Печать Молчания

– Для чего вы меня позвали в Закатный Склеп, – Алейра начала первой, показывая тем самым, что теперь ведущая – она.

Лариксу это не понравилось. Он понял, что перед ним не просто молодая магичка, а жрица крови, которая контролирует ситуацию и не позволит манипулировать собой. Он понял, что контроль над ситуацией ускользает из его рук и сейчас ему придется играть по ее правилам.

– Наша сфера магии уловила колебания ритуала. Они были очень сильные и необычные. Мы боялись, что не справимся сами, – почти не соврал магистр.

– Какой ритуал проводили люди вашего ордена в склепе?

– С чего вы взяли, что они были из моего ордена?

– Рядом с одним из тел валялся медальон с символом. Это знак вашего ордена. Безошибочно.

Магистр заколебался на секунду, а потом соврал, не моргнув:

– Я разберусь с этим. Пока у меня нет ответа.

Ларикс сделал паузу, но Алейра молчала и тогда спросил он:

– Что вы мне можете сказать? Что увидели там в склепе?

Она посмотрела прямо ему в глаза, не мигая.

– Сильная магия, ритуал, который вышел из-под контроля. Он высвободил нечто не из нашего мира.

– И где это нечто сейчас? В мужчине?

– Возможно.

Ларикс нахмурился, внимательно всматриваясь в её лицо.

– Возможно? Вы не уверены?

Алейра слегка наклонила голову:

– Он выжил. Остальные – нет. Это уже показатель.

– Вы думаете, он носитель? – голос мага стал тише, осторожнее.

– Думаю, он ключ, – холодно сказала она. – Вопрос в том, к чему.

Ларикс на мгновение отвёл взгляд. Это был не просто страх – это была паника, которую он пытался задушить под маской любопытства.

– Мы должны держать его под наблюдением. Возможно, изолировать.

– Возможно, – повторила она. – Но теперь я решаю, когда и как.

Ему не понравились слова Алейры, но он промолчал. Зеркала в зале больше не отражали истину – только искажённые образы. А вот глаза Алейры – всё ещё отражали слишком много.

Глава 3

Глава 3. Вспышка

Келья была холодной и слишком пустой. Алейра сидела на краю жесткой койки, упершись локтями в колени. Руки дрожали, хотя она пыталась не замечать. Сон не приходил. Он и не должен был. Не этой ночью.

Она думала.

Мужчина. Его глаза.

Она видела множество глаз за свою службу. Безумных. Потухших. Полных боли, злобы, покорности, мольбы. Но эти – не подходили ни под один из известных ей образов. Как будто в нем было что-то древнее. Нечеловеческое. Глубокое и величественное. Но совсем не страшное для нее.

Этот мужчина не вызывал у неё страха, хотя должен был. Кто он теперь? Кем он был? Она чувствовала в нем не человека. Чувствовала, как его присутствие нарушает ритмы её крови, меняет её. И всё же – не боялась.

Почему?

Алейра откинулась на спину, не раздеваясь, и уставилась в потемневший потолок. Резьба на камне – символы старого ордена, потертые, как и вера в них. Тут редко оставались надолго. Только те, кого присылали из других мест – временные приюты, как эта келья, были предназначены для странствующих, приглашённых… или таких, как она.

Не подчинённая. Но и не вольная. Она – жрица крови.

Служительница Потока. Избранная не по воле Ордена Крови, а по метке самой плоти. Такие, как она, рождались редко. Почти никогда. И те, кто доживал до зрелости, становились… чужими. Закрытыми. Неприкасаемыми.

Ларикс Моран. Глядя на него, Алейра не могла отделаться от тревоги. Он скрывает что-то – слишком много лжи и страха в его глазах. Но он пытается дергать за нити. Её интуиция, натренированная годами жрицы, подсказывала ей: этот человек – не просто магистр, он – ключ к чему-то, что уже угрожает всему миру. Она чувствовала это на уровне шепота костей. Лицо мужчины менялось в его присутствии. Напрягалось. Глаза словно находили в Лариксе что-то… нехорошее. Как будто помнили то, чего он сам не мог осознать.

Что за обряд он провёл? Почему сжёг тела?

Почему боится того, кто даже не знает собственного имени? Алейра не сомневалась, что этот неудачный ритуал его рук дело. И что он сам сейчас не понимает, что происходит, но явно не такого исхода ожидал.

