Конец времени. Том 1

Надежда Дорожкина

Конец времени. Том 1

«Мир держится не на равновесии – а на тех, кто готов сражаться за него, когда равновесие рушится.»

© Дорожкина Надежда

Пролог

Давным-давно, на далёкой планете, где небо днём переливалось двумя солнцами и одной луной ночью, случилось нечто необъяснимое.

Земля содрогнулась, и из её недр хлынули реки серебряной воды – жидкого света, непохожего ни на что в этом мире. Там, где она пролилась, остались небольшие кратеры, превратившиеся в родники, озёра и колодцы. Эти водоёмы излучали мягкое сияние, реки потекли из них, водопады обрушились со скал и горных хребтов. Они излучали силу, неведомую, непознанную.

Вскоре после этого на планету обрушился астероидный дождь. Но это были не просто камни – внутри них спали странные существа, словно созданные из самой ночи. Они вырвались на свободу и растворились в лесах, горах и цветущих полях. Эти звери и птицы были непохожи на обычных животных и в них таилась великая сила.

А потом… из серебряных вод вышли они – Дети Света.

Они выходили поодиночке – обнажённые, озарённые внутренним сиянием, с каплями серебряной влаги, стекающими по коже. Вначале были лишь растерянность и тихий ужас перед незнакомым миром. Они не помнили, откуда пришли. Не знали, кто они. Но вскоре поняли, что в их жилах течёт не кровь, а чистый свет.

Они не были одинаковы – каждый явился в уникальном облике, словно сама земля решила испытать все формы красоты.

Кожа их переливалась оттенками – от бледного, как лунный мрамор, до тёмного, как полированное эбеновое дерево, от золотистого, словно закат, до глубокого, как ночь перед рассветом.

Волосы струились, как реки: чёрные, как крыло ворона; серебряные, как звёздная пыль; огненно-рыжие, как расплавленный металл; белые, как первый иней. Некоторые носили их длинными, до колен, другие – короткими, вьющимися, словно языки пламени.

Фигуры их были стройны и совершенны – будто выточены из живого камня. Ни один не был тучен или неуклюж – они двигались с грацией ветра над водой.

Но была у них одна общая черта – глаза – тёмное золото. Не жёлтое, не яркое – глубокое, как древние монеты, затерянные в речном песке. В них мерцало знание, которого они сами ещё не понимали. Они чувствовали источники силы, те самые из которых вышли в этот удивительный мир. Даже на расстоянии серебряная вода звала их, как зовёт мать.

Они поняли, как призывать силу источников. И в такие моменты их тела преображались. Вены начинали светиться, проступая сквозь кожу, словно реки жидкого золота. По всему телу расходились тонкие узоры – изящные и замысловатые. Они вспыхивали на кончиках пальцев и расползались выше. Глаза, и без того тёмно-золотые, вспыхивали ярче.

Они быстро поняли, не все равны в этом даре природной силы. Сильнейшие стали править. Выстроилась иерархия, основанная на силе Света. Так появилась Великая Династия – единственные, кто мог править без страха быть свергнутыми, ибо их сила превосходила всех.

Они жили долго, но не бесконечно. Срок, отмеренный им, исчислялся веками. Они болели, хотя и редко. Раны заживали, но не мгновенно. Дети рождались – но с каждым веком всё реже.

Но самым страшным осознанием было то, что священная вода не бесконечна. А их сила завесила от священных вод. И каждый призыв силы источал эти воды.

И тогда появился закон на призыв силы. Была запрещено тарантить силу на пустяки: мелкие нужды, не смертельные болезни и раны и многие другие вещи.

Те же, кто пробудился в тени астероидных кратеров были Детьми Ночи. Они были похожи на Детей света – такие же разные, совершенные, но с одной видимой разницей – глаза. У Детей Ночи они были иссиня-чёрные.

Их души оказались связаны со зверями и птицами, что уже обосновались в этом мире. Они могли перевоплощаться во что-то среднее между зверем и своим привычным образом: отращивать когти, крылья или чешую – но их сила зависела от связи с этими существами.

Они быстро осознали свой дар. И потому каждый из них чтил дикую природу в её первозданном виде. Их мир был выстроен в гармонии со священными существами, которые подпитывали их силу. Подобно тому, как Детей Света питали источники. И их годы жизни тоже исчислялись столетиями.

