Легенда о наследнике Артурия. Убить Элею

На краткий миг сознание прояснилось. Я вспомнила всё. Инира, забытого в мешке на шее, предостережение: “не ходи в одиночку по лесам и не участвуй в ниэльских плясках, ибо то – не благородные ниэлы, которые не покидают Рощи, а отступники, питающиеся страхом и магией жертв.” Взгляд трактирщицы, подаренный накануне – взгляд древнего, злобного отступника. Память снова заволокло туманом, но мгновения хватило для осознания: я в огромной опасности.

В смертельной опасности.

Кажется, Менестрель с сестрой уловили перемену. Пространство растягивалось. Ниэлы медленно отдалялись. Темнота, тягучая и густая, скрадывала детали. Я знала – это лишь передышка перед новым нападением, отлив перед тем, как волна обрушится на побережье и уничтожит всех, не успевших спрятаться.

Хлопок. Вспышка света.

•••

– Ну что ты стоишь, как неродная, моя кровиночка, золото дорогое.

Полная женщина в розовом, расшитом рюшами, платье сюсюкала и трепала мои кудри, а я… я не могла отойти ни на шаг от матери. Краешком сознания понимала, что настоящая моя мать выглядит по-другому, но не могла противиться ниэльской ментальной магии. Это существо приказывало поверить: вот оно – то самое родное лицо. Мягкие руки. Голос, певший колыбельные перед сном. Пахнет от мамы мылом, пирогами. И я действительно чувствовала запах мыла и пирогов, а в облике грязной трактирщицы, одетой в розовое, упорно признавала мать. Это было невыносимо.

Подошёл “отец”. Хозяин трактира смахнул слезу с румяной щёки, протянул пухлую руку.

“Я долгие годы пропадала во дворце, но теперь вернулась – и обрела настоящую семью”, – вертелось в мыслях.

Грязная кухня трактира мгновенно преобразилась в мою кухню – из полузабытого детства. Эти занавески с розочками. Синяя кружевная скатерть на дубовом столе. Висели на стене разноцветные глиняные кружки, которые мы с мамой расписывали. Рядом, в углу, расположилась белая печка, на которой так уютно лежать, свернувшись калачиком.

Посреди кухни соорудили огромное кострище. На брёвнах, привязанные к длинному высокому шесту, спиной друг к другу стояли две девушки. Они дрожали, зажмурившись от страха. Я узнала светловолосую кучерявую дуру в платье из фирона и её некрасивую служанку. В рот каждой был вставлен кляп.

– Мама? – Я не узнала свой севший голос. – Что… это?!

«Мама» сладко улыбнулась, обнажив острые зубы.

– Они обижали тебя, деточка моя. Мерзкие человеческие отродья уже не исправятся и, потому, заслуживают казни, – пропела она.

Откуда-то из складок платья извлекла кухонный нож. Он оказался грязный – весь в крови, ошмётках волос и рыбьей чешуе. Меня затошнило.

– Мама, не надо… – сделала робкий шаг назад.

– Вспомни, – пробасил «отец», улыбаясь широко и криво. – Как они издевались над тобой в Академии. Как украли твою домашнюю работу и изрезали её на кусочки, а мать-воспитательница просто посадила тебя в карцер за несделанное задание. Они подложили яйцо пикси, и эта тварь вылупилась в твоей сумке. Они рассказывали, будто в тебе живёт чудовище, и верили, верили в это…

– Но всё в прошлом. Теперь ты отрежешь их поганые языки, – «мать» вручила кухонный нож.

Воспоминания нахлынули волной, а сердце заныло: то болели раны, оставленные людской жестокостью.

“Я обязана отомстить. Месть – единственный способ исправить несправедливость.”

Смотрела на кучерявую дуру, ещё недавно оскорблявшую меня, а теперь угодившую на костёр – и ощущала странную, пьянящую радость.

Мысли текли сами собою: “Желаю, чтобы вы искупались в боли, которая пронзала мне сердце тогда. Вы отняли моё детство. Оставили шрамы. Я – заберу ваши юность и зрелые годы, не справедливый ли обмен?”

Но нечто удерживало от непоправимого шага. Может, понимание, что это всё – ниэльская магия. Может, защита от ментального колдовства, созданная Иниром, не позволила отступникам овладеть мною в полной мере. В какой-то момент стало легче. Я опустила нож, будто бы налившийся свинцом. Потом резким движением отбросила его как можно дальше: если наваждение вернётся, я не смогу быстро поднять оружие.