Возможно, ответ кроется в прошлом, и именно туда придётся заглянуть.

Алейра зажмурилась, но в темноте стало только громче. Мысли, воспоминания, ощущения – всё смешалось. Всё стало ею.

И из этого хаоса поднялось лицо брата.

Его звали Лирен.

Он был на два года старше. Светловолосый, шумный, живой. Он смеялся часто и заражал смехом других. Они росли в нижнем квартале старого Хар-Мириэля, среди купцов, разбойников и полуразрушенных храмов. Их мать была знахаркой, отец – жрецом убогого Ордена Луны, о котором сейчас уже никто и не вспомнит.

Когда Лирену исполнилось пятнадцать отец взял его с собой. Брат должен был пройти обряд принятия Ордена, чтоб стать его адептом. Алейра помнила, как гордился отец, как сам сшил Лирену церемониальный плащ, как мать в ту ночь долго молилась у очага, выкладывая из пепла защитные знаки. Все они верили – всё будет хорошо. Но никто не вернулся.

Ритуал прошёл за пределами города, в заброшенном святилище на холмах. Через день туда направили поисковую группу адептов Ордена Луны.

На месте обряда нашли только следы крови. Отец погиб. Его тело так и не обнаружили. От Лирена осталась лишь пепельная тень на камне. Живым вернулся только один из жрецов Ордена Луны – он больше не разговаривал, не ел, не спал. Умер через неделю, уткнувшись в землю у стен храма, как будто чего-то ждал. Что произошло на самом деле Орден умалчивал.

Мать… она не выдержала. Когда жрецы сообщили ей, что сын и муж «стали жертвой великой ошибки», она сорвала с себя обеты и ушла в Скверные топи, туда, где даже боги забывают молиться. Больше её никто не видел.

Алейру отдали в храмовый приют. Она помнила, как в первые дни после потери семьи всё вокруг казалось пустым и бессмысленным. Она почти не говорила, не спала, не плакала. Она не понимала, почему её сердце билось так быстро, а мысли кружились в вихре. Внутри Алейры вспыхнул огонь – огонь боли потери брата и отца. И обиды на мать из-за то, что та бросила ее. И именно эти чувства и пробудили в ней магию крови. Впервые она ощутила эту силу, которая разливалась по венам. Но эта сила была дикой и неуправляемой. А на теле начали проступать ритуальные татуировки. Сначала на шее, а затем на запястьях.

Сначала все подумали, что это болезнь. Но однажды, на рассвете, в приют прибыли жрицы крови.

Они были… другими.

В темных одеждах из ткани, что казалась сотканной из шёлка. Их лица были спокойные, красивые. И глаза – глубокие, цвета запёкшейся крови.

Они не говорили много. Одна из них, самая высокая, просто посмотрела на Алейру. И девочка вдруг ощутила, как весь мир вокруг замер. В этом взгляде было всё: власть, знание, сила и холодная, бесповоротная решимость.

– Ты рождена, чтобы быть одной из нас. В тебе просыпается сила, – произнесла жрица. – Пойдём.

Она не уговаривала и не спрашивала, просто взяла девочку за руку и повела прочь.

Никто не посмел возразить. Это было начало ее пути жрицы крови.

Храм Ордена Крови стоял на главном континенте мира – Ашвель, далеко за пределами городов, у подножья огромной скалы. Эта скала носила название Скала Хранителей и была самой высокой точкой не только Ашвеля, но и всего мира. На храме ордена не было башен, звонниц, куполов. Только массивные двери из тёмного железа и стены из красного камня. И несмотря на это храм был величественным.

Это было не место для молитв или пафосных ритуалов, которые происходили в храмах других орденов. Это было место силы.

Один-единственный храм Ордена Крови на весь мир. Других и не требовалось. Жрицы крови не нуждались в подношениях, хорах и шествиях. Они не служили людям – они служили Потоку.

Философия Ордена была ясна: кровь – это не дар и не проклятие, а воля. И та, кто познает её до последней капли, станет её орудием. И её жертвой.

Учеников было четверо. Все девочки. Им было от десяти до пятнадцати. Никто никогда не ссорился и не соперничал друг с другом. Это было запрещено в стенах храма.

Так Алейра обрела новую семью.

Учёба длилась долго, целых десять лет. Десять лет тяжелого труда. Испытаний. Становления.

