Тень Луны

Глава 5

Я лежала на изумрудном мху, прижимая к груди теплый сверток карты, и пыталась дышать. Не просто вдыхать этот сладкий, звонкий воздух Этерии, а дышать сквозь ком паники, сжимавший горло. Сердце колотилось, как бешеное, ударяя в ребра, отдаваясь болью в ушибленном боку. Этерия. Слово, рожденное где-то в глубинах интуиции при взгляде на Карту, теперь было реальностью. Холодной, ослепительной, пугающей реальностью.

Страх требовал зажмуриться, свернуться калачиком и ждать, пока это безумие не кончится. Но любопытство – то самое, что заставило меня развернуть Карту и ткнуть в нее пальцем – оказалось сильнее. Оно заставляло меня открывать глаза, сквозь пелену слез от боли и шока, и смотреть.

Деревья. Они были первым и самым неоспоримым доказательством того, что я не в «Дубках». Гиганты. Исполины. Их стволы, шириной с небольшой дом, уходили ввысь, теряясь в сияющем хаосе полога. Но не размер поражал. Свет. Кора каждого дерева светилась изнутри собственным, приглушенным сиянием. Один исполин неподалеку мерцал глубоким, бархатным фиолетовым светом, его борозды и наросты отливали аметистом. Другой, чуть поодаль, горел нежным, теплым янтарем, словно в его сердцевине тлело солнце. Третий – чистым, холодным изумрудом, освещая мох у своего подножия призрачным зеленым светом. Этот свет не был статичным. Он пульсировал. Медленно, ритмично, как дыхание спящих колоссов. И с каждым пульсом по стволу пробегали волны чуть более яркого свечения, ненадолго высвечивая причудливые узоры на коре или скопления огромных, влажно блестевших грибов у основания.

Полог над головой был небом и крышей одновременно. Не листья – полотно чуда. Огромные, в несколько метров шириной, листья-лопухи переливались всеми оттенками синего и пурпура, некоторые были полупрозрачными, как витражи, и сквозь них лился свет, окрашивая все внизу в фантастические цвета: сиреневые пятна, золотые полосы, изумрудные тени. Между ними свисали гроздья цветов-фонарей: хрустальные кубки, излучавшие мягкий белый свет; бархатные шары, светившиеся изнутри розовым; колокольчики из тончайшего фарфора, звенящие (или мне казалось?) голубым сиянием. Воздух между ними не был пустым. Он мерцал. Мириады крошечных, светящихся искр – золотых, серебряных, бирюзовых – танцевали в солнечных (лунных? магических?) лучах, как живая пыль. Они порхали, сталкивались, рассыпались веерами брызг, создавая ощущение, что сам воздух насыщен жизнью и светом.

Звуки. Шелест был не просто шелестом. Это была мелодия. Тысячи листьев, струн какого-то невидимого инструмента, перешептывались, поскрипывали, звякали на ветру – и вместе это сливалось в сложную, успокаивающую симфонию. Пение птиц – незнакомое, флейтовое, с переливами, которые заставляли кожу покрываться мурашками. Где-то журчал ручей или водопад – звук был таким чистым, хрустальным, что казалось, он смывает всю грязь мира. И над всем этим, сквозь все это – тот самый высокий, чистый звон. Не в ушах. В самой ткани мира. Вибрация, наполняющая пространство, как гул гигантского камертона. Звон магии. Он был вездесущ, как воздух, и так же необходим этому месту.

Красота была ошеломляющей. Сюрреалистичной. Она давила. Я чувствовала себя букашкой, забредшей в собор, построенный титанами для богов. И это ощущение крошечности, потерянности подстегнуло панику, которая лишь притихла на мгновение.

Дом. Мама. Почта. Велосипед. Мысли метались, как перепуганные птицы. Как я сюда попала? Как вернуться? Я судорожно села, вжавшись спиной в теплую, пульсирующую фиолетовым светом кору ближайшего дерева. Боль в боку кольнула остро, заставив застонать. Цилиндр! Где серебристый ключ? Я огляделась дико, шаря руками по мягкому мху. Ничего. Только переливающиеся травинки и пара увядших светящихся цветочков. Он остался там. На столе. В моей комнате. В моем мире. Без него… Без него я заперта здесь. Мысль ударила, как обухом по голове. Дыхание перехватило. Слезы снова защемили глаза.

Но у меня была Карта. Я сжала сверток в руках, чувствуя знакомое тепло, исходящее от него, слабую, успокаивающую пульсацию. Она была здесь. Моя единственная связь с… с чем? С этим местом? С возможностью понять? С возможностью выжить?