Они построили города, организовали поселения, установили правила и законы. Тут тоже нашлось место иерархии силы, как и у их соседей.

Обе расы установили границы своих территорий. За долгие годы существования бок о бок были столкновения, были войны… были столетия мира. Были и другие, но их час прошёл и это другая история.

И вот в тот день, когда два солнца и луна сошлись в небе, выстроившись в огненную триаду, мир содрогнулся.

Далеко за пределами земель Детей Света и Ночи, там, куда не ступала нога ни лапа, проснулся вулкан. Но это был не просто разлом в земле, извергающий лаву – это была рана в самой реальности.

Он изрыгал не пламя, а песок и пепел. Густые клубы чёрно-жёлтого дыма мерцали, как гниющее золото. Воздух вокруг наполнился пряным, почти сладковатым запахом, от которого кружилась голова, а на языке оставался привкус пепла и чего-то… древнего.

И тогда из жерла выползло Нечто.

Оно не было ни Дитём Света, ни Дитём Ночи. Оно не было даже существом в привычном смысле. Это была пустота, принявшая форму. Его тело, состояло из расплавленного времени, песка, пепла и мелких осколков стекла. Его глаза багрового цвета мерцали, как взрывающиеся звёзды, а каждый шаг оставлял после себя иссохшую землю, будто само время умирало вместе с жизнью.

Родился Ворак-Тал «Пожиратель Времени». И пока Дети Света и Ночи спорили, соперничали, он впитывал силу, наращивал могущество, чтобы обрушиться на мир, на жизнь, на само время…

Когда Дети Света и Ночи узрели мощь противника, когда осознали, каким может быть финал, они отринули старые споры и объединились перед лицом врага. И когда последние отголоски битвы стихли, а небо очистилось от чёрно-жёлтого дыма, Дети Света и Ночи решили, что победили.

Они видели, как Пожиратель Времени был низвергнет, рассыпаясь пеплом и уносимый ветром. Его тело, развеялось, словно его и не существовало. Вулкан, из которого он явился, погас, его жерло затянулось каменной коркой, а земля вокруг покрылась мертвым пеплом.

Сила такого масштаба не могла просто исчезнуть. Но дети Света и Ночи предпочли поверить в свою победу.

Шли годы. Столетия. Тысячелетия. Те, кто сражался с Пожирателем, один за другим уходили. История стала легендой. А потом и вовсе превратилась в сказку, которую рассказывали у огня.

Глава 1

Караван Детей Света двигался через каменистую долину. Торин, глава каравана, шёл впереди, его пальцы нервно сжимались и разжимались. За спиной скрипели повозки с водой из священного родника, а на горизонте уже темнело – второе солнце садилось, окрашивая небо в кроваво-красный.

Запах ударил первым – приторно-сладкий, как гниющий мёд.

Из трещин в камнях выползли твари. Их тела были слеплены из пепла и песка, полупрозрачные, будто сквозь них просвечивала вечная ночь. Кости выгибались под невозможными углами, словно время сломало их и собрало заново наугад. Лица – пустые маски с дырами вместо глаз, из которых лилось багровое свечение.

– Все в круг! – крикнул Торин, резко опуская руки вдоль тела. Пальцы слегка растопырились и, как будто потянулись к земле. Золотые узоры поползли от кончиков пальцев вверх, как змеи из света.

Он рванул руками вверх – плиты камня вырвались взмыли вверх и рухнули с дикой силой, раздавив двух тварей. Песок взвился вихрем, но чудища уже окружили караван. Она ринулись вперёд и двое, что стояли ближе всего, пали замертво, разорванные кликами и когтями неведомых существ.

– Лира! – крикнул Торин.

Хранитель впрыгнул в гущу боя. Его меч и кинжал сверкали, как крылья стрекозы.

Первый удар был стремительным и меч пронзил грудь твари, но та рассыпалась в песок, чтобы собраться за спиной Лиры. Он пригнулся, пропуская коготь над головой, и кинжалом разрезал чудовище пополам. Оно рассыпалось пеплом.

Второй прыжок и Лира перекатился под повозкой, вынырнув за спиной у другого чудища. Два удара – клинки пересеклись на шее твари, и голова скатилась, превратившись в пепел.

Когда трое чудовищ кинулись на него, Лира оттолкнулся от огромного валуна, сделав сальто над их головами. Меч вонзился в спину одного, кинжал – в глаз другого.

