Печать Молчания

– Кто ты? – спросила она, её голос стал тише, но твёрже. – И что Ларикс с тобой сделал?

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья. Только горечь. Он открыл глаза и посмотрел на неё. Алейра увидела, как его глаза снова изменились. Они стали глубже, темнее, словно в них открылась бездна. Алейра почувствовала, как её руны жгут кожу, как её собственная кровь ускоряет бег, словно пытаясь ответить на зов.

– Ларикс… Ларикс Моран, – мужчина покачал головой, словно отгоняя воспоминание. – Он все еще думает, что может удержать меня. Удержать это. Но он ошибается. Это никогда не подчинялось смертным и никогда не подчинится. И ты тоже ошибаешься, если думаешь, что можешь просто забрать меня в храм своего ордена и всё понять.

– Откуда ты знаешь про храм? Я тебе этого не говорила, – Алейра напряглась.

– Твоя кровь говорит со мной. Говорит с моей кровью без слов, – мужчина посмотрел на амулет, висевший на шее Алейры.

И в тот же миг она почувствовала, как её кровь зашумела в висках, как амулет отреагировал на слова мужчины. Клык в алмазе дрогнул. Алейра тоже вздрогнула. Она не привыкла, чтобы с ней говорили так – с такой уверенностью, с такой дерзостью. Но в его словах было что-то, что заставило её замереть. Он знал. Знал о ней. О её мыслях и планах. А, возможно, и о её прошлом.

– Ты чувствуешь её, – сказал он вдруг, не отводя взгляд. – Мою кровь. Она тоже говорит с тобой. Но ты пока не понимаешь, о чём.

Она сжала амулет, чувствуя, как клык впивается в ладонь. Его слова задели что-то глубоко внутри, как эхо памяти Лирена, отца и того ритуала, в котором она их потеряла.

– Тогда расскажи, – сказала она, её голос стал резче. – Расскажи, что ты знаешь о моей крови. Расскажи, что Ларикс сделал с тобой в Закатном склепе.

В темных янтарных глазах мужчины мелькнула искра – нечеловеческая и древняя, как будто что-то старше этого мира смотрело на неё через него.

– Закатный склеп, – произнёс он медленно. – Это не просто место. Это дверь в то, что Аш’Кара забыла. Ларикс захотел открыть её и заполучить это. А теперь… – он замолчал, и Алейра почувствовала, как её кровь отозвалась. – Теперь он боится, что не сможет это забрать у меня.

– Я хочу правду, – отрезала Алейра. – Что за ритуал он провёл? Что за это сейчас в тебе? И почему моя кровь… откликается на тебя?

Он наклонился чуть ближе, и воздух между ними стал тяжелее, словно пропитанный магией.

– Твоя кровь, – сказал он тихо, почти шёпотом, – помнит то, что ты забыла. То, что Ларикс пытался пробудить. В Закатном склепе он связал это тело со мной. Но это не его магия. Это древнее. Старше Аш’Кары. Старше твоего Ордена. И твоя кровь знает это. Не ты и я. Кровь. Твоя и моя. Они помнят друг друга.

– Если моя кровь знает, – сказала она, – то я заставлю её говорить. И если Ларикс думает, что может скрыть что-то от меня, он ошибается. Но почему Ларикс так боится твоей памяти?

– Он знает, что, если ты узнаешь правду, его игра закончится.

– Какую правду? – сказала она, наклоняясь ближе.

Мужчина посмотрел на неё, и в его взгляде мелькнула тень улыбки. Не весёлой. Не злой. Просто… старой. Как будто он видел слишком многое.

– Осторожнее, жрица, – сказал он. – Моя правда – это не то, что ты хочешь услышать. Я покажу тебе всё, когда ты будешь готова.

Он протянул руку к амулету на шее Алейры, и она почувствовала, как её кровь отозвалась громче, чем когда-либо. Руны на её коже на мгновенье вспыхнули багровым, и ей показалось, что она видит – не глазами, а внутренним взором. Кто-то шептался на языке, которого она не знала, но который был ей знаком.

