В бегах от любви

Как-то после урока истории ассасинов, где профессор поведывал об одеждах разных времён у бойцов, я задержался на выходе из корпуса. Солнце висело над самой макушкой, теплом ласкало мои непослушные волосы и припекало кожу. Я замер, позволяя себе насладиться приближающейся весной. И стоял так долго. Настолько долго, что застал незабудку, за которой следовали сокурсницы. Дейзи и Айрис, словно свора голодных собак, шныряли за девчонкой по пятам. Та, натянув портфельчик на самые плечи и насупившись, быстрым шагом пыталась оторваться от них.

– Да прекрати! Просто ответь на вопрос! – звонко хихикала Айрис.

Незабудка продолжала увеличивать между ними расстояние короткими ногами.

– Ты же смогла как-то перехитрить меня!

– Она жульничала, – подсказывала Дейзи, перепрыгивая невидимые преграды на пути.

Вот она – зависть, которая, подобно ядовитому растению, прорастает в укромном уголке души, питаясь сравнениями и неудовлетворённостью. Её корни тянутся к чужому счастью, к блеску чужих достижений, питая нездоровый голод.

Разум, скованный завистью, становится узким и туманным. Это всё – чистая болезнь души, которая не позволяет наслаждаться собственным путем и радостью жизни. Она парализует волю, мешает двигаться вперёд, заставляя топтаться на месте. Её жертвы становятся похожими на жадных крыс, готовых сгрызть всё, что им не принадлежит.

– Как думаешь, почему недотрога к нам перевелась из приличной школы для благородных девиц? – с видом знатока ехидно поинтересовалась Айрис.

– Потому что её поимело всё королевство, – подначивала подруженьку Дейзи.

– Думаешь?

Какие гадины.

Моя незабудка затормозила и развернулась к обидчицам. Её фарфоровые ладошки обратились в кулачки, грозно возведённые к остановившимся курицам.

– Не смейте так выражаться обо мне.

– А то что?

– А то она тебя снова усыпит волшебным порошочком.

Дейзи обошла девчонку со стороны и потянула за рюкзак в сторону. Незабудка качнулась, но равновесия не потеряла.

– Может мы отберём у неё вещички? Ты заметила, какие у неё красивые тетрадки и ластики? Наверняка дорогущие. Я, между прочим, устала довольствоваться тем же, что выдают всем!

– Разрешаю, – хищно сверкнув глазами, согласилась Айрис.

Айрис схватила незабудку за грудки и оттолкнула на землю. Девчонка плюхнулась на задницу. Волосы, собранные в хвост, выбились и разметались по изящным плечам.

Свора псин принялась рыться в вещах незабудки. И кем бы я себя считал, если бы позволил им тронуть безобидную девчонку? Я двинулся в их сторону, как только Дейзи оскорбила незабудку.

Носки моих ботинок остановились возле Айрис, склонившейся к разложенным на каменной брусчатке принадлежностям для письма. Она подняла своё грузное лицо с припухшими щеками и тут же пристыженно опустила глаза, осознав, кто возвышался над ней. Дейзи замерла, не силясь и пальцем пошевелить.

– Верните всё, что украли, и извинитесь.

– Но ведь…

– Я непонятно сказал?

Незабудка подтянула к себе коленки и поправила задравшееся платье. Сокурсницы сложили канцелярию туда, откуда достали её, и протянули девчонке рюкзак. Дейзи первой подала голос:

– Лиона, прости.

– Да, извини. Мы не специально.

– Без обид.

Они уже намеревались уйти, как я потянул каждую за косички, желая развернуть.

– Это было неискренне. Или мне только показалось? – На последней фразе я сделал устрашающий акцент.

Дейзи и Айрис застопорились, переминаясь с ноги на ногу. Они не умели подбирать красивые слова, чтобы выражаться достойно. Было бы глупо ждать от них умных речей, но всё же я настаивал.

Как же противно было наблюдать за такими будущими ассасинами. Кому сдались эти две балабошки на службе? Ни ума, ни таланта, ни навыков. Пустые колбочки, из которых лишь доносился запах, напоминавший о том, что когда-то там в них было что-то. Но когда? Быть может, эта смесь досталась им от прабабок и пока что не смывалась никаким хозяйственным мылом.

– Лиона, пожалуйста, прости нас. Мы же завистливые. Сама понимаешь. Тем более, ты такая… – в унисон затараторили те.

