Эпоха женщины

Мир не без добрых людей, и скоро Лена уже сидела в теплых жигулях, которые мчали ее к дому. Водитель, парень двадцатидвух-двадцатипяти лет на вид, видя ее незавидное положение, сразу согласился подвезти и до дома без оплаты и лишних вопросов не задавал. Через 30 минут она уже нажимала кнопку звонка своей квартиры, а когда Алексей открыл ей двери, она смогла ему еще улыбнуться, но ноги уже не держали ее, и оседая она почувствовала крепкие руки мужа, который отнес ее на диван.

Лена медленно, но верно приходила в себя. Поздно вечером, после надругательства над ней, она закрылась в ванной и не выходила оттуда до самого утра, отмокая в окружении белой пены хвойного экстракта и ожесточенно терла себя мочалкой, словно никак не могла смыть какие-то невидимые глазу упрямые темные пятна. Днем, уйдя в себя и делая что-либо по дому, например, начинал пылесосить палас в гостиной, она вдруг бросала это занятие и почти бегом мчалась в ванную, набирала теплой воды и по часу, по два не вылезала оттуда. И так по 3-4 раза в день. Алексей не вмешивался, понимал её, а когда она выходила, он брал ее на руки, нёс в спальню, и осторожно положив на постель, ложился рядом. Обнявшись, они долго-долго глядели глаза в глаза, и он взглядом давал ей понять, что она также любима им, что ничто в мире кроме смерти, не сможет их разлучить, что жизнь продолжается и надо не поддаваться временной черной полосе в их жизни.

Она тоже понимала его, да и как можно было не понимать человека, с которым душа в душу она прожила два года – и была ему благодарна.

На работу Алексей не ходил уже три дня, общаясь со своим заместителем Чайкиным Николаем по телефону, он ни на минуту не мог оставить Лену одну в квартире. Как только мог, он старался отвлечь Лену от ее горестных мыслей, и здесь, как психологу, ему можно было поставить отлично. Он, то приглашал жену на просмотр хорошей комедии, и тогда они, удобно расположившись перед телевизором на диване, сидели обнявшись, смотрели фильм и поглощали поп-корн. То он объявлял день вареников и они вместе, припорошенные мукой, полдня лепили вареники с творогом, с картошкой, под веселую украинскую музыку. То у них день чтения, и они попеременно читали вслух «Гиперболоид инженера Гарина» Толстого. Положив на выздоровление жены всего себя, всю любовь и ласку, всю нежность, на которую он был только способен, Алексей добился своего, Лена оттаяла. Стена, присутствие которой четко ощущал между ними исчезла, Лена больше не витала где-то в заоблачье и не уходила подолгу в себя. Она четко понимала произошедшее с ней, но не ужасалась как ранее, не жила этой бедой, но очень внимательно слушала все разговоры мужа по телефону.

– Пока ничего – говорил ей Алексей, в очередной раз кладя трубку.

– Но скоро Чайкин приготовит списки всех джипов цвета вишни и начнем их отрабатывать. Ты веришь, что я их найду?

– Верю и жду – она проникновенно смотрела на него – Надо как можно скорее остановить этих человекообразных. Как только они попадут туда, откуда выползли – в ад – я смогу вздохнуть свободно.

Алексей вновь заметил в ее глазах упрямый блеск, который не спутаешь ни с чем – его жена тоже жаждала мести. «Что ж, это ее право».

На пятый день их самовольного домашнего ареста, Алексей, доставая из почтового ящика газеты, выронил почтовое извещение. На имя его жены пришла бандероль. Через 20 минут он уже вскрывал легкий картонный ящичек. В ней оказалась Ленина матерчатая сумка, к которой она ходила за хлебом в тот злополучный день, ее пустой бумажник с паспортом и записка. На белом клочке бумаги было всего три строчки корявым почерком, но ценность информации сразу была оценена адресатом по достоинству: «Видели, как двое похитили женщину, хозяйку брошенной сумки, которую подобрали и возвращаем вместе с паспортом. Хлеб и деньги оставляем себе в качестве вознаграждения. Вишневый Лексус с248ат»

Через пять минут Алексей звонил Чайкину, а еще через десять он уже изучал присланные на его домашний факс материалы. Чайкин не зря ел свой хлеб, на столе Алексея лежали увеличенные копии двух водительских удостоверений и три кратких досье. По данным полученных материалов, хозяин «Лексуса» с номером с248ат, был Щербатый Валерий Никифорович по кличке Губа. Подручный Ефима, «авторитета» левобережной группировки. Судим. Две ходки, три и семь лет. Первый срок за хулиганство, второй за ограбление сберкассы. Двадцать восемь лет. Не женат.

Водителем у Губы был 18летний Пашка Гольцов, пока еще не сидел, но отморозок еще тот, и находится в черном списке сотрудников МВД. Кличка подстать фамилии – Гольян.

На третьего клиента, было только краткое досье: Пирков Степан, кличка Упырь, 35 лет, не женат, отсидел 15 лет за убийство отчима. Частенько ошивается в ресторане «Сибирь» на пару с Губой. Предположительно это был третий. Остается только стопроцентно убедиться, что здесь нет никакой ошибки.

Вечером того же дня, Алексей с Леной подъехали на девятке с тонированными стеклами к ресторану «Сибирь», и подождав на стоянке более двух часов, узрели наконец ожидаемого «японца». Лена опознала насильников, те были настолько уверены в своей безнаказанности, что продолжали спокойно разъезжать на той же машине и в том же составе. Надо было как можно скорее кончать с подонками, и Алексей, усилием воли подавляя в себе все растущую ярость гнева, разрабатывал начерно план захвата и казнь насильников, автоматически управляя автомобилем.

Заместитель начальника ГУВД, полковник Орлов, подошел к приоткрытому окну и глубоко затянувшись, выдохнул дым на улицу. Он обернулся к сидящему в его кабинете поджарому майору в камуфляжной форме и пристально поглядел на него, взвешивая про себя, за и против нечто, не дававшее ему покоя. Наконец он решительно загасил окурок сигареты в стоящей на подоконнике пепельнице и сел напротив майора.

– Валентин, сколько мы уже знаем друг друга?

– Гриша, ты можешь доверять мне как себе, или ты забыл, что мы с тобой кровные браться? – Действительно, три года назад Орлов, тогда еще майор, пытаясь договориться с бандитом, взявшем в заложники семилетнюю девочку, получил в живот пулю, и если бы не старший лейтенант Лукашин, давший ему свою, редкой группы кровь, неизвестно, успели бы медики найти такую кровь и дать ее потерявшему почти всю свою кровь из смертельной раны, Орлову. Так и состоялось их первое знакомство, выросшее потом в крепкую мужскую дружбу. Валентин сказал о доверии, но сразу понял что дело не в нем. Так оно и оказалось.

– Да ты мне брат, и больше чем брат, – Григорий весь подался к собеседнику. – И только тебе я могу доверить это дело, и только ты можешь мне помочь. Но дело здесь в том, что это дело моя личная просьба и оно выходит за рамки законности. Иными словами я подставляю тебя в случае осечки. Дать приказ тебе не могу.

– Не тяни кота за хвост Гриша – Перебил его Валентин. – Что надо сделать? Говори – и сделаю и делаю чисто без осечки. Ