Север

– Ничего в комнате не оставил?

– Всё с собой.

Подошёл тот самый мужик. Коротенькое оружие внезапно стало длиннее почти в два раза. К чёрной тушке и стволу добавилась согнутая как кочерга железяка, которая, судя по всему, была складным прикладом. Дверь ведущая к выходу на третий и первый этажи и в дверном проёме оказался ещё один мужик в форме СБ.

– Смирнов, ты Иваныча не видел?

– Не, не видел, Михаил Сергеич. Он же на первом этаже ошивался минут 15 назад.

– Да будь не ладен! Там же и грохнуло! К-к-командир где?

– Он с Юрьичем выезжать к Цитадели собирался, вот только с ними разминулись.

– Давай за мной вниз!

– Так мне сказали этого в случае чего увести на подвал.

– Подождёт подвал. Если выкинет чего – мочи. Скажем что при попытке к бегству по подозрению. Да чего я тебе объясняю. Бегом!

Смирнов припёр меня к стене, когда дверь закрылась и сказал очень тихо, но отчётливо.

– Идёшь за мной. Дальше трёх метров не отходить. Узнаю. Если начнётся стрельба, падай на пол и закрывай голову руками.

Дрожащие ноги не успевали вставать точно на ступеньку, будто специально уводя ступню немного вперёд, заставляя споткнуться и кубарем свалиться вниз. Перед глазами всё плыло, не получалось ни за что зацепиться взглядом, стены пролетали с невероятной скоростью, смешиваясь в черно-белую кашу. Наконец, я налетел на локоть Смирнова, ненамеренный удар в солнечное сплетение заставил сползти спиной по стене на пол и стараться не выдавить из себя ни звука. Не получилось, стон боли таки вырвался наружу. Сотрудник СБ, уже нацепивший черную балаклаву, приложил палец сначала к тому месту, где до этого у него был рот, потом показал им на то место, где я развалился. Сиди, мол, тихо. После чего, встал у двери и тихонько открыл её, заводя в проём ствол автомата. Повалил чёрный дым, а из просторного зала начали доноситься крики и стоны пострадавших. Мы вошли, стараясь пригнуться пониже, чтобы не наглотаться дыма. Зал был довольно большим, похоже, что тут обычно находились Центровики, отдыхающие после смены. Во все стороны разлетелись ошмётки столов и стульев, по стенам стекала каша, кровь и человеческие останки. Тот мужик, встретивший нас на верху, названный Михаилом Сергеевичем склонился над телом, растерзанным взрывом и чего-то бормотал, переходя на крик. Лицо моего конвоира побледнело даже больше обычного, похоже, что он узнал покойника.

– Да как же тебя угораздило то, Федя? Не для того ты столько прошёл, ох не для того! Лично, вот этими вот руками! Каждую суку, каждую паскуду, что клешню свою к твоей смерти приложила!

Неизвестного мне Иваныча изрядно потрепало. Похоже, что при взрыве его как тряпичную куклу откинуло к колонне. Голова была разбита, на полу лежали осколки черепа и мозга, малиновое месиво медленно стекало по бетону. Левую руку оторвало по самое плечо, обе ноги, неестественно вывернутых валялись в полутора метрах от тела. От бронежилета остались лишь лохмотья, а из плиты торчали осколки. Только сейчас моё сознание прояснилось, и я заметил, как то тут, то там из-под обломков начали вылезать люди. Ото всюду слышался мат и просьбы о помощи. С железным грохотом распахнулись двери и под глухой звук тяжёлых ботинок с разных сторон в помещение залетели военные, тыча в чёрное дымное месиво стволами автоматов. Когда выяснилось. Что никто воевать не намерен, вышли Костик с Карацупой. Оба были черные, как черти и имели весьма потрёпанный вид. Взглянув на меня, Костик подал соответствующие сигналы и меня взяли под руки и вывели из зала. Успокаивало только то, что вели бережно, не было ни пинков под зад, ни тычков по почкам, что обычно практикуется, когда ведут на тюрьму. Похоже, что все, как и я ничего не понимали. Глаза у спецов были растерянными и вряд ли они сейчас были настроены ко мне враждебно.

Завели в небольшую комнату на цокольном этаже. Целый ряд таких комнат уходил вдаль, разглядеть, как далеко, возможности не было. Посадили на стул и привязали. Через несколько минут в комнату зашел Костик.

– Неприятное утро, правда?

– Я… я этого не делал.

– Знаю, Валь, не переживай. А чего это ты такой скрюченный? А, понятно. -Костик трясущимися руками расковал браслеты. – Ты не подумай, против тебя никто ничего не имеет.

– Я так и понял, когда Смирнов сказал про подвал в случае чего.

– Да это так, перестраховка. Подвал тут самое безопасное место. Попробуй в мёрзлой земле тоннель сюда прокопать, даже летом. Я тебя зачем привел… выезжать нужно прямо сейчас, пока те, кто такую подлость подстроил тебя не увидели.

– Константин Юрьевич, но ведь я даже не знаю, что сказать это Бесу!

– Я всё уже продумал. Карацупа припёр малолеток недавно с Крестьянино. Они из посёлка натащили этой дряни болотной. Мы тебе отгрузим полный кузов этого дерьма, а ты скажи Бесу, что собираешься мимо нас с ним торговать. Там глядишь и сможешь его доверие заслужить.

– А херни этой у вас много?

– Честно, Валь? На товарный вагон хватит с лихвой. Мы эту черноту не первый год гасим. Ну так что, ты готов? Времени нет больше, ситуация усложняется для нас и персонально тебя с каждой минутой, через пол часа и до завтра выехать из города незамеченным будет нереально.

– Я сделаю это, Константин Юрьевич. Но не забудьте о том, что вы говорили вчера.

– Да, да… Машины, квартиры…

– Грязев. И я вчера немного нахабатил, нужно направить к родным.

– А, точно. Не переживай, Валь. Сделаем в лучшем виде, офицерское слово оно ведь твёрже гороха.

В прохладном ангаре, находившемся на краю Города, гулял тихий, безмятежный ветерок, подбирающий с пола снег и закручивающий его в грациозные вихри. Совсем тут было тихо и безмятежно, не считая разве что топота кованых тяжёлых сапог, который принадлежал парочке, лихо загружавшей тяжёлые ящики в прицеп. Всего около пяти объёмистых деревянных коробки, в которых, судя по всему, и хранился Болотник, ставший в последние годы популярным среди любителей расслабиться. На каждом из них была наклейка, на которой была сделана кривая надпись «ИЗЪЯТО 03.09» и чуть ниже «ПРИНЯЛ-ОПЕЧАТАЛ АВСЕЕНКО». Пока рабочие упорно счищали маркировки и снимали пломбы, Костик продолжал напутствовать.

– Я немного поправил твои документы, имя и фамилию оставил прежними, а вот место жительства сменил на Верхнюю Кульму, там посёлок небольшой и они дальше Города почти не вылезают. Конечно, у тебя их могут и не спрашивать, но дело великой важности, нельзя рисковать с этим. Карацупа настаивал выдать тебе Макаров или хотя бы гранату, но думаю это лишнее. Ещё сам на воздух потрох свой отправишь.

– Где мне его искать, Константин Юрьевич?

– У них таких толкучек как у нас нет. Один базар на весь город. Советую зайти туда, только не смей дрянь на улице толкать, конкуренты тебе мигом башку открутят. Ещё можно поспрашивать в кабаке, он там в свечке такой высокой, не пропустишь. Там ещё ёлка нарисована. – он оглянулся на погрузочную платформу – Ну как, мужики? Всё? Ладно, Валька, с Богом. Не было бы всё так серьёзно, ни в жизнь бы такого приказа не отдал. Но за нами люди и мы обязаны их защитить.

Уверенность исходила в этот момент от Костика пуще прежнего, если до этого она исходила из него условным ручейком, то теперь эту плотину прорвало и решительность крепла от каждого слова, вытесняя из меня подленький страшок, от которого до сих пор мелко дрожали колени. Это свойство было в нём всегда, даже в далёком детстве его доброе слово придавало сил, чтобы залезть на вершину дерева или дотащить самому целую охапку дров к костру. Прошло почти десять лет с тех пор и нет больше ни выездов семьёй за грибами, ни рыбалки. Жестокое время в одну секунду, прервавшее мою юность, бежало всё быстрее и несло всё новые и новые испытания. И это было первым и единственным настоящим до сего момента. Мы крепко пожали руки и почему-то мне очень захотелось обнять Костика и сказать что-то хорошее, тоже попытаться его подбодрить. Я уже было поднял руку, но не решился и сделал вид, что охлопываю карманы. Детство закончилось. Теперь нужно держаться и не дать секундной слабости вызвать бурю эмоций, лишних в этот момент. Уже гораздо позже я пойму, что страх своих чувств это и есть величайшая слабость для человека. На выходе меня встретил Карацупа. Он скептически осмотрел меня и достал из кармана скрюченный рог автоматного магазина.

– Тут тридцать патронов. Семёрка у них в ходу. Мало ли, придётся дать на лапу или за комнату заплатить. И не трать на всякие глупости.

******************************************************************

Красные огоньки скрылись в ночной мгле, и Костик присел на один из ящиков, задумчиво посмотрел себе под ноги и закурил. Карацупа, выпроводивший к тому моменту рабочих проверил караульных, рассредоточенных вокруг склада, вернулся в зал и присел рядом. Познакомились они уже во время первой большой Войны, которая стала окончательным водоразделом между двумя частями одного Города. В прямом смысле. Естественная граница пролегала по реке и для обоюдного удобства, сообщение происходило через два моста, соединявшими левый и правый берег. Тогда областники во всю претендовали на власть, полную и безраздельную и отчаянно стремились наконец-то припереть к ногтю мятежного милиционера, ставшего в какой-то момент почти единоличным правителем Центра. В один момент, когда замолчала дипломатическая переписка, заговорили автоматы. Свидетели тех событий говорили, что тогда озверевшие от голода люди шли на пулемёт сотнями, их ещё несколько месяцев после этого вылавливали из реки. В битве за мосты тогда значительный перевес был за Комбинатом. Сдерживать их удавалось, но жизнь всегда готова подкинуть подлость.

В энном количестве километров от города, в Князях, как потом стали простые люди называть рядовой посёлок городского типа, происходили процессы яростной междоусобной борьбы между теми, кто уже перестроился под новый ритм жизни и теми, у кого это так и не получилось. Беженцы сообщали о вновь сложившейся корпорации, но тогда от них только отмахивались и занимались своей резнёй. Вот только в какой-то момент со стороны Князей приехала делегация – две газели, набитых боевиками в серьёзной броне и страшным в местном масштабе оружием. Увешанные связками гранат, с новенькими автоматами они и поведали тогда Костику о том, что новое руководство наткнулось на один из консервационных складов неподалёку от города. По их словам, одних пулемётов с патронами там было минимум на железнодорожный состав. Предложение с их стороны было простым, Костику просто нужно было согласиться на их покровительство, открыть рынки и разрешить эту треклятую работорговлю. Основные выгодополучатели этого грязного дела тогда уже во всю входили во вкус. И ведь тогда он почти согласился, когда последние кордоны уже начали проминаться под лавиной грязных и озверевших до безумия от голода и холода людей.

Именно тогда по улице Ленина проехала колонна БТР внутренних войск, доверху нагруженная личным составом и всем, что в таких случаях необходимо. Они проскочили жиденький блокпост почти не заметив его и единственное что их смутило, это бетонные надолбы, которые должны были перекрыть дорогу, которые в наметённых суровой тогдашней зимой сугробах ВВ-шники даже не почувствовали и смели бронёй своих грозных машин. Только матерные крики постовых заставили их немного замедлится и после краткого инструктажа вояки выдвинулись на помощь Центровикам, оборонявшим берег.