– Ваша знать – гниль одного сорта, – сладко пела «мама». – И что с тобой делать, милая моя душенька? Костёр подожги!

Я оттолкнула «родителей» и побежала, но внезапно поняла, что не смогу уйти просто так, не изменив себе. Те связанные девушки умрут взаправду. Они – живые люди, не сумевшие выбраться из плена болезненных грёз, навеянных отступниками. Только обернулась – две твари бросились с окровавленными ножами: трактирщица так и осталась собой – только платье сменила на чёрное, а толстый трактирщик обернулся менестрелем.

“Должно быть, это их любимые обличия.”

Отскочила в сторону. Лезвие ножа рассекло воздух в нескольких миллиметрах от шеи – я почувствовала исходящий от стали холод и рассекаемый ею поток воздуха. Не удержав равновесие, упала и неловко отползла от нападавших. Запуталась в юбке, причёска развалилась, и волосы некстати полезли в лицо…

“Плевать, главное быть дальше от ножей.»

Мне всегда не хватало скорости и ловкости на тренировках. Отступники хохотали. Очевидно, они не спешили добивать меня и наслаждаться лёгкой победой. Им нравилась борьба. Игра, итог которой предрешён. Так кошка раз за разом ловит и отпускает мышь, которую всё равно сожрёт, когда забава наскучит.

Трактирщица выпустила огненный шар, но простенькой боевой магией меня было не напугать. Я играючи создала такой же. Шары рассыпались искрами посреди кухни. Трактирщица усмехнулась, и следом из её рук вылетел новый шар. Неспроста это. Ох, неспроста. Она ускорялась, создавала по нескольку десятков шаров за раз, но мне не составило труда их отразить: всё благодаря самонаводящимися чарам, нашему с Иниром изобретению.

“Надо его освободить.”

Я понимала, что силы отступников намного превосходят мои, и эти шары – лишь затравка, чтобы прощупать, насколько я сильный маг. Сообразить, как эффектнее меня убить. Потянулась к мешочку на шее, но враги заметили попытку. И трактирщица, и менестрель, создавали заклинания сотнями, а я просто сплела огромный щит из огня.

Внезапно, всё стихло. Искры опали на пол.

Трактирщица и менестрель встали по обе стороны костра с пленницами, мерзко усмехаясь.

– Ставки повышаются, – расхохоталась трактирщица, поджигая хворост потоком огненной магии. – Хорошая моя. Сильная.

Поленья затрещали, пожираемые синим пламенем. Девицы смотрели вниз с выражением ужаса на лицах, пытались схватиться друг за друга свободными от пут кистями. Поднимали ноги, будто в жуткой ритуальной пляске.

– Чтоб вас!

Я выложила последний козырь. Заморозила поленья, а вместе с ними и ноги пленниц.

Теперь на меня девицы смотрели с ужасом, а отступники, напротив, пялились с нескрываемым азартом: не каждый день встретишь огненного мага, приручившего ледяную стихию. Я такая одна на всю Благословенную Долину. Нормальные разбойники отпустили бы меня немедленно и отдали пленниц, зная о славе Ледяной ведьмы. Он откуда отступникам слышать о дворцовых делах? В их-то глуши.

Трактирщица медленно закатала рукава…

Поток морозящей магии от менестреля застал врасплох – отступник быстро переметнулся за спину, и, пока я ждала удара от трактирщицы, выстрелил. Благо, на меня ледяная магия не действовала. Ибо нельзя заморозить того, кто сам по себе – лёд, искрящийся в отблесках света и пламени, как говаривал Инир.

Я использовала секундную заминку. Отползла к столику – тому самому, с синей скатертью, опрокинула его и спряталась за получившимся щитом. Отправила два острых кристалла. Один менестрелю, а другой – трактирщице, которую я тоже старалась не упускать из виду. Как назло, отступники разделились. Один маячил перед глазами, а другой нападал со спины – только успевай обновлять защиту.

– Так нечестно, ребята! Вас двое, я одна! – Увернулась от пробившего защиту и опалившего волосы огненного шара. – Соглашайтесь на ничью! Вы и так наелись моего страха по самое не хочу!

Отступники – до одури жадные падшие создания. Я надеялась на чудо, но в глубине души понимала: они не отпустят меня живой. И не отдадут пленниц. Но рано, слишком рано было переходить к настоящей боевой магии. Инир спрятан в мешке. Я представления не имела об истинном пределе сил отступников: если они не только насылают иллюзии, но и изменяют само пространство, подумать страшно, что эти двое могут выкинуть.

