Улей. Трилогия

– Кто тебе это сказал? – мягко спрашиваю я.

– Не помню, – расстраивается Кая. – А почему тебе не нравятся закрытые двери?

– Потому что мне кажется, что за ними прячется зло, но, если дверь открыта, страх исчезает.

– Не всегда, – зашуршав простынями, тихо вздыхает пчелка. – Иногда он становится сильнее. Если дверь открыта, то зло может войти.

– Кая, ты когда-нибудь видела зло?

– Да-а-а, – доверительным шепотом делится она.

– Расскажешь мне, как оно выглядит?

– У зла лицо ангела.

– Лицо ангела? Поясни. Я не понимаю, Кая.

– Я не люблю ангелов. Они очень красивые, но плохие и обижают маму, – испуганно всхлипывает девушка, с головой прячась под одеяло.

– Не бойся, Кая, здесь нет ангелов.

– Правда?

– Да, ни одного. Клянусь, что говорю правду.

– Я верю тебе. Ты добрый и совсем на них не похож. – После этой фразы я сосредотачиваюсь, внимательно вслушиваясь в каждый звук и интонацию.

– На кого? – Голос на записи звучит спокойно и буднично. Это промежуточный вопрос, незначительный на первый взгляд.

– На ангелов, глупый. На кого же еще. – Резко сдернув одеяло, Кая садится и начинает по-детски хихикать. – Ангелы же не носят штаны, а у тебя они есть.

– Откуда ты знаешь, что у меня есть штаны? Ты же меня не видишь.

– Неправда, я тебя вижу, – обиженно возражает Кая.

– Хорошо. Я тебе тоже верю. Расскажи мне еще об ангелах.

– Не хочу. Иначе они догадаются, что я за ними подсматриваю.

– И часто ты подсматриваешь за ангелами без штанов?

Кая заливисто смеется, бросая в темноту подушку.

– Платья ангелы тоже не носят. Они мешают им летать по саду, словно бабочки. – Раскинув руки, Кая начинает размахивать ими, как крыльями, а потом резко замолкает и ныряет под одеяло.

– Что случилось? Почему ты испугалась?

– Ты разве не помнишь? – удивленно спрашивает Кая.

– Не помню – что? – В моем голосе на записи звучит недоумение. Высунув голову, Кая подносит указательный палец к губам:

– Ш-ш-ш, никто не должен нас увидеть».

На этом запись обрывается. Как ни пытался я ее разговорить, в ту ночь Каталея не произнесла больше ни слова. На самом деле она сказала даже больше, чем требовалось, но в тот момент я неверно трактовал услышанное, неправильно расставил акценты, решив, что откровения пчелки являются проекцией скрытых страхов, вымыслом детского воображения.

Однако главный парадокс состоит в том, что мое подсознание не исключение из правил, и оно тоже способно ставить подножки, обманывать и сбивать с верного пути. Теперь же картинка складывается совершенно иначе, подтверждая то, что я понял гораздо раньше, но упорно отрицал, надеясь на другое объяснение. Отрешенно уставившись на экран, я сглатываю скопившуюся во рту горечь и до скрипа в костяшках сжимаю кулак.

«Улей» и правда нельзя покинуть, глупая пчелка.

Никому еще не удалось.

Даже тебе.

Глава 15

Кая

Из спасительных объятий сна ее вырывает назойливое ощущение пристального изучающего взгляда, словно высверливающего отверстие у нее во лбу. Неприятное чувство, почти болезненное. Хочется спрятаться, отвернуться, но мышцы шеи отказываются подчиняться, веки кажутся тяжелыми, в ушах звенит монотонный гул, в голове рой разрозненных мыслей и отголоски чудовищного сна.

Или это был вовсе не сон?