У девочек не было каникул, не было выходных. Лишь по вечерам им давали два часа свободного времени. Они учились вызывать эхо событий, слушать шепот крови, а в самые тёмные ночи – входить в кровяной транс, чтобы услышать голос Потока. Жертвенная алхимия научила их создавать амулеты, подобные тому, что висел на её груди, а кровяная память открывала тайны тех, чья кровь пролилась до неё.

Они учились вызывать кровь, чувствовать её вкус, слушать её шёпот. Они учились контролировать и направлять магию ритуалов. Они изучали кровоплетение, где Алейра училась сплетать капли в тонкие нити, которые могли удержать врага, словно паутина, но каждая нить отбирала её собственную силу.

Но сложнее всего была этика Потока – уроки о том, как не потерять себя, когда кровь требует жертвы.

Каждый провал приносил боль. Каждое достижение – ещё большее испытание. Было тяжело. Не всегда все давалось с первого раза. Наставницы были суровые, никаких поблажек и поощрений. Но их поддержка чувствовалась всегда, в каждом дне, в каждом испытании.

Но самой сложной была цена – магия забирала часть души, требовала жертвы, которую нельзя было отвергнуть. Каждый раз, когда ученики призывали силу, они ощущали, как часть их ускользает, оставляя пустоту.

Алейра выучила все знаки. Приняла на теле все татуировки. Выдержала все обряды. Впитала все знания. Она стала лучшей. В финальном ритуале осталась только она. Остальные… не смогли до конца обуздать свою кровь и были унесены Потоком. После этого испытания Алейру позвала к себе главная жрица Ордена Крови.

Её имя редко произносили вслух – из уважения и страха. Её почитали не только в их Ордене, но и во всей Аш’Каре: как пророчицу, как хранительницу древней крови.

Алейра не знала, чего ждать от разговора. Главная почти не участвовала в обучении. Но она переступила порог её кельи без страха.

Главная стояла у массивного резного стола, освещённого скупым светом светильника, и держала в руках нечто странное. Услышав шаги, она подняла взгляд и жестом пригласила Алейру войти.

– Сегодня у меня было видение, – начала она спокойно. – И этот амулет… позвал. Он очень долго хранился в нашем храме, но всегда оставался холодным и немым. До сегодняшнего дня.

С этими словами она протянула амулет.

Это был клык, запаянный в округлый алмаз неправильной формы. Внутри было что-то тёмное. Он висел на тонкой верёвке из выделанной кожи. И он не был украшением, он был реликвией.

– Что это? – спросила Алейра, заворожённо глядя внутрь амулета на засохшее нечто.

– Это кровь. Очень древняя. Старше наших богов. Старше всех нас. Она проснётся, когда найдёт свою душу. Так гласит Пророчество.

И тогда, не медля, Главная надела амулет ей на шею. Он был холодным, но в тот же миг кольнул жаром. Что-то в нём узнало Алейру и… вздохнуло.

Так родилась новая жрица крови.

Сейчас, лежа в келье, Алейра знала: всё, что было – не напрасно. Она стала жрицей.

Не потому, что выбрала. А потому, что была выбрана. И теперь, когда кровь снова шепчет ей из глубин – она услышит. Потому что кто-то пробудил древнее. И в ней самой – тень того, что ещё не сказано.

Алейра встала, прошлась по комнате босыми ногами. Камень холодил пятки. Тонкие пальцы коснулись амулета на груди – клык, запаянный в стекло, внутри которого темнела засохшая капля чьей-то крови. Не её. Но чья-то очень старая и очень сильная.

Она думала, верила, что уже многое знает.

Но этот мужчина…

Он вышел из забытых глубин. Его имя – словно вспышка. Ашкарьяс. Она видела это имя только однажды. В древнем тексте, где был ещё один символ – разорванный круг, знак конца времён.

Бог крови. Или жрец. Или демон. Там было много вариантов перевода.

Но если он – Ашкарьяс, то…

Невозможно.

Кто он, на самом деле? И почему её кровь откликнулась, когда он произнёс это имя?

Она упёрлась лбом в холодную стену, чтоб хоть немного прояснить свои мысли. Но два последних вопроса так и остались без ответа. Пока.

Глава 4

Глава 4. Рождение мира

До рождения, до имени, до вздоха было все и не было ничего. Это ничто это был Некосмос.