Инстинкт выживания начал пробиваться сквозь панику. Я не могла просто сидеть здесь. Этот лес, при всей своей красоте, дышал дикостью. Незнакомые звуки… Вдалеке, сквозь мелодию листьев и птичье пение, донеслось низкое, протяжное рычание. Глухое, как перекаты камней под землей. Оно шло не с земли, а словно сверху, с какого-то из ярусов светящегося полога. Потом – резкий, скрежещущий крик, пролетевший над головой и стихший где-то справа. Мне стало холодно, несмотря на теплый воздух.

Нужно двигаться. Найти воду. Найти… что? Укрытие? Помощь? Я понятия не имела. Но сидеть на месте, как легкая добыча, было хуже.

С дрожащими руками я развернула Карту. Кожа неизвестного зверя была теплой, как живая, звездные вкрапления на ее поверхности слабо мерцали даже в ярком, разноцветном свете леса. Я положила ее перед собой на мох, осторожно расправляя края. И в этот момент…

Она ожила.

Не так, как раньше, когда я просто видела ее сложные узоры. Нет. Буквально. Линии, которые я запомнила, как абстрактные потоки энергии, вдруг задвигались. Но не физически. Они засветились. Ярко, ясно, как неоновые трубки под напряжением. И не просто светом. Цветом. Но это были не просто цвета. Это были… эмоции.

Весь знакомый лабиринт линий теперь был пронизан пятнами и всполохами чистого чувства:

Синий. Глубокий, холодный, как омут. Пятна горя, печали, утраты. Они висели тяжелыми каплями на некоторых переплетениях линий, пульсировали мрачным светом. Одно такое большое пятно синело прямо… прямо на том месте, где я сидела? Или чуть левее?

Красный. Яркий, тревожный, как кровь или пожар. Вспышки страха, ярости, агрессии. Они метались, как искры, по некоторым линиям, сгущались в узлах. Одно особенно яркое красное пятно пульсировало где-то вдалеке, в том направлении, откуда доносилось рычание. Другое, поменьше, но четкое – правее меня, метрах в пятидесяти.

Желтый. Теплый, солнечный, как мед. Редкие искорки радости, спокойствия, надежды. Маленькие, но такие яркие и желанные среди синевы и багреца. Одна такая искорка теплилась недалеко, чуть впереди по тому пути, куда я смотрела.

Зеленый. Спокойный, глубокий, как лесная чаща. Оазисы мира, безопасности, гармонии. Небольшие, но устойчивые пятна. Одно из них, слабое, но отчетливое, светилось впереди и слева, за изгибом фиолетового древесного ствола.

Черный. Абсолютный, пожирающий свет. Не пятно – бездна. Она зияла где-то далеко-далеко, на краю Карты, как гигантская черная дыра. От нее веяло таким холодом отчаяния, забвения, что мне захотелось отвернуться. Это было то самое место из центра Карты, место плачущих звезд и поглощающей тьмы. Оно было здесь. В этом мире. И оно было огромным.

Я поняла. Мгновенно, интуитивно, без слов. Это была не карта дорог или рек. Это была карта чувств. Эмоциональный ландшафт Этерии. Ее душа, прорисованная в реальном времени. Горе, страх, радость, мир – все светилось на этой теплой коже, как диагноз живого организма.

И мой дар… Моя проклятая, бесполезная в «Дубках» пространственная память и интуитивное чувство пути… они заработали. Здесь. С этой Картой. Я смотрела на синее пятно под собой/рядом – ощущение потерянности, страха? Да. На красное пятно вдалеке – явная угроза. На желтую искорку – что-то хорошее, но маленькое. И на зеленое пятно – слабое, но безопасное. Островок спокойствия в этом светящемся, но чужом и потенциально опасном лесу.

Мой мозг, уже зафиксировавший абстрактную структуру Карты, теперь накладывал на нее эту эмоциональную топографию. Линии стали путями. Пересечения – развилками. Узлы – местами силы или конфликта. Я видела не просто красивые линии. Я видела потоки. Потоки горя, идущие туда. Потоки страха, сгущающиеся здесь. Дорогу надежды, тоненькую ниточку к желтой искорке. И путь к зеленому островку спокойствия – он был не прямым. Нужно было обойти синее пятно (мое собственное горе/страх?), держаться подальше от того красного сгустка справа, идти вдоль изумрудной линии, которая светилась ровным, нейтральным светом.