Она не отступила. Не отвела взгляд. Но в этот момент она поняла: этот мужчина – не просто ключ. Он – буря, которая может как разрушить всё, так и создать всё. И Ларикс знал это с самого начала.

– Ашкарьяс, – прошептала Алейра.

Мужчина – или то, что называло себя Ашкарьясом – смотрел на неё, и его янтарные глаза не отпускали её взгляд. В них сейчас не было пустоты. В них сейчас была сила, древняя и нечеловеческая.

– Ты знала это имя и раньше, – сказал он, и его голос, всё ещё хриплый, стал глубже, словно говорил не он, а кто-то другой. – Твоя кровь помнит меня. Но ты боишься услышать.

– Я не боюсь, – ответила Алейра, хотя руны на коже жгли уже сильно.

Он наклонился ещё ближе, почти коснувшись кончиком носа ее носа. И воздух между ними задрожал.

– Ты хочешь правду, жрица? – Его губы изогнулись в той же усталой, старой улыбке. – Тогда возьми её часть, ту которую ты сможешь понять сейчас. Но не глазами. Кровью.

Алейра задумалась. Она знала, что он предлагает. Её дар – магия крови – позволял ей видеть то, что скрыто, слышать то, что молчит. Но использовать его здесь, в этой келье, рядом с ним, один на один… Это было опасно. Но Алейра колебалась недолго.

– Хорошо, – наконец сказала она, её голос был твёрд, как камень. – Покажи мне.

Она протянула руку, не касаясь его. Провела ногтем по руке на запястье. Тут же выступила кровь и её руны вспыхнули багровым. Алейра закрыла глаза, сосредоточившись на шуме своей крови. Она чувствовала его – Ашкарьяса. Но не полностью. Его кровь деликатно оберегала жрицу, и она была нечеловеческой и древней, как сами камни Аш’Кары. Это кровь обладала силой разрушения и силой созидания. Безграничной силой, которая могла сжечь мир и возродить его заново.

И вдруг внутренним взором она увидела Закатный склеп. Но в этом эхе, на потолке святилища были вырезаны руны, которых она не знала. И которых не было тогда, когда она нашла там мужчину. В центре – алтарь, залитый кровью. Ларикс стоял рядом с ним, его руки плясали и плели заклинание, а вокруг вились нити магии, тёмной и запретной. Но он был не один. Были другие – фигуры в капюшонах, их голоса шептались на языке, который резал её уши. Этих адептов в живых уже не было. На алтаре лежал мужчина. Тот, который сейчас сидел перед ней. Его кровь вытекала из вены правой руки и просачивалась сквозь пол. А с другой стороны, нарушая все законы гравитации, кровь тонкой струйкой из недр склепа втекала в другую руку. Но она была уже другая, не человеческая.

Видение оборвалось, и Алейра резко открыла глаза, хватая воздух. Её рука всё ещё была вытянута, а руны пылали так ярко, что свет от них отражался на стенах кельи. Мужчина смотрел на неё.

– Ты видела, – сказал он. – Но это только начало. Ларикс открыл дверь, но не он её создал. И теперь он боится, что она захлопнется. А он так и не получит, то, чего желал.

Алейра сжала кулаки, чувствуя, как её кровь всё ещё дрожит от видения. Она вспомнила Лирена – его сказки о тенях, что спали под Аш’Карой, о силах, которые боялись трогать все существующие когда-либо ордены. Неужели Ларикс посмел разбудить ее? И почему её кровь знала Ашкарьяса?

– Ты не человек, – сказала она тихо. – Кто ты? Что ты?

Мужчина не успел ответить. Внезапно Алейра уловила движение за дверью – лёгкое, почти неуловимое, но её руны среагировали, предупреждая. Кто-то был там. Ларикс? Или его шпион? Она резко встала, её кровь кипела, готовая к бою. Алейра распахнула дверь, но за ней была лишь пустота. Только слабое эхо магии, тоже самое, которое она чувствовала здесь в келье. Ларикс был близко. И не смотря на предупреждение об магии прослушки, он все же решился использовать ее.