Пока клинки Лиры сверкали в гуще чудищ, Торин вытянул руки вперёд и перед ним появился невидимый барьер. Но пара чудищ успели прыгнуть и оказались за спинами, сбившихся в кучу Детей Света.

Одно из них вцепился в молодого парня, разрывая на куски. Никто из его сородичей не успел среагировать. А второе метнулось к двум девушкам, что жались друг к дружке. Торин махнул рукой в их сторону и сильный порыв ветра, разорвал чудищ на части. Но девушки уже были мертвы.

Торин повернулся и тот миг последняя уцелевшая тварь рванул к нему. Лира метнул свой кинжал. Тот впился в череп чудища, оно издало предсмертный вопль, а его кровь брызнула в лицо Торину, попав в левый глаз.

Боль прожгла сознание главы каравана. Реальность исчезала. Он увидел старинный вулкан. Он извергал песок и пепел. Казалось, что само время сломалось. Он почувствовал приторный аромат, дурманящий. Всё заволокло тьмой. И тут два багровых глаза вспыхнули в центре черноты.

Торин пришёл в себя, как будто резко вынырнул из воды. Лира стоял, опираясь на меч. Его одежда была изрезана, на щеке дымилась рана, наполненная пеплом.

– Четверо погибли, – сказал он, глядя на тела, покрытые чёрным песком.

Торин кивнул. Его левый глаз теперь был угольно-чёрным, словно зрачок поглотил всю тьму. Золотое сияние осталось лишь в левом.

– Совет трёх. Нам нужно в город Света, – прошептал он, с ужасом глядя на выживших.

***

Город Света раскинулся в долине, окружённой кольцом сияющих гор. Его стены, сплетённые из светлого камня и золотистой древесины, казались продолжением природы. Крыши домов, покрытые глазурованной черепицей, переливались на солнце, как чешуя драконов, а воздух звенел от пения хрустальных колоколов, подвешенных к ветвям древних деревьев.

Каждая улица здесь была произведением искусства. Дороги вымощены плитами с вкраплениями кварца, мерцающего под ногами. Дома простых горожан – низкие, округлые, словно выращенные из земли. Стены покрыты резьбой в виде виноградных лоз, а окна украшены витражами, отбрасывающими радужные блики. На каждой крыше был цветущий сад: орхидеи, жасмин и серебристый плющ свешиваются вниз, образуя живые водопады зелени.

Ручьи бежали вдоль улиц, их русла были выложены голубым мрамором. Через них переброшены ажурные мосты из белого камня, увитые лианами с синими цветами.

В сердце города на холме, возвышался дворец Света, к нему вели ступени из полированного янтаря. Стены были из белого мрамора с золотистыми прожилками, словно лучи солнца застыли в камне. Колонны дворца были увенчаны капителями в виде распустившихся лотосов. Между ними перекинуты гирлянды из живых цветов, источающих сладкий аромат. Высокие, арочные окна, казалось поглощали свет двух Солнц.

Его задний двор примыкал к священному озеру.

Жизнь в столице Детей Света кипела. Рынки были переполнены. Здесь торговали едой, тканями, драгоценностями, специями, мехами, семенами вечных цветов, кристаллами, хранящими воспоминания и многим другим.

Рядом с рынком был район мастерских. Здесь шили одежду из тонкой ткани, будто сотканной из солнечных лучей. Ковали оружие из прочного металла. что сверкал при свете Луны. Создавали украшения из драгоценных камней и материалов.

Дети играли среди ручьёв, их смех разносился по улочкам, как звон колокольчиков.

Здесь царила гармония.

Торин и Лира шли по улице жилого квартала, их шаги тяжёлые, будто каждый камень мостовой цеплялся за подошвы. Город Света цвёл вокруг, словно, не замечая их тревоги. Дети с смехом гнались за светлячками, чьи крылья мерцали, как звёздная пыль. Один мальчик остановился, увидев чёрный глаз Торина, и спрятался за мать.

Воздух здесь был другим – тёплым и сладким, без привкуса гнили. Но Торин чувствовал, как его чёрный глаз пульсирует, будто в такт далёкому вулканическому гулу.

Они поднялись по янтарным ступеням, каждая из которых светилась изнутри, как застывший мёд. Лира шёл чуть позади, пальцы сжимая рукояти клинков. Его рана на щеке пульсировала.