Это было не знание. Это было чувство. Четкое, как утренний свет. Как будто Карта шептала мне на языке пространства и эмоций: "Опасно здесь. Опасно там. Иди сюда. Вот путь."

Я вдохнула. Воздух Этерии снова наполнил легкие – сладкий, звонкий, пахнущий неизвестными цветами и магией. Но теперь в нем был и запах страха – моего собственного, и надежды – от зеленого пятна на Карте.

Я осторожно свернула Карту, чувствуя ее живое тепло сквозь материал свертка. Она была моим компасом. Моим единственным шансом. Без цилиндра я была заперта здесь. Но с Картой… с Картой я могла чувствовать этот мир. Находить путь. Выжить.

Рычание вдалеке повторилось, ближе. Красное пятно на мысленной Карте в моей голове пульсировало тревожнее.

Время сидеть кончилось.

Я встала, превозмогая боль в боку и трясущиеся ноги. Опираясь на теплый, фиолетово пульсирующий ствол, я огляделась, сверяясь с тем, что только что увидела и почувствовала на Карте. Направление к зеленому пятну… Туда. За гигантский янтарно светящийся ствол, вдоль ручья, журчание которого я слышала.

Я сделала первый шаг. Мох мягко пружинил под ногой. Искры в воздухе отпрянули, рассыпавшись золотым дождем. Высокий звон магии, казалось, на мгновение стал чуть громче.

Мое первое путешествие по Этерии началось. С трясущимися коленками, с болью в боку, с комом страха в горле, но с теплой Картой в руках и зеленой точкой надежды в сердце. Я шла по лесу, сплетенному из света и теней, слушая его мелодию и шепот своей интуиции, которая наконец-то обрела смысл.

Глава 6

Карта в моих руках была теплой и живой, ее слабая пульсация едва ощущалась сквозь сверток, но это ощущение стало якорем. Ярко-зеленое пятно спокойствия на ее эмоциональном ландшафте манило, как маяк в шторм. Это был мой единственный ориентир в этом ослепительном, поющем, пугающем безумии.

Я сделала первый шаг. Изумрудный мох пружинил под ногой, мягкий и упругий, как дорогой ковер. Воздух, насыщенный сладкими, незнакомыми ароматами и звоном незримой магии, обволакивал меня. Каждый вдох был глотком чистой, дикой энергии, но он же наполнял легкие тревогой. Я двигалась медленно, осторожно, прижимая Карту к груди одной рукой, другой опираясь на стволы светящихся деревьев. Их кора была теплой под ладонью, а пульсация фиолетового, янтарного, изумрудного света казалась живым сердцебиением гигантов.

Держа путь к зеленому пятну, я старалась идти вдоль ручья, журчание которого доносилось слева. Его звук был чище любого родника дома, словно кто-то переливал хрустальные шарики. Сквозь щели в светящемся пологе пробивались лучи, создавая движущиеся пятна золота и серебра на мху и причудливых грибах. А грибы здесь были… огромными. Некоторые, как бледно-голубые зонтики, достигали мне по пояс, их шляпки испускали собственное, призрачное сияние. Другие, похожие на кораллы, гроздьями висели на стволах, мерцая розовым и оранжевым. Я обходила их стороной, инстинктивно опасаясь всего незнакомого.

Жизнь. Она кипела повсюду, но не так, как в лесах дома. Не просто птицы и насекомые. Искры. Мириады крошечных светящихся созданий, похожих на ожившие капельки света, порхали в воздухе. Золотые, серебряные, бирюзовые, они танцевали в лучах, сталкивались, рассыпались брызгами, оставляя за собой короткие светящиеся следы. Некоторые садились на мох или на мою руку – легкое, теплое прикосновение, как падение солнечного зайчика, – и тут же взмывали вверх. Их присутствие делало воздух вибрирующим, живым.

А еще были бабочки. Но какие! Крылья размером с мою ладонь, переливающиеся всеми цветами радуги, как опал. Одни были прозрачными, как стеклышки, с прожилками чистого света внутри. Другие – бархатистыми, с узорами, словно вытканными из звездной пыли. Они порхали медленно, величаво, и от них исходил тонкий, сладковатый аромат. Одна, огромная, с крыльями глубокого сапфирового цвета, села на сияющий голубой гриб прямо передо мной. Она медленно раскрывала и закрывала крылья, и с каждым движением казалось, что в воздухе рассеивается мелодичный звон, сливающийся с общим гудением леса.