– Ставки снова повышаются, – гадкий хохот трактирщицы раздался откуда-то с потолка.

Менестрель, облачённый теперь в траурный костюм, щёлкнул пальцами, и кухня расширилась, расползалась в стороны, преобразившись в мрачную скотобойню.

“Этого не хватало!”

Под потолком, подвешенные на железных крючьях, висели разлагающиеся туши животных, пялящиеся бельмами в пустоту. Сквозь неровный каменный пол проступили лужи крови. Невыносимо завоняло тухлым мясом. Грязной шерстью.

Пленницы остались, привязанные, на замороженном постаменте, только под ними теперь алела особенно широкая лужа крови. Менестрель щёлкнул пальцами второй раз. Кровь, окружающая пленниц, загорелась, и огонь медленно переполз на лёд… Горящий лёд? Такого я прежде не видела.

“И фаген с ним, потом разберёмся!”

Менестрель поднял руку, чтобы щёлкнуть пальцами в третий раз.

К очередному подлому нападению со спины я была готова – поэтому, когда трактирщица отправила несколько острых ледяных отломков – едва видимая и заготовленная заранее магическая сеть превратилась в полукокон из твёрдого боевого льда.

Пока трактирщица била возникший перед ней щит, менестрель поливал меня огнём. Я отражала атаки. И тут заметила здоровенный рояль, каким-то лэхесом оказавшийся в углу. Что ни говори, у отступников странное чувство юмора.

Я глубоко вдохнула. Выдохнула. И перешла в нападение, послав в менестреля два потока огненного ветра.

“Пытался играть с моими чувствами, уродец! Так получай! Поджарю тебя до корочки!”

Горячий ветер обжигал щёки, а пальцев я давно уже не чувствовала. Ледяной щит двигался следом, прикрывая со спины.

Самым опасным оказался момент, когда я ослабила огненное заклинание, шмыгнула в пространство за роялем, и ледяной полукокон перекрыл вход сзади. Сверху и спереди поставила новые магические сети, получив пару минут на передышку.

– Инир? – Я вытащила браслетик из мешка и надела на руку. – Инир, ты слышишь?

В этот миг прямо надо мной с треском разорвалось заклятие, и там, куда оно ударило, выросла новая ледяная корка. Рояль печально бряцнул клавишами. В наступившей тишине сначала тихо, а потом всё громче заиграл похоронный марш. Теперь ясно, зачем отступники наколдовали инструмент. Очередная издёвка.

– Ничего не понимаю, – озадаченно пробормотал Инир. – Это не тот уровень силы, чтобы вот так – повелевать материей… Ай, фаген с ними…

– Инир! – Я так рада была услышать голос друга, что сбила беднягу с мысли. – Инир, прости, пожалуйста!

– Незачем извиняться, – буркнул он. – Разнеси здесь всё к ядрёным драконам, Элея! Преврати отступников в куски льда…

– Они нас не убьют?

– Это двое древних полудурков, которые даже не представляют, какая великая сила скрывается у них под ногами, – ответил Инир. – И в наших интересах, чтобы они никогда это не поняли. Выживем – разморозим пленниц позже, – добавил он. – Иди, а я прикрою спину.

Едва покинула укрытие, в мою сторону устремилось около десятка огненных шаров. Инир мигом их развеял.

Я мельком оценила обстановку. Менестрель в траурном костюме сидел рядом с пленницами, скрестив ноги, и курил зажжённую от костра сигарету.

“Вот тварь!”

Огонь поднялся выше, чем на половину постамента, ещё немного – и пламя коснётся ног пленниц.

Отступница пряталась в другом конце скотобойни. Гладила торчащую клоками шкуру самой мерзкой из туш, свисающих с потолка, а вокруг тёмным облаком кружили мухи.

Я сосредоточилась, сплетая то самое заклинание. Синие искры боевого льда сорвались с рук, мерцающей позёмкой расползлись по полу. Трактирщица подобрала юбки. Взвизгнула. А потом, сообразив, видимо, какую магию я выпустила, заорала как бешеная. Ей вторил менестрель. И, даже, рояль заиграл что-то невообразимо яростное.

– Схватить! Убить! – Визжала трактирщица. – Сожрите её глаза!

