на швею. Не пропали даром бабулины уроки, заронила она искру любви к этому ремеслу в душу внучки. Такое самоуправство Раисе, конечно, не понравилось, но дело сделано, пришлось смириться. Главного-то она все равно добилась – забрала Киру из школы. А нечего зря прохлаждаться.

Конечно, дочь была обижена на отца, она не планировала быть обычной швеей, хотелось самой придумывать новые наряды, стать дизайнером одежды. В душе ее постепенно вызревал протест против произвола взрослых, которые постоянно подавляли ее. Однажды, после очередной выволочки от Раисы, Кира хлопнула дверью и ушла в темноту вечера. Она бродила по городу, сама напуганная собственным поступком и представляла, как набросится на нее мачеха, когда она вернется домой. Та и в самом деле кинулась к ней с бранью и даже замахнулась, но Кира ловко перехватила ее руку, крепко сжала запястье и зло бросила:

– Сдачи получить не боишься?

Раиса опешила, такого она не ожидала. Кира и сама от себя не ожидала, но эффект, произведенный этим поступком, ей понравился. Она не станет больше пасовать перед этой женщиной. Она сама себе хозяйка.

– Иди посуду мой! – скомандовала пришедшая в себя Раиса.

– Щас! – огрызнулась Кира и пошла спать.

– Вот вернется отец с ночной – я ему все расскажу! Он тебе всыплет по первое число, шалава малолетняя! – бессильно грозилась мачеха.

На следующий день отец ждал вернувшуюся из училища Киру с ремнем в руке.

– Только тронь! – с вызовом сказала дочь, и он опешил от грозных ноток, впервые прозвучавших в ее голосе. – И сразу сядешь за насилие. Я все знаю о правах ребенка.

Николай растерялся, такого он не ожидал.

– Я твой отец и имею право поучить непослушную дочь! – рявкнул он, придя в себя.

– Не имеешь! Рискуешь статью получить! – спокойно сказала Кира.

– Я тебя еще и пальцем не тронул!

– Но ты же угрожаешь мне ремнем, а за угрозу насилием тоже есть статья!

– Сильно умная, да? – проворчал отец. – Взрослая стала?

Он в сердцах швырнул ремень на пол и ушел на крыльцо курить.

С той поры в Киру словно бес вселился. Она почувствовала уверенность в себе и своих действиях. Она больше не станет беспрекословно слушаться родителей. На любое их замечание теперь всегда находился резкий ответ, и не каждое указание стало выполняться. Отныне она сама вольна распоряжаться своей жизнью. Эх, раньше надо было устроить этот бунт, может, и в училище ее не загнали бы, она могла отстоять свое право остаться в школе. Но осваивать швейное ремесло оказалось интересно и, поразмыслив немного, Кира решила, что поступить на дизайнера она сможет и после училища.

Приняв за аксиому, что родители теперь ей не указ, она каждый вечер уходила из дома, не обращая внимания на их ругань и угрозы. Запретов для нее больше не существовало. С компанией, сколотившейся в училище, Кира часто зависала в общежитии, где проживали иногородние девчонки из ее группы, или пропадала с друзьями в соседнем парке, где у них была облюбована широкая скамья в зарослях рябинника. Отвоеванная свобода кружила голову. Именно тогда Кира и познакомилась с Кириллом. Но об этом она вспоминать не будет.

Глава 6

Кира встала, вышла на кухню, налила себе воды. Прошлое, о котором она так долго старалась забыть, навязчиво возвращалось. Она стояла у окна со стаканом в руке, вглядывалась в темноту двора и снова ощущала себя несчастным подростком, придавленным безысходностью и бесконечной тоской.

Ополоснув стакан, женщина поставила его на место, посмотрела на часы и легла.

– Ты чего бродишь? – полусонно пробормотал Сергей.

– Не спится, – вздохнула Кира.

– Спи, ничего с ней не случится, – сказал он и повернулся на другой бок.

Утром Сергей предложил подвезти Киру до работы, хотя ему было совсем в другую сторону. Она оценила этот жест и с удовольствием устроилась на пассажирском месте. Хоть один плюс от нерасторопности автосервиса, куда она вчера загнала свою машину. Сейчас ей не надо следить за дорожными знаками, светофорами и неадекватными пешеходами, не надо мгновенно соображать, как бы ловко перестроиться в нужный момент, просто сиди и любуйся городом. Кира опустила стекло, вдохнула утреннюю свежесть, приправленную дурманом отцветающих яблонь и сиреней, и блаженно улыбнулась. Улицы, умытые вчерашним дождем, распахивали ей свои объятия. Кира любила кварталы сталинской застройки с невысокими строениями и раскидистыми старыми деревьями, достающими до крыш. Тут не было безликих высоток, не было кричащих рекламными плакатами огромных торговых центров. Двухэтажные дома с эркерами и арками, с пузатыми балясинами старинных балконов и полукружиями чердачных окон проплывали мимо, и Кира подумала о том, как же права она была, отказавшись переезжать в новый район. Теткина квартира с проходной комнатой, деревянными перекрытиями и старой штукатуркой была для нее ценнее всяких элитных новостроек. Особенно теперь, после основательного ремонта и разумного зонирования пространства, превратившего не очень удобную прежде двушку во вполне комфортное, почти трехкомнатное жилье. Комната, в которой прежде обитала тетушка, априори стала Варькиной, а в просторной гостиной Сергей выделил спальную зону, поставив поперек комнаты небольшой удобный стеллаж, в итоге получился вполне уютный уголок с широкой кроватью. Дверь оттуда вела в бывшую кладовку, ставшую теперь гардеробной. Даже дочь, в силу возраста склонная к скепсису и критиканству, по достоинству оценила результаты реконструкции.

Вспомнив о Варьке, Кира с трудом подавила желание позвонить ей. Рано еще, спит, скорее всего. Вчера неугомонные подружки наверняка поздно легли, да еще полночи болтали о своем, о девичьем, так что раньше полудня и звонить не стоит. Словно прочитав ее мысли, Сергей сказал:

– Если будешь звонить Варваре, напомни, что я завтра после работы за ними приеду, пусть будут готовы, чтобы не ждать их там.

И он остановился возле Дома моды, где Кира много лет назад начинала свою трудовую биографию. Когда-то это было обычное государственное ателье, где Кирина тетушка трудилась закройщицей и куда привела юную племянницу, дабы обучить ее премудростям своего ремесла. А когда ателье оказалось на грани закрытия, тетя Галя взяла в аренду это помещение, оформила ИП и со временем превратила убыточное предприятие в довольно респектабельное. Из нее получился отличный предприниматель. Конечно, Кира вскоре стала правой рукой тетушки, и они вместе решали многие задачи. В последние годы Галина тяжело болела, и на плечи племянницы легли все дела по управлению Домом моды, да и по уходу за больной родственницей тоже. А когда тетки не стало, Кира получила в наследство и ее квартиру, и налаженный бизнес. Других наследников у женщины не было. И теперь Кира являлась владелицей небольшого, но весьма успешного предприятия, где с годами подобралась неплохая команда опытных мастериц. Они не только шили на заказ, но и создавали сезонные коллекции, устраивали показы, которые пользовались успехом у местных модниц. Сама Кира уже редко принимала участие в создании стильных нарядов, разве что так, для души. Но каждую коллекцию курировала лично, при том, что ей с лихвой хватало и управленческой волокиты.