Но не все было так безмятежно. Время от времени Карта в моих руках подавала сигнал. Я развернула ее чуть-чуть лишь для того, чтобы мельком взглянуть на эмоциональный ландшафт. Впереди, на пути, который казался мне прямым, вспыхнуло небольшое, но яркое красное пятно. Страх. Агрессия. Опасность. Не раздумывая, я свернула вправо, углубившись в чащу между двумя огромными изумрудно-светящимися стволами. Мой внутренний компас, моя пространственная память, уже начал строить карту местности в голове, отмечая повороты, характерные деревья, излучины ручья. Теперь я накладывала на эту карту сигналы Карты. Красное пятно – здесь. Обойти.

Через несколько минут я наткнулась на то, что вызвало тревогу. Поляна мха была взрыта. Глыбы переливающегося изумрудного покрова вывернуты, разбросаны. Крупные, тяжелые следы, похожие на отпечатки копыт, но слишком большие, уходили в чащу. На стволе ближайшего дерева, на высоте моей груди, зияли глубокие царапины, как будто что-то огромное точило когти. Кусочки коры светились тревожным, угасающим красным – Карта показывала остаточную энергию страха или ярости. Я замерла, прислушиваясь. Только шепот листьев и журчание воды. Но холодок пробежал по спине. Что-то здесь дралось. Или охотилось. Я ускорила шаг, стараясь идти как можно тише, оглядываясь через плечо.

Карта вела. Я чувствовала это всем нутром. Теплое пятно зеленого спокойствия становилось чуть ярче, чуть ближе. А потом я услышала новое журчание – громче, веселее. И почувствовала свежесть. Я пробиралась сквозь заросли гигантских папоротников, чьи вайи светились нежным перламутром, и вышла к нему.

Ручей. Но не просто ручей. Лента жидкого хрусталя, струившаяся по гладким, отполированным временем и водой камням, которые сами по себе переливались мягким внутренним светом – розоватым, голубоватым. Вода была абсолютно прозрачной, и в ней тоже мерцали крошечные искорки жизни, как подводные светлячки. Воздух здесь был еще чище, звонче, напоен свежестью и озоном. И над всем этим висел легкий, прохладный туман, переливающийся всеми цветами радуги в косых лучах солнца, пробивавшихся сквозь полог.

И тут Карта подтвердила: зеленое пятно было здесь. Ощущение спокойствия, безопасности, наполняло эту небольшую поляну у воды. Я опустилась на колени у самой кромки, осторожно окунула руку в воду. Она была прохладной, но не ледяной, и удивительно мягкой на ощупь. Я зачерпнула ладонью, с жадностью выпила. Вода! Чистейшая, сладковатая, с легким привкусом минералов и… чего-то цветочного. Она оживила меня, смыла часть страха и усталости.

Рядом с водой росли кусты. Необычные. Их листья были похожи на тонкие пластинки малахита, а на ветвях висели гроздья ягод. Ягоды размером с виноградину, но переливались всеми оттенками синего и фиолетового, как сапфиры или аметисты. Они светились изнутри мягким сиянием. Карта не показывала на них красного – страха, опасности. Наоборот, рядом с ними теплилось легкое желтое пятнышко – радость? Удовольствие? Надежда? Я вспомнила книги о выживании: неизвестные ягоды могут быть ядовиты. Но голод, усиливающийся с каждой минутой, и доверие к Карте пересилили осторожность. Я сорвала одну. Кожица была упругой. Я раздавила ее осторожно между пальцами. Сок – темно-фиолетовый, с тем же сладковатым цветочным ароматом, что и вода. Я лизнула каплю. Сладко! Напоминало чернику, но с нотками чего-то экзотического, неземного. Я съела ягоду целиком. Вкус взорвался во рту – насыщенный, сладкий с легкой кислинкой, невероятно свежий. Никакого жжения, никакого странного послевкусия. Только прилив сил и тепла. Я сорвала еще горсть, съела жадно, запивая хрустальной водой. Это была первая пища Этерии. И она была волшебной.

Солнечные лучи начали менять угол, становиться длиннее, золотистее. В воздухе закружилось больше светящихся искр, как будто лес просыпался для вечернего танца. Но с этой красотой пришло и осознание: ночь. Скоро ночь в этом незнакомом, светящемся лесу. Страх вернулся, холодный и липкий. Где спать? Чем защититься? Красные пятна на Карте не исчезли, они лишь притихли, но могли проснуться в темноте.