Неожиданно для меня, незабудка осмелела и задала один вопрос:

– Такая – это какая?

Ответить смогла Дейзи:

– Утончённая и миловидная.

– Мы не такие просто, – согласилась с ней Айрис, поправляя кудрявые волосы.

Когда сокурсницы скрылись за пределами учебного корпуса, незабудка встала и оттряхнула чёрно-белые гольфы, запачканные землёй и песком. От меня не ускользнул аккуратный маникюр на её филигранный пальчиках.

Я не стал мучать девчонку своим обществом, поэтому побрёл к себе. Но незабудка выкрикнула мне в спину:

– Спасибо.

Я лишь невнятно кивнул, спрятав голову глубоко в плечи.

Быть может, мне стоило пройти мимо и сделать вид, что я ничего не заметил. Но я так не мог. И не хотел. Не в моим принципах – молчать, когда нужно бороться. Я из тех, кто протянет руку помощи нуждающемуся, даже если тот не попросит об этом.

Просто я умел быть полезным. И всё. Не более.

– А я всё видел! – пролепетал Дрей, когда мы столкнулись у дверей казармы. Он выглядел потрёпанным. Похоже, сегодня у него были бои на арене. Спортивная кофта взмокла, на лбу выступали капли пота.

– Лучше бы промолчал.

– А что? Мне же интересно. И вообще, зачем ты заступился за какую-то малолетку?

– Малолетку?

– Ей четырнадцать.

Я замер. Да, незабудка выглядела по-детски милой и трепетной. Но мне казалось, что она моя ровесница. Да и к тому же, почему тогда её перевели ко мне на курс? Как правило, группы забивают одногодками.

– С чего ты взял?

– Я вчера "пил чай" с её соседкой по комнате, – с намёком произнёс друг, поигрывая бровями.

Я фыркнул и оттолкнул Дрея от прохода, чтобы как можно скорее ускользнуть от солнечного света и скрыться в тени коридора. Томительная прохлада настула в тот миг, когда я перешагнул порог и скрылся в недрах казармы. Друг поспевал за мной, на ходу забавно размахивая руками.

– И ты даже не хочешь узнать о своей новой пассии?

– Мне всё равно.

– Как жаль. А ведь я узнал много интересного, – попытался он заинтриговать меня и запустил в тёмные волосы руку.

– Мне всё равно.

Я вошёл в комнату, где Чарли прохлаждался на койке, прикрыв лицо учебником. Окно было открыто нараспашку, впуская внутрь запах зелени и морского ветра. Заглянув под книгу соседа, я обнаружил, что он спал непробудным сном.

– Твоя Лиона…, – начал Дрей.

– Она не моя.

– Хорошо. Не твоя Лиона плачет каждую ночь.

– Почему?

– Так тебе же всё равно, – напомнил он, прыгая на мою кровать так сильно, что одеяло отлетело в сторону.

Я устало вздохнул и с грохотом захлопнул оконные ставни. Дрей любил распускать слухи, которые не всегда являлись правдивыми. Мне было интересно слушать его россказни, однако…

На этот раз дело касалось незабудки.

– И что же тебе известно об этом?

– Мелания по секрету говорила, что не твоя Лиона из обеспеченной семьи. Отец какой-то там ростовщик из крупной конторки, а мама медсестричка в столичной лечебнице. Они из высшего ранга. Большего Мелания не знает. Но я думаю, что деваху предки вытурили из дома, чтобы её тут воспитали, как положено.

Дорогие платья, отдельные канцелярские принадлежности, прилежное поведение – всё свидетельствовало об истинности суждений Дрея. И если складывалось так, то это говорило о том, что мы с незабудкой были сотканы из разных миров, что в Драконьем Хребте охранялось законом. Люди из разных рангов не могли быть вместе. Мой ранг – воины. Её ранг – знать. Однако, если незабудка отучится в интернате, то…

Нет. Менять ранги просто так нельзя.

Добровольно – нет. И всё же имелись уступки, связанные с определёнными обстоятельствами.

Однако…

– Она могла оказаться здесь только в том случае, если сбежала.

ГЛАВА 4. ЧТО-ТО НАМЕЧАЕТСЯ

На следующий день незабудка, едва войдя в аудиторию, поздоровалась со мной. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы до мозга дошла информация о том, что девчонка второй раз заговорила. По всей видимости, на неё повлияла моя доброта. Но, увольте, это была разовая акция.

– Ну, привет, – буркнул я.