Получив вопрос, вероломная память безжалостно подкидывает самые жуткие кадры из кровавой онлайн-трансляции, заставляя сердце бешено сокращаться в груди. Дышать становится тяжело, будто невидимая тяжесть камнем давит на грудь. Страх, ярость, ненависть, омерзение, глухое отчаяние – всё возвращается снова, обрушиваясь лавиной обреченного бессилия. По венам расползается леденящий ужас, и она инстинктивно жмется к источнику тепла.

Наткнувшись на твердую преграду, Кая изумленно распахивает глаза. Несколько раз моргает, пытаясь прогнать нелепое видение, но лицо на соседней подушке не только никуда не исчезает, но еще и нахально ухмыляется.

– Где, твою мать, тебя носило? – Приподняв голову, Кая приглаживает ладонями растрепанные волосы.

– Не вижу слез радости, – вместо приветствия насмешливо бросает Бут.

Вот говнюк, залез без спроса в ее чистую, белоснежную кровать в своем черном похоронном смокинге, и хватает наглости сыпать дурацкими шутками.

Повернувшись на бок, батлер засовывает руку под подушку и невинно улыбается. Несмотря на внешнюю самодовольную браваду, он выглядит как-то иначе… Уставшим, что ли. И цвет лица бледнее, чем обычно. Или она просто давно его не видела? Странно, но с появлением Бута весь тот кромешный мрак, в котором пребывали ее мысли еще минуту назад, отходит на второй план. Причины подобной метаморфозы пока туманны и неясны, но она обязательно с этим разберется… потом.

– Я слышал, ты скучала по мне. Вся извелась, места себе не находила, – лениво продолжает батлер.

– Скучала? Я? – сиплым спросонья голосом возмущенно выдыхает Кая, с силой пихая его в плечо. Поморщившись, он ловит ее запястье и сильно сжимает.

– Помнишь правило про распускание рук? – с опасным шипением бросает Бут.

– Пошел ты со своими правилами, – взбешенно рычит Кая, вырываясь и подпрыгивая на постели. – Тут такое творится! Ад отдыхает, а тебе весело?

– Ты жива и здорова. Разве это не повод, чтобы расслабиться и улыбнуться? – равнодушно отзывается он, переворачиваясь на спину.

От его сканирующего тяжелого взгляда из-под опущенных ресниц ей становится не по себе. По спине несется табун мурашек, правое веко нервно пульсирует.

Как Кая вообще оказалась в кровати? Последнее, что она помнит, – звездное небо над террасой, собственный оглушительный вопль, а потом как отрезало. Обернувшись, пчелка напряженно смотрит на темный экран плазмы.

Может, это и правда был просто сон?

– Не обманывай себя, – забравшись в ее мысли, безжалостно рубит Бут.

Судорожно втянув жизненно необходимый кислород, она снова поворачивается к валяющемуся на ее постели мужчине. Боже, как же он ее бесит. До скрежета зубов и трясущихся конечностей.

– Это был мой приказ, Кая. Своей дуростью и заигрыванием с Медеей ты едва не оказалась среди участников вчерашней трансляции.

– Ты имеешь право отдавать здесь приказы? – Прищурившись, Кая концентрируется на том, что считает главной мыслью в отчитывающей тираде батлера.

– У меня обширные полномочия, но я не всесилен, – сухо отвечает Бут. – И не собираюсь тратить усилия на ту, что настойчиво ищет смерти.

Какое-то время они молча сверлят друг друга прицельными взглядами. Каждый пытается забраться в черепную коробку другого. Закусив губу, Кая сдается первой, разрывая выматывающий зрительный контакт.

– Я не хочу умирать, – хорошенько подумав, честно признается она. – Но не знаю, кому верить. Делия сказала – никому, особенно тебе. Теперь она мертва… Из-за меня. И из-за тебя тоже. – Разозлившись, Кая тычет пальцем ему в грудь. – Ты мог мне подсказать, но ничего не сделал. Почему?