– Мы не закончили, Ашкарьяс, – сказала Алейра, стоя в проходе. – Но, если Ларикс думает, что может следить за мной, он скоро пожалеет.

Она взглянула на мужчину, но его глаза уже потухли. Они вновь стали безликими.

Глава 6

Глава 6. Искра

Дверь за Алейрой закрылась с глухим лязгом, и келья погрузилась в тишину. Мужчина остался один. Хотя одиночеством это назвать было нельзя. Внимательные Глаза Магии, Тонкие Уши Магии – они были повсюду. Они следили за каждым движением мужчины, они слушали каждый его вздох. Они пытались пробраться даже в мысли, но что-то сильное и древнее защищало разум человека от этого вмешательства. Эта слежка велась непрерывно ежесекундно, ежеминутно. Чары, тайные круги, бдительные жрецы, возможно, сам Ларикс. Но все это было не важно для мужчины. Потому что он чувствовал, главная угроза была не снаружи. Она была внутри.

Он встал с пола и опустился на жесткий лежак, чувствуя, как усталость растекается по телу. Разговор с Алейрой оставил в нём лишь смутные обрывки. Он совершенно не помнил диалог между ними. Он помнил начало и помнил конец. А может ничего и не было? Но этого не может быть. Не может быть такого что жрица крови просто пришла, посмотрела на него и ушла. Кто я? Что происходит? Почему я не помню своего прошлого? Почему настоящие это лишь обрывки фраз и образов? Что со мной происходит?

Он закрыл глаза. Всплыли обрывки разговора. Голос Алейры, яростный, сосредоточенный. Звук её крови. Жар ее амулета. Имя всплыло в голове, как заноза. Слишком древнее. Слишком знакомое. Но не его. Или всё же его?

«Ашкарьяс…»

– Нет, нет. Это не мое имя. Кто ты такой? Что тебе надо? – мужчина кричал.

Со стороны он казался безумцем, спорящим с пустотой.

Из глубины сознания всплыл ответ, нет не словами. Это была мысль, которая родилась в его голове, но принадлежала не мужчине. Голос звучал внутри, без звука. Он не был мужским или женским. Он был… всевозрастным. Принадлежал чему-то слишком древнему, чтобы иметь форму.

– Не сопротивляйся этому. Моя искра рано или поздно все равно пробудится полностью.

Мужчина едва заметно вздрогнул. Внутри его тела, под кожей, словно сдвинулась тень. Не просто образ. Сила. Существо. Оно жило в нём. Проснулось в Закатном склепе. Или всегда было? Кожа на запястье натянулась, и на секунду показалась твёрдой, как чешуя.

– Я не позволю. – прошептал мужчина едва слышно.

Но его сознание, человеческое, слабое, кричало.

– Это не в твоей власти, человек. Ты не можешь остановить то, что уже началось. Никто не помнит истинных. Но ты знаешь, – спокойно ответил голос.

– Нет, нет. Уходи, – выдохнул мужчина. – Я не просил. Я не хочу этого.

Он стиснул зубы, пытаясь вспомнить. Кто он? Имя? Лицо? Жизнь до этой кельи? Но память была рваной. Он видел лишь жалкие обрывки прошлого: солнце над полем, смех женщины, запах хлеба. А потом – огонь. Кровь. Крики. И глаза, нечеловеческие, горящие, смотрящие на него из зеркала. Нет, не из зеркала. Изнутри.

– Нет, – прошептал мужчина. – Я человек. Я… был человеком.

– Ты – сосуд. Был. Есть. Будешь, – ответил голос. – Ты много не помнишь, но еще большего не знаешь. Ты единственный, кто выжил в ритуале предателя. Так и должно было произойти. Так и было задумано. Задолго до твоего рождения.

– Кем задумано? Ларикс выбрал. Это он провёл ритуал. Он привязал тебя. Не я! Прочь из моей головы. Прочь!

