В бегах от любви

Розовый плед и разбросанный девичьи вещи лишь подтверждали догадки.

Там стояла незабудка.

– Ой, пардон.

Я потянулся к дверной ручке, чтобы прикрыть её, но Харрисон выскользнул из моих рук и плюхнулся на пол.

Вот срань.

– Он умер?! – воскликнула взбудораженная незабудка.

– Да не. Он спит.

– У меня в комнате?

Не знаю для чего, но я решил воспользоваться советом соблазнения от Дрея. Я облокотился на дверной косяк, сложил руки на груди. Хмурые брови, заигрывающий взгляд и напряжённые скулы создавали особую картину. Повелитель секса.

– Он сказал, что здесь живёт.

– Нет. Его комната соседняя.

Я опустил глаза, осматривая тяжёлую тушу и представляя, как поднимаю её. Ужас.

Тем временем незабудку мой флирт не цеплял. Гораздо больше её волновало хлипкое положение Харрисона, мирно сопящего у стройных женских ножек. Представляю, какова завтра будет его радость, когда он вспомнит к чему был так пленительно близко…

– Ты его напоил?

Вот и как такая дурная догадка могла посетить её светлый ум? Неужели я так походил на того аморалиста, который бы спаивал других, и сам оставался трезв?

– Это болеутоляющие, – мерно вычеканил я.

Незабудка подтянула лямки платья и посмотрела на меня, как на идиота. Честное слово, в её глазах отразилось недоверие и оскорбление меня. К гадалке не ходи, всё ясно. Я же притянул в её девичью обитель это тело, покрытое волосами и издающее нечеловеческие звуки храпа.

– Наверное, нам лучше уйти.

– Хорошая мысль, – елейным голосом, в котором ощущалась ирония, произнесла незабудка.

– Хотя знаешь… Харрисон сказал, чтобы я его сюда притащил. Я свою задачу выполнил. Так что, красотка, разбирайся теперь с ним сама.

Я прищёлкнул языком и гордой походкой выбрался в коридор. Незабудка, спотыкаясь в пушистых тапочках, понеслась за мной.

– Ты обалдел? С ума сошёл?

– Кто? – повернул я голову в её сторону и с издёвкой принялся озираться по сторонам.

– Терранс. Забирай свою подружку и сваливай!

– Подружку?

Незабудка топнула ножкой и упрямо уставилась на меня. В ней был стержень, твёрдый и нерушимый. Она сначала думала, а затем говорила. Девчонка намеренно насмехнулась надо мной и сокурсником.

Это лишь запалило мои внутренности.

– Теперь эта подружка твоя. Используй по назначению.

Я уж было собрался уходить к лестнице, как Незабудка крепкой хваткой вцепилась в моё запястье.

– Если ты сейчас же не заберёшь Харрисона, то я подкину тебе в рюкзак Джорджа.

– Это что? Твоя интимная игрушка?

– Это та самая болотная змейка, которую ты испугался.

Лиона решила, что меня впечатлила клыкастая пасть гадюки, нежели то, что она могла навредить ей.

Что ж. Раз она не сложила два плюс два, то и фиг с ней.

Я сделал так, как она сказала, и весь остаток дня размышлял о её персикового цвета губах. Впервые кто-то не давал мне спать. Впервые кто-то не выходил из головы. Впервые сердце билось чаще от одной грёбанной мысли.

– Ты умеешь причёсываться? – усмехнулся Чарли, когда застал меня в общей ванной за тем, как я укладывал волосы воском.

Я посмотрел в треснувшее по бокам зеркало и удивился такой перемене. Действительно, когда в последний раз я ухаживал за собой? В тот момент я носил короткие чёрные волосы. Это потом я стану их отращивать.

– Ты и зубы, наверное, почистил?

– Я их всегда чищу.

Чарли протиснулся к раковине, на которой в чёрном плесневелом стаканчике теснились четыре зубные щётки с обгрызенными зубцами.

Между прочим, я купил недавно новую щетку. Красивую, с ровными ворсинками, как у звездного воина. И что? Через несколько месяцев она превратилась в этого уродца с помятыми щетинками, которые в лучшем случае напоминали туалетный ёршик. И как бы я ни старался её очистить, она все равно выглядела, словно пережила войну, полную взрывов и пожаров. А приобрести новую не было возможности. Стоили они дорого.

Чарли открыл в ржавой купели кран, из которого потекла пожелтевшая вода, имевшая неприятный запах канализации.

– Опять, – буркнул он, перекрывая воду.