Краем зрения я видела чёрное облако, с жужжанием полетевшее ко мне.

“Мухи!”

Петляла, стараясь не поскользнуться на замороженной крови, не врезаться в очередную истекающую гноем и гнилью тушу и не прервать заклинание. Позади громыхало так, будто там сражались армии. Алые и золотые вспышки слепили. Грязно ругался Инир. Трактирщица и менестрель сыпали проклятиями. Рояль громогласно отыгрывал похоронный марш. Не знаю, как – но я снова оказалась у того самого постамента с пленницами. Огонь почти достиг их кожи.

“Аа, фаген! Я совсем про них забыла! Нет. Заклинание прервать нельзя!”

– Инир, помоги! – Позвала я друга, но он не успел откликнуться.

Кучерявая изловчилась. Выплюнула кляп. После этого пленная аристократка разразилась такой отборной руганью, какой я не слышала ни от Инира, ни от дворцовой стражи, ни, даже, от грубых деревенских мужиков. И ругань эта была обращена не к отступникам, а ко мне. То есть, проклятой Ледяной ведьме. Это было больно. Несправедливо. Подпитанное злостью, заклятие крепло. Лёд рос, захватив сначала девиц, а потом – не успевших бежать отступников. Стихия бушевала. Треснула крыша. С неба хлопьями валил снег, ветер едва не сбивал с ног.

А я была счастлива. Магия пьянила. Сила, нашедшая выход, больше не клокотала в груди. Ветер играл волосами. Приятно щипал лицо. Снег лёг на одежду, запутался в ресницах. Такая я даже себе нравилась. Повелительница. Дитя стихии. Та, кого стоит бояться, уважать и любить. Любить – как любят красоту заката и лёд, искрящийся в отблесках пламени, ведь совершенством у людей принято восхищаться.

– Элея, – голос Инира слабо пробился сквозь шумящую в ушах кровь и звенящую магию. – Элея, остановись. Пленницы погибнут.

Пленницы.

Я ослабила магию медленно, неохотно. Не хотелось возвращаться в привычную жизнь – душную клетку без надежд и свободы. А потом запоздало пришёл страх.

– Спасибо, Инир… дремучие же гномы! Сколько у нас минут? – Я спрыгнула с ледяной глыбы и всмотрелась в её прозрачное нутро, ища замороженных девиц.

– Десять-пятнадцать. Потом они умрут, но ты себя не вини… – голос Инира смягчился. – Они по дурости усилили заклинание…

– Рот закрой! – Я снова на него злилась.

Нашла связанных девиц и быстро растопила дорожку к ним. Получился длинный тоннель во льду. Удивительно, но огонь, созданный менестрелем, не потух – просто вмёрз в лёд, да так и застыл там яркими язычками. Я разморозила девушек до щиколоток. Потом мы на пару с Иниром проявили мастерство и осторожность, чтобы выцарапать их ноги, но не повредить хрупкую корку, отделяющую странный огонь от остального мира. Что-то подсказывало – этот огонь опаснее боевого льда.

– Огонь Бездны, – Инир заговорил, когда я пыталась привести девушек в чувство. – Необратимое заклинание. Выжигает всё начисто в пределах двух сотен шагов и сам гаснет. Коснулся кожи – считай, ты труп. Благо, у нас в империи такое под запретом…

– Под запретом, как же… – я медленно отогревала холодные, посиневшие ступни девиц.

– Отступникам законы не писаны, – буркнул браслет.

Когда стало ясно, что девушки будут жить и, даже, ходить, как раньше – я вгляделась в прозрачную ледяную глыбу. Трактир превратился в какой-то наполовину развалившийся сарай с кучами грязи и мусора. Два чёрных, будто бы обугленных силуэта замерли, готовые броситься на меня. Юноша был длинноногим и высоким. У девушки оказались чёрные волосы Наиты.

– А мы могли много всего совершить. Любить друг друга. Путешествовать.

Сердце слабо дрогнуло в последний раз. Посреди льда запахло весной и свежескошенной травой. Цветами. Нагретым на солнце сеном.

– Да иди ты к чертям! – Я показала кулак мужской обугленной фигуре и зашагала к выходу – так быстро, насколько позволяла ноша в виде двух девиц, парящих над землёй на расстоянии ладони.

Меня знобило и подташнивало. Магия больше не билась внутри – я ощущала лишь слабое её тепло, которое даже не могло толком согреть. Искра в сердце-кулоне Инира тоже едва теплилась.