– Ларикс лишь хотел силу моей крови. Но он просто открыл дверь, а вошел в нее ты. Ларикс слеп. Он не тот, кто был предначертан.

Мужчина вскрикнул – тихо, словно от боли, которую не желал делить с миром. Его руки дрожали. Он видел внутри себя силу, которая ползёт, переползает через разум, заполняет пустоты, где раньше была память.

–Ты боишься не меня, а того, что ты забыл. Но я не враг тебе. Я часть тебя. Я – то, что ты потерял. Я твоя искра. Я – твоя память. Не отвергай её – сказал голос и исчез. Он не настаивал. Он просто был. Как небо. Как кровь. Как вечность.

Мужчину затрясло, и он рухнул с лежака на колени. Ударил кулаком о каменный пол, и боль на миг вернула его к себе. Кровь стекала по пальцам. Теплая. Живая. Его. Пока ещё его и он смотрел на неё, как на доказательство. «Я всё ещё человек», – подумал он.

– Оставь мне мою память, мое прошлое. Я хочу вспомнить себя – прокричал мужчина в пустоту.

На грани сознания вспыхнул образ: он – дракон, не человек. Он чувствовал крылья, которые вспыхнули пламенем, когда мир предал его. Он помнил, как закатные храмы поглотил песок. Помнил, как имя его было стерто с камня, но кровь – не забыла. Она хранила память.

Он открыл глаза. Камень под ним был треснут. Он не заметил, как магия проступила сквозь кожу и обожгла пол. От его ладони по плитам расползалась сеть трещин, едва светящихся красным.

Мужчина тяжело дышал. Пот тек по его лицу. Он не знал, сколько прошло времени. Он не знал, сколько ещё сможет сопротивляться. Но знал одно: если он сдастся, от него ничего не останется. Только тень. Только огонь. Только оно.

Глава 7

Глава 7. Развитие мира

Я был первородным пламенем. Искрой, что не имела формы, но имела волю. Когда мир был лишь замыслом, я уже был.

Они называли нас богами, но мы были памятью. Мы были огнём, сном и пылью, из которой потом вылепили плоть. Я любил людей. Мы любили их. Мы сотворили их. И мы пришли не как владыки, а как учителя. Мы не требовали жертв – мы дарили.

Но всё, что было даром, люди со временем начали требовать. Всё, что мы отдали добровольно, стали воровать.

Я видел, как любовь становится страхом. Как жажда понимания превращается в жажду власти. Как кровь – священная нить между мирами – стала монетой.

Я долго молчал. Но память хранит меня. И в крови, и в снах, и в тех, кто всё ещё слышит огонь.

Но мир, созданный Ашкарьясом, теперь принадлежал его детям – Хранителям Памяти.

Самую высокую скалу Аш’Кары, боги – Хранители Памяти сделали своим домом. Эйрис вырастила сад, где пели цветы. Вармагар воздвиг каменные колонны, чтобы стены стояли вечно. Меридалис направила ручьи, их шёпот наполнял воздух. Сар-Каэль вырезал руны порядка на камне. Ливантар создал террасу, открытую небу. Эльшамиэль вплела живые деревья, их корни держали дом. Здесь они жили, спорили и смотрели на мир, который создали.

Они собрались на террасе, у края скалы. Их глазам открывался вид на весь, созданный ими мир. На все 5 континентов Аш’Кары. Над рекой, где вода, рождённая кровью Меридалис, пела о первых людях. Эйрис сидела на краю, её крылья сложены, глаза следили за фигурками внизу – люди строили шалаши возле воды, смеялись, радовались новому дню, жмурились, глядя на солнце. Они учились разводить огонь. Учились ловить рыбу в реке и готовить ее на костре. Вармагар стоял рядом. Его мускулистое тело блестело на солнце. Меридалис танцевала вокруг. Сар-Каэль чертил ногтем на скале, бормоча что-то о порядке. Ливантар прислонился к дереву, выросшему из крови Эльшамиэль, и смотрел на облака. Эльшамиэль молчала, она сидела на земле и прислушивалась. Ашкарьяс был где-то рядом, но его голос не звучал. Его кровь текла в мире, и этого было достаточно.