– Снова кто-то напрудил в трубы?

– Понаражают идиотов!

Я засмеялся, хотя меня тоже раздражали старшие курсы, которые много себе позволяли. Как и в этот день. Они свели трубы с чистой водой и с канализационной. И если это происходило, то я наведывался к ним на этаж в воспитательных целях.

Однако, в этот раз Чарли, полный гнева и решительности, побежал к ним сам. И вернулся спустя пару минут, облитый с ног до рыжей головёшки зловонной липкой жидкостью, напоминавшей одно из зелий, используемых на арене для самообороны.

– Вот суки!

Я схватил Чарли за пазуху и потащил с собой на верхний этаж, тёмный и грязный из-за свиней, которые там жили – не тужили. Девица в одних трусах и с грудью наготове разгуливала туда-сюда, ожидая кого-то, косясь в сторону двери блока, состоявшего из четырёх комнат, что оставалась открытой. Оттуда доносились и смех, и визг, и неказистое пение.

Я ворвался внутрь, где толпилась большая компания рослых и крепких парней – будущих позорных воинов королевства Драконьего Хребта.

– Пожаловался, малыш? – расхохотался тонколицый брюнет.

– Какие люди! Слышь, тебе идёт зелёный цвет. Прям к веснушкам подходит.

– Конечно. Своего папочку притащил, – поддакнула полуголая девка, заскочившая за нами.

Комната сотряслась от презрительных хихиканий.

– Из-за вас, шакалы, этим утром никто не смог умыться, – гаркнул я.

– А в чём проблема? Пахло невкусно? – поднялся с драного кресла высокий крепыш – Стефан Скот. Он и был братом Билла Скота.

Чарли наклонился ко мне и шепнул:

– Пойдём отсюда.

– Послушал бы, – посоветовал Стефан, издавая хруст кулаками, а затем и шеей.

Я заслонил Чарли собой, становясь лицом к лицу со Скотом-старшим. Полные губы, запачканные крошками шоколада, изогнулись в улыбке.

– Под зад хочешь схлопотать, сиротка?

Никто не имел права унижать меня. Никто не имел права напоминать мне о потере родителей. Никто не имел права давить на мою незажившую рану.

С размаха я вмазал уроду по лицу. Тот вскрикнул, накрывая широкой ладонью глаз, по которому я попал.

– Вот чёрт гнилой! – завизжал он, тыча в меня пальцем.

Его дружки поднялись и полетели на меня и на Чарли. Началась серьёзная драка, которую не смог бы разнять даже инструктор Микаэль. Тут и там моё тело претерпевало боль. Не успевал я отразить один удар, как мне прилетал другой сзади.

Но ведь меня не просто так боялись в интернате, верно?

В какой-то момент мне просто сносило крышу. Я начинал биться, как обезумевший. Слух обострялся до предела. Тело становилось гибким, быстрым, реагировало на каждую перемену.

И так получилось в этот раз.

Я повалил одного, покалечил второго, сломал руку третьему и дал пинок под зад Стефану. И вот теперь я стоял над грудой презренных стервятников, моляще смотревших на меня. Пол окрапляли капли крови, тишину разрезали хрипы и поскуливания. Девица сидела, забившись в угол.

– Ещё одна выходка с вашей стороны, и я каждому отрежу по уху.

Мы вернулись в комнату, Чарли отмылся от вонючей жижи, а я поспешно собрался на занятия, на которые опаздывал на несколько минут.

ГЛАВА 6. БЕЗ УМА

Новая декада – очередной выход на арену. В школе ассасинов их имелось аж две. Первая – главная, что представляла собой амфитеатр, размещённый на открытой площадке, подвластной погодным явлениям. А вторая, как правило, использовалась крайне редко, по случаю. Она была захоронена в полуподвальном помещении, в котором запах плесени и сырости являлись её неотъемлемыми и сопутствующими частями. В ней и проходили сегодняшние бои, так как северный ветер принёс с собой град.

В центре зала стояли манекены, имитирующие воителей. Сокурсники, держа в руках различные виды оружия – от мечей и кинжалов до скрытых зазубренных клинков – отрабатывали удары, блокировки и приемы.

– Каждый шаг должен быть молниеносен и точен, каждый блок – надежен, – наставлял инспектор Микаэль.

Груша, по которой я колотил руками и ногами, была испещрена острыми шипами. Она крутилась достаточно быстро. Так, чтобы удалось задеть неподготовленного юнца, вдруг возомнившего себя воином. Но пока что остриё металла не ранило моей кожи, наоборот, это я выбивал песок из фигуры.