Он не знал ни тьмы, ни света, потому что у него не было глаз, чтобы видеть. Он не умел дышать, потому что ему нечем было дышать. Он не знал ни радости, ни горя, потому что у него не было сознания, чтобы различать весь спектр чувств. Не было времени, не было направления – ни низа, ни верха. У него не было желаний и не было боли, не было смерти.

Но однажды что-то затрепетало внутри. Нет не мысль или вздох. Это была дрожь. А затем вспышка, как влага перед бурей. И от нее в недрах бездны родилось нечто. Так появилась Первая Материя. Она шевелилась и дрожала, пока не сделала первый осторожный вздох. Ей понравилось – она вдохнула глубже, а затем выдохнула. Она научилась дышать. Прошло тысячу лет пока из этого дыхания не родились Первые Свет и Пыль. Началось разделение.

И Некосмос впервые узнал себя как нечто двоичное. Пришло ощущение направления. Свет стремился вверх, он желал формы и различий, отражений. Он рождал время и стремление.

А пыль падала вниз, в глубины. Она сохраняла и множила.

Они не были врагами. Они дополняли друг друга.

И в точке их пересечения зародилась Сфера.

Сфера не была телом. Душа соприкоснулась с материей. Энергия заполнила Сферу. Внутри Сферы спал Ашкарьяс.

Он был памятью будущего, которое ещё не случилось, настоящего и прошлого.

В Сфере ему снились сны, из которых возникли очертания мира. Суша простиралась без конца, текучая Вода и теплая Кровь звала ветер и песок. Сны заполняли Сферу. И спустя сотни тысяч лет, когда снами заполнился каждый атом, дракон пробудился. Ему стало тесно внутри, и он расколол скорлупу. Его первое дыхание разметало много искр его разума по Некосмосу. Из этих искр родились другие – великие, как он сам, но иные по сути. Так появилась древнейшая раса – Хранители Памяти.

Они не строили храмов, они строили целые миры из энергии крови и своего дыхания. Энергия всегда первична, а материя вторична.

И вначале они не знали слов. Они общались мысленно, без звуков.

Уже их дыхание пробудило живых неподвижных существ – деревья и растения. Чувства и разум.

Люди тоже будут, но позже. А вместе с ними и зародятся невежества: самообман, гнев, гордыня, страх, жадность и забвение. Люди построят империи, которые позже рухнут.

Знания забудутся. Забудутся все те, кто их создал. Но до тех пор, пока дышит последний из дремлющих драконов, Ашкарьяс будет помнить.

Ашкарьяс дышал – и мир с другими драконами дышал с ним.

Каждый дракон – отражение одного из аспектов Ашкарьяса, части его крови, но в то же время – нечто самостоятельное, уникальное. Они не называли себя богами.

Они были… Родителями и создателями. Хранителями и наблюдателями.

Эйрис – первая. Тёплая и светлая, её дыхание рождало любовь и привязанность, движения и тепло. А из крови появлялись формы – будущие существа,

нежные, уязвимые, но упрямо стремящиеся к жизни.

Она смеялась, трогая пустую землю, и под её ладонями начинали расти цветы, которые позже, через миллионы лет, увидит и Алейра.

Вармагар пришёл за ней – тяжёлый и мощный. Его дыхание принесло ритм, массу, жар. Он не разрушал, он укреплял, создавая опору для роста и фундамент. Из его крови рождались горные цепи, континенты и раскаты грома.

Меридалис – скользящая, тихая, текучая. Из ее крови появлялись моря, реки и облака. Она не говорила много, но понимала и чувствовала все. Ее дыхание внесло в мир ветер, дождь и туман. Мир в её глазах был отражением.

Она любила наблюдать и меняться, быть ветром или туманом.

Сар-Каэль – задумчивый, сосредоточенный. Он дышал порядком. Он всматривался в хаос и видел форму. Из его крови рождались имена, законы, числа.

Он был тем, кто задавал вопросы: что будет, если соединить это с тем? А если всё повернуть наоборот?

Он был первым, кто подумал, а не просто дышал.

Ливантар – лёгкий и почти незаметный. Он не приносил разрушения, но он завершал. Из его крови возникали ритмы – рождения и смерти, смена дней и сезонов. Он не боялся конца. Ведь он знал, что конец – это просто начало другой формы жизни.

Эльшамиэль – пришла последней. Она не спешила. Из её дыхания прорастала трава. А ее кровь медленно превращалась в леса, корни, плодородие. Она ждала и наблюдала, как трава пробивается сквозь камень, как капля точит гору. Она понимала: красота – в цикле, в возвращении.