– Посмотрите на них, они растут, – сказала Эйрис, её голос был мягким. – Вчера они ели лишь ягоды, а сегодня уже строят дома. Они такие… быстрые.

– Быстрые? – Вармагар фыркнул. – Они слабые и глупые. Их дома рухнут от первого же сильного порыва ветра. Зачем ты их создала такими?

– Не кипятись так, Вармагар, – ответила Меридалис, её глаза были спокойными, но внимательными. – Я видела их у реки. Они сделали плот. Криво, но плывёт. Они только учатся думать.

– Да ладно? Ты внимательно понаблюдай за ними. – Сар-Каэль поднял взгляд. – Они хаотичны. Сегодня строят, завтра ломают. Им нужен порядок. Правила. Иначе они всё испортят.

– Правила? Какие правила, какой порядок, – Ливантар усмехнулся, его лёгкая фигура качнулась. – Просто нужно дать им больше времени. Одни умрут, родятся новые. Это их путь. Зачем их загонять?

– Порядок, Ливантар, это не клетка. Без него они сожгут твой мир раньше, чем ты моргнёшь, – добавил Сар-Каэль.

Эльшамиэль коснулась земли, и рядом вырос побег.

– Ливантар прав. Они найдут дорогу. Не сразу, но найдут, – сказала она тихо. – Нужно дать им шанс, действительно нужно подождать. Пусть ошибаются, Вармагар. Ошибки учат.

– Ждать? – Вармагар повернулся к ней, его глаза горели. – Они плодятся, как насекомые. Скоро их будет слишком много. И что тогда? Они сожрут этот мир в своем невежестве.

– Они мои творения. Такие же как твои горы, твои континенты, Вармагар, – возразила Эйрис, её голос дрогнул. – Я же не говорю, что эта гора не там стоит. А твои континенты кривые. Почему ты позволяешь себе это?

– Потому что твои творения могут разрушить мою скалу и континенты, – отрезал он.

– Я дала им жизнь. В них часть меня. В них часть нас, как во всем в этом мире. Мы просто должны помочь им. Помочь их развитию. Направить.

Вармагар недовольно посмотрел на Эйрис.

– Помогай, если хочешь. Я не собираюсь тратить на это время.

– Тратить время? Не смеши, Вармагар, – сказал Сар-Каэль. – У нас вечность. Ты моргнёшь, а для них пройдут столетия.

– Точно, – засмеялся Ливантар.

Хранители замолчали, молча наблюдая со стороны за миром. Каждый обдумывал свой следующий шаг. Но никто не заметил, как один из людей с горящими глазами, пролил кровь рыбы на камень, и что-то прошептал.

Только Ашкарьяс это заметил, но промолчал. Потому что знал: уже поздно.

Прошло сто лет. Люди топтались на месте. Их шалаши стали чуть крепче, но они не шли дальше. Не было войн, не было драк. Каждый занимался своим – ловил рыбу, собирал ягоды, спал под звёздами. Мир тек ровно, слишком спокойно. Хранители смотрели из своего дома, и каждый чувствовал: мир, который они создали, начинает гаснуть от застойной тишины.

– Они не растут, – сказала Эйрис, её крылья поникли. – Они довольны. Но это не жизнь.

– Они ленивы, – буркнул Вармагар. – Я же говорил, они слабые.

– Не слабые, – возразила Меридалис. – Им не хватает искры. Стремления.

Сар-Каэль кивнул.

– Мы дадим им жажду знаний. Стремление к совершенству. Тогда они пойдут вперёд.

Эльшамиэль коснулась земли, её глаза были печальны.

– Будьте осторожны. Жажда может стать жадностью.

Ливантар пожал плечами.

– Пусть попробуют. Это их путь.