– Скажи, ты всё еще хочешь попасть в основной состав? – проигнорировав вопрос, серьезным тоном уточняет Бут. Собравшиеся морщинки между бровей и вздувшиеся желваки придают ему жутко грозный вид, и ей бы, по-хорошему, затаиться и прикусить язык, но, увы, алгоритм «притвориться дохлой» в первый же день запуска потерпел фиаско. А всё потому, что этого нестандартного психопата спровоцировать на открытую агрессию практически невозможно. Дохлая она или живая – ему, похоже, абсолютно по барабану.

– Ты не ответил.

– Вопросы здесь задаю я, – нетерпеливо рявкает он, светлые радужки темнеют, приобретая оттенок предгрозового неба.

Ого, он все-таки умеет показывать зубы. Заметив у него на лбу бисеринки пота, Кая растерянно хмурится и, инстинктивно протянув руку, дотрагивается до пылающей кожи.

– У тебя жар, – побелевшими губами бормочет пчелка, скользнув ладонью по колючей щеке.

Внутри что-то болезненно щелкает, сердце сбивается с ритма, и дело вовсе не в прикосновении, шарахнувшем электрическим разрядом.

– Тебе показалось. – Низкий шепот поднимает волосы на ее затылке и бурю эмоций в груди. Сдвинув брови, Бут настороженно наблюдает за робкими действиями притихшей пчелки.

– Я не думаю. – Шумно сглотнув, Кая опускает взгляд на плотно облегающий плечи пиджак, застегнутый на все пуговицы. – Что с тобой, Бут? Ты болен или, может быть… ранен? – Мгновение – и она просовывает руку за полу пиджака.

Всего на одну секунду, потому что в следующую он буквально выворачивает ее запястье и, рывком перевернув на спину, наваливается сверху.

– Любопытство сведет тебя в могилу, – ледяным тоном чеканит Бут, бесстрастно глядя ей в лицо.

Повернув голову, Кая смотрит на свои пальцы, на подушечках которых четко видны смазанные следы крови. Закрыв глаза, она на быстрой перемотке прокручивает всё увиденное вчера и… ничего не чувствует. Опустошение. Прострация. Дикая усталость.

– Что с девушкой? Она жива? – спрашивает спустя бесконечное количество секунд, и ей не стыдно за сквозящее в голосе безразличие. Кая сейчас не в состоянии выдать ни одной живой эмоции.

– Немного подлечится и через пару дней вернется в свою соту, – так же бездушно отвечает Бут.

– Немного подлечится? – с горечью выдыхает Кая, взглянув в стеклянные прекрасные глаза. – У тебя совсем нет сердца?

– Сердце есть у всех. Это просто мышца, перекачивающая кровь. Не более. – Скривившись, он скатывается с нее, освобождая от тяжести пылающего жаром тела.

– А как насчет души? – Повернувшись на бок, Кая подпирает голову рукой. – Что такое душа, ты знаешь?

– Ты хочешь поговорить о душе? Со мной? Я не ослышался? – уставившись в потолок, устало ухмыляется Бут.

– Почему бы нет? Это ты лежишь в моей кровати, а не наоборот. На правах хозяйки я могу выбирать тему по своему усмотрению, – запальчиво парирует Кая.

– Смело, но глупо. Тебе ничего здесь не принадлежит, – равнодушно напоминает Бут. – Юридически ты мертва, а твоя душа всецело принадлежит господину Мину. Так что это с ним тебе следует поднимать религиозные вопросы.

– Я увижу его когда-нибудь? – Сев на кровати, Кая подползает ближе к вытянувшемуся на белых простынях батлеру. – Лично, – поясняет она, не дождавшись никакой реакции. Мистер черный костюм слегка ведет головой.

– Не терпится побеседовать с ним по душам? Или хочешь чего-то другого? – Он брезгливо поджимает губы. – Ностальгия по беспечной юности взыграла в одном месте? Должен тебя разочаровать, забрать тебя отсюда он не сможет, даже если передаст корпорации все свои счета и недвижимость.