Они не спорили.

Им не нужно было делить мир – они создавали его вместе, как соавторы одной книги. Каждый добавлял то, чего не хватало. Каждый добавлял что-то свое, то, в чем был силен и оставлял пространство для других.

Они изучали материю – плотную и текучую, звонкую и молчаливую, мягкую и твёрдую. Придумывали цвета, пробовали их. Добавляли тень к рассвету, свет – к глубине. Пробовали, как дети. Как исследователи. Как родные.

Им никто не мешал. Они были первыми.

Ашкарьяс наблюдал. Он не вмешивался. Он был не просто отцом, сном, в котором они возникли. Его память хранила все, но дыхание больше не касалось материи.

Мир наполнялся. Время выравнивалось, границы крепли, воздух становился насыщенным. Все обретало смысл.

И в какой-то момент, через тысячи лет…

…наступила тишина. Но не от пустоты, а от завершения.

Драконы смотрели на сотворённый мир и впервые не знали, что добавить. Их мысли замерли в нерешительности.

– Он великолепен, – мысленно сказала Эйрис, положив руку на плечо Вармагару. – Но чего-то не хватает.

– Имени. Нужно дать миру имя, – сообразил Вармагар.

– Давайте назовем этот мир Ашвель? – предложила Меридалис.

– Ашвель звучит слишком мрачно для целого мира, – возразила Эйрис. – Может, что-то светлое, как цветы?

– Нет, Ашвель будет этот континент, и он будет главным, а мир назовем Аш’Кара, именем Ашкарьяса – сказал Вармагар так, словно он уже решил все за всех.

– А мне нравится Аш’Кара, – улыбнулась Эльшамиэль. – Значит, пора… наблюдать и ждать…

– А возможно, и направлять, – задумчиво добавил Сар-Каэль, вглядываясь в хаос. – Что будет, если мы ошибёмся?

– Мы не можем ошибаться, мы же Хранители памяти, – перебил Вармагар.

А Ашкарьяс, не открывая глаз, подумал:

ещё нет… ещё рано. Пройдут эпохи, сменятся десятки, а то и сотни поколений людей, прежде чем мы сможем вмешаться.

И они замерли, наблюдая, как мир начал своё первое движение.

Глава 5

Глава 5. Кто кого обыграет

Утро в храме наступило почти без солнечных лучей. Рассвет просто не мог проникнуть в келью через плотные витражи на узких окнах, он лишь окрашивал стены в размытые пятна алого и изумрудного. Алейра стояла у высокого окна и молча пыталась рассмотреть сквозь пелену витражей, что же сейчас происходит на внутреннем дворе храма ордена. Её рука лежала на груди, а тонкие пальцы сжали амулет.

Клык в алмазе был холоден, но… казалось, будто он ждал.

– Он нестабилен, – сказала она, не оборачиваясь. – Вы сами видели. Его аура колеблется, будто внутри него чужая сила, которая не знает, как ей быть.

– Это может быть след ритуала, – осторожно ответил Ларикс. Он стоял чуть поодаль, за её спиной, и голос его был ровным, но в нём скрывалось беспокойство. – Или… последствия удара магии. Возможно, он был в самом эпицентре.

– Естественно это след ритуала. Или вы и в этом всё ещё сомневаетесь? – Алейра резко обернулась и посмотрела в глаза Лариксу.

Магистр выдержал прямой взгляд Алейры, но не долго.

– Я не могу быть точно уверенным в этом. – сказал он, отводя взгляд. – Возможно вы просто знаете больше, чем говорите.

Алейра не ответила. Она не могла раскрыть карты. Не сейчас. И уж точно не ему. Подозрения, что Ларикс причастен к чему-то, что угрожает всей Аш'Каре, зародились у нее еще при их первой встрече. Ей нужно вывести его на чистую воду, но аккуратно чтоб не спугнуть.

– Сегодня после полудня, я заберу его в Ашвель, в храм Ордена Крови. – заявила Алейра, наблюдая за его реакцией.

Они встретились взглядами. Он удерживал её взгляд дольше, чем обычно, и впервые за всё время она уловила в его лице… тревогу. Настоящую, не прикрытую ни учтивостью, ни ритуалами.