Хранители вдохнули в людей новую искру. Они коснулись их снов, их сердец. Люди начали меняться. Они копали глубже, строили выше, спрашивали, как горит огонь, почему течёт река. Но искра вышла за рамки. Некоторые захотели не знаний, а власти. Они делились на кланы, спорили, кто сильнее. Появились первые маги, шептавшие слова над травами и камнями. Люди смотрели на солнце, горы, реки – и видели богов. Они клали рыбу на жертвенные камни, потом ягнят, а затем – тех, кто был неугоден клану. Кровь невинных текла по алтарям.

Хранители смотрели из дома, их голоса дрожали от гнева.

– Они режут друг друга! – крикнула Меридалис. – Это не то, что мы хотели!

– Они молятся камням, будто в них есть воля. Они не различают творение и творца, – прорычал Вармагар. – Глупцы.

– Они ищут нас, но не видят, – сказала Эйрис. – Мы должны спуститься. Мы не можем просто смотреть. Мы должны показать, что боги – это мы. И нам не нужны их кровавые жертвы. Мы должны поговорить с ними.

– Поговорить? – Вармагар фыркнул. – Они даже не поймут, кто мы. Они боятся грома, а ты хочешь, чтобы они услышали и поняли нас?

– Я согласна с Эйрис, – сказала Меридалис. – Мы создали их. Мы дали им искру стремления. Мы должны хотя бы попробовать.

Эльшамиэль кивнула.

– Они почувствуют нас. Даже если не поймут.

Хранители покинули дом и спустились со скалы. Их шаги гремели, тени крыльев накрыли равнину. Люди в ужасе кричали, дети с визгом бросились к шалашам, некоторые мужчины схватили палки, их руки тряслись, другие пытались бежать к реке, спотыкаясь о камни. Женщина с младенцем упала, прижимая его к груди, её глаза были полны слёз. Старик что-то шептал пока его тянули за руку.

Эйрис шагнула вперёд, её голос был тёплым.

– Мы ваши создатели. Мы пришли помочь.

Люди смотрели на неё, их глаза были полны страха. Они мычали что-то нечленораздельное, бубнили что-то невнятное, заглушаемое плачем и криками. Вармагар нахмурился.

– Они нас не слышат. Они несовершенны, Эйрис. Ты создала слабых существ. Это просто глупые звери.

– Они слышат, – сказала Эйрис, её глаза блестели.

– Нет. Они чувствуют нас, но не знают, как ответить. – возразила Меридалис. – Этого мало. Наши мысли им недоступны. Что ты предлагаешь, Эйрис?

– Я создам буквы, – сказал Сар-Каэль, взглянув на Эйрис. – Я научу их писать и читать. Тогда мы сможем говорить с ними на их языке.

– Буквы? – Ливантар поднял бровь. – И ты думаешь, это поможет? Они только что чуть не разбежались, а ты хочешь, чтобы они читали?

– Они научатся, – сказал Сар-Каэль. – Порядок начинается с языка. Без него они останутся пустым хаосом.

Эльшамиэль коснулась земли, и побег стал деревцем. Люди, увидев это всё ещё дрожали, но упали на колени, их крики смолкли.

– Это долгий путь, – сказала она. – Но это их путь.

Вармагар фыркнул, но промолчал. Эйрис посмотрела на людей, её глаза были влажными.

– Я всё ещё верю в них. Даже если это медленно, они идут. А мы рядом.

Сар-Каэль сдержал слово. Он вырезал первые буквы на камнях, научил старейшин их читать. Люди учились медленно, но их глаза загорались, когда они складывали слова. Кровавые жертвы исчезли. Они пели о Хранителях, строили алтари из камней, оставляли цветы и рыбу, плоды и поделки из дерева. Эйрис улыбалась, видя это. Меридалис наблюдала, её сердце было спокойно. Сар-Каэль проверял письмена, кивая. Но Вармагар ворчал, что сад Эйрис мешает его колоннам в доме, и всё чаще смотрел на горы, его глаза были холодными.

