Правда с привкусом полыни

Правда с привкусом полыни

Вера Мосова

© Вера Мосова, 2025

ISBN 978-5-0067-5397-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Жизнь очень похожа на поездку в общественном транспорте. Одни люди входят, другие выходят, а ты едешь себе дальше. О ком-то из сошедших сожалеешь и надеешься встретить вновь, от кого-то сам устраняешься с радостью – век бы их не встречать. Да и те, кто по-прежнему рядом, значимы для тебя в разной степени. Кто-то уже готов сойти на следующей остановке, повинуясь обстоятельствам, и тебе жаль расставаться с ним, но ничего не поделаешь, это жизнь, а кто-то останется рядом до конечной, и его присутствие будет придавать определенный смысл твоему существованию.

Кира решительно встала и направилась к выходу. Да что за мысли такие у нее сегодня?! Расфилософствовалась вдруг. И с чего бы это? Чуть свою остановку не проехала. Эх, не вовремя у нее машина сломалась.

– Женщина! Зонтик! – раздалось за спиной, и Кира обернулась на звонкий голос, пробившийся сквозь скрежет притормаживающего трамвая.

Взгляд ее выхватил зонтик, сиротливо лежащий на сиденье, она быстро взяла его, машинально поблагодарив внимательную попутчицу, и вновь устремилась к выходу.

– Кира, ты? – знакомый мужской голос удивленно взвился где-то позади, но Кира уже ринулась в раскрывшуюся дверь и позволила себе обернуться, лишь ступив с подножки на бетонную площадку.

Этот голос она не спутала бы ни с одним другим. Но как? Откуда? Зачем? Двери за спиной сомкнулись, и мелькнувшее за мутным стеклом лицо вскоре исчезло, хотя голос еще пульсировал в ее голове, сливаясь с перестуком колес удаляющегося трамвая. Женщина с минуту постояла в растерянности, потом машинально провела рукой по коротко остриженным темным волосам, словно откидывала несуществующие длинные пряди со лба к затылку, и двинулась к переходу.

Она шагала, подобно механической кукле, ноги двигались сами по себе, а голова как будто отключилась. Да что голова, даже сердце, казалось, на какой-то миг остановилось, а потом заколотилось с бешеной скоростью, толкая кровь к вискам. Прошлое накатило на нее подобно вот этому грохочущему трамваю, расплющило неумолимой сталью смыкающихся с рельсами колес и лишило возможности здраво мыслить. Кира опустилась на первую попавшуюся скамейку и прикрыла глаза. Еще влажное от недавнего дождя сиденье сразу дало о себе знать, но женщина словно не замечала этого. Знакомый до боли голос, почти забытый и совершенно нереальный, пульсировал в голове. Его не должно быть, этого голоса, как и самого человека, которому он принадлежал. Его нет. Он давно умер.

– Ма-а-ам, ты чего тут? – раздался вдруг рядом голос Варьки, заставил Киру вздрогнуть и выдернул наконец из черной дыры внезапно свалившегося на нее прошлого. – А где твоя машина?

– В сервисе оставила до завтра, – с недоумением глядя на дочь, ответила Кира.

Варька стояла напротив, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Белые кроссовки с разноцветными шнурками, широкие серые брюки, почти волочащиеся по земле, свободное худи с натянутым на голову капюшоном. Типичный подросток, каких тысячи. Одежда на пару размеров больше нужного. Ох уж этот оверсайз…

– Ты что? – изумилась дочь. – На мокрую скамейку уселась?

– Да она почти сухая, – проговорила Кира, мгновенно освободившись от навязчивых воспоминаний.

– Как же! – возразила Варька, тряхнув головой, и непослушная голубая прядь выбилась из-под капюшона.

Вчера, помнится, ее волосы имели розовый оттенок.

– Кто-то у нас решил закосить под Мальвину? – придя в себя окончательно, спросила Кира с привычной иронией.

– Ну, мам! – огрызнулась дочь.

– Папа видел? – продолжила допрос мать.

– Видел.

– И что?

– В обморок не грохнулся, ремнем не пригрозил, – дерзко ответила Варька, картинно закатив глаза.

Да уж, время обмороков, пожалуй, у них еще впереди. Скоро самой злободневной темой в семье станут пирсинги и татушки. Дочь пока лишь робко заикается о своих желаниях, но не рискует пойти против воли родителей. А потому отрывается с экспериментами над волосами. Кира обреченно вздыхает, глядя на эти чудачества. Волосы не ноги, отрастут – подшучивает порой муж, пытаясь ее утешить. Но она уже чувствует, как под натиском подростковых поветрий потихоньку рушится плотина родительских запретов, и скоро ее снесет окончательно. В подтверждение этого Варька заискивающе смотрит на мать и выдает:

– У нас тут это… типа… вечеринка намечается. Короче, собираемся у Соньки сегодня вечером. Первый день лета, начало долгожданных каникул, свобода и все такое. День защиты детей к тому же.

– И? – строго спросила Кира. – Что от меня требуется? Разрешение? Деньги? Или еще чего?

– Разрешение, конечно. И деньги тоже. Мы же на всю ночь. Точнее, на две. На дачу.

Дочь смотрит с вызовом, словно заранее уверена в отказе. Вот оно! Начинается. Компании, дачи, вечеринки. А дальше что? Подвалы, тусовки, сигареты?

– Кто еще с тобой едет? Взрослые будут? Кто там за вами присмотрит?

Варька картинно вздыхает и язвительно произносит:

– Зачем нам взрослые? Сегодня же день защиты детей от взрослых! Расслабон на полную катушку. Там еще и сигареты, и выпивка будут непременно! Без них никак!

Она еще и издевается! Понимает паршивка, чего Кира боится.

– Ма-ам! Сколько можно за мной присматривать? Я уже взрослая! Даже паспорт имеется! – возмущенно продолжает дочь и в сердцах плюхается рядом с матерью, но тут же вскакивает. – Ого! А говорила, что скамейка не мокрая!

Мать тяжело вздыхает. Взрослая она! Как же! Знает Кира, чем подобные вечеринки могут закончиться для таких взрослых. Не понаслышке знает, сама через это прошла.

– На самом деле там Сонькина бабуля живет, так что можешь не волноваться, все будет тип-топ, – продолжает Варя более миролюбиво.

Присутствие бабушки, конечно, слегка утешает, но ничего не гарантирует. Что бы такое придумать и запретить поездку, но при этом не настроить дочь против себя?

– Надо с папой посоветоваться, – осторожно говорит мать.

– Начинается! – снова закатывает глаза Варвара. – Сразу так и скажи, что не хочешь меня отпускать. Типа, не доверяешь и все такое.

– Типа, не доверяю и все такое, – повторяет за ней Кира, поднимаясь со скамьи. – Идем домой, там и поговорим.

– Мне через час уже на электричку бежать! – нервно продолжает дочь. – Всех девчонок отпустили, только ты опять упираешься.

– Всех – это кого?

– Ленку и Дашку, – нехотя поясняет надутая девица и сердито передергивает плечами.

Кира помолчала и с недоверием спросила:

– И что, ни одного мальчика с вами не будет?

– Не знаю, – резко бросила Варька и надулась.

Но мать была убеждена, что все она знает, только говорить не хочет. Иначе зачем бы так рвалась на эту вечеринку?

– Сейчас мы придем домой и все обсудим с папой, – как можно спокойнее проговорила Кира, уже понимая, что на сей раз придется уступить дочери.

Но та лишь фыркнула в ответ и ускорила шаг.

Хорошо, что Варька пока не бунтует слишком уж радикально. Сама Кира в ее возрасте уехала бы без разрешения. Просто махнула на все рукой и вперед, а там будь что будет. Дочь пока держится, но уже на грани. Похоже, пришло время пересмотреть систему запретов, иначе неизбежен подростковый бунт, предотвращать который с каждым днем становится все сложнее. Это как черная грозовая туча на горизонте: ты видишь, что она уже надвигается, но в какой момент взорвет небо над твоей головой, не знаешь.

Глава 2

Варвара, конечно же, поехала с подружками на дачу. Сергей сам предложил отвезти всех на машине, и Кира знала, что муж вернется с детальным рассказом о том, в каких условиях дочь проведет ближайшие пару дней. И чего она нервничает? Все же нормально. Дочка взрослеет и чем дальше, тем все чаще будет проводить время вне дома, просто родителям надо с этим как-то примириться. Но нервничает Кира не столько из-за Варьки, сколько из-за неожиданного оклика в трамвае. Он весь вечер не дает ей покоя. Голос, так поразивший ее, прилетел из тех давних времен, когда сама Кира была чуть старше дочери, но такая же самонадеянная, амбициозная и категоричная. Правда, обстоятельства, выпавшие на ее долю, с Варькиными не сравнить. Все в ее жизни было иначе. Но об этом Кира предпочитает не вспоминать. А оно вдруг всплыло, ее незваное прошлое, обрушилось навязчиво и неумолимо, да и накрыло с головой. Она еще сопротивлялась, не желая погружаться в глубины растревоженной памяти, но все было бесполезно. Особенно сейчас, когда Кира осталась одна дома. Лучше бы она поехала с Сергеем, но места в машине, увы, не хватило. Да и Варька недвусмысленно намекнула, что в конвое не нуждается. И вот теперь Кира бродит по пустой квартире, то и дело выходя на балкон и снова возвращаясь в комнату. Включает телевизор, пробегает по каналам и снова отключает его. Потом идет на кухню, варит себе кофе и с дымящейся чашкой шагает на балкон. Она обводит взглядом двор, машинально опускается в старое плетеное кресло, снова вскакивает, забыв о кофе, и направляется в комнату. За вечер она несколько раз хваталась то за пылесос, то за тряпку, а то шла загружать стиральную машинку. В голове неумолимо всплывал знакомый до боли голос. Она не слышала его лет двадцать, но в трамвае сразу узнала. И хотя звучал он теперь несколько иначе, пожалуй, сильнее и насыщеннее, не узнать его было невозможно. Кира, ты? – неумолимо крутилось в голове. Я, Кирюха, я! И не я. Той Киры нет давно. И парня того нет. Тебя нет, Кир. Не должно быть. Ты умер, тебя убили. И Кира умерла. Та дерзкая девчонка навеки осталась в темном парке, распятая на земле, истекающая кровью, сломленная и отчаявшаяся. Финал. Занавес. И пробивающийся сквозь вязкую пелену в голове визгливый от страха голос:

– Звездец, пацаны! Линяем! Этот урод, походу, ласты склеил!

Сигнал из ванной, оповестивший об окончании стирки, вырвал ее из вязкого прошлого. И снова Кира отправилась на балкон, теперь уже с бельевой корзиной в руках. Аромат сирени, разносимый легким теплым ветерком, витал в воздухе. Она вдохнула его полной грудью, словно пытаясь вытеснить этой заманчивой свежестью свое мрачное настроение. Невольно залюбовалась закатным солнцем, преобразившим еще влажный после дождя двор, и неожиданно вздрогнула, остановив взгляд на незнакомом мужчине в джинсах и светлой ветровке. Он стоял на дорожке и оглядывался по сторонам. Что-то едва уловимое, но очень знакомое читалось в его осанке. Кирилл! Первой реакцией Киры было желание спрятаться, и она мгновенно присела, укрывшись за балконным ограждением. Почему она так сделала? Если это действительно Кирилл, ей надо с ним поговорить, узнать, как он выжил, где пропадал все эти годы. С чего вдруг она ведет себя, как глупый подросток? Вот дурища! Но вновь посмотреть вниз почему-то было страшно. Наконец Кира поднялась во весь рост и оглядела двор. Мужчины уже не было. Сердце бешено колотилось, руки не слушались. Она старательно встряхивала белье и развешивала его на веревках, но прищепки то и дело выскальзывали из рук и валились на пол. Неловко повернувшись, Кира задела столик и опрокинула чашку с остывшим кофе. Да что же это такое? Надо заканчивать с делами на сегодня, иначе ущерба будет больше, чем результатов.

Устранив следы собственного разора, женщина вернулась в комнату. Остаток вечера она провела перед телевизором, но по-прежнему погруженная в себя. Наконец приехал Сергей, и Кира буквально засыпала его вопросами. Тот обстоятельно рассказал, как довез Варю с подругами до дачи, как познакомился с Сониной бабушкой Тамарой Васильевной, которая произвела на него весьма приятное впечатление. Это была еще довольно бодрая женщина с командирским голосом и решительными жестами, у такой не забалуешь. Она быстро организовала девчонок готовить ужин, и те послушно взялись за работу: одни резали овощи, другие нанизывали на шампуры сосиски. Сергей помог им разжечь мангал и уехал, пообещав забрать юных дачниц через два дня.

– И никаких мальчиков? – спросила Кира.

– И никаких мальчиков, – с улыбкой ответил Сергей и притянул жену к себе. – Кальянов и косячков в обозримом пространстве тоже не наблюдалось.

Кира улыбнулась. Успокоенная подробным отчетом мужа, она подумала о том, что ничего страшного не произошло. Варька просто отдыхает с подружками, причем под присмотром взрослого человека, которому вполне можно доверять. А ей остается лишь расслабиться и переключиться на что-нибудь позитивное.

В объятиях мужа, мягких и крепких одновременно, она всегда чувствовала себя маленькой девочкой, надежно защищенной от мирского зла. А уж зла в ее прошлой жизни было предостаточно. Но это еще до того, как она познакомилась с Сергеем.

Их первая встреча случилась теплым июньским деньком на оживленной улице областного центра, когда Кира шагала, озираясь по сторонам в поисках нужного адреса.

– Девушка, вам помочь? – спросил какой-то парень, одновременно пытаясь взять из ее рук объемную сумку.

– Отвали! – буркнула Кира, не поворачивая головы.

– Вас кто-то обидел?

– Отвали, сказала!

– Очень приятно, а я Сергей! – парень встал перед ней, загородив дорогу. – Давайте, я все-таки помогу.

Он выглядел явно старше нее. Высокий, кареглазый, с густой шевелюрой черных волос, мягкой улыбкой и вполне миролюбивым настроем. К тому же было в нем что-то такое, что совершенно обезоружило бы любого. Но только не Киру.

– Слушай ты, помощник хренов! – девушка уже кипела от его навязчивости. – Сказано тебе отвали, значит, отвали!

Но парня это почему-то не смутило.

– Я же вижу, что вам помощь нужна. Вы явно что-то ищете. Может, я подскажу?

– А подскажи, прилипала! – глянув на него с прищуром, проговорила Кира. – Я ищу Заводскую улицу.

– Так это надо в обратную сторону! – воскликнул парень. – Давайте, я вас провожу. Номер дома какой?

– Может, еще и номер квартиры сказать? – проворчала Кира, но все-таки пошла с ним и даже позволила поднести ее сумку.

Она только что приехала в город, в котором совсем не ориентировалась, и искала дом своей тетки. Вот этот самый, где они сейчас живут. Сергей проводил ее до двери подъезда и, когда девушка вошла внутрь, спокойно уселся на скамейку, как будто был уверен, что она сейчас же вернется. Так и вышло. Тетки не оказалось дома. А кто ж станет прохлаждаться в разгар рабочего дня?

Кира плюхнулась на скамейку рядом с Сергеем. Он ничего не спросил, а просто взял ее за руку и проговорил:

– Пойдем ко мне в общежитие, тут недалеко, отдохнешь немного. Ты ведь устала, я вижу. А вечером я тебя провожу.

– Ага, а потом потребуешь расплату! – выдернув руку, буркнула девушка. – Ты натурой берешь или как?

Парень даже слегка растерялся от ее слов.

– Слушай, я никого ни к чему не принуждаю. Если тебе нужна помощь, пойдем со мной. Если нет, тогда сиди тут до морковкина заговенья.

И вот это самое «морковкино заговенье» решило все. Так обычно говорила ее бабушка. От знакомого с детства выражения повеяло невероятным теплом.

Кира поднялась со скамейки и послушно пошла с Сергеем, хоть и продолжала держаться настороженно. Она тогда никому не доверяла. Но этот парень так обезоруживающе улыбался, что грубить ему почему-то расхотелось. Вахтерша в студенческом общежитии, поворчав для порядка, все-таки пропустила Киру и даже позволила оставить на вахте ее большую сумку. Новый знакомый поил гостью чаем из граненого стакана, и недоверие, ледяным комком сидевшее внутри, незаметно таяло с каждым новым глотком. Сергей был тогда студентом политеха, а Кира только что окончила ПТУ, став швеей, правда, в другом городе, из которого она сбежала тайком от всех. Но делиться своим прошлым она не была готова, хотя с удовольствием слушала парня, который долго рассказывал ей забавные истории из своего детства, проведенного в небольшом южном городке на берегу моря. Моря Кира никогда не видела, и ей было интересно все, что с ним связано. Да и сам Сергей, спокойный и уверенный в себе, неожиданно вызвал у нее симпатию. Было в нем что-то такое, чему она не могла дать определения. С той поры они стали добрыми друзьями. Но пройдет еще много времени, прежде чем Кира рискнет поделиться с ним горькими воспоминаниями своего детства, очень уж непросто складывалась ее жизнь.

Глава 3

Кира рано лишилась матери и совсем ее не помнила. Лишь портрет в рамке на стене да редкие фотографии в семейном альбоме поддерживали светлый образ в сознании девочки. Да еще бабушкины рассказы. Именно бабушка Варя, отцова мать, взяла на себя все заботы о трехлетней внучке, заменив сиротке родителей. После похорон она решительно заколотила свой старый деревенский дом и перебралась в райцентр к сыну, прихватив лишь самую малость прежнего немудреного скарба. Все ее вещи уместились в окованном железом старинном сундуке, который водрузил на громыхающую телегу сельский конюх Семен. Он и доставил Варвару Петровну в небольшой бревенчатый дом на окраине Купельска, где жил ее сын Николай. Помимо сундука, на телеге громоздилась большая клетка с курами, расстаться с которыми хозяйка не смогла. К счастью, на подворье сына имелся вольер для гусей, а где одна птица живет, там и другая поселится. Непросто было в таком возрасте сниматься с насиженного места, но оставить на произвол судьбы любимую внучку Варвара Петровна не могла. В общем, решение было принято, а потому собственный дом и деревенский огород были принесены бабулей в жертву.

Отец обычно до позднего вечера пропадал на работе, возвращался угрюмый и часто с запахом спиртного. Бабушка тяжело вздыхала, кормила его ужином, а иногда Кира слышала, как она негромко выговаривала сыну:

– На мать родную тебе наплевать, так хоть о дочери подумай. Я-то все стерплю, а ей какая радость видеть твою хмурую рожу? Ребенку тепла надобно, душевного покоя. А что ты ей несешь? Ты хоть раз улыбнулся дочери за эти дни?

– У меня траур, как ты не понимаешь?! Жизнь закончилась! – возражал Кирин отец. – Душа выстыла напрочь. А ты про улыбки. Где я сил возьму улыбаться?

– Ты так и девке душу выстудишь! – не унималась бабуля. – А ей сейчас как никогда твоя забота нужна, чтобы сиротинушкой себя не ощущать.

И Варвара Петровна изо всех сил старалась обогреть малышку. За всех старалась: и за себя, и за ушедшую мать девочки, и за раздавленного горем отца. Она повсюду брала внучку с собой, ни на минуту не оставляя ее в одиночестве, и при этом постоянно что-то приговаривала или напевала. И неважно, была это меткая поговорка, детская считалочка или озорная частушка. Все было к месту.

Кира любила ходить с бабулей «в лавку», так старушка называла небольшой магазинчик в их районе. Обратно они обычно возвращались с каким-нибудь лакомством, а следом за ними бежал верный страж – косматый пес Шарик. Кира обожала животных, ее любимицей была зеленоглазая кошка Мурка, особа весьма своенравная, но при этом очень привязанная к своей юной хозяйке. А еще девочка с удовольствием кормила гусей и кур, бросая им еду под бесконечные бабушкины прибаутки.

– Гуси-гуси! – начинала бабуля, подходя к вольеру с птицей, и внучка тут же подхватывала:

– Га-га-га!

– Есть хотите?

– Да-да-да!

А уж если у них появлялись цыплята или гусята, Кира готова была часами наблюдать за ними, охраняя от пронырливой Мурки и вездесущего Шарика. Тогда мир вокруг казался девочке невероятно интересным, и центром этого мира была, конечно же, бабуля.

– Гриб обабок, шляпа набок, – говорила она с улыбкой, водружая на голову внучки широкополую панаму в жаркий летний полдень.

Запас бабушкиных прибауток был неиссякаем, и Кире это безумно нравилось. Вечерами они вдвоем поливали огород.

– Сама садик я садила, сама буду поливать, – частушечным речитативом заводила бабуля, набирая в лейку воду. Лейка была старая, большая, из оцинкованного металла, бабушка с трудом ее поднимала, непременно покряхтывая при этом, а у Киры – маленькая, из желтого пластика, с ярким красным рассеивателем на носике.

– Кабачок, кабачок – тоненькие ножки… – затягивали поливальщицы дуэтом, водя лейками над кабачковой грядкой, – мы тебя поили, мы тебя кормили…

– Сидит девица в темнице, – переходя к морковной грядке, приговаривала бабушка нараспев, – а коса…

– На улице! – подхватывала Кира.

Однажды она и в самом деле заплела косу из морковной ботвы, ухватив хвосты сразу трех морковок. Хотела порадовать бабулю, но та почему-то нахмурилась.

– Теперь придется их вырвать, иначе расти перестанут, – строго сказала Варвара Петровна и с улыбкой добавила:

– Зато сегодня у нас будет морковный десерт. Сама вырастила морковку, сама и есть ее будешь.

Десерт этот в виде натертой моркови с сахаром Кира уплетала за обе щеки. И не по причине большой любви к яркому овощу, просто новое для нее слово «десерт» положительно повлияло на аппетит девочки.

Они пели и про картошку, которая объеденье и пионеров идеал, и про зелененького кузнечика, похожего на огуречик, и про рябину кудрявую. Если не песня, то какая-нибудь присказка непременно находилась. И всегда оно было к месту, всегда радовало, внося в жизнь малышки новые краски. Жаль, что это длилось так недолго.

Еще они с бабулей собирали на лугу лекарственные травы. Небольшие сухие пучки полыни, пижмы, тысячелистника висели на стене кухни, наполняя дом весьма своеобразным ароматом.

– Фу, бабушка, они воняют! – возмущалась порой Кира.

– Зато лечиться помогают! – отвечала та.

Зимними вечерами бабуля с внучкой занимались рукоделием. Варвара Петровна была твердо убеждена, что всякая женщина должна уметь шить, вязать, вышивать, да что там, элементарно чинить одежду: пуговицы пришивать, заплаты ставить или мелкими аккуратными стежками штопать дырки на вещах. И всему этому она обучала внучку. Открывался большой бабушкин сундук, ударяя в нос Киры нафталиновым духом, оттуда извлекались настоящие сокровища: пяльцы, спицы, иглы, кусочки ткани, пряжа, нитки разных цветов – и начиналось действо. Очень терпеливо, опять же с шутками и прибаутками, бабуля показывала Кире что и как делать, а та повторяла за ней несложные манипуляции, высунув от старания кончик языка. Конечно, не все сразу получалось. В таких случаях бабуля обычно приговаривала:

– Шила милому кисет – вышла рукавица.

В шесть лет девочка уже связала свои первые носки, в семь – обвязала тонким кружевом носовой платок, а вскоре сшила первое настоящее платье для куклы, освоив бабушкину машинку, что было предметом ее особой гордости. Едва ли кто-то из ее сверстниц мог похвастать, что умеет шить на машинке. Платье получилось нарядное, было оно из цветастого ситца, с белым воротничком и оборкой по подолу. Конечно, все делалось не без помощи бабушки, но Кира была безмерно горда собой и ждала заслуженной похвалы от своей наставницы.

– Когда-нибудь ты станешь шить наряды для себя, – говорила бабуля, – и это будут такие платья, каких ни в одном магазине не купишь. Эксклюзив!

Что такое эксклюзив, Варвара Петровна пояснила весьма туманно, но Кира поняла, что это будет что-то особенное. И с той поры она мечтала о своем первом собственноручно сшитом платье.

А еще Кира любила готовить вместе с бабулей. Варила супы и каши, жарила картошку, даже блинчики сумела освоить.

– Вот обучу тебя всему, тогда и помирать можно, – приговаривала наставница, – главное – знать, что ты тут без меня не пропадешь.

Кира эти слова всерьез не воспринимала, уж слишком часто они повторялись, превратившись в одну из привычных бабушкиных присказок. Да и вообще, разве могла бабуля умереть? Она, с ее неиссякаемыми шутками-прибаутками, была сама жизнь.

Отец, к тому времени уже окончательно пришедший в себя, стал все чаще улыбаться. Вернувшись с работы, он мылся, переодевался и куда-то уходил. Когда возвращался, Кира уже не слышала. Однажды он о чем-то спорил с бабушкой, девочка уловила лишь обрывки разговора.

– Мой дом теперь здесь, – сурово говорила бабуля, – и уезжать в деревню я не собираюсь, а уж тем более оставлять мою кровиночку на растерзание мачехе. Не для того я бросила все, чтобы сейчас остаться не у дел. Надо тебе – съезжай сам, а здесь ноги ее не будет, пока я жива.

Куда съезжать? Чьей ноги? Кира попыталась расспросить бабулю, но та лишь зыркнула на нее сурово и ничего не ответила.

Вскоре Варвара Петровна удачно продала свой деревенский дом каким-то дачникам, положила деньги в банк на имя внучки и строго-настрого наказала:

– Запомни, эти деньги только твои, не вздумай никому их давать, даже если станут требовать. Это я про отца. Он пока не знает, что я дом продала, а я не хочу, чтобы все досталось этой…

Бабуля осеклась, помолчала немного и добавила:

– Ты сможешь их получить не раньше своего совершеннолетия. А лучше – к свадьбе.