– За нами сейчас не наблюдают? – тихо уточняет Кая.

Перекинув волосы на одно плечо, она склоняется над Бутом. Он не торопится отвечать и бесконечно долго смотрит в ее лицо, словно выискивая в нем что-то безумно важное, но никак не может понять, что именно. А потом вдруг подносит указательный палец к ее губам.

– Ш-ш-ш, никто не должен нас увидеть, – шепчет батлер, обдавая ее щеки и рот горячим дыханием.

Кая изумленно застывает, ощущая себя жалкой золотой рыбкой, выловленной из аквариума и безжалостно брошенной на раскаленную сковородку. Она, как наяву, слышит шипение масла, чувствуя жгучую боль во всем теле. Кожа плавится, покрываясь пузырями, и пчелка задыхается от нехватки кислорода.

– Ш-ш-ш, всё хорошо. Успокойся. – Его ладонь мягко зарывается в ее волосы, сжимает затылок, сближая их лица. – Он попросит убить меня, – прожигая лихорадочным взглядом, произносит Бут.

– Кто? – растерянно выдыхает Кая, утопая в черных широких зрачках. – Мин? Зачем ему…

– Кронос. Ты же с ним собралась договариваться. – Он выразительно вскидывает брови.

– Теперь я не уверена, что это хорошая идея. – Кая даже не думает отпираться, смирившись с тем, что Бут знает обо всем происходящем в стенах соты.

– Ты согласишься, – с нажимом произносит батлер. Бескомпромиссный приказной тон на пару секунд лишает ее дара речи. Он самоубийца или еще не отошел от вчерашнего?

– Что? – недоуменно хлопнув ресницами, на всякий случай уточняет Кая.

– Ты согласишься, если Крон предложит. Это поможет нам выиграть время, – обхватив хрупкие скулы, четко проговаривает батлер.

– Нам? Что значит «нам»?

– Блядь, просто сделай, как я говорю, – рявкает Бут, небрежно отодвигая ее от себя. – А насчет Мина – да. Ты увидишь его лично. – С глухим стоном он встает с кровати. Неровной походкой огибает кровать и направляется к выходу.

– Тебе нужен врач, – обеспокоенно замечает Кая.

– Волнуешься обо мне? – Оглянувшись, он с иронией смотрит на вскочившую следом девушку.

– Ну, ты же сказал волшебное слово «нам», – вымученно улыбается пчелка. – Не хотелось бы, чтобы ты помер до того, как я узнаю, что это значит.

– Не переживай, на мне заживает как на собаке, – легкомысленно заявляет Бут.

Она бы на его месте не была так уверена. Выглядит он паршиво, но при этом всё равно остается дьявольски горячим сукиным сыном. Наверное, это из-за высокой температуры.

– Преданный живучий пес ненасытной королевы, – насмешливо цедит Кая, сложив руки на груди. – Собираешься убрать соперника? Или это борьба за власть?

– Лучше готовься ко встрече со своим бывшим любовником. – Смерив ее нечитаемым взглядом, он, как всегда, уходит от ответа.

– Когда? – мрачно спрашивает пчелка, растирая заледеневшие плечи. От одной мысли об Эмине и его особых пожеланиях на ее счет девушку бросает в холодный озноб.

– Это зависит исключительно от желания господина Мина, – сообщает Бут и разворачивается к ней всем корпусом.

– А нельзя его как-то подтолкнуть?

– Тебе не терпится? – Он удивленно выгибает бровь. – Ты же понимаешь, что его отнюдь не разговоры с тобой интересуют?

– Я не вчера родилась, – раздраженно бросает Кая. – Справлюсь как-нибудь. Как я уже поняла, на тебя рассчитывать бессмысленно. Твоя помощь заключается в том, чтобы вовремя устраниться.

– Как-нибудь – провальная позиция. Ты должна быть готова ко всему, – как по живому отрезает Бут. – Но в одном ты права – глупо надеяться, что я сделаю всю работу за тебя.