Мой взгляд упал на деревья. На гигантские, светящиеся деревья. У основания одного, с особенно толстой и рельефной корой мерцающего янтаря, между массивными корнями, образующими естественную арку, было небольшое углубление. Почти пещера. Но Карта рядом с ним показывала легкую синеву – печаль? Опасность? Непонятно. А вот на развилке мощных ветвей другого дерева, на высоте примерно трех метров, Карта показывала нейтральную зону. Ни красного, ни синего. И главное – высоко.

До темноты оставалось мало времени. Я свернула Карту, заткнула ее за пояс своей простенькой куртки (как же неуместно выглядела тут моя обычная одежда!) и подошла к дереву-великану. Кора была шершавой, с удобными выступами и трещинами. Я помнила каждую деталь с первого взгляда – моя пространственная память уже зафиксировала путь наверх. Но страх высоты и боль в ушибленном боку и плече делали подъем адом. Я цеплялась, скреблась, сбивая ногти, чувствуя, как мышцы горят от непривычной нагрузки. Каждый метр давался с трудом. Сверчки-искры кружили вокруг, как будто подбадривая или наблюдая за глупой двуногой.

Наконец, я втащилась на широкую, почти горизонтальную развилку. Здесь было достаточно места, чтобы сидеть, даже лечь, свернувшись калачиком. Стволы сходились, образуя естественную спинку. Я была высоко. Выше большинства кустов, выше опасных грибов. Отсюда открывался потрясающий вид на часть леса: светящиеся стволы, как колонны собора, мерцающий полог, по которому теперь пробегали волны более интенсивного свечения – вечерний «пульс» Этерии. Искры в воздухе стали ярче, их стало больше, они кружили медленнее, создавая живой, светящийся занавес.

Но с высотой пришел и холод. Теплый днем воздух быстро остывал. Моя тонкая куртка не спасала. Я съела еще несколько сине-фиолетовых ягод, но они лишь ненадолго согрели изнутри. Страшно. Было чертовски страшно. Каждый шорох внизу, каждый незнакомый звук – а их становилось больше, странных щелчков, переливчатых трелей, далеких, непонятных криков – заставлял сердце бешено колотиться. Я вжалась в развилку, стараясь стать как можно меньше, невидимой.

Я достала Карту. Развернула ее чуть-чуть. В сумерках она светилась сама по себе. Ее линии мягко пульсировали знакомыми цветами. Зеленое пятно спокойствия было все еще рядом, внизу, у ручья. Но теперь оно казалось таким далеким. Красные пятна притихли, но не исчезли. Черная бездна на краю Карты по-прежнему зияла холодом. Но над моим маленьким укрытием… было спокойно. Нейтрально. Карта словно говорила: "Здесь, пока, безопасно."

Ее слабое, теплое свечение в темноте стало моим маленьким утешением. Я прижала ее к себе, как ребенок прижимает плюшевого мишку в темной комнате. Ее пульсация совпадала с моим учащенным сердцебиением, постепенно успокаивая его.

И тогда, в этой вынужденной неподвижности, на холодной развилке светящегося дерева, глядя на мерцающий, незнакомый мир внизу, меня накрыло. Не страх. Не голод. Тоска. Острая, режущая, как нож.

Дом. Запах маминых оладий. Скрип старого велосипеда на гравии. Унылый, но такой родной голос тети Вали: «Алиска, все?». Теплая кровать. Знакомые звезды за окном (настоящие звезды, а не светящиеся искры или точки на Карте). Даже Петр Иванович с его вечным бурчанием. Даже Маршрут №7 с его пылью и скукой. Дом. Обычный, скучный, серый, безопасный дом.

Слезы потекли сами, горячие и соленые, по щекам, смешиваясь с пылью коры. Я тихо всхлипывала, стараясь не шуметь, сжимая Карту, этот теплый кусок чужой кожи – единственное, что у меня осталось. Я была здесь одна. Совершенно одна. В мире, где деревья светятся, воздух звенит, а вода пахнет цветами. В мире, полном незнакомых опасностей и чудес, которые пугали своей непостижимостью.

Я смотрела вниз, на танцующие искры, на слабое мерцание грибов, на темные проходы между исполинскими стволами, и шептала в ночь, настолько тихо, что слышала только я сама:

– Мама… Я хочу домой…

Но дом был где-то за вихрем лунного света. За гранью понимания. А здесь была только я. Высоко на дереве. С Картой в руках. И с тоской, которая горела в груди ярче любого светящегося цветка Этерии. Ночь только начиналась.

Глава 7

Холодная, неудобная развилка светящегося дерева так и не стала домом. Ночь в Этерии оказалась долгой, звонкой и леденяще холодной. Я дрожала, прижимая к себе Карту – ее слабое тепло и пульсация были единственными утешителями в этом море незнакомых звуков и светящихся теней. Тоска по дому грызла изнутри, острее голода, смешиваясь со страхом перед грядущим днем. Что дальше? Куда идти?

С первыми проблесками странного, серебристо-розового утра, пробивавшимися сквозь полог, я слезла с дерева. Каждая мышца ныла, кости скрипели, ушибленный бок напоминал о себе тупой болью при каждом движении. Но сидеть и ждать чуда было бессмысленно. Я развернула Карту. Зеленое пятно спокойствия у ручья все еще светилось, но теперь казалось… обыденным. Как будто его безопасность была лишь временной передышкой. Мне нужно было больше. Направление. Цель.

Я снова направилась к ручью, напилась его хрустальной воды, съела еще горсть сине-фиолетовых ягод (моя «сапфировая» диета). Они давали энергию, но не ответы. Куда? К черной бездне на краю Карты? Нет, от нее веяло таким холодом отчаяния, что даже мысль о приближении вызывала тошноту. К большим скоплениям желтых точек радости? Но они были далеко, и путь к ним лежал через обширные синие зоны горя и красные пятна страха.

Я решила двигаться вдоль ручья вверх по течению. Вода – источник жизни, она могла привести к чему-то большему. Озеру? Поселению? Хотя, что я знала о поселениях в этом мире светящихся деревьев и поющих листьев?

Карта была моим постоянным спутником. Я шла медленно, осторожно, держа ее чуть приоткрытой, сверяясь каждые несколько шагов. Моя пространственная память строила карту местности: излучина ручья здесь, огромный гриб-исполин там, поваленный светящийся ствол, образующий мост впереди. А Карта накладывала на эту карту эмоции. Здесь – нейтрально. Там – легкая синева печали, обойти стороной. Впереди – крошечное красное пятнышко, возможно, гнездо чего-то агрессивного, лучше свернуть.

Я углубилась в чащу, где светящиеся стволы стояли плотнее, а полог почти не пропускал света. Воздух был гуще, насыщен влагой и странными, землистыми запахами. Искр-светлячков здесь было меньше, зато чаще встречались огромные, бледно-лиловые грибы, испускавшие призрачное сияние и тонкий, пыльный аромат. Я шла, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому щелчку или трели, пытаясь уловить в них смысл. Шелест листьев казался теперь не мелодией, а настороженным перешептыванием.

Именно в этом месте, где тени сгущались, а Карта передо мной вдруг вспыхнула тревожными цветами, это и случилось.

Я как раз остановилась, вглядываясь в узор линий. Прямо на моем пути сгустилось пятно – не ярко-красное, а темно-багровое, почти черное. Страх и горе. Смешанные, густые, как запекшаяся кровь. А вокруг него – россыпь мелких красных искр. Опасность. Множественные источники. Я замерла, инстинктивно прижимаясь спиной к холодному, изумрудно светящемуся стволу. Куда? Назад? Вправо? Влево? Все направления были окрашены в тревожные тона. Синие пятна горя смыкались с красными зонами страха. Я чувствовала, как учащается пульс. Карта словно кричала: "Опасность! Западня!"

Слишком поздно.

Они появились бесшумно. Как будто материализовались из самих теней между деревьями, из переливчатого свечения грибов. Не сразу понятно, сколько их. Пятеро? Шестеро? Они окружали меня с флангов и сзади, перекрывая все пути к отступлению.

Эльфы.

Слово пришло само, как интуитивное знание от Карты, которая дрожала у меня в руках. Высокие. Стройные до неестественности. Движения – плавные, экономичные, невероятно быстрые и точные, без единого лишнего жеста. Они были одеты не в доспехи из фильмов, а в нечто функциональное и пугающе эффективное: облегающие комбинезоны или куртки с брюками из плотной, переливающейся ткани странного оттенка – не совсем серого, не совсем зеленого, постоянно меняющегося, сливающегося с фоном светящейся коры и мха. Камуфляж Этерии. На головах – капюшоны или легкие шлемы, скрывающие большую часть лиц. Я мельком увидела лишь острые кончики ушей, бледную кожу и глаза – яркие, как драгоценные камни (изумрудные, сапфировые, янтарные), но абсолютно лишенные тепла. Холодные, оценивающие, как взгляд хищника.