Серьёзных военных объектов в округе было немного и если резервные склады достались очередной братве, то личный состав в основном кучковался в радиолокационной станции, которая ещё со времён Союза отслеживала приближение Американских ядерных ракет. Часть была совсем маленькая, а любой, кто жил в то дикое и непонятное время не даст соврать – обеспечивалась из Москвы по остаточному принципу. В основном, как раз с тех самых складов. Когда пропала всякая связь, попытки восстановить которую не прекращались ещё какое-то время, а количество тушенки и воды начало подходить к критическим показателям, командир части с несколькими офицерами отбыли в неизвестном направлении. Наиболее патриотичные и идейные, собрав то, что могли унести на собственном горбу, отправились в Есейск, с которым по понятым причинам после этих событий, у Центра были вполне неплохие отношения. Карацупа же, незадолго до войны, прибыл туда, как потом он сам это называл «в ссылку». Набил морду офицеру, но детали знает только он сам. Официально исполнял задачи инспекционного толку, но на деле работал и пребывал в «рассосе», как и все остальные. Именно он на общем собрании того, что осталось от командующего состава и предложил не прожигать оставшуюся солярку в буржуйках, а ехать в единственное место, где осталось хотя бы местное руководство и узнать, что происходит. Многие тогда с ним ушли, а когда тот сумел договориться и остаться в Городе, переехали и остальные. Когда многотонные монстры вышли на улицу и заняли огневые позиции, а вояки попрыгали в снег и нацелили не меньше пятидесяти стволов, все обалдели настолько, что одной очереди в воздух из КПВТ хватило, чтобы битва, бушевавшая тогда несколько дней мигом закончилась. Приехавшие накануне шкафы, увидев это и оценив дальнейший штурм как что-то настолько опасное, что даже не выгодное, в общей суматохе быстро загрузились в свои мясовозы и умчались обратно. Есть много мнений на счёт того, почему тогда Лев Степаныч не занял роль Костика. Самое распространённое и отчасти правдивое говорит о том, что тот прекрасно понимал подходящую ему роль и не пытался ломать то, что работало до него, пускай и недолго. Есть такие люди, мы их обычно называем «исполнители», но это не совсем верно. У каждого есть своё поле ответственности и для Карацупы это заключалось в управлении и координации отдельно взятой структуры, которую он сам может под себя подстроить. Работа же с многочисленной милицией и гражданскими комиссиями его не прельщала, тем более, что он сам через некоторое время заметил в своём новом начальнике не только отвечающие вызовам способности, но и отношение, которое было прямым и однозначным. Ему было не всё равно.

– Всё в порядке, Константин Юрьевич, нас никто не видел. В километровом радиусе никакого движения, все ушли смотреть, как Белый Дом горит.

– На всякий случай пусти через своих, что в Есейск груз отправили. Это если на базарах слухи всякие будут ходить.

– Есть. – Офицер не смог долго притворяться что не замечает и спросил прямо. – Вы так из-за зелени распереживались?

– Да, Лёва, есть немного. Если попадёт впросак, все кровью умоемся. Отправить пришлось без оружия, без подготовки… Уже жалею об этом.

– Жаль его, конечно.

– Моя голова не о нём одном болит. Если Бес со своими отморозками прочухает кто его послал, медлить не будет. Он жестокая тварь и отбитый на всю голову, долго в раздумьях не просидит.

Глава 4

Тяжело нагруженная машина мчалась настолько быстро, насколько вообще могла. Маршрут, обозначенный Костиком на потрёпанной карте, отпечатался в памяти стотонным прессом, но закрадывались предательские мысли, о том, что что-то упустил или неправильно понял. Третий блокпост должен был быть полностью под контролем СБ, похоже, что график был внезапно переломан вчерашним вечером. Но вот только откуда он мог знать, что произойдёт этой ночью? Почему так грамотно подгадал время, чтобы меня выпустили аккурат перед заходом новой смены? Или у них всегда так, на случай, чтобы хотя бы с одного направления можно было вывезти какой-то не слишком приятный груз? Похоже, что паранойя бьёт по мозгам даже самого благоразумного и расчётливого человека, затем она и нужна, чтобы ты постоянно был перестрахован и готов к худшему. Но как так удивительно точно получилось? Внезапный взрыв, заранее оставленный коридор? Не завалить ли втихую меня хотят? Хотя зачем? Нет, не для меня сеть этой ночью ставили. Поток абсолютно структурно не связанных между собой образов разматывался и укрупнялся. Даже волевое усилие направить аналитическую работу мозга на дорогу результата не дало. Блокпост становился всё ближе и сердце билось чаще и рвалось всё сильнее, соразмерно убывающим метрам расстояния.