Бут

– Ну как, док? Жить буду?

– А куда денешься? – ухмыляется Трой.

Повторно наложив швы и сделав перевязку, он снимает медицинские перчатки и выбрасывает в урну.

– Лихорадить перестанет к вечеру, но постарайся по возможности снизить физическую активность и не забывай про антибиотики.

– Значит, зря я рассчитывал поваляться неделю в стационаре? – С притворным разочарованием вздыхаю и, встав с кушетки, тянусь за своей рубашкой.

– Если только в одной палате с Науми, – без улыбки произносит док, бросив на меня тяжелый пристальный взгляд. – Так себе перспектива. Да, Бут? – проницательно замечает Трой, считав мою недвусмысленную реакцию.

– Как она? – Отвернувшись, я торопливо застегиваю пуговицы, стараясь не выдать еще больше.

– Хуже, чем ты, но физически восстановится. Психологическое состояние тоже поправим. Ей повезло. Пчелка почти ничего не помнит. Это шоковая амнезия, но неизвестно, сколько она продлится, – сухо объясняет Трой.

– Проконтролируй, чтобы Науми ничего не вспомнила, – приказываю я. – И задержи ее здесь как можно дольше. Медея выбрала ее в качестве своей новой мишени. Не успокоится, пока не добьет.

– Почему сейчас? Науми четвертый год в «Улье». – Трой устремляет на меня вопросительный взгляд. Я неопределенно пожимаю плечами.

– Понятия не имею, что за пчела ужалила нашу королеву, – откровенно вру.

На самом деле я отлично знаю, что движет Медеей, потому что сам вложил эту идею в ее прекрасную голову. Какой бы властью ни обладала эта коронованная сука, она прежде всего женщина, не лишенная некоторых слабостей. Играть на них доставляет мне особое наслаждение, гораздо большее, чем я получаю от использования ее похотливого тела.

– Не навестишь Науми? Она всё время о тебе спрашивает. – Неожиданный вопрос Троя застает меня врасплох.

Не слишком ли много он берет на себя? К чему это неуместное сочувствие и симпатии к пчелам? Сначала неприкрытый интерес к Кае, теперь озабоченность душевным состоянием Науми.

– Ты какой-то дерганый в последнее время, Трой. Тебе надо срочно потрахаться. Возьми выходной и спустись на девятый уровень. Обслужат по высшему разряду.

– Так и сделаю. Спасибо за совет, Бут, – с натянутой улыбкой отвечает док. – Не хочешь составить мне компанию?

– Ты же сам сказал, что физическая активность под временным запретом, – припоминаю я его же рекомендации.

И почему меня не покидает ощущение, что Трой упорно набивается мне в друзья?

– А двигаться вовсе не обязательно, – сластолюбиво ухмыляется хитрый лис. – Девочки сами неплохо справятся.

– Сегодня не получится, – с сожалением отказываюсь от «заманчивого» предложения. – Меня срочно вызывают наверх, – коротко сообщаю я, накидывая на плечи пиджак.

– Еще один стрим? Они не зачастили?

– Друзья Крона еще не разъехались, вечеринка продолжается.

– Ну и о каком выходном тогда речь? Опять всю ночь работать в усиленном режиме, – раздраженно бросает док, с досадой швырнув в раковину полотенце, которым старательно вытирал руки. – Десять трупов за сутки, еще трое при смерти. Они там совсем свихнулись?

– Мне передать твои слова руководству? – нейтральным тоном интересуюсь я.

Трой ожидаемо сдувается.

– Я погорячился, Бут. Тяжелая ночь сказывается.

– Отлично понимаю, Трой, мне ведь тоже досталось. – Хлопнув мужчину по плечу, я поспешно покидаю процедурную.

К моему удивлению, Кронос принимает меня лично в просторном кабинете, насквозь пронизанном солнечным светом. Трудно вспомнить, когда он в последний раз говорил со мной без присутствия своей вездесущей пчелиной матки.