Профессор Винс положил на парты по одной коробке. Всем они доставались разных цветов и с разными звуками, доносившимся изнутри. У нас была самая огромная. Ядовито-оранжевого цвета, испещрённая царапинами и бороздами. Незабудка потянулась открывать её, как профессор осадил девчонку:

– Лиона, не торопитесь. Вас могут покусать.

Она тут же одёрнула ладонь, как будто от горячего утюга, которого ненароком коснулась.

– Для начала мне стоит объяснить правила.

А вот во мне разыгрался азарт.

Я сделал вид, что намереваюсь распахнуть коробку.

– Не смей! – прошипела на меня незабудка.

Я опешил. Честное слово, я опешил.

Таких слов и в таком тоне мне ещё никто не осмеливался говорить. Так тем более в негативном ключе. Я остановился, ошарашенно пялясь на неё. Незабудка не засмущалась. Наоборот, она дала мне по рукам, чтобы я убрал их куда подальше.

– Воины, перед вами коробки с опасными и редкими живыми существами, которые населяют королевство Драконьего Хребта. Ваша задача – приручить их так, чтобы они вас не тронули. Желательно, чтобы не убили. По крайней мере сегодня.

Незабудка поёрзала на стуле, сглотнула комок в горле и покосилась на меня.

– Если хочешь, то это сделаю я, – возомнив себя джентльменом, предложил я.

– Нет, спасибо.

Не дожидаясь того, пока остальные сокурсники раскроют ларцы, незабудка потянула крышку наверх. Лязгнув, та отлетела в сторону, высвободив змею с раздвоенным языком. Узкие глаза уставились на нас в немом приказе сваливаться с дороги, чтобы от нас не осталось одно пепелище. Болотная змея – опаснейший вид рептилий, способных дышать огнём при малейшем дискомфорте. От них пахло дымом и жжёной резиной, так как они, буквально, сжигали себя изнутри и лишь потом сбрасывали обугленную кожу.

Я открыл рот.

Я закрыл рот.

За эти секунды незабудка положила гадюку к себе на плечо.

Сидящие за нами ребята завизжали, когда змея повернула к ним свою гладкую голову и зашипела.

– Она тебя сейчас укусит или сожжёт! – завопил я.

– Тихо! – приказала незабудка, гладя змею.

Это больше походило на прикрытую попытку самоубийства. Я уже успел представить, как роняю скупую мужскую слезу у надгробия с надписью «Незабудка».

– Профессор Винс, сделайте что-нибудь! – не мог просто сидеть сложа руки я.

Усатый чудак медленно качнул головой, не решаясь подняться из-за своего учительского стола, заваленного кипами перечёркнутых бумажек.

– Не паникуй, – уверила спокойным голоском незабудка, лаская гадюку пальцем.

– Ты ей его ещё в рот засунь!

– Ты чего такой?

– Какой? – Я огляделся по сторонам, словно выискивая за что бы зацепиться взглядом, лишь бы не смотреть в глаза настырной девочнки.

– Ты змеи боишься?

– Она же болотная!

– Так боишься, да?

– Да я за тебя волнуюсь! – выкрикнул я на всю аудиторию, внезапно ставшую молчаливой.

Спиной я чувствовал, что все смотрели на меня.

И плевать.

Мою незабудку могла бы сейчас съесть гадюка. Как тут можно было не переживать? Я по-человечески страшился за неё.

– Со мной всё хорошо, Терранс, – слишком нежно произнесла незабудка, с которой змея успела слезть и вернуть в укрытие. – Вот видишь?

Я не собирался ничего говорить.

Незабудка справилась с заданием и получила заслуженную пятёрку, а я, заныкавшись в комнате, не мог забыть её ласкового тембра, от которого сердце отзывалось каждым капилляром.

– Идёшь на тренировку? – перематывая бинтом костяшки, осведомился Чарли.

Я опомнился. Точно. Тренировка. Наспех переодевшись в боевую форму, я полетел по лестнице вниз, а затем поскакал в другой корпус к залу, в котором проходили в поздние часы уроки борьбы. Там, на мягких матах, собралась наша компания. Я, Дрей, ещё некоторые парни и Чарли, неуклюже застёгивавший халат-кимоно. Тренер стоял в самом центре просторного помещения и критиковал какого-то бедолагу за разноцветные носки.