– Терранс, быстрее, – посоветовал инспектор.

Каждый новый удар я делал с повышенной скоростью и силой. Внимательно следил за направлением кисти, чтобы не сбить костяшки пальцев. Точено метил в цель, и попадал в неё.

Мои глаза метнулись вправо – туда, где совсем рядышком у соседней груши корпела Лиона. Она держала руки перед собой неправильно, оставляя подбородок открытым. Её тело оставалось в чрезмерном напряжении, тратя энергию попусту. Она не могла сосредоточиться, поэтому то и дело оставляла на манекене неверные удары.

Нельзя же было просто смотреть на то, как она калечится о грушу!

Я прошмыгнул мимо любопытных глаз к незабудке, которая испугалась моего внезапного появления.

– Ой. А. Привет, – спутанно прошептала она, отступая от практически неподвижного противника.

Не спрашивая разрешения, я обхватил её за плечи и развернул так, чтобы смотреть в её голубые глаза. Тёмные густые волосы, заплетённые в тугую косу, были перекинуты за спину. Доспехи она подшила под свой размер, чтобы не путаться лишний раз в лоскутах ткани. Обмундирование целиком и полностью соответствовало нормам боёв.

– Держи руки так, чтобы челюсть всегда была под защитой. Локти не своди слишком сильно. И не разводи так, будто ты фарфоровая куколка.

– Разве нужно не глаза прикрывать?

– Вероятность того, что тебе попадут по глазу или носу, гораздо ниже, нежели вероятность того, что удар придётся по подбородку, шее или ключице. К тому же, перелом шеи – мгновенная смерть. А перелом крыла носа – два дня в лечебнице и всё.

Я встал в боевую стойку, показывая какое именно должно быть положение. Махнул рукой себе в ноги.

– И заметь, как именно расставлены ноги. На ширине плеч. И не забывай их слегка согнуть в коленях. На прямых спичках далеко не уйдёшь. Один сильный удар по бедру может привести к перелому.

Лиона повторила за мной. Почему-то мне стало теплее от её попыток подражать мне. Она слушала, не перебивая, и впитывала каждое сказанное замечание.

– И из этой позиции можно атаковывать. Например, тебе нужно нанести удар правой рукой. В таком случае мы не просто выстреливаем ладонью, как пулей. Мы разворачиваем тело в направлении руки, обязательно выводя плечико.

Кулаком я сделал выпад в воздухе, демонстрируя правильность исполнения. Затем я показал на груше, которая крутилась изрядно медленнее, нежели у меня. На шипы я не напоролся, что подтвердило аккуратность такого манёвра.

– Теперь ты, – указал я на манекен.

Лиона согласно дёрнула головой и встала в позу. Её сосредоточенный взгляд приковался к груше. Ни что не указывало на то, что она могла бояться пораниться.

Раз – и рука незабудки идеально попала в намеченную цель.

Она широко улыбнулась, испытывая ликование самой собой. А чтобы закрепить результат, ещё три удара нанесла по мишени, которую мне стало порядком жаль.

– Вот уж не думала, что это так просто, – сдувая, спавшую на лоб прядку, удивилась незабудка.

– Главное – концентрация!

Она ещё раз продемонстрировала применение ранее полученных знаний, чем польстила мне. Я испытывал гордость. Наверное так ощущается это чувство, наполняющее теплотой, непоколебимостью и умиротворением.

Под шумок тренировки к нам подкрался инструктор Микаэль. Он наблюдал всё это время за нами издалека, помогая одному из сокурсников управиться с цепями, используемыми в качестве оружия. Плотно сжатые губы инструктора и прямые брови свидетельствовали о почтении. Он умел радоваться достижениям своих учеников, и с удовольствием разделял их свершения.

– Отлично, Лиона.

Она остановилась, заметив, что на неё теперь смотрела не одна пара моих глаз. Её раскрасневшиеся щёки стали ещё румянее. На этот раз от смущения.

– Спасибо.

Громоподобный голос инструктора разнёсся по всему залу, привлекая внимание каждого зеваки:

– Первыми будут биться Лиона и Эфер.

Стоп.

Так.

ЧТО?!

Я не сумел бы передать словами всё то, что родилось в моём уме за считанные миллисекунды. Если я до того момента рассчитывал на своеобразную похвалу чёртового Микаэля, то теперь рассчитывал на то, что удержу свой язык за зубами.