Обычно, когда Крон в «Улье», эти двое неразлучны. Медея следует за мужем, как тень, рьяно охраняя его от опасных соблазнов. А когда его нет, под пристальный контроль королевы попадаю я. Собственнические инстинкты Дее совсем не чужды, несмотря на ее узаконенное блядство. Поэтому, как бы я ни относился к Крону, его визиты в «Улей» играют мне на руку.

Вальяжно расположившись в огромном кожаном кресле во главе овального стола, Крон жестом приглашает меня присесть напротив.

Без маски и грима его внешность не обладает какими-то выдающимися данными. Светлые коротко подстриженные волосы, удлиненное худое лицо с аристократическими неброскими чертами, бесцветные глаза, тонкие губы, узкий подбородок и бледная, словно натянутая на череп кожа. Но, несмотря на кажущуюся заурядность, он из тех мужчин, которые притягивают к себе внимание. Бешеная энергия власти и жесткости, скрытая в худощавом длинном теле, заставляет толпу расступаться перед ним и трусливо отводить в сторону взгляд. Везде, где бы он ни находился, его подавляющая аура действует на людей одинаково. Я не знаю никого, кто бы хоть раз осмелился возразить Кроносу или подвергнуть сомнению его слова. Если он говорит – все молчат. Если приказывает – исполняют. Если требует – дают.

– Вчера ты позволил себя ранить. Сдаешь позиции, Бут? – без предисловий снисходительно начинает Крон.

– Я давно не участвовал в стримах. Потерял сноровку, – склонив голову, признаю я. – После восстановления вернусь к активным тренировкам.

– Это необязательно. – Откинувшись назад, Кронос несколько секунд сканирует меня изучающим взглядом. – Наши друзья были рады снова увидеть тебя в деле, но будем считать вчерашнее представление прощальными гастролями.

– Что это значит? – сдержанно уточняю я, стараясь не выдать внутреннего напряжения.

– Гектор Дерби вчера отправился к праотцам, – бесстрастно сообщает Крон, положив на подлокотники тонкие кисти с длинными пальцами.

Известие повергает меня в шок. Не то чтобы я не ожидал… Черт, я считал дни до этого события. Но старик упорно держался за жизнь и даже в девяносто семь не планировал путешествие в одну сторону на тот свет.

В свете открывшихся фактов вчерашние события теперь видятся мне совершенно иначе. Устранение Науми не ревнивая блажь Медеи. Решение принимал Кронос, но он здорово облажался. И не только потому, что Науми удалось выжить. Она была ценным игроком, и я выделял ее из числа других элитных пчелок, но Крон явно переоценил мои чувства к африканской принцессе.

– Ты отправляешься на материк. Вертолет прибудет за тобой в течение часа, – приказным тоном оповещает Кронос.

– Надолго? – спрятав триумф за хладнокровной маской, задаю единственный интересующий меня в данный момент вопрос.

– Бюрократические вопросы решатся быстро, но семья не видела тебя много лет… – хищно улыбается Крон. – Развей их тревоги и сомнения, а потом возвращайся домой.

– В каком статусе?

– В прежнем. После ежегодной игры совет определит твою дальнейшую судьбу. А пока ты отсутствуешь, я с радостью возьму твои обязанности на себя.

Глава 16

Кая

Следующие три дня Бут не появляется. Не лично, не безликим голосом из динамиков. Вряд ли дело в осложнениях после полученных ранений. Скорее всего, он тестирует на ней свои психологические методы воспитания и укрощения. Приходит когда вздумается, дозированно дает новую информацию, еще больше запутывает и исчезает с радаров, оставив свою жертву в напряженном ожидании очередного треша.

Хотелось бы сказать, что на нее его фокусы не действуют, но это не так.

Далеко не так.

