Хроники острова Юракон. Книга 4. Наследие Юракона

Анабель Ви

Хроники острова Юракон. Книга 4. Наследие Юракона

Хроники Юракона

Книга четвертая

Наследие Юракона

Год 1086

Они преодолели последний подъем и теперь стояли на самой вершине холма, глядя, как лучи закатного солнца золотят ледяные пики уже четко различимых на горизонте гор Абара. Перед ними раскинулась широкая полоса степи, и ветер свободно гулял по клонящейся к земле пожухлой траве, кое-где припорошенной снегом. Стоял конец зимы, и морозный воздух неприятно щекотал ноздри, заставляя ежиться.

– Никогда бы не подумала, что здесь так красиво! И это в землях Темных, где, как мы считали, все должно быть сожжено и вытоптано! – воскликнула Ашади, захваченная открывшимся видом.

– В Ярутулле, где идут постоянные сражения, так и есть, – тихо произнес Охвист. – Ты сама видела. А что Темным до этих мест? До этих загадочных гор, хранящих в себе силу, от которой даже у меня тревожно сжимается сердце? Зачем тебе идти туда, в край жестоких вьюг и притаившихся в ущельях чудовищ?

Эльфийка обернулась, чтобы посмотреть своему спутнику в глаза.

– Не думаю, что там чудовищ больше, чем в твоих родных подземельях, – улыбнулась она. – Но теперь, когда я пришла сюда, я чувствую: моя судьба ждет меня в этих горах. И я могу лишь поблагодарить тебя, что ты выполнил свое обещание и провел меня через вражеские земли.

– Ты бы и сама прошла их в этой личине, – покачал головой Охвист, окинув Ашади взглядом.

Она скрыла свою внешность, и темный эльф видел перед собой куадаранку в длинном платье с порванным подолом, которое болталось на исхудавшем теле почти как мешок.

По правде говоря, с тех пор как эльфийка надела эту личину, Охвист чувствовал себя с ней куда увереннее: его собственная мертвенно-бледная кожа и впалые желтые глаза не казались ему столь уродливыми.

Только вот суть Ашади никуда не исчезла, от нее по-прежнему исходил свет любви ко всему сущему. Благодаря этому свету Охвист за время их путешествия научился иначе смотреть на многие вещи: видеть в любой ситуации хорошие стороны, понимать существ, населяющих поднебесный мир, а вместе с тем и лучше разбираться в собственных эмоциях и чувствах.

Путь был непрост: в горы Абара они отправились в начале зимы, когда в Шепчущей Заводи стало заметно холодать. К той поре Охвист окончательно окреп и мог бы сотни раз убежать или причинить вред прекрасной эльфийке. Мог, но не хотел. И именно потому, что она была прекрасна: в разговоре, в походке, в каждом движении ее проявлялась та сила, которая заставляла что-то в душе Охвиста призывно выть, причиняя сладкую боль. Это упоительное страдание почти что стало его наркотиком. Ашади же говорила, что это взывает к нему его эльфийская природа.

– В какой бы личине я ни была, твоя помощь неоценима, – сказала ему Ашади. Затем вздохнула и добавила: – Мне пора идти.

– Зачем? Зачем идти в неизвестность? У нас есть весь Юракон и мы оба свободны! Я бы блуждал вечно по этой земле, пока она не поглотила бы меня и плоть моя не стала бы ее частью! – нервничая и путаясь в словах, заговорил Охвист. Его глаза с надеждой взирали на ставшее столь близким лицо – бледное лицо куадаранки.

Но она всего лишь улыбнулась.

– У каждого свой путь, по нему нам и идти. Отпусти меня, Охвист, отпусти из своего сердца, ведь оно ожило и, я надеюсь, теперь уже никогда не умрет.

– Без тебя умрет. Я снова забуду свою эльфийскую природу и стану служить Дрэку, пока меткая стрела какого-нибудь эльфа или человека не убьет меня, – моля взглядом, пробормотал Охвист.