– Но это же большой риск. Я не могу позволить, чтоб жрица крови подвергалась такой опасности. Это… недопустимо, – сказал Ларикс, но в его голосе не было искренности.

– Риск – это не знать, кто он. Или что. А в храме моего Ордена мне это удастся узнать гораздо быстрее и проще. – Алейра не отступала.

Она видела, как её слова задели его. Ларикс проглотил наживку. Теперь он сам попросит её остаться – чтобы следить за ней, чтобы держать всё под контролем. Именно этого она и добивалась, чтоб и самой держать магистра рядом и разобраться в его причастности к ритуалу и в его мотивах.

– Вы уверены, жрица? – Ларикс подошёл ближе. – Я повторяю это очень большой риск.

– Я уверена, магистр.

Глаза Ларикса на мгновение сузились, выдавая злость, которую он так тщательно скрывал.

– И все же я не могу отпустить его за пределы храма, – сказал Ларикс. – Он должен остаться здесь. Пока мы не убедимся…

– И не узнаем, перенял ли он силу, – закончила она за него. – Хорошо. Он останется, ненадолго. Но и я тоже.

Алейра увидела, как Ларикс тихонько выдохнул. Но вместе с облегчением Алейра уловила еще и злость от бессилия перед ней. Ларикс в который раз проглотил обиду и сдержался, но про себя подумал: «Ты еще заплатишь мне за это унижение».

– Ну что ж, я должна его увидеть. Без зеркал. Без сдерживающих кругов. Просто… поговорить. Один на один. Без вас. Без свидетелей. И никаких тайных заклинаний прослушки. Вы же понимаете, что я их с легкостью почувствую.

Ларикс сжал кулаки, но тут же расслабил их, словно боялся выдать себя. Он открыл было рот, чтобы возразить, но сдержался. Только кивнул и ушёл.

Алейра осталась одна в тишине. Амулет на её груди снова отозвался. Едва заметно.

Она нашла мужчину в нижней келье, глубоко под храмом. Келья была почти пустая и полутемная. Факел на стене давал лишь тусклый магический свет, хотя мог бы гореть ярче, но, видимо, был намеренно приглушен. «Думают в полутьме пленники быстрее выдадут все тайны» – усмехнулась про себя Алейра. Как только она переступила порог, то уловила эхо сильной магии. Похоже кто-то совсем недавно здесь плел заклинания. Человек, делавший это, умело владел магией, в том числе и скрывающей магией. Но видимо спешил или что-то его спугнуло, судя по тому, как неаккуратно были сплетены заклинания. Скрывающие чары, сотканные с мастерством, всё же не смогли утаить следов. Они были повсюду, словно паутина.

Жрица не поняла на что они были направлены, но сразу догадалась: только Ларикс мог оставить такой след, но зачем он пытался скрыть свои чары?

Мужчина сидел, скрестив ноги на тонкой подстилке, его руки лежали на коленях, но пальцы слегка дрожали, как будто он пытался удержать что-то внутри себя. Он открыл глаза, когда она вошла. Его глаза – те самые, глубокие, как бездонные колодцы – поднялись на неё. В них не было страха. Только усталость и пустота. Обычно по глазам многое можно прочитать и понять, но в глазах мужчины не было ничего. Как-будто эти глаза не видели и не знали прежде жизни. Как-будто они не знали и не понимали для чего они сейчас смотрят на этот мир, для чего они его видят.

– Ты знаешь, кто я? – спросила Алейра, закрывая за собой тяжёлую дверь. Её голос эхом отразился от стен, и руны на её коже слабо вспыхнули, откликаясь на его присутствие.

Он не ответил сразу. Его взгляд скользнул по её рукам, по светящимся рунам на коже. Спустя мгновение мужчина снова закрыл глаза.

– Жрица крови, – ответил он наконец. Голос был хриплым, но спокойным, как будто он говорил о погоде. – Ты тоже пришла меня пытать?

– Нет. Просто поговорить и понять что с тобой произошло в Закатном склепе и кто ты такой сейчас, – тихо сказала Алейра. – Без зеркал, без заклятий. Только ты и я.

Он не ответил. Дыхание было ровным. Почти медитативным.

Она приблизилась и села напротив. Минуту – может, дольше – они просто молчали. Алейра внимательно наблюдала. Искала намёки. Но его лицо оставалось каменным. Он не смотрел на неё, но, казалось, слышал каждый её вдох, каждую мысль.