К концу третьего дня Кая вся на взводе. Временное затишье пугает неопределенностью, дерьмовое предчувствие стремительно нарастает. Любые попытки отвлечься и переключить внимание не работают.

Единственное светлое пятно во всем этом хаосе – мужественный красавчик Эйнар. На силовых тренировках он выматывает ее так, что во время массажа она тупо отрубается и дрыхнет весь сеанс. Кстати, и в том и в другом он оказался настоящим профи. Четкий, жесткий, уверенный. Никаких поблажек и снисхождения. Все разговоры после, если на них остаются силы, но, как говорится, языком болтать – не мешки ворочать и не по живым мишеням стрелять.

В первый день он задержался у нее на час, во второй – на полтора, в третий – на два. Кая выяснила, что Эйнар – сын шведского рыбного магната. Был типичным мажором и любителем боев без правил, в которых частенько участвовал и так же часто побеждал. В «Улей» попал прямиком с закрытой секс-вечеринки. Перебрал наркоты и отключился в сортире, очнулся уже в белой соте, распятый на дыбе и с кляпом во рту. Поначалу принял всё происходящее за продолжение вечеринки, но его быстро заставили прозреть и протрезветь.

Про свой реабилитационный период Эйнар предпочел умолчать, сказал только, что ломали его куда жестче, чем ее. На уровнях ниже десятого с пчелами и трутнями особо не церемонятся. Они расходный материал. Их пытают, бьют, трахают, заставляют выполнять всю черную работу, используют в стримах в качестве разовых мишеней. Выжил – повезло, нет – твой труп сгорит в крематории, и через сутки о тебе никто и не вспомнит.

Самым живучим на шестом уровне присваивают статус бойца, а в мясорубку бросают тех, кто оказался менее выносливым, так как они не представляют никакой выгоды для корпорации. Сейчас главная цель Эйнара – пережить ежегодную игру и подняться на следующий уровень. Там шансы выжить гораздо выше.

– Расскажешь подробнее об уровнях? – На третий день Кая переходит к конкретным вопросам.

Швед охотно соглашается, но что-то ей подсказывает, у его покорности есть весомое объяснение, а точнее прямое распоряжение. И она даже догадывается, чье именно.

– Седьмой и девятый – это пчелиные уровни, – по привычке растянувшись на ковре возле дивана, начинает перечислять Эйнар.

Как и в предыдущие дни, он одет в обычные джинсы и футболку, подробно подчеркивающие все выдающиеся рельефы накачанного мускулистого тела. Смотреть на него приятно, местами залипательно и волнительно, но отвлекает, черт возьми.

Как-то уж больно рьяно Бут среагировал на претензию об отсутствии привлекательных мужчин в ее окружении. Интересно, батлер намеренно ее искушает, проверяя на прочность моральные ценности, или Эйнар – подарок за хорошее поведение?

Жаль, она не успела у него спросить, когда была такая возможность.

– На седьмом – боевые пчелки, иначе говоря, живое мясо, на девятом – рабочие и общего пользования, – продолжает швед. – Те, что пострашнее и выходцы с седьмого, – обслуживающий персонал, а общего пользования – сама, наверное, понимаешь… – криво ухмыляется он, мазнув по Кае похабным взглядом.

Нахмурившись, Кая оставляет его реплику без ответа. Иногда он грубоват и ведет себя как хамло, но в целом безобиден. Глупо осуждать человека за недостаток воспитания, учитывая через что ему пришлось тут пройти. Любой бы ожесточился и заматерел, а Эйнар еще и шутить умудряется и обаяние не растерял, а руки какие, а пальцы… Задница тоже огонь, да и всё остальное. Целиком и полностью в ее вкусе. А на некоторые огрехи в поведении мускулистого красавчика можно смело закрыть глаза. Достоинств всё равно больше. К тому же сейчас он для нее – необходимый кладезь информации. Чем больше парень расскажет о структуре «Улья», тем легче ей будет понять, как тут всё устроено.