– Они живы? Отступники?

Иначе, как объяснить это наваждение.

– Ниэлы не умирают, – устало отозвался Инир. – Точнее, умирают, но крайне редко. В основном от старости. Или от стали, закалённой в адском огне, от некоторого яда, Озера в никуда. Мы читали это в книгах. Твоё заклинание не может лишить их жизни, правда, самостоятельно отступники изо льда тоже не выберутся. Будут стоять столетиями, пока какой-нибудь дурень не выпустит. Я бы соорудил охранные щиты… давай быстрее всё закончим, найдём лошадь этих девиц, уедем, и ты как следует выспишься. Я не хочу находиться здесь ни одной лишней минуты.

7 глава. Дурные предзнаменования

Увидеть Озёрную Деву – к печали, неразделённой любви и смерти

Народная примета

Элея

Плохо помню, как мы разыскали оставленную повозку и породистых лошадей, привязанных к деревьям. Бедные животные съели вокруг всю траву. Обглодали ветви кустов. Я отогнала лошадей подальше от про́клятого сарая, нашла поляну с сочной зеленью. На это ушли последние силы. Ещё немного – и я рисковала упасть в обморок от магического истощения прямо на козлах.

“Интересно, где кучер? Сбежал он от хозяек, что ли?”

Охранные заклинания вокруг логова отступников решила оставить на потом, как и стирание памяти девицам. Я пересела в повозку. Слабость опустилась на плечи. Мысли еле ворочались. Путались. Память до сих пор была покрыта дымкой. Реальный мир казался тусклым – как если бы я смотрела в грязное окно. Звуки стали глуше. Только голос Инира оставался чётким: мой друг успокаивал и делился силой.

– Не спи, Элея. Отступники всё перевернули в твоей голове. Поганая ментальная магия. Ещё немного – нам пришёл бы конец, – Инир долго молчал. – А теперь поведай, кто вызволил твой разум из плена иллюзий?

Вспоминать не хотелось. Я растянулась на жёсткой деревянной лавке внутри повозки. Глубоко вздохнула. Прикрыла глаза ладонью, чтобы они не слезились от дневного света. Попыталась расслабиться. Злость отступила, но её место заполнил стыд. Я чувствовала себя обманутой: будто меня пожевали и выплюнули как что-то невкусное… впрочем, отступники нас всех и вправду жевали. Ментально. Если верить книгам, эти твари питаются болью жертв, а на закуску идут магическая сила и дары. Мы с Иниром читали это множество раз. Слушали лекции в Академии. Казалось, уж я-то не попадусь на примитивные отступнические уловки, как деревенская девочка, увидевшая яркие огоньки в лесу. Было горько. Столкнувшись с реальным врагом, я не распознала обман.

– Я всё про них знала. Дура, – голос казался безжизненным.

– Неправда, – тон Инира сделался почти ласковым. – Ты не виновата. Из-под земли магией разило так, что и я, видящий суть, не сразу почувствовал колдовство отступников. Надо расспросить старейшину, когда будем в Роще. Помню его отчёт. Кажется, видел в императорском архиве…

От голоса Инира по жилам растеклось тепло – успокаивающее, нежное, до безумия родное. Это тоже ментальная магия. Только светлая. Потянуло в сон, и, даже, жёсткая лавка показалась мягкой, как перина, но осталось так много нерешённых вопросов. Инир продолжил разговор:

– Нам повстречались те самые отступники, которые убивали людей в Чёрном лесу в позапрошлом десятилетии. Старейшина тогда погрузил их в сон. Что ж, – браслет рассмеялся. – Коли старый пень оставил врагов здесь, над источником силы, он – ещё больший олух, чем кажется.

– Не говори так о Нуилларе. Пожалуйста, – осадила я распоясавшегося Инира.

– А что? – Фыркнул он обиженно. – Старейшина – неплохой малый, если не брать в расчёт его ненависть к людям и откровенно снобистское отношение к гномам и другим народам. Но дурак дураком. Не спорь, Элея, это не оскорбление, а просто констатация факта. Вернёмся к делу. Твой случай уникален, госпожа, – голос браслета стал прямо-таки умоляющим. – В хрониках не описано подобного – чтобы человек самостоятельно вышел из-под ниэльских чар. Этот опыт помог бы другим в борьбе с отступниками.

Потёрла виски. Повернулась лицом к деревянной стенке повозки и крепко зажмурилась. Так удобнее. Рука, которой я прикрывала глаза, затекла, а свет мешал сосредоточиться.