Однажды скалы задрожали. Огонь хлынул с вершин, сжигая равнины. Грохот в глубинах земли разнёсся эхом. Воды рек вспучились, земля пошла трещинами, города раскололись. Ветровые вихри подхватили пепел и несли его туда, где никогда не было ни зноя, ни трещин. Океаны вскипали, вулканы отзывались один за другим – словно вся земля застонала. Деревья встали дыбом, звери ринулись в бегство.

Те, кто выжил в первые часы, глядели на тьму над собой и не понимали, что наступила не ночь – а конец.

Люди кричали, их шалаши пылали, дети бежали к реке. Эйрис побледнела, её крылья дрожали.

– Это… невозможно, – крикнула она, её голос ломался от гнева. – Вармагар! Это ты! Ты не укреплял горы – ты хотел их уничтожить!

Но Вармагар молчал. Он стоял, сложив руки на груди, не смотря в ее сторону, а затем произнес:

– Я укреплял мир. Это случайность.

– Ложь! – Эйрис шагнула к нему, её глаза сузились. – Я видела, как ты смотрел на них. Ты ненавидишь их. Ты хотел сжечь их всех, чтобы создать что-то своё!

Меридалис встала рядом с Эйрис, её чешуя потемнела.

– Я слышу их боль. Это не ошибка, Вармагар. Ты знал, что делаешь.

– Вы обвиняете меня в предательстве? – прорычал Вармагар. – Я создавал этот мир, как и вы!

Сар-Каэль поднял руку, его голос был холодным.

– Эйрис, хватит. Вармагар не способен на такое. Это была ошибка. Мы все ошибаемся.

– Ошибка? – Меридалис посмотрела на него. – Посмотри на огонь. Он слишком точный.

Ливантар вздохнул, глядя на дым.

– Правда или нет, люди гибнут. Что мы будем делать?

Эльшамиэль коснулась земли, её деревья горели.

– Мы не успеваем. Их жизни угасают.

– Они тоже творения, – сказал Сар-Каэль. – Пусть сами исправят.

– Они не справятся! – крикнула Эйрис, её взгляд всё ещё был прикован к Вармагару. – Их магия – травы и песни. Этого мало.

– Может, не всё, что мы создали, заслуживает сохранения, – цинично сказал Вармагар.

Все замолчали.

Трещина между Хранителями появилась – пока тонкая, но уже глубокая.

А внизу, под Ашвелем, под равнинами, что теперь были черны как пепел, – задыхались их творения. Люди смотрели в небо, где не было солнца. Только серая завеса. Кто-то плакал. Кто-то не двигался. Кто-то выл. Матери искали детей. Дети искали воду.

Свет исчез. Надежда исчезла.

– Где вы?! – выкрикнул кто-то в небо. – Мы вас славили! Мы жертвовали! Мы верили!

– Почему же вы отвернулись?!

Где-то сзади кто-то вторил:

– Их нет. Они никогда нас не слышали.

– Пусть сгорят, эти лживые духи. Пусть падут! Проклятие им!

Храмы, возведённые в честь Хранителей, теперь стали местом скорби. Люди, раньше плывшие в молитве, теперь плевали в пепел.

Слова, когда-то святые, звучали как проклятия.

Слова, рождённые в боли, стали первыми криками против богов.

Прошло лишь три дня, а мир уже не был прежним.

Пепел все еще закрывал небо. Река вспенилась и ушла под землю. Леса горели, а животные бежали прочь, не разбирая дороги. Катастрофа охватила четыре континента. Погибли старые, пали воины, исчезли целые деревни.

На равнине лежали выжившие. Обугленные деревья стояли, как мёртвые стражи. Женщина, дрожа, прижимала к себе ребёнка. Тот не дышал – но ещё был тёплым. Она молилась – сначала шёпотом, потом сквозь рыдания. Потом – криком.

И в этот момент она пришла. Тихо. Без грома. Без света. Она не смогла спокойно наблюдать за этим горем людей.