Но, извините, это не в моих принципах.

– Инструктор Микаэль, но Лиона девчонка. Эфер гораздо выше и шире её, – встрепенулся я.

Воин лениво махнул рукой, закатывая глаза:

– Разницы нет, кто будет соперником.

– Тогда поставьте её в пару с Айрис, как в прошлый раз. Или с Дейзи.

– Терранс, к чему это всё?

– Она же ещё не окрепла.

Лиона одобряюще улыбнулась мне и прошла к ограждению, у которого её ждал Эфер – плечистый и рослый малец, который бился на арене так, словно от этого зависела его жизнь. Отчасти, так оно и было, и он не знал пощады. Отправлять незабудку в закрытое пространство с ним – всё равно, что обрекать на верную погибель. Последним теплящемся внутри лучиком оставалась надежда на то, что они будут драться с помощью ядов, амулетов или прочей магической дребедени, которой Эфер пресквернейше владел.

– Вы будете бороться без оружия. Рукопашный бой.

Инструктор хлопнул жилистыми ладонями, и проход в поле открылся, готовый впустить первых бойцов. Эфер счастливо присвистнул, осознавая, что победа уже греется в его кармане. Кто-то из сокурсников прокричал его имя, советуя размазать новенькую по клетке. Я бросил испепеляющий взгляд в толпу, жаждая найти того смертника, прописавшего себе приговор на пожизненные истязания. Им оказался Билл, как и следовало полагать. Два лучших друга или, вернее, два отпетых отморозка.

Я представил, как разрываю плоть Эфера на части, как мокрые тряпки.

Электрический разряд затанцевал на металлических прутьях, схлопнувшихся, как только Лиона вошла в силовое поле. Её паника передавалась мне нервными импульсами.

– Вперёд, – выкрикнул инструктор.

Эфер без излишних прелюдий понёсся на незабудку, замахиваясь кулачищами. Девчонка сжалась, как запуганный котёнок, не в силах сдвинуться. Первый удар она получила в губу. Второй – под грудь.

Моя незабудка опустилась на холодный затоптанный пол, сплёвывая кровь. Казалось, металлический привкус появился и у меня во рту.

Я не мог смотреть на её страдания.

Я подошёл слишком близко к полю боя.

– Эфер, если ты не сдашься, этот день будет для тебя последним, – угрожающе предупредил я сокурсника, ни капли не приукрашивая желаемый исход событий.

Эфер затормозил перед тем, как замахнуться ногой. Его карие глаза встретились с моими. Он знал, что я не шучу. Помнил, что происходило с теми, кто переходил мне дорогу.

Напомню, что я держал в страхе весь интернат.

Не потому что я был всемогущим. Дело заключалось в том, что мне было нечего терять. Я не задумывался о последствиях. Я был опасен тем, что за моими плечами никогда не было того, кто мог попасть под удар. Я никем не дорожил. Я был опасным монстром, сдерживаемым собственным желанием.

– Эфер, мне повторить? – грозно осведомился я, прикасаясь к прутьям, передающим напряжение.

Руки прожгла неимоверная боль. Ни один мой мускул не дрогнул. Я даже не пискнул. Я продолжал ладонями держаться за горящий металл, оставляющий на коже ожоги.

Сокурсники вокруг испуганно перешёптывались, Эфер косился то на меня, то на инструктора. Лиона подняла в мою сторону свои глаза, полные решимости и благодарности.

– Бой продолжается. Приказа прекращать не было!

Инспектор положил руку мне на плечо, сжал его сильно, чтобы я не дёргался и не вздумал броситься к незабудке. Мои пальцы разжались, и я одёрнул пригоревшую плоть, пахнувшую жжёной кожей и палёными волосами.

Эфер нападал на Лиону. Моя незабудка грациозно уворачивалась от его халатных ударов, налетавших на неё абы как.

Инструктор Микаэль тихо произнёс над самым ухом:

– Терранс, неужели ты полагаешь, что жизнь раз за разом будет выбирать нам достойного противника? Такого, который будет нам по зубам. Я всего лишь показываю твоей ненаглядной Лионе, чем является реальность. Кому-то мы покажемся невероятно сильными и храбрыми, а кто-то найдёт в нас и трусость, и безалаберность, и каждый прочий изъян. Мы учимся лишь тогда, когда сталкиваемся с неизбежным. В этом и заключается опыт.

На моих глазах Эфер попал Лионе в висок, и она упала без чувств на плитку. Он не остановился перед лежащей девушкой. Это распалило его задавленную самооценку.