Разминка начиналась с медитации, чтобы успокоить ум и сосредоточиться. Молодые ассасины учились контролировать дыхание, фокусировать внимание и глушить свои страхи. Каждый вдох и выдох производился под строгий такт метронома. Того, кто сбивался, ждал удар деревянной палкой по бедру.

Обучение боевым искусствам – это не просто путь к овладению оборонительными навыками. Это становление личности. Ученики постигали не только искусство боя, но и искусство дисциплины, самоконтроля, ловкости ума и бесстрашия. Наши тренировки включали как физическое, так и духовное воспитание, которое превращало юнцов, улетевших из-под крыла матери, в истинных ассасинов, способных действовать незаметно и выполнять самые сложные миссии.

После тренировки мне хотелось высунуть наружу язык и замертво упасть на мокрую после дождя траву. Но я кое-как переставлял ноги, подходя к казарме. У деревянных дверей притаилась низенькая тень, сверкающая глазами – огнями.

– Лиона?

Из сумрака вышла моя незабудка, сжимая в руках плюшевого розового медведя.

– Что ты здесь делаешь? – осведомился я, поправляя сбившуюся копну каштановых волос.

Она опустила глаза, печально рассматривая туфельки и поёжилась. Ночью было холодно, а девчонка стояла в одном платье, которое нежданный порыв ветра мог снести вместе с ней.

Я скинул с себя чёрный плащ и укрыл её плечи.

– Спасибо.

– Так что ты тут забыла?

Я опустил на землю рюкзак, забитый промокшей потом одеждой. Даже распереживался, что незабудка могла учуять непривлекательный запах. Но она и глазом не моргнула.

– Я просто…

Вот и почему я стоял сейчас с ней? Почему я подпускал эту девчонку так близко к себе? Я бы мог спокойно пройти к себе и залечь спать. А вместо этого предпочёл мёрзнуть с ней под хлипким козырьком, не спасавшим от ледяных капель.

– Я просто всегда сюда выхожу, – всё-таки выдавила из себя незабудка и упрямо уставилась на меня.

– Зачем?

– Потому что мне тяжело привыкнуть ко всему этому. На свежем воздухе легче думается.

– Ты про интернат для юных ассасинов? – насмешливо уточнил я.

Лиона кивнула, робея передо мной.

– И почему же тебя так тревожит эта перемена? Разве ты здесь не по своей воле? – решился я запустить стрелу в яблочко. Слова Дрея всё ещё роились в моей голове.

– По своей, – не задумываясь отчеканила она.

– Так и что же?

Незабудка закусила губу, словно сдерживая в себе порыв рассказать мне всё, как есть. Для девчонки я был обычным сокурсником, с которым ей приходилось делить парту. С её стороны было бы безрассудно открываться мне.

Но она открылась.

– У меня не было выбора. Либо сюда, либо выходить замуж.

– Что? – У меня округлились глаза. Наверное, я слишком громко выкрикнул свой вопрос, так как незабудка даже покраснела.

– Да-да. Либо в школу, либо выходить за одного нелицеприятного юношу.

– А сколько тебе лет?

– Четырнадцать, – подтвердила она речи Дрея.

В Драконьем Хребте было нормальной практикой выдавать миловидных красавиц за престарелых лордов и графов с гнилыми зубами. Но так делали исключительно в знатных семьях. У всех тех, кто представлял средние ранги, такой возможности не было. Там, где я родился, было понимание любви. Мои мама и папа не представляли своей жизни друг без друга. И я знал, что когда-нибудь найду себе достойную жену, которую выберу сам.

Слова незабудки что-то задели во мне.

Как можно выдавать четырнадцатилетнюю дочь замуж?

– И ты сбежала?

– Да. Знала, что из школы ассасинов просто так не отчислиться, – улыбнулась она.

Это правда. Если уж ты осмелился ступить сюда, то перед тобой открываются два пути. Или закончить этот грёбанный интернат и стать воином по призванию, или умереть.

– Мне жаль, что тебе пришлось сделать такой выбор.

– Да ладно. Зато здесь много симпатичных парней, – искренне засмеялась незабудка.

И мне тоже стало весело. Впервые я слышал, как она шутит и радуется.

– Да. Красивые парни – это самый главный плюс. И важно то, что конкуренция у тебя здесь мизерная.

Не нужно было расспрашивать незабудку о её семье или деталях побега в школу. Свою боль она скрывала выученной до зубов улыбкой. Мне было приятно от того, что она решила доверить мне свой секрет.

– Пойдём внутрь. Ты наверняка замёрзла.

За моими тяжёлыми шагами следовали маленькие и хрупкие. Лиона остановилась на четвёртом этаже и протянула мне плащ.

– Я очень сильно испугалась на первом сражении, – поделилась она.

– Из-за боя?

Она хмыкнула, неловко теребя край тёмно-серого платья с кружевной оборкой.

– Тебя пугает вид крови?

– Нет. Что ты. Я боялась навредить. Вдруг…

– Это естественный отбор, Лиона.

Я пошатнулся, когда смог вслух произнести её имя, но постарался скрыть эту эмоциональную перемену в мимике, которая могла выдать всё подчистую.

– Люди приходят и уходят в этот мир. Дети хоронят родителей, а родители хоронят детей. Мы все смертны. Не существует волшебной пилюли, способной сделать нашу жизнь бесконечной. И если бы вдруг на вчерашней арене кто-то погиб, то так тому и суждено было бы случиться.

– Суждено?

– Да. Та же самая Айрис могла бы попасть под колёса повозки. Или в неё ударила бы молния. Также, быть может, её могли бы хоть сейчас сослать на войну, где она положила бы жизнь.

– Возможно.

– Получается, со змеями тебе проще общаться, – в шутка заметил я.

Лиона посмотрела на меня так чутко и ясно, что сердце свернулось в клубочек. Я ожидал, что она тут же уйдёт. Но на прощание девчонка обняла меня. А я, как отсталый баран, даже рук к ней не протянул, застыв, как неподвижное изваяние.

ГЛАВА 5. ПО-СТАРОМУ

Я поднял тяжёлый колчан со стрелами и водрузил его за пазуху, быстро переставляя ногами, оббегая стадион. Стрельба из лука – неотъемлемый навык для профессионального наёмного убийцы.

Солнце припекало волосы, пот градом стекал по спине, покрывая влагой серую футболку.

Старый воин – инструктор Клайд с глубокими морщинами и пронзительным взглядом – следил за нами. Он – живой пример мастерства, его движения точны и элегантны. Он учил не только технике стрельбы, но и философии ассасина – хладнокровию, терпению и абсолютной всеобъемлющей концентрации.

– Замрите, – прозвучал приказ.

Сокурсники замерли.

– Натяните тетиву, – следующее поручение.

Я установил стрелу на тетиву и сконцентрировался.

– Не забывайте, что работают мышцы спины и плеч. Не включайте в процесс шею. Или, к слову, только лишь плечи.

Я застыл в ожидании следующего задания.

– Найдите мишень и прицельтесь в оранжевую метку – самую крохотную. Не спешите. Вы должны чувствовать воздух и его направление. Он вам подскажет.

На площадке царила тишина, прерываемая лишь шелестом ветра и свистом стрел. Вокруг были расставлены резные мишени, украшенные символикой Драконьего Хребта. В воздухе пахло свежестью сосны и смолой, а на земле лежали опавшие ветви зачарованных деревьев, перекрашенные в цвет крови. Их магия выражалась в силе контроля над разумом. Они помогали сосредотачиваться, влезали в мозг и выключали лишний шум, способный помешать. Деревья учили мыслить ясно.

Выпущенная мной стрела с металлическим наконечником пронзила цель.

– Отлично, как нужно. Неплохо. Стоит быть внимательнее, – делал замечания инструктор, всматриваясь в каждый выстрел.

Умиротворение занятия прервал истошный крик. Голос принадлежал Харрисону, в которого отрикошетила стрела Билла, попав бедолаге в плечелучевую мышцу. Наверняка Скот это сделал специально.

– Продолжайте!

Инструктор Клайд помог Харрисону подняться с песчаной земли и осмотрел его рану.

– Поведём тебя к лекарю.

– Но мне нельзя. Скоро на арену! Как я выйду?

– Мальчик мой, что может быть важнее человеческого здоровья?

– Стипендия. Инструктор Клайд, прошу вас, вытащите её сами как-нибудь. Мне нельзя в лечебницу. Там оставят в палате лежать на долгие дни. А без арены, у меня будет пониженное жалованье.

– Ну уж нет.

Инструктор подозвал меня и попросил отвести Харрисона к лекарю, проконтролировав, чтобы тот вошёл в кабинет и не сбежал. Я охотно согласился, понимая, что это повод избавиться от назойливой жары и смертной скуки.

Харрисон, прихрамывая, передвигался самостоятельно, не желая, чтобы я трогал его, тем самым показывая, как он слаб, раз не может нормально идти. И мне было безразлично на его внутренние терзания. Я не помогал ему не потому что он так попросил, а потому что не хотел.

Когда стадион скрылся из виду, сменившись высокими кустами сочной зелёной травы, Харрисон попросил:

– Пожалуйста, Терранс, не веди меня к лекарю.

– Почему? – Я и так прекрасно знал, по какой причине он просил об этом.

– Потому что меня положат в лечебницу.

Харрисон замер.

– Пожалуйста.

– А мне с этого что? Я вообще-то пообещал инструктору, что отведу тебя. Слово дал.

– Да, слышал. Но от этого зависит очень многое.

Я не останавливался, поэтому Харрисону пришлось помчаться за мной, нагоняя быстрый темп.

– Терранс, ты же хороший человек.

– Кто тебе сказал, что я хороший? – развернулся я к сокурснику, с прищуром рассматривая деревяшку, торчащую из его руки.

– Потому что такова твоя природа. Ты можешь меня понять, так как сам живёшь целиком и полностью на жалованье. Арена – это единственный способ иметь хоть какие-то деньги.

Помощь – это желание облегчить страдания другого человека. На лекциях по этике этому термину давали такое определение: «помощь – это глубокая эмоция, которая мотивирует людей заботиться друг о друге и создавать более справедливый мир». Но оно мне разве нужно было? У меня совершенно не имелось ни единого стимула выполнить просьбу Харрисона. Я забыл, что такое доброта, как только мои родители покинули этот мир.

Если я что-то и делал, то лишь тогда, когда это было выгодно для меня.

– Давай иди, а то вгоню тебе стрелу поглубже, – буркнул я на зашуганного парнишку, и тот обогнал меня.

Остаток пути он молчал, не рискуя испытывать моё терпение и крепкость самообладания.

А во мне проснулось чувство, дремавшее многие годы.

Чувство жалости.

Когда шпили интерната только появились вдалеке, я потянул Харрисона за шкирку, заставляя развернуться всем телом. Он ещё не успел осознать моего намерения, как я сломал на две части стрелу, и вытащил одну из частей за металлический наконечник. Крик стоял оглушительный. Можно было бы и уши заткнуть, вот только мои руки были заняты.

Кровь заструилась по локтю сокурсника, стекая вниз.

– Мы пойдём к медсестре Миссис Смит. Она подлатает себя.

От боли Харрисон пребывал в шоковом состоянии. Он не смотрел под ноги и практически валился на ровном месте. Удерживая его за бок, как напившегося друга, я поволок его к казарме.

Нужно было там быть, чтобы увидеть реакцию Миссис Смит. Она ошалела, когда по её начищенному ковру растеклась кровь Харрисона. Если бы не его обморочное состояние, то медсестра вполне могла бы нас ещё и отчитать, и отругать бранными словами, и надавать лещей. Я не покидал процедурный кабинет, следя за тем, как промывают рану, обеззараживают и накладывают наживую швы. Я знал, что из себя представляла самая настоящая боль.

Миссис Смит удаляла мне аппендицит без наркоза, так как я тоже не мог обратиться в лечебницу.

Она всё понимала.

Поэтому и делала всё, что было в её силах. Даже если ей нельзя было этого делать. По правилам, в её обязанности входили лишь консультации, короткие и поверхностные осмотры, записи рецептов. Всё. Не уверен, что Миссис Смит, приходя к нам в интернат устраиваться на работу, предполагала, что ей придётся ещё и оперировать нерадивых учеников.

– Вот это месиво, – пождав губы, поделилась впечатлениями медсестра, скидывая окровавленные перчатки в урну и обессиленно падая на стул.

Харрисон был бледен, как побелённая стена. Казалось, что его зелёные глаза стали бесцветными. Но всем когда-то приходилось это пережить.

– С почином, – приободрил я сокурсника.

Тот что-то промычал и попытался встать.

– Терранс, помоги ему добраться до комнаты.

Сокурсник был не в состоянии поблагодарить Миссис Смит, поэтому это пришлось сделать мне.

Схватив Харрисона за плечи, я потащил его на четвёртый этаж. Это было похоже, как будто я вёл пьяного вдрызг друга домой.

– Какая твоя комната?

Харрисон ответил что-то весьма невнятное, но я кое-как смог разобрать в каше слова.

Нашёл глазами нужную дверь. Мы ввалились внутрь.

Это была не его комната.