Шлагбаум.

Устроились в двухэтажном кирпичном магазине, раньше тут ещё на первом этаже делали отличный шашлык, за которым обычно мама отправляла отца в день какого-нибудь особого праздника. Однажды они так разругались из-за того, свинину ему брать или корову, что весь день не разговаривали и дулись друг на друга, что всегда получалось у них недолго и крайне забавно для окружающих. Как же есть, кстати, хочется…

Здание было почти полностью занесено снегом, только вот все окна, на месте которых остались только заложенные кирпичом узкие амбразуры, были очищены. Деревянная дверь, пространства перед которой хватало только для того, чтобы мог пройти один человек, даже вдвоём в один ряд протиснуться было невозможно. На зелёной жестяной крыше распахнулась небольшая дверца, похоже, что на чердаке кто-то сидел и чего-то ждал. По правую руку от шлагбаума на вышке, огороженный железной решеткой электрический фонарь, в свете которого на землю безмятежно падали снежинки, ведущие свой медленный и грациозный танец с лёгким ветерком. Послышалась суета и дверь, глухо скрипнув и ударившись о ледяной скат, открылась и по одному начали выходить люди в одинаковых куртках и смешных ушастых шапках, повязанных на темени. Всего трое. Все в чёрных шерстяных масках. Чувство тревоги вернулось, когда реальность оторвала меня от созерцания танцев в холодном свете и оставила в окружении пока ещё непонятно как ко мне относящихся людей. Двое, стоящие по краям с интересом осматривали прицеп, а тот, что стоял впереди о чем-то думал, склонив на бок голову. Если нужная мне смена уже ушла, то пиши пропало. Даже если и удастся убедить их проверить мои слова у Костика, задачу будет выполнить уже невозможно. Я засвечусь. А ведь могут и просто грохнуть, с тем, что я везу уже давно не ловили, небось.

– Валерий, вы?

Слава тебе, Господи, хоть и не верил никогда.

– Я, ваше благородие.

– Ну вот и славно. Вы где так долго мотались? Не задержали бы нас с пересменкой, уже бы в сугробе валялись и возможно даже не в полном комплекте.

– Это как задержали?

– Да заступить пришлось позже чуть ли не на два часа. Товарищ Горцев был жутко не доволен. Знал бы ещё кто его парней меняет…

– Вы что, тут пол ночи стояли?

– А то, как же, часов с шесть. Армейские наши ни в какую график менять не хотели, разложились уже мол, а уже в казарму топать. Два раза в итоге в Белый Дом мотались, пока они нам наконец не уступили. Причем после второго раз – без всяких бумажек и уговоров. А столько пререкались.

– Да уж, упертые ребята.

– Вот и я о том же. Ну что, вы с грузом, правильно? Груз мы досмотрели и претензий не имеем. Езжайте с Богом.

Шлагбаум поднялся и уже оставив позади приветливого СБ-шника я снова погрузился в себя, доверив управление снегоходом спинному мозгу, всегда остававшемуся верным своей первостепенной цели, начал анализировать вновь полученную информацию. Получается, что пересменку военным назначили ещё со вчера, не раньше, раз те на смену уже спокойно заступили. Те два часа отмазывались от законного выходного. Не по-военному это, ох как не по-военному. Значит сменяться не хотели по какой-то причине. Костик же сваливал к Цитадели, где сидят бонзы из Совета, в такой-то час? Неужели вызвали так поздно? Взрывать планировали именно его и в этом самом зале, сомнению это не подлежит. Так рисковать, чтобы угробить пару-тройку отдыхающих бойцов? Глупость и бред несусветный. Не будет диверсант так подставляться. К тому же, всё-таки зачем было менять караул?