Он сломал ей руку.

Затем сломал бедро.

Тогда я понял, что жизнь Лионы дорога мне.

Тогда я принял тот факт, что по-настоящему переживал за неё.

ГЛАВА 7. ПО КРУПИЦАМ

Лионе потребовалось несколько долгих недель на восстановление. В лечебнице она очнулась не сразу. Лишь на третий день её глаза распахнулись, желая сонно закрыться под действием болеутоляющих и снотворных. Перед взором маячила размытая картинка, которая по кусочкам сливалась в единое целое. Обшарпанные стены с облезлой краской, белые больничные койки, удушающий серый свет от широких ламп, ширмы, разделявшие пациентов. Пахло безысходностью и обречённостью.

Лиона пошевелила рукой, но наткнулась на что-то горячее и немного липкое. Рядом с её ладонью покоилась ладонь Терранса, уснувшего на стуле. Такие стулья предназначались посетителям, ожидавшим больных за дверью. Терранс же умудрился прихватить его внутрь, чтобы не сводить глаз с Лионы и днём, и ночью.

Лиона попыталась привстать, но тело не слушалось. В голове был шум, вызванный повышенным давлением.

Её горло сдавило от обиды и жажды расплакаться. Как же ей было больно. Несмотря на многочисленные капельницы, уколы и препараты, пережитое мучение не оставляло её. Пальцы, словно окаменевшие, смогли пошевелиться.

Лиона ласково, призывающе погладила Терранса по щетинистой щеке. Аметистовые волосы покрывали его лоб и тёмные брови, сошедшиеся на переносице. Что же ему такое снилось, раз вынудило хмуриться?

– Терранс, – шёпотом позвала его Лиона.

Парень пробубнил что-то в ответ, чем рассмешил девушку.

– Терранс. – Вышло громче, нежели рассчитывала Лиона. Она даже успела пожалеть о том, что прервала сон Терранса.

Взгляд серых глаз тут же зацепился за Лиону. Серый цвет, то ли дымчатый, то ли стальной, придавал Террансу загадочную глубину, заставляя забыть обо всём, кроме этих завораживающих очей.

Девушка робко поёжилась, ощущая прилив смущения. Ещё никто никогда так на неё не глядел. Так… Любовно.

– Ты проснулась?

– А разве не заметно?

– Вдруг мне кажется.

Терранс схватил Лиону за руку, прижимаясь к теплу её тела. Он дотронулся до её волос, поправляя прядь за ухо.

– Как долго ты тут сидел?

– С того момента, как тебя доставили в лечебницу.

Сердце Лионы забилось в песне, барабанившей по грудной клетке. Поступки Терранса, один за одним, говорили явно не о безразличии к девушке. Неужели он испытывал к ней что-то? Но ведь он ко всем такой холодный и безразличный…

Неужели этом человеку свойственно испытывать симпатию?

Лиона не могла ответить на собственные вопросы. Она боялась доверять, но очень хотела.

– А как же занятия?

– А как же ты?

Пухлые губы Лионы сжались в несмелой улыбке.

– Но ведь занятия важнее.

– Для меня важнее ты.

Лиона не нашла, что ответить. Она продолжала рассматривать Терранса так, будто до этого не замечала его. Для неё он был добрым парнишкой, готовым прийти на выручку. Но так было до этого самого дня. Теперь же…

Теперь в ней что-то откликнулось на немой зов Терранса.

Её душа распахнулась, стремясь к нему в объятия.

Восстановление протекало небыстро. Этот процесс можно было бы сравнить с закипанием воды в озере под двадцатиградусной температурой. Или с плавлением меди под солнечным светом.

Лионе удалось заставить Терранса не пропускать лекции и тренировки, чтобы он не отставал в учёбе. А ещё они договорились, что каждый вечер Терранс будет сообщать обо всём том, что происходило за день. Парень читал ей литературу, которую задавали в качестве домашнего задания, пересказывал лекции по токсикологии, которые конспектировал. Хотя раньше он так никогда не делал. Терранс Нортман показывал некоторые боевые приёмы, которым их обучали на тренировках и арене. Лиона впитывала всё, как губка. С затаённым дыханием она ждала прихода Терранса поздними часами, когда приёмное время заканчивалось.

Вдруг случилось так, что он стал ей дорог.

Как это так? Лиона ведь пришла в интернат, чтобы стать профессиональной убийцей, умеющей справляться со своим предназначением холодно и безропотно.