Я хотела ответить. Чтобы больше не спрашивал, не заставлял мысленно возвращаться к пережитому стыду. Но не могла. События последнего дня перемешались в памяти – как осколки разбитого витража, как стёклышки в калейдоскопе. Их больше нельзя собрать. Выстроить в правильной последовательности. Вспыхивали то искажённая злобой морда трактирщицы, то прекрасные глаза Менестреля. Гниющие туши. Грязная кухня. Огонь, очень много огня. Лёд, сверкающий в алых отблесках пламени. И вода…

– Вода! Не уверена, явь это или магия, а, может, просто игра воображения. Некто приказал проснуться, – ответила я, вспомнив дорожку воды, коснувшуюся босых ног. – Она связана с водой.

– Ты прежде сталкивалась с русалками? – Спросил Инир. – С морскими гномами?

Я мотнула головой.

Она не русалка: у русалок радужка серебристая или золотая, блестящая на солнце. И сами глаза огромные. Немигающие. Нет, я отличила бы русалочьи глаза от человеческих.

– Прежде не рассказывала это никому, даже тебе. В детстве я упала в реку. Это существо – женщина неземной красоты – спасла меня. Выбросила на берег. Растворилась в синеве вод, будто её и не было, но в памяти отпечаталось лицо и, особенно, глаза – ярко-голубые. Огромные и печальные…

– Говорят, эта встреча не сулит добра, – ответил браслет.

– Для особо забывчивых – я не понимаю намёков.

Инир ответил прямо.

– Пойми, это лишь моя догадка. Очень смелая, – он понизил голос. – Ты повстречалась с Озёрной девой. Только у неё хватило бы сил разрушить чары отступников, да и описание сходится…

– Не верю, – перебила я Инира. – Мы слишком далеко от Великого озера.

– Элея, – раздосадованно вздохнул мой друг. – Чем ты слушала лекции? Озёрная дева – порождение водной стихии, не связанное конкретным местом. Власть её заканчивается там, где иссякает вода.

– Всё равно не верю.

Говорят, если долго вглядываться в причудливые фигуры теней на скалах, окружающих Великое озеро – можно увидеть силуэт девушки, печально склонившей голову. Чаще она серая или молочно-белая – полупрозрачная, как сгусток тумана. Иногда путники принимали её за настоящую девушку, но, стоило окликнуть незнакомку или подойти ближе, видение рассеивалось. Растворялось клубами тумана. Говорят, у неё длинные волосы, развевающиеся на ветру, а одета она в голубые шёлковые одежды.

Она – Озёрная дева. Или Владычица озера, как написано в легенде об Артурии. Но истинного её имени никто не знает. Не известно наверняка, существует ли Озёрная дева, или это просто обман зрения, игра воображения путников, долго смотрящих на скалы. Я, как и профессора, считаю легенды о ней неправдоподобными.

– Ну и не верь. Ваши профессора из Академии – просто набитые идиоты, – буркнул Инир. – Все древние народы считаются с Владычицей. Уважают её. Боятся. И, то, что она помогла тебе дважды – уникальный случай со времён Артурия.

Это странно. Ведь, согласно легендам, Озёрной деве плевать на людей. Она равнодушна, как вода, из которой была создана, и единственным за всю тысячелетнюю историю, кто сподобился покровительства Озёрной Девы – оказался легендарный король Артурий. Тот самый, что вытащил меч из камня. Говорят, Владычица полюбила его всей душой, но Артурий отказался от её покровительства и вернул чудесный меч в глубины Вечного озера. А потом он умер. С тех пор отвергнутая дева оплакивает возлюбленного.

– Я даже не мужчина. Несчастная девушка, искалеченная ниэльским проклятием, – с досадой сжала в кулак руку в перчатке и повернулась поудобнее. – Вот если бы Владычица озера преследовала императора, или одного из принцев – другое дело…

– У тебя редкий дар, – перебил Инир. – Артурий тоже был незаурядной личностью, жившей в тяжёлые времена. Вы похожи. Озёрной деве интересно, как ты повлияешь на ход событий, ведь сейчас наши шансы против Золотого Бастиона весьма призрачны.

– Не сравнивай меня с Артурием. Пожалуйста. Где он – величайший правитель в истории, а где, простите – я? Дворцовое посмешище. Ледяная ведьма, пугало для непослушных детей…