У ворот дворца их встретили стражи в золотых доспехах, но они не сияли в лучах Солнц, а, казалось поглощали этот свет, становясь матовыми.

Глава каравана выпрямился и произнёс:

– Неведомые чудища атаковали мой караван. Мне нужно увидеть правительницу Аврору, как можно скорее.

Стражи переглянулись. Без слов один из них исчез за воротами, его плащ мелькнул, как луч света. Всего пара мгновений и страж вернулся, но не один. Красивая стройная женщина в платье цвета рассвета жестом предложила им войти. И повела по коридорам дворца.

Тронный зал был воплощение власти Детей Света. Он дышал чистотой и безмолвной силой. Здесь не было позолоты или резных излишеств – только гармония линий и игра света.

Зал напоминал застывший луч солнца. Высокие потолки, уходящие ввысь стрельчатыми арками, сливались с гладкими стенами из матового перламутра, отражавшими свет мягким свечением.

От пола до потолка гигантские панели прозрачного хрусталя, не разделённые рамами. Через них лился свет, окрашивая зал в разные тона, в зависимости от времени и угла падения лучшей.

Полированный белый кварц пола не отражал ни теней, ни силуэтов, мерцая матовым мягким светом.

В центре зала у стены, на низком подиуме, стоял хрустальный трон, вырезанным из единого кристалла. Его спинка плавно переходила в подлокотники, напоминая застывшую волну.

Аврора восседала на хрустальном троне, как ночь, укрощённая рассветом. Её кожа, чёрная и глубокая, будто поглощала свет. Золотые глаза горели холодным пламенем с лёгкой ноткой надменности. Длинные вьющиеся волосы, темнее беззвёздного неба, ниспадали волнами на плечи.

Белоснежное платье облегало стройный стан и оттеняло её кожу и волосы. Поверх – мантия алого шёлка, расшитая золотыми нитями по подолу. Капюшон был наброшен на голову, открывая лоб. Единственным украшением был тонкий браслет на её плече чуть выше локтя из золота.

Её спина была прямая, как копьё, а руки лежали на подлокотниках трона.

Торин вошёл в зал, его шаги гулко отдавались в хрустальной тишине. Лира замер у порога, опустив голову. Глава каравана опустился на колено, ладони прижал к холодному кварцевому полу.

Аврора сидела неподвижно. Её золотые глаза внимательно следили за каждым движением.

– Встань, – её голос прозвучал, как удар хлыста.

Он поднялся, и их взгляды встретились. Чёрный глаз пульсировал, будто пытаясь вырваться из орбиты.

– На нас напали, – начал Торин. – Существа… из пепла и песка. Не дети ночи. Не звери. Нечто новое.

Аврора не моргнула. Лишь её пальцы сжали подлокотники трона.

– Кровь одной из этих тварей … попала в глаз, – Торин перевёл дух и продолжил, осторожно подбирая слова, – Мне было видение.

Аврора встала. Алая мантия взметнулась за ней. Торин снова опустился на колено и опустил голову, вперев взгляд в пол. В поле зрения мелькнул подол её алой мантии – и тут же рядом возникли ещё два.

Справа – мантия цвета грозового неба с синевой. По низу плелись замысловатые узоры, вышитые серебряной нитью. А слева – мантия нежного песочного оттенка. Подол украшала вышивка, мерцающая, как звёздная пыль, отливая медью.

Две сёстры встали за третьей – Авророй, на пол шага за ней. Габриэлла – слева, Изабелла – справа. Три фигуры слились в живой треугольник власти.

Аврора положила ладони на голову Торина. Габриэлла положила руку на левое плечо сестры, Изабелла – на правое. И все трое опустили головы вниз. Узоры на их пальцах вспыхнули золотом. И в тот же миг они увидели всё своими глазами, а Торин будто снова был в каменной долине. Перед глазами проносились картины, чёткие, ужасающие: битва с чудищами, смерть Детей Света и видение…вулкан, глаза.

Сёстры резко и синхронно отдёрнули руки. И тут же три мантии взметнулись в изящном развороте и исчезли. Торин поднял глаза, но уже никого не было в тронном зале.

***

Небольшая комната, залитая светом, дышала тишиной вечности. Здесь не было тронов или символов власти – только пространство, где воздух казался сотканным из шёпота звёзд и дыхания ветра.

Окна, словно врата в бесконечность. От пола до потолка тянулись хрустальные панели, такие прозрачные, что граница между комнатой и внешним миром стиралась. За ними простиралась долина, утопавшая в сиянии двух солнц. Одно, золотое и тёплое, клонилось к закату. Другое, серебряное и холодное, висело над горами, окрашивая небо в яркие оттенки. Свет, проникая внутрь, дробился на тысячи бликов, танцующих по стенам, словно живые самоцветы, освящая трёх сестёр. Мантии исчезли, как ненужный аксессуар во время важного разговора.

Аврора стояла в центре комнаты, неподвижная и величавая, будто корни её ног врастали в самую сердцевину мира. Её лицо – совершенный овал, обрамлённый тенями ресниц, было сосредоточено. Золотые глаза горели холодным огнём, словно два солнца, заточенных в плоть. Руки были опущены вдоль тела, пальцы слегка сжаты. Казалось, она слушает тишину – ту, что громче любых слов. Свет падал на неё наискось, окутывая сиянием, словно нимбом древней богини.

У резной двери из чёрного дерева, будто вырезанной из самой полночи, стояла Изабелла – главный советник. Её белоснежные волосы, с серебристым отливом, заплетённые в две тяжёлые косы и скреплённые бежевой лентой, ниспадали до колен, словно реки лунного света. Взгляд её был спокойный, как поверхность горного озера, но в глубине бились тайные течения. На ней было элегантное простое платье из тонкого шёлка нежного бежевого цвета. Узкий пояс из той же ткани и на тон темнее платья подчёркивал её тонкую талию. Свободная лёгкая, как ветер, юбка складками опускалась до самого пола. На её правой руке чуть выше локтя был тонкий браслет цвета белого перламутра. Бледная кожа подчёркивала ею утончённость и создавала хрупкий вид, таящий внутреннюю силу.

У окна, спиной к комнате, застыла Габриэлла – живое воплощение непокорности. Она опиралась на вытянутой руке в свод окна. Другая рука была упёрта в пояс. Мускулы под тонкой кожей играли, как тетивы натянутых луков. Её пепельно-русые волосы были заплетены в сложную косу с синей шёлковой лентой. Каждый виток был идеален, будто даже её причёска бросала вызов хаосу. Тёмно-синее платье облегало стройную сильную фигуру, свободная юбка тянулась до пола, широкий пояс на тон темнее платья, добавлял изящности её атлетической фигуре.

Солнечный свет, пронизывавший комнату, казалось, застыл в ожидании. Изабелла первой нарушила молчание. Её голос, мягкий, как шелест шёлка, прозвучал у резной двери, где золотые прожилки на чёрном дереве мерцали, будто звёзды в ночи:

– Чудища… Это что-то новое? – Она сделала паузу. – Но глаза… и вулкан. Не могу поверить, что это снова происходит.

Аврора, стоявшая в центре комнаты, будто статуя из чёрного обсидиана, медленно повернула голову. Её золотые глаза вспыхнули, как два факела в кромешной тьме:

– Мы ничего не знаем наверняка. Это лишь видение, вызванное непонятно чем. – Каждое слово падало, словно камень в бездонный колодец. – Не стоит делать поспешные выводы.

Изабелла не отрывала взгляд от сестры. Её глаза, теплые и глубокие встретились с холодным взором сестры:

– Нужно убедиться. Проверить, активен ли вулкан. Увидеть это своими глазами.

Белые косы дрогнули, когда она сделала шаг вперёд, словно сама земля подала голос через её уста.

Аврора резко подняла руку:

– Это старая легенда, которой пугают непослушных детей. Ты же не думаешь, что тот, кого победили в сказках, явился снова?

Изабелла не моргнула. Её голос оставался ровным, но в нём зазвучала сталь, закалённая веками:

– Все сказки когда-то были реальностью. Просто со временем мы забыли об этом и перестали в них верить.

Тишина сгустилась, как смола. Даже свет из окон будто замедлил свой бег, застыв на полпути.

Аврора внезапно выпрямилась, её тень, удлинившись, коснулась стены. Голос прогремел, заставив дрогнуть золотые прожилки на чёрной двери:

– Нужно отправиться к Детям Ночи. Лунная призма позволит увидеть правду. Кто-то должен поехать к Эльдриану.

Она сделала паузу, и в этой паузе зазвучали невысказанные обиды:

– И это точно буду не я. У нас с ним… – Губы дрогнули, выдавая то, что скрывалось за маской власти. – Не лучшие отношения сейчас.

Габриэлла, до этого момента неподвижная, как изваяние у окна, медленно повернулась. Её коса с синей лентой колыхнулась, словно хвост хищницы. На губах играла улыбка, острая как лезвие:

– Может, не стоило пару столетий крутить с ним роман, а потом бросать без объяснений? – Она подмигнула Авроре, чьё лицо оставалось каменным. – Тогда и отношения были бы получше.

Аврора вскинула подбородок, и свет, упавший на неё, окрасился в багрянец, будто само солнце встало на её защиту:

– Ты отправишься к Детям Ночи. И возьмёшь с собой этого торговца.

Габриэлла склонила голову, притворно изображая усталость. Её пальцы постучали по своду окна, словно отбивая ритм давно забытой военной песни:

– Зачем мне этот балласт?

Но ответа не последовало. Аврора, развернувшись, прошла мимо Изабеллы к резной двери. Её алая мантия снова возникла, медленным переливом, словно кожа змеи. Она сначала покрыла её голову, а потом спустилась на плечи и далее сантиметр за сантиметром, пока не достигла пола. Вот мантия взметнулась, как крылья разъярённой птицы и дверь в тронный зал захлопнулась за ней, оставив в воздухе эхо последних слов и аромат гнева – терпкий, как дым от сожжённых свитков.

Изабелла вздохнула и с лёгкой укоризной покачала головой, глядя на сестру. Габриэлла же лишь усмехнулась:

– Ох уж эти семейные драмы…

***

Торин и Лира стояли у дверей тронного зала, будто два изваяния, забытые временем. Мраморные стены вокруг дышали холодом, а свет, льющийся через высокие окна, рисовал на полу узоры-призраки – отблески былого величия. Тишина между ними была густой, как смола, прерываемая лишь эхом их собственных мыслей.

Внезапно двери вздрогнули, словно сам дворец содрогнулся от невысказанной тайны. В проёме возникла Аврора. Её фигура, залитая светом, казалась божественной – лишь алый шлейф мантии и золото глаз выдавали в ней живую.

– Вы отправитесь с командующей Габриэллой к Детям Ночи, – голос её прозвучал, как удар меча о щит. – Она уже ждёт.

Рука правительницы взметнулась в сторону лестницы, и в этом жесте было столько окончательности, будто она перерезала незримую нить. Двери захлопнулись за ней, словно гигантские челюсти, поглотившие эхо её слов.

Торин и Лира переглянулись. Взгляд хранителя, обычно твёрдый, как клинок, дрогнул – в нём мелькнула тень сомнения. Торин же, его чёрный глаз пульсирующий как тревожный маяк, лишь кивнул. Безмолвный диалог длился мгновение, но в нём уместились века привычки подчиняться.

Они развернулись, их тени поползли по мрамору, сплетаясь в причудливый танец поражения и долга. Ступени под ногами, полированные тысячами шагов, отражали небо – синее, безжалостное, как взгляд Авроры.

У выхода их встретил ветер – не тёплый, ласковый, каким он бывал здесь обычно, а колючий, словно наточенный на точиле тревоги. Лира провёл рукой по рукояти меча, будто проверяя, не растворился ли клинок в иллюзии. Торин же шёл, не оборачиваясь.

У подножия янтарных ступеней, где ветер играл с опавшими лепестками священных цветов, Габриэлла стояла рядом с конём, чья шерсть переливалась синевой полночного неба. Иссиня-чёрный жеребец, словно выточенный из звёздной пыли, нетерпеливо бил копытом, а его грива, сплетённая в замысловатые косы, напоминала реки, застывшие во времени.

Рядом, опершись на круп коня цвета тёмного шоколада, стоял воин – воплощение опасной элегантности. Его кожаные доспехи, чёрные, как смола, отливали синевой при малейшем движении, а плащ с тёмно-серного, почти чёрного, цвет колыхался, словно живой дым. Тёмно-русые волосы, слегка растрёпанные, будто их только что ласкал штормовой ветер, обрамляли лицо с острыми скулами, словно высеченными из гранита. Обнажённые до плеч руки играли мускулами, когда он поглаживал гриву коня – медленно, почти нежно, как будто гладил лезвие меча перед боем.