Барин-Шабарин 6

В Великую отечественную войну блиндажи выдерживали попадания снаряда, если бревна были в три наката. Так почему же не делать блиндажи прямо под крепостными сооружениями? Один? Да, размотают в итоге. А множество? Да еще когда стрелок с оптикой залег и ждет начала действий противника? Если окопы будут подбираться близко к укреплениям, так и снайперы, стрелки, могут эффективно работать. Учитывая нашу скорострельность и дальность стрельбы… Должны перещелкать изрядное количество врага в итоге.

– Готовьтесь принимать больных. Но только чтобы в масках были. Как бы какую холеру не принесли в полк. Мрут же солдатики! Я буду договариваться, чтобы вы начали работу. Следом за мной, чуть отстал, едет профессор Пирогов. Так что еще один лазарет будем ставить. Хватило бы, – сказал я, уже заходя в командирский шатер, который я забираю у Тараса.

"Все, папочка приехал!" – именно так можно было заявить, с немалой долей сарказма. Ну так полк – мое дитя, а его, получается, что обижают. Разберемся, но и начнём уже сами обижать неприятеля.

– Я к генерал-лейтенанту Сельвану, – сообщал я Тарасу. – Военный Совет полка будет сразу по моему возращению. Жду предложений по действиям.

Я зашел в шатер, умылся, переоделся в свой мундир действительного статского советника. Чем не генерал! Мой чин, в принципе соответствовать чину генерал-майора. Так что я уступал генералу Сельвану только одну ступень в Табеле о рангах.

И вот я, уже через полчаса, в шатре генерал-лейтенанта Дмитрия Дмитриевича Сельвана, о существовании которого в будущем только знал, что он такой был. А теперь вот… Познакомимся поближе.

– Ваше превосходительство, как только прибыл в расположение, то сразу к вам. Доктора не пускают к его высокопревосходительству светлейшему князю Ивану Федоровичу Паскевичу-Эриванскому. Посему, не сочтите за труд, примите меня и выслушайте! – сказал я с легкой, приветливой улыбкой.

– Рад познакомится. Я знаю, сколь много вы уже сделали для армии. Главный интендант Южной армии рассказывал. И сразу же у меня для вас новость… Да вы присядьте, господин Шабарин, – улыбнулся Сельван.

Я присел, не рассказывать же ему, что задницу отбил при последних двух переходах верхом так, что и сидеть на мягкой подушке не комфортно.

– Так вот, до того злополучного ранения командующего я получил от него дозволение использовать ваш полк по своему усмотрению. Я рассчитываю, что у вас будет свое усмотрение, как действовать. Можете мне уже об этом рассказать? – генерал казался мне весьма приятным человеком.

Но не хотелось ошибаться, потому я пока что говорил уклончиво, утверждая, что еще не решил, как именно действовать.

– Одно спрошу у вас, на данное время: я могу пошуметь на дорогах, через который в крепость поступает подкрепление и провизия? – спросил я. – И вовсе начать действие на дорогах противника?

– Это пытались делать и до вас. Сложная там местность, Дунай с его ручьями и протоками, камыш, болотистость. Большим отрядом не пройти, а малые турки всяко бьют, имея охранение. Но мне было бы любопытно, если вам что-то удастся. Я видел, как обучаются ваши люди. Покажите же нам всем, армейским занудам, что вы не зря здесь, – улыбаясь говорил генерал.

– Покажу. Но и вы направьте своих больных солдат в мой лазарет. Не идите на поводу лекарям, что сами не могут излечить раненых. У меня доктора, которые экзамен сдавали самому профессору Пирогову. Между прочим, он уже и сам вот-вот прибудет, – сказал я, получил приглашение на обед и обещание попробовать сотрудничать.

Пришлось немного перенести Военный Совет. Но он все равно состоялся и я принял решение, с чего начать свой боевой путь в этой войне.

Глава 4

Мы залегли в зарослях камыша и пребывали в ожидании появления обоза противника. Недаром уныние царит в русской армии. Мало того, что крепость, действительно, кажется неприступной, так ещё и погода сырая, унылая и крайне опасная для здоровья.