– Ты не забудешь свою природу, если только не удавишь ее всеми силами своей души. Что же касается служения – это твой выбор. Если ты обратишься к Дрэку, я не осужу тебя. Но, возможно, ты станешь кем-то более значимым и сможешь повлиять на ход этой затянувшейся войны? Множество твоих сородичей затаились в подземельях, и ты знаешь об этом.

– Предлагаешь мне пойти и взять их под свое начало? – почти с сарказмом промолвил Охвист.

– Это, во всяком случае, будет посложнее управления кучкой оживленных мертвецов, – подмигнула ему Ашади и… коснулась рукой его щеки. – Прощай, дорогой Охвист, и будь счастлив.

Эльфийка стала спускаться с холма, а ее спутник, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить хоть слово, молча смотрел ей вслед.

Грязное платье упало, исчезнув в земле, и вместо него стройное тело окутал воздушный балахон. Закат позолотил волосы эльфийки, как осень золотит листву на деревьях, а луч исчезающего за горами солнца будто невзначай скользнул по ее спине, осветив на миг едва заметный, мерцающий ореол.

Личина спала, и темный эльф смотрел на удаляющийся силуэт самого дорогого для него существа. Ему казалось, что вместе с ним уходит частица его души. Кто знает, может, это действительно было так.

Горы Абара встретили Ашади шумом разгулявшегося ветра. Эльфийка понимала, что пришла не в самое лучшее время: зима здесь длилась дольше, чем на равнинах, и мороз давно сковал неподвижные пики. Ашади думала о том, что, быть может, в этих горах замерзнет и она сама.

Но не в ее правилах было отступать, и целительница отважно двинулась вперед, оставляя за спиной запорошенную снегом степь.

Начался подъем, и порывистый ветер обжигал лицо эльфийки, норовил забраться под платье. Ашади не сдавалась – кутаясь в шерстяную шаль, которой укрывалась ночами еще в Шепчущей Заводи, она шла вперед, осторожно вдыхая ледяной воздух.

«Горы Абара всегда славились скверной погодой, – думала она про себя. – А еще здесь много опасных ущелий и крутых подъемов. Обо всем этом я не раз читала в старых свитках, и теперь столкнулась с этим воочию. Мне страшно, ибо я не знаю, что ждет меня здесь. Сама неизвестность гложет больше, чем знание о любом предстоящем испытании. Остается только крепиться и идти навстречу судьбе, которую я выбрала».

Чтобы отвлечься, Ашади вспомнила последние месяцы своей жизни и неожиданно для себя поняла, что они обогатили ее больше, чем предыдущие годы. Она не получила фактических знаний, новых наград и признания, но душа ее будто напиталась музыкой леса, окрепла и пустила корни в духовную суть Вселенной. Да, год был нелегок, было пережито немало минут отчаяния, сомнений, страхов, а когда она ушла из Этрадо, ее не раз мучило желание вернуться. Но если бы теперь Ашади предложили повернуть время вспять и что-то изменить, она бы отказалась. Ведь благодаря принятому решению эльфийка вновь обрела себя.

А Охвист? Темный чародей, служитель Дрэка, не оказался ли он в таком же положении, как она? Два одиноких существа, бывших верными слугами своих господ, неожиданно оказались предоставлены сами себе в глубокой чаще Шепчущей Заводи.

«Интересно, что будет с Охвистом теперь, когда я ушла? Вернется ли он к Дрэку или канет в неизвестность, как это делаю я? Если же ему достанет смелости пойти в Подземелья Эльни и отвадить своих сородичей от Дрэка – хвала Небу! Но я даже боюсь надеяться на это… Он все время проверял, зависима ли я от него, и в итоге сам стал зависим от меня. Не желая признавать это, он следовал туда, куда шла я, боясь минуты расставания и в то же время злясь на себя за проявление столь сильных чувств. Не удивлюсь, если после моего ухода он возненавидит меня и станет убивать эльфов с еще большим рвением».

Мысли Ашади перенеслись к эльфийскому двору и ее службе Эльвикери. Целительница старательно выполняла свою работу, но гонка за почестями и желание услужить королеве не давали успокоения ее душе. Наверное, эти качества присущи всем, кто ставит себе цель выслужиться. Чувством скрытой конкуренции наполнен весь эльфийский двор.

Что же касается ее привязанности к Рикато, то теперь Ашади искренне поражалась собственной глупости. Этот незрелый мальчишка в теле благородного эльфа всю жизнь играл в любимую игру – войну, и не замечал ничего вокруг. В его сердце жила любовь лишь к одной женщине – своей королеве, и то без всякой надежды на какие-то ответные чувства. Служба – вот занятие, которым Рикато был поглощен всецело и без остатка. Ему понадобилось три года, чтобы увидеть заботу и ласку, которыми окружила его Кита, и осознать свои чувства к ней! И то это произошло благодаря неудаче на военном поприще, когда Рикато впервые оказался выброшен из большой игры и был вынужден посмотреть на мир с другой стороны. И она, Ашади, которую считали на редкость умной и уравновешенной, позволила девичьей влюбленности в этого инфантильного эльфа поработить свое сердце!

Теперь Ашади пыталась скинуть все ярлыки, которые навесили на нее в эльфийском обществе.

«Мы так необъективны, что едва ли понимаем, кто мы. Путаясь в том, что думаем о себе сами и в том, что говорят о нас другие, мы пытаемся слепить идеал, но каждый раз он разваливается, как песочная фигура под очищающим дождем разоблачения. И мы снова не знаем, кто мы», – Ашади было жаль тех, кто так и не понял этой истины, но, с другой стороны, она и сама не считала себя вполне объективной. Слишком мало времени прошло, и слишком много стен она выстроила вокруг себя.

«Надо найти место для ночлега, прежде чем наступит ночь. Времени у меня мало», – подумала эльфийка, оглядываясь в сумраке под горными выступами. Наконец она заметила укромное место – узкую щель между трех валунов, сраставшихся наверху в единую скалу.

Холодный камень остался равнодушен к вторжению Ашади, и она долго ворочалась, стремясь устроиться поудобнее. В итоге сон сморил ее, и даже свист разбушевавшегося ветра не потревожил уставшую эльфийку.

Когда наступило утро, Ашади пришлось выбираться из сугроба. Вьюга укрыла ее снегом, как заботливая мать укрывает дитя пуховым одеялом. Ашади могла бы замерзнуть, но благодаря магии ей удавалось сохранять тепло в теле.

Непогода закончилась, и яркое солнце ослепляло, отражаясь от сугробов и ледяных скал, издалека казавшихся застывшими кристаллами.

Ашади потянулась, стряхивая с себя снежное покрывало. На миг ей показалось, что ее тело перестало быть осязаемым и будто растаяло.

«Если я становлюсь бесплотной, то честь мне и хвала! А может быть, все это мне кажется и я на самом деле умираю?»

Но Ашади не намерена была расстраиваться. Она глубоко вдохнула холодный воздух и подставила лицо солнечным лучам. Свет обволакивал ее со всех сторон, и Ашади захотелось, чтобы в этот миг она и вправду исчезла, растворилась в нем. Но ничего подобного не произошло.

Дорожная сумка, как и одежда, сильно отсырела. Эльфийка извлекла из нее гребень и долго расчесывала свои длинные, густые волосы, напитавшиеся влагой. Когда они стали сиять под лучами утреннего солнца, Ашади продолжила путь.

Если в этих горах и были звериные тропы, то их замело ночной вьюгой, и эльфийке пришлось самой прокладывать себе дорогу. Солнечный свет питал ее больше, чем любая пища, которую она могла бы съесть. Она шла наугад, все углубляясь в горный массив, пока не почувствовала себя внутри какого-то неведомого ей доселе духа, который словно принял ее в свои объятия. Тогда Ашади увидела, что перед ней простирается крутой подъем, по которому она начала карабкаться, часто падая на колени и зарываясь в пушистый с виду и колючий на ощупь снег.

Взойдя на вершину, эльфийка почти выбилась из сил и села прямо в сугроб, окутавший ее чуть ли не с головой. Она оказалась на краю длинного ущелья, простиравшегося вдаль в обе стороны. К северу оно уходило в скалы, перебраться через которые едва ли представлялось возможным, к югу, наоборот, мельчало, а спуск к нему становился более плавным.

Ашади внимательно оглядела ущелье и приняла решение двигаться на юг, надеясь в итоге дойти по кромке до его конца.

Конечно, она не могла долго обходиться без еды и тепла, но зов сердца не подвел ее, и эльфийка почувствовала, как уменьшается слой снега, а воздух становится не таким морозным.

Вторую ночь она провела у подножия скалы, кутаясь в свою порядком отсыревшую шаль. Утро встретило ее холодом, прокатившимся по всему телу.

«Еще одну ночь без тепла и пищи я не переживу», – подумала Ашади, заставляя затекшее тело двигаться.

Ущелье постепенно мельчало, пока не растворилось в широком плато, и эльфийка, выйдя на него, свернула на запад, еще больше углубляясь в горы.

Когда наступил полдень, перед Ашади предстал очередной подъем. Она испугалась, что за ним ее ждет новый обрыв и длинное ущелье, которое необходимо будет обходить. Но поворачивать назад не имело смысла, и эльфийка начала карабкаться наверх. Здесь снег снова доставал ей почти до пояса, и прошло более двух часов, прежде чем Ашади взобралась на вершину. Но все, что она увидела перед собой, лишь новый подъем и такое нагромождение скал, что даже солнце было скрыто от ее взора.

Эльфийка села, но не потому, что отчаялась и не знала, куда идти, – наоборот: ее очаровала атмосфера этого места. Она была будто на дне каменного колодца, видя лишь небольшой клочок неба над головой. Горы обнимали ее, и в этих объятиях таилась удивительная сила.

Горы пели ей свою песнь, идущую из глубины земных недр нарастающим гулом, но она не устрашала, а призывала. И Ашади, закрыв глаза, открыла душу горам Абара, доверив им свои горести и печали.

Прошло какое-то время, прежде чем тонкий слух эльфийки уловил отдаленные голоса, принадлежавшие, несомненно, разумным существам. Ашади, не открывая глаз, начала медленно двигаться в их сторону. Неожиданно ноги ее потеряли опору, и она кубарем покатилась куда-то вниз.

Снег спас ее от смертельного падения. Открыв глаза, Ашади увидела, что скатилась в узкую расщелину между скал и попала еще глубже в толщу гор. Небо почти полностью скрылось от ее глаз, света стало меньше. Полежав какое-то время, она снова услышала голоса, и теперь поняла, что они доносятся с северной стороны от ущелья, в которое она попала, и, чтобы достигнуть их, придется преодолеть еще один подъем.

Поднявшись на ноги, Ашади полезла вверх, то и дело спотыкаясь и падая. Ее дыхание сбилось, она урывками глотала ледяной воздух, путаясь в платье и хватаясь руками за сминающийся под ее весом снег. Из последних сил эльфийка достигла вершины и распласталась прямо на снежном покрове.

А голоса тем временем стали звучать куда громче. Ашади расслышала женский смех и суматошную возню где-то внизу. Какое-то время она лежала, не двигаясь, но когда голоса вдруг затихли, эльфийка поднялась, разгладила платье и стряхнула снег с волос. Расправив плечи, она не спеша пошла вдоль склона, отклоняясь к внешней его стороне. Вскоре она разглядела две удаляющиеся фигуры в темных одеждах. Ашади смотрела на них сверху вниз, ощущая, как сила гор пропитывает ее измученное тело.

Постепенно эльфийка начала спускаться вниз, следуя за фигурами. Судя по всему, те принадлежали двум молодым людям. Они шли, весело переговариваясь и чувствуя себя в полной безопасности. Но вдруг резко остановились и оглянулись.

Ашади застыла на спуске – она и сама испугалась своего обнаружения. Куадаранцы, юноша и девушка, также молча смотрели на нее, застыв посреди заснеженного поля.

– Приветствую вас! – громко произнесла Ашади. – Я – Ашади из народа эльфов, целительница и странница, пришла почтить горы Абара!

И Ашади поклонилась в пояс, всем своим видом стремясь показать, что не замышляет ничего плохого.

Молодые люди повернулись, все так же молча глядя на нее. Затем девушка что-то прошептала на ухо юноше. Он ответил ей, и она тотчас побежала к горам, исчезнув где-то за валунами.

Ашади уже испугалась, что люди не понимают общепринятый на Юраконе язык, но тут молодой человек обратился к ней:

– Приветствуем и мы вас, Ашади из народа эльфов! Я Ташир из народа горняков, а моя спутница – Круана. Я отведу вас к нашим учителям. Они с радостью примут вас и познакомят с истинными духами гор Абара.

– Ты красиво говоришь, юный Ташир. Скажи, кто такие ваши учителя и какие знания они вам передают? – приблизившись, поинтересовалась Ашади.

Юноша улыбнулся.

– Их называют Шептателями – теми, кто говорит с духами гор. А мы их ученики.

– А остальные горняки? – спросила Ашади.

– Они живут в долинах далеко отсюда. Эти места – пограничье, где обитают те, кто оберегает эти горы и слышат их песню.

– Я слышала ее, – посмотрев на Ташира, произнесла Ашади.

– Неудивительно, ведь вы – эльфийка, – улыбнулся юноша. – Следуйте за мной, я проведу вас в наше убежище.

«Эти люди и вправду совсем не такие, как степные куадаранцы, – думала Ашади, идя за Таширом. – Они – словно наши ведающие и чувствуют горы так же, как эльфы – леса».

Снова снег заскрипел под подошвами. Ташир был одет в плотный костюм из шкур, подбитый мехом, а на ногах его красовались высокие сапоги, плотно облегающие икры. Ашади невольно позавидовала его одежде и обуви. Ее ботинки хоть и защищали от влаги, но нисколько не грели, и эльфийка уже начинала ощущать охватывающий ступни холод. Ее силы в борьбе с морозом были на исходе.

Ташир повел Ашади к валуну, за которым несколько минут назад скрылась Круана – следы девушки были четко видны на снегу. За валуном следовал узкий проход, открывающий путь к пологому склону, усыпанному примерзшими к земле крупными камнями. Ташир легко петлял между ними, ведя Ашади так же уверенно, как она бы вела его, окажись они в лесной чаще. Эльфийка начинала все больше уважать встреченных ею людей и восхищаться их выносливости.

Постепенно склон начал сужаться и превращаться в ущелье, словно невидимые руки сжали землю с двух сторон и сложили пополам. Когда небо скрылось от глаз путников за каменной толщей, Ташир резко повернул прямо в сторону горы и указал Ашади на незаметный на первый взгляд проход.

– Это – вход в наше обиталище. Я пойду первым, а вы следуйте за мной.

Он протиснулся в щель, пригнувшись и повернув голову вбок. Ашади последовала его примеру. Гора обожгла эльфийку холодным камнем, свет скрылся от глаз, на мгновение стало трудно дышать. Но вот рука ее выскользнула из каменных тисков, и через миг эльфийка вынырнула в пространство внутри горы. Было темно, но Ташир уже зажигал факел.

– Обычно нам свет не требуется, но мы храним заготовки для факелов на непредвиденные случаи – например, если к нам придут гости, – с улыбкой сказал юноша. Судя по его интонации, гости здесь были явлением редким, и Ашади по достоинству оценила добрую иронию в его голосе.

Взяв факел в левую руку, Ташир предложил правую Ашади, и вместе они неспешно пошли навстречу темноте.

Коридор петлял, и эльфийка совершенно не представляла, в какую сторону они идут. Отблески от факела причудливо скользили по стенам. Неожиданно впереди эльфийка увидела силуэт – кто-то стоял посреди коридора, ожидая их. Приблизившись, Ашади разглядела женщину среднего роста с немного угловатой, будто подростковой фигурой. Бледное лицо обрамляли темные пряди волос.

Женщина смотрела на гостью со спокойствием, которое можно было принять за равнодушие, но Ашади сразу поняла, что это не так, взглянув в ее глаза: те были полны необыкновенным умиротворением и теплотой, которые едва ли ожидаешь увидеть у суровых обитателей гор Абара.

Эльфийка очарованно застыла, впечатленная видом куадаранки.

Ташир, подойдя к женщине, почтительно склонил голову. Затем выпрямился и произнес, указав на гостью:

– Это Ашади из народа эльфов, она пришла почтить дух наших гор.

– Добро пожаловать в народ куадаранцев-горняков, Ашади. Мое имя Дэвора, я – Шептательница, – обратилась женщина к эльфийке.

– Благодарю за теплый прием. Я уже третий день в пути и могла бы сотни раз погибнуть. Но, видимо, сами духи гор ведут меня, и вот я здесь, открытая для новых знаний.

– Мы рады гостям из народа эльфов. Не так давно мы узнали, что ваш народ вновь объединился со степными куадаранцами для борьбы с Темными, много лет истязающими землю Юракона. Мы отправили послание степным куадаранцам в Абин. Полагаю, очень скоро наши народы встретятся и станут верными союзниками, – поведала Дэвора.

Ашади задумчиво кивнула и сказала:

– Раньше я служила при королевском дворе и знала обо всем, что намерена предпринять мудрая Эльвикери. Однако уже почти год, как я покинула родные леса и ничего не знаю о планах моего народа.

Шептательница кивнула, будто не ожидала иного ответа, и повернулась к Таширу:

– Ступай вперед с факелом, выйдем в долину. Круана уже устраивает место для нашей гостьи.

Юноша кивнул и пошел вперед, держа факел над головой. Глядя, как снова заплясали тени по потолку, Ашади обратилась к Дэворе:

– Как живете вы здесь, Шептатели, и чем славитесь? Я ничего не знаю о вас, хотя чувствую с вами удивительную близость. От вас веет духом эльфов.

Женщина улыбнулась.

– Вы встретили всего одну Шептательницу – меня. Я общалась с эльфами в молодости и, возможно, переняла часть их силы. Другие Шептатели совсем иные по нраву: многие из них затворники, скитающиеся по подземельям этих гор. А некоторые и вовсе становятся безумцами.

– Горы Абара сводят с ума тех, кто посвящает им жизнь? – насторожилась Ашади.

– Нет, безумными становятся те, кто отрекается от мира себе подобных. У нас есть общины, но мы часто оказываемся в одиночестве. Наша душа становится беззащитной перед страхами, таящимися в нас. Мы кричим об этих страхах горам, но они безмолвны, и тогда некоторые сходят с ума.

– Все же у эльфов и людей разная природа, – покачала головой Ашади. – Наш дух един с духом леса, и нам неведомо чувство пустоты и одиночества. Кроме того, лес отличается от гор – каждое дерево там является частью целого. Вы, должно быть, и сами это понимаете, если жили там… Однако как же вы оказались среди эльфов? Неужто вы родом из степей?

– Верно, – кивнула Шептательница. – Я родилась в деревне недалеко от Зерда, пережила кровавую битву за Сельсу, несколько лет провела в поселении эльфов, когда они еще обитали в Шепчущей Заводи, а затем много лет жила в Абине. Оттуда судьба привела меня в горы Абара и преподнесла мой дух в дар хранителям этих гор. С тех пор я служу им и буду служить до последнего вздоха.

– Как удивительно порой поворачивается жизнь! – воскликнула Ашади. – Я думала, что встречу здесь чужое племя, едва понимающее общий язык, а нашла вас, разделившую горькую участь тех, кто пострадал от Дрэка и его сподвижников.

– Это так, но благодаря духам гор мы получаем многие сведения о том, что происходит на острове, включая и происки Темных. И все же нам известно далеко не все. Земля вокруг гор Абара дрожит от тьмы, пропитывающей ее, и это мешает нам увидеть многое, – поморщилась куадаранка. – Надеюсь, вскоре мы разберемся с этой напастью. А пока поведайте, зачем вы проделали столь трудный путь к нам?

Ашади некоторое время собиралась с мыслями, затем ответила:

– Я слышала, в стародавние времена куадаранцы построили небольшой порт где-то недалеко от гор Абара. Оттуда отплыл корабль, открывший остров Драгара, и оттуда же отплывали корабли, везущие узников на погибель в лабиринтах острова. Но потом порт был заброшен. Знаете ли вы о нем?

– Знаем, но никогда не интересовались им, – пожала плечами Дэвора. – Но зачем вам этот заброшенный порт?

– Я часто думаю о том, что находится за пределами Юракона, – призналась Ашади. – Но покинуть его мне представляется возможным только по морю или же…

– Или же как? – взглянула на эльфийку Шептательница.

– Горы Абара славятся тем, что здесь живут летающие ящеры. Когда-то давно драконы населяли весь Юракон, а теперь, по поверьям, остались только в ваших горах. Возможно, они смогут помочь мне?

Дэвора ничего не сказала. Коридор стал ощутимо идти вверх, и вскоре троица выбралась наружу. Перед Ашади открылся фантастический вид, и она в который раз удивленно застыла, оглядываясь.

Они стояли на утесе, а вокруг раскинулись горы: вдали виднелись огромные скалы с ледяными шапками, под ногами же раскинулась черная пропасть. За спинами троицы вздымалась скала, из которой они вышли, уходившая так высоко, что ее вершина терялась в белых облаках.

– Вот теперь я могу сказать – добро пожаловать! – с улыбкой воскликнула Дэвора, подойдя к самому краю утеса. Она, кажется, и сама была восхищена увиденным.

– Выражаю свое почтение вам, горы Абара! – с дрожью в голосе произнесла Ашади, осмеливаясь сделать шаг вперед.

Шептательница повернулась к ней.

– Если хочешь увидеть далекие земли, это возможно. Духи гор благоволят тебе, главная целительница эльфов. Драконы знают обо всем и перенесут тебя туда, куда стремится твоя душа.

– Да будет так, – улыбнулась Ашади, кланяясь Дэворе.

Ведь она знала, что в этот момент через Шептательницу с ней говорит сам дух гор Абара.

Куадаранцы

– Сегодня – день отпущения всех грехов! День прощения и очищения, когда солнце дарит нам самый длинный день, а тьма отступает. В этот день все мы должны радоваться, ибо нам дан шанс пройти еще один круг, благословляя свет над нашими головами! И я, ваш патриарх, обещаю вам: в такой день темные силы не восторжествуют! В этот раз наши враги потерпят поражение. Мы освободим стонущую от зла и тьмы землю от нечисти. За нашу землю, за наш народ, за наших женщин и детей мы пойдем в этот бой. И будем сражаться, пока последний демон не сбежит обратно в преисподнюю.