Но ведь никто не отменял человеческих чувств.

Любовь не была под запретом.

Каждый раз Терранс приносил ей всевозможные сладости: шоколадки в золотистых обёртках, разноцветные леденцы, ароматные ириски, тарталетки с заварным кремом.

Он ухаживал за ней по-настоящему.

Заботился.

– И если смешать колбочку с зельем сожаления и порошком скорби, то получится яд, вгоняющий в депрессию, – рассмеявшись, подытожил Терранс.

Лиона подпёрла рукой голову, поворачиваясь на бок. Ей нравилось так смотреть на Терранса. По-игривому.

– Нет. Я не буду тебе массировать шею, – отрезал Терранс.

Как-то раз, когда Лиона пожаловалась на затёкшую от вечного сна шею, парень предложил ей промять мышцы. Неизвестно, как так случилось, что потом каждый приход Терранса ознаменовывался сперва массажем шейно-воротниковой зоны, затем шейно-воротниковой зоны и спины, а после и всего тела!

Лиона села на постели и подтянула колени к себе. Длинные волосы волной легли на осиную талию. Наверное, такие косы не пристало носить девушкам-ассасинам, но и прощаться с ними Лиона не планировала.

– Меня завтра утром выпишут.

– И знаешь, что это означает?

– Что же?

– Что я приду к тебе с букетом цветов сразу, как ты проснёшься.

Так оно и случилось. Ранним утром, когда солнце пробивалось сквозь тонкие шторы, Терранс ворвался в палату, разбудив одну из больных, с огромным букетом пионов.

Лионе ещё никогда не дарили цветы. Отец её убеждал, что их могут дарить только мужья жёнам. Но Лиона не состояла в браке с Террансом. Получается, привычные консервативные устои ломались, как хрупкие деревья под натиском торнадо.

– Но зачем? – только и спросила Лиона.

– Потому что я хотел сделать тебе приятно.

Такая короткая фраза и такая простая. В ней же ничего такого умозаключительно не было. И всё же она въелась в сознание Лионы, как счастливое событие. Запомнилась, как дата, которую необходимо отмечать.

– И что теперь? – спросила Лиона, выходя на свежий воздух впервые за долгие декады пропущенных боёв на арене.

Терранс нёс её вещи, сложенные в элегантный кожаный чемоданчик на колёсах.

– Теперь каникулы.

Лиона дёрнулась.

– Как это?

– Вчера был последний учебный день. Завтра настанет июль, Лиона.

Терранс поплёлся к входу к казарме, пересекая широкий двор, усеянный кустами роз и величественными древними деревьями с корнями, пробирающимися на поверхность.

– И что теперь? – вновь переспросила Лиона, подразумевая другое.

Она испугалась, что Терранс скажет, будто уедет домой. Ведь именно так делали на каникулах те, кто состоял в интернате. Лиона не хотела представлять того, как возвращается к отцу, так долго помыкавшему ей. И стало страшно от одной мысли, что Терранс покинет её. На целых два месяца. На шесть декад!

– Ты поедешь к своим, – устало и расстроенно проронил парень, гремя пластиковыми колёсами по тротуарной плитке.

– Не поеду.

Терранс остановился, и Лиона чуть не врезалась в его мускулистую спину.

– Почему?

– Потому что я не хочу возвращаться туда, откуда сбежала. Мало ли что случится дома. Вдруг, отец закроет меня под замком и силой выдаст замуж?

Терранс порывисто обнял Лиону, прижимая её хрупкое тело к своему. Он него пахло горной свежестью, что выдавало характерность местоположения Драконьего Хребта, и снегом. Холодом. Льдом. В его руках хотелось остаться навсегда, зная, что они защитят от всего на свете.

– И я остаюсь, – слабо ухмыльнувшись, произнёс Терранс.

– Я уж переживу, если ты уедешь, и пойму. Тебе нужно поехать к родителям. Это важно. Даже не думай оставаться из-за меня.

Терранс положил широкую ладонь Лионе на плечо, и слегка отстранился, чтобы посмотреть в лицо.

– Моих родителей не стало много лет назад. Мы останемся здесь вместе.

– Из… Извини!

Он одинок. Почти как и она.

Лиону съедал парализующий стыд. С одной стороны, она не знала, что Терранс остался сиротой. С другой, могла бы и избегать таких щекотливых тем. А с третьей, она вдруг поняла, что впереди целых два месяца лета, которые она проведёт с человеком, без которого уже не представляла и дня.