Как бы после уже первого рейда в том отряде, во главе которого я выдвинулся на разведку боем, не оказалось больных с воспалением лёгких. Всё же ноябрь. С учётом того, что рядом болото, большая река и низина, холод ощущался будто мы не на юге, а в сыром и прохладном Петербурге. И это ведь ещё хорошо, что в моём полку нет никаких проблем с обмундированием. У нас хватает плащей, даже плащ-палаток, тёплой одежды. Можно рассчитывать и на то, что бойцы закаленные. Мы тренировались, разведчики проводили днями в лесу, когда одни прятались, а другие их искали. Учились и залегать на часы без движения. Выдюжим.

– Что предлагаешь? – спросил я у Тараса, когда он вернулся с разведки и доложил о приближении достаточно крупного обоза турок.

– Работать плотно и пробовать утащить то, что у них в телегах! – сказал Тарас.

– Это понятно, какая задумка?

– Обычная работа, как вы, ваше превосходительство, изволите говорить. Зачем выдумывать что-либо, если есть проведенный план? – резонно заметил Тарас.

Я лишь развел в разные стороны руки, мол, работай. И был полностью согласен. Если условно выдумывать велосипед, если ситуация неординарная. Но когда все складывается именно так, как и предполагается, к чему готовились, то лучше всего использовать наработанные схемы.

Несмотря на то, что среди слов Тараса затесалось «попробовать», командир полка говорил уверенно и жёстко. Сильно было задето его самолюбие, что не было доверия к моему полку, даже насмешки. Тарас не был дворянином, благодаря мне приобрёл статус купца, бывший до того мещанином. Но гордости и самоуважения ему было не занимать. А тут сплошные шуточки и издевательства со стороны белой кости офицерства.

– Ты точно видел в том обозе оружие? – спросил я, но, уловив реакцию человека, поставленного на командование полком, решил сгладить. – Я верю в то, что так оно и есть. Но мы пропустили уже два обоза, выбирая более жирную добычу. Больше выжидать нельзя.

Уже почти шесть часов, с рассвета, как мы лежали в засаде, в холоде, подкрепляясь лишь тушёнкой, сухарями и холодной водой, не имея возможности даже использовать примусы, чтобы не демаскировать себя. Вот-вот, и даже у меня начнут сдавать нервы.

Крепость Силистрия оказалась крепким орешком. С востока и частично с севера сложно было к ней подобраться из-за болот. Южнее крепости протекала река Дунай, тут так можно было только обстреливать с кораблей и не саму крепость, а форты. По сути, лишь только северо-западное и западной направления и были удобными для подхода к цитадели. Но именно здесь и находились выдвинутые вперёд многочисленные форты неприятеля.

Как почти безнаказанно обстреливать турок, засевших в Силистрии, я уже знал. Дальнобойные пушки под унитарный снаряд двигались в том обозе, в котором ехал, да всё никак ещё не доедет, профессор Пирогов. Я уже посчитал, что расстояние, на котором можно было бы расположить артиллерийскую батарею и обстреливать крепость, при этом не страшась получить в ответ, было достаточно.

Так что я ещё заставлю уважать и себя, и своих бойцов, когда начну бить по самой крепости. Более того, в течение двух-трёх недель подойдёт, наконец, и дивизия, сформированная Воронцовым за счёт его же средств. Ну и немного моих денег. Потому как в дивизию я передал две сотни револьверов и ещё три сотни штуцеров. Есть договорённость, что дивизия будет действовать по согласованию со мной и участвовать в тех операциях, которые я разработаю. Если разработаю.

Не то, чтобы я в себе сомневался. То, что закостенелая система русской армии может тормозить мои начинания, – это проблема. Но то, что я уже здесь и вот-вот начну свою войну, вселяло надежду.

Порядка тридцати семи телег, которые я назвал бы, скорее, «арба», медленно, не боясь ничего, с сонной охраной, приближались по вполне приличной дороге к крепости. Почему бы не воевать, если крепость имеет возможность беспрепятственного снабжения и пополнения личным составом? Но будем эту ситуацию исправлять.

– Командуй! – сказал я Тарасу.

Я понимал, что в такие вылазки постоянно ходить не могу и не должен. Потому пусть привыкает Тарас командовать, как и другие командиры полка. А я посмотрю, послушаю, сделаю выводы.

– Ты, – Тарас указал на одного из бойцов, – ползи до метких стрелков, укажи, чтобы начинали они – вывели прислугу на первой и последней телеге.

Рядом с Тарасом, а получается, что и возле меня, находились сразу пять бойцов, задачей которых было обеспечить связь со всем остальным отрядом. Вот им и давал распоряжения командир. И пока я не слышал в его приказах ничего такого, что смутило бы меня или что я посчитал бы неправильным.

Нам бы ещё глушители сделать.

Поднялся небольшой ветерок, раскачивающий камыш, рядом с которым и в котором мы лежали. Плескалась рыба. Я бы сюда, да на лодочке, да с хорошими удочками… Не сказать, что фанат рыбалки, но вот прямо сейчас очень сильно захотелось порыбачить.

Впрочем, я почти это и делаю. Рыбка только жирнее любой обычной. Я уже рассмотрел, что в телегах действительно лежат ящики, в которых, по логике вещей, должны быть винтовки. Когда получилось контрабандой вывести из Англии ящик винтовок Энфилда, то они были точно в таких же ящиках.

Сложно придётся нам, если в крепость будет поступать такое вооружение. Силы то или равны, или русских меньше. Под Силистрией наших войск стоит может быть чуть больше пятидесяти тысяч, из которых немалая часть болеет. В крепости находится гарнизон порядка семнадцати тысяч турок, а в охранении дорог к крепости, недалеко от Силистрии, находится турецкий корпус в более сорока тысяч штыков. Итого, сумарно турок больше, у них же в руках и крепость. Если турки будут вооружены новейшими английскими винтовками и особыми пулями к ним, поражения русских войск не за горами. Или, как и в иной реальности, придется поло

Может быть, и в реальности была похожая ситуация, поэтому и случилось это стояние под Силистрией, вместо того чтобы продвигаться вглубь турецких территорий? В итоге оставили крепость и оттянулись на север. Исправим ситуацию.

– Бах-бах! – два десятка наших особых стрелков, вооружённых винтовками с оптикой, начали работу.

Моментально была выбита вся прислуга у первых двух телег, а также и передовое охранение обоза. Перезарядка винтовок унитарным патроном позволяла делать шесть прицельных выстрелов в минуту, а если ускориться и бить просто в сторону врага, то и того больше. По современным меркам – это просто шквал огня.

– Бах-бах-бах! – после начала работы особых стрелков стали разряжать свои винтовки и все другие.

Турки метались. Численно их было больше, чем моих бойцов, выдвинутых на эту операцию. Только охранение обоза состояло из человек ста пятидесяти. Все были конными, вооружены не только старыми пистолетами, но я увидел и револьверы. Вот таких турецких офицеров и отстреливали в первую очередь.

Трофеи уже будут неплохими. Жаль, что коней придется оставлять, а, скорее, так и стрелять, чтобы и этим ослаблять противника. Провести табун копытных тропами, где мы чуть прошли, вряд ли получится. Впрочем, можно было попробовать.

– Вперёд! – прокричал Тарас, первым поднимаясь с сырой земли.

Отложив винтовки в сторону, взяв револьверы в руки, бойцы устремились к обозу, поливая всех и каждого огнём из револьверов. Турки, только-только собиравшиеся избавиться от шока и растерянности, вновь были ввергнуты в эти состояния.

Уже были и те, кто убегал с дороги в сторону крепости или в обратную сторону от неё по дороге. А я беспокоился за то, что в таком яростном бою у нас не будет достойных «языков». А была речь о том, чтобы оставить двух-трёх офицеров из числа турок, чтобы всё подробненько у них разузнать. Догонять же беглецов было не на чем. Если только пулей.

Я также встал, но не побежал, а отряхнулся от налипшей к плащ-палатке грязи. Звуки выстрелов уже становились редкими, а звон стали прозвучал только в двух местах. Но поединщикам не дали возможности разобраться друг с другом в честном бою на холодном оружии. Кто-то из револьвера пристрелил турок, успевших обнажить свои ятаганы и сабли.

Дело было сделано. Если судить по тому, как операция завершалась. Хотя ещё нужно было уйти. Могло показаться, что нам удалось устроить засаду просто, будто походя, в перерыве между чаепитием.

Нет, и ещё раз нет! За тем, как отработали мои люди стояли годы тренировок и подготовка к различным операциям. Тут же подготовка экипировки, изменения для удобства и функциональности жилетов, поиск и покупка за бешеные деньги каучука, чтобы иметь в своём распоряжении хотя бы две сотни прорезиненных плащ-палаток. Десятки тысяч рублей, потрачены только на то, чтобы бойцы научились отлично стрелять. И много, очень много ещё проведено работы, чтобы вот тут мы не потеряли ни одного бойца убитыми и могли взять достойную добычу, показать, что полк Шабарина – это грозная сила.

– Вы есть бандит. Отпустить меня за плата золотом! – кричал один из трёх наших «языков».

Как нетрудно догадаться, мы взяли англичанина. Их в крепости было немалое количество, как и французов. Наше командование, видимо, считало, что мы всё ещё воюем с турками, оттого и впадало в полное уныние, что воевать с ними стало очень тяжело. На самом деле, мы уже воюем со всей Европой, а не только с турками. И даже те страны, которые выражают свой нейтралитет, экономически, да и в военной сфере, уже помогают Турции. Потому-то и нужно было принять ситуацию, что мы воюем против всего мира.

А, нет! Китайская империя Цин – наши союзники. Греческие повстанцы, абхазы, черногорцы, тоже с нами. Персы ещё имеют дружественный нейтралитет. Так себе компания. Так что, да – мы воюем против всего мира. Может быть, если бы Соединённые Штаты Америки были рядом с нами и имели возможность более деятельно помогать на Европейском театре военных действий, то они бы это сделали. Сейчас отношения с американцами хорошие.

И я попробовал задействовать и американцев. Правда на ситуацию повлиять не могу, могут и обмануть. Но я вернусь с войны, я обманщикам уши-то надеру!

– Сэр, можете не утруждаться разговаривать на моём родном языке. Мне не хотелось бы, чтобы вы его марали своими речами, – пока все мои бойцы занимались тем, что мародёрствовали и готовились к отходу с награбленным в обозе, я позволил себе поговорить с англичанином.

– Вы убили всех! Это варварство! Среди обозников были болгары и румыны. Вы и их убили! – сокрушался англичанин.

Я звонко, заливисто, но, как показалось, зловеще, рассмеялся.

– Вы мне будете говорить о справедливости? Представитель той нации, которая просто уничтожает миллионами ирландцев? Те, которые убили десятки миллионов индейцев, индусов? Нет большего зверя и предателя, низменного человека, чем англичанин! Вы обещали моему государю поддержку и союз, но предали нас. Подлые мелкие гадёныши, прикрывающиеся несуществующим английским благородством! – зло высказывался я, между тем находя, что мой английский всё-таки на приличном уровне.

– Если бы я не был связан, я бы дал вам пощёчину и вызвал бы на дуэль! – выкрикнул англичанин.

– Дуэль – это поединок с достойным! И я понимаю, что если отдам вас в руки русским офицерам, то они будут пылинки с вас сдувать, кофе и чаем поить с русскими пряниками. Но я не такой. За то, как вы поступили вероломно с моим Отечеством, я буду грызть ваши подлые глотки! – сказал я англичанину, затем буднично, словно только что и не кричал, и не злился, обратился к Тарасу: – Всё? Готовы к выдвижению?

– Так точно! – отвечал командир полка.

Да я и сам видел, что бойцы уже разбились по двойкам, чтобы нести ящики с оружием. Получалось забрать их все одним заходом. Мы даже брали с собой четыре подводы с оставшимися в живых конями. Придётся всё равно коней пустить в расход, но примерно с километр лошадки пройти смогут, а дальше такая местность, что только человек и протиснется.

– Вижу кавалерию противника! – выкрикнул десятник, который должен был следить за дорогой по левую от нас сторону.

Конный отряд шёл из крепости, которая находилась примерно в пяти верстах от того места, где мы хулиганили. Вряд ли успел кто-то доскакать до крепости – могли и услышать, что тут происходит интенсивная стрельба. В низине и по реке звук разносится далеко, пусть и ветер был со стороны крепости.

– До двух эскадронов! – уточнил численность конных турок наблюдатель.

Я посмотрел на Тараса, ожидая, что он сейчас скажет.

– Первый, третий, пятый десятки – заслон. Десять метких стрелков в помощь. По два выстрела – и уходите! – командовал Тарас.

И вполне грамотно он решил, прямо по моим заветам. Десятка снайперов хватит для того, чтобы серьёзно проредить вражеских набегающих конных. Если грамотно стрелять, а винтовки с оптикой получают только те бойцы, которые точно не дураки, то и десяток стрелков может остановить сотню, если не больше, конных. Достаточно стрелять таким образом, чтобы подбивать коней, которые бы мешали другим продвигаться, сбивая ритм атаки неприятеля, выбивая у него офицеров.

Я шёл рядом с англичанином и двумя другими нашими пленными турками. Мы передвигались достаточно споро, несмотря на то, что ноги периодически липли к земле, уходя в грязь по щиколотку. Звуки стрельбы за спиной придавали чуть больше мотивации бодро передвигать ногами.

Бойцы ещё тащили тридцать длинных ящиков и порядка двадцати ящиков поменьше. В длинных были винтовки, в других ящиках – пули, скорее всего, те, которые назывались пулями Минье. Но я не рассматривал, решил ящики пока не вскрывать, чтобы по дороге не растерять трофеи. Учитывая то, что в каждом ящике было по двенадцать винтовок (если судить по тому, какой ящик с винтовками Энфилд когда-то оказался в моих руках), то суммарно у нас должно оказаться триста шестьдесят новейших винтовок. И это такой улов, ради которого стоило пролежать шесть часов в грязи.

Скоро к нам присоединились все стрелки, которые остались преграждать путь к погоне. К великому сожалению, двое погибших, трое раненых.

– Жалко животину, – с полной горечью в голосе сказал Мирон.

Я промолчал. Дальше коням пройти будет крайне сложно, и лучше уже прибить лошадей здесь, чтобы не достался врагу, чем животные будут мучиться и утопать в болоте.

– Ваше благородие, дайте оного коняку, лошадку хоть бы! Пройдём мы через эти болота! – взмолился Мирон.

– Бери! Но, как только начнёшь отставать от отряда, бросаешь коня и догоняешь! – отдал приказ я.

И Мирон провёл коня. В принципе, как оказалось, это не было таким уж сильно сложным заданием. Потому у меня даже начинали зарождаться в голове завиральные мысли, чтобы пробовать работать в том числе и конными отрядами, проводить тропами казаков, чтобы и они начали шалить на дорогах, ведущих к крепости.

– Тарас, по приходу в лагерь организуй сразу два десятка бойцов, чтобы они исследовали все подходы, где можно пройти и выйти к крепости через болота. В этом ты недоработал. Если можно пройти с одним конём, то там можно попробовать пройти целым эскадроном! – вместо того чтобы похвалить старательного Тараса, я его отчитывал.

Ну, я и раньше был убежден в том, что хвалить можно, даже нужно, но всё это должно быть по итогам военной кампании. А все остальные боевые действия – это работа, которую нужно выполнять, не ожидая наград. Впрочем, все в полку знают, что за мной не заржавеет. А ещё и трофеями могут обзавестись. Вот, к примеру, я сам дам по итогам уже этой операции на полк тысячу рублей, чтобы, так сказать, выплатить им часть от недостающих трофеев. Ведь винтовки пойдут на усиление русской армии.

Так я могу превратиться в русского Робина Гуда, ну или Алешку Молодца, который забирает у турок и англичан с французами, а отдает русским. Ничего, прорвемся. Если враг лишился винтовок, а мы приобрели, то это выгода вдвойне.

И, самое главное, что действовать можно. Потому уже завтра на свою охоту отправятся уже две группы. Без меня, но и со мной тоже. Ведь с ними будут те знания и навыки, которые я смог в бойцов вложить и развить.

Глава 5

– Вот, господин генерал-лейтенант, первая наша вылазка – и первая удача, – сказал я Дмитрию Дмитриевичу Сельвину, когда тот прибыл в расположение моего полка.

Именно так. Не я к нему пришёл, даже не лично пригласил, а лишь послал за генерал-лейтенантом. Субординацию я соблюдал, но показывал, что особого пиетета перед высшим командованием я не имею. Да и устал я, помыться нужно, согреться. В грязи сколько провалялся!

– Мда… Взяли сразу больше шести сотен штуцеров, да ещё и с расширяющимися пулями для них! – ходил и причитал генерал Сельвин. – У меня во всей усиленной дивизии не более трёх сотен штуцеров!

И по этому поводу у меня сразу же возник вопрос: какого чёрта? Почему в дивизии, которая прямо сейчас воюет нет штуцеров? Я отдал армии шесть с половиной тысяч штуцеров Южной армии. Где они? Понимаю, что этот вопрос мне следовало бы задать интендантам или самому командующему, который сейчас болеет и собирается покидать армию. Потому я не стал показывать свою нервозность перед генералом.

– Я готов поделиться. Вот, триста штук вам отдам, – Сельвин опешил.

– У меня дивизионная казна почти пуста. Чем же я расплачусь? Всё – ваш трофей. Пока у вас вышло сделать то, чего иным не под силу было, – Дмитрий Дмитриевич лукавил.

Он всем своим видом намекал, что был бы не против получить штуцеры и просто так. Я, конечно, хотел бы за них хоть что-то выручить, но винтовки не могут лежать без дела, тем более, когда такая удручающая обстановка около крепости Силистрии. Вся русская общественность считала, что к этому времени русские войска будут уже любоваться проливами из султанского дворца. Давят и на Паскевича, может это одна из причин его “ранения”, с признаками депрессии.

– Я дам вам эти штуцеры, но с одним условием… – дождавшись вопроса «каким?», я продолжил. – Это оружие не должно лежать на складе. Оно должно стрелять, стрелять часто и убивать много врагов.

– Я обещаю вам! – усмехнулся Сельвин.

Оставшееся оружие я также планировал передать, но только уже в Воронцовскую дивизию, когда посмотрю, чем она укомплектована. Воронцов более тысячи штуцеров закупал, в том числе и через меня, и в Бельгии. Так что я почти уверен, что эта дивизия будет наиболее укомплектованной, наиболее профессиональной, чем любая из тех, что сейчас находятся в Южной армии.

– У меня к вам очень серьёзный разговор, – подумав, сказал я. – А не желаете иметь под своим началом не усиленную дивизию, а почти полноценный корпус?

– Простите, я не понял. Господин Шабарин, извольте изъясниться, – хмурясь, силясь понять, что я имею в виду, спросил генерал-лейтенант.

Я объяснил. Дело в том, что и мой полк, и дивизия Воронцова, которую он собрал и словно выкинул, должны чётко вливаться в структуру Южной армии. Я не спешил этого делать по той причине, что не видел адекватных генералов, под крыло которых я мог бы забраться и творить свои дела. Примерно та же ситуация, с Воронцовской дивизией, которая должна входить в состав корпуса.

Наверное, стоило объяснять, чем может быть чревата ситуация, когда командир дивизии или командир корпуса, в состав которого войдёт мой полк или дивизия Воронцова, окажется неадекватным. Вот я почти уверен, если бы мой полк стал частью какой-то дивизии, то командующий этой дивизии непременно бы наложил руку на мои магазины, склады, возможно, даже посчитал необходимым перевооружить моих воинов во что-нибудь дедовское, может, даже с фитильными запалами.

Вот для того-то и нужен был адекватный командующий. Генерал, который не будет лезть в имущественные дела и с которым можно только согласовывать свои действия, но не подчиняться. Не то чтобы я хочу проявить какую-то независимость, самостоятельность, строптивость, нет. Как показывает практика, нынешние генералы просто не умеют воевать по-новому. Но для меня то, что для них «по-новому» – это уже давно «по-старому». Я уже знаю, как можно воевать, предвосхищая военную науку лет на пятьдесят вперёд. Мои бойцы частью научены такой войне.

– Сие я должен согласовать с командующим, – после того, как я высказал свои предложения, генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельвин всё же проявил некоторый скепсис.

– Генерал Дибич ещё не прибыл. Паскевич ещё не отбыл, но уже собирается. Подчиняйте мой полк и дивизию Воронцова. Чин генерал-лейтенанта вам это позволяет сделать, – сказал я, дальше улыбнулся и предложил. – Вчера вы меня угощали, сегодня хотел бы вас пригласить отобедать со мной.

– С превеликим удовольствием! – ответил мне генерал.

Рябчиков с ананасом к столу не подавали, но даже в полевых условиях я нашёл, чем удивить трёх генералов. Прежде всего, это были тушёнка, офицерский сухой паёк, сгущённое молоко. Ну и пожарили шашлыков из забитого специально по этому случаю барана.

Генерал-лейтенант Сельван пришёл на обед не один, а в сопровождении ещё одного генерал-майора и полковника. Естественно, я не был против такой компании. Мне нужно как-то устраиваться в военном обществе. И без того у меня наблюдаются не самый лучшие отношения, например, с генералом Шидлером, инженером, который считает, что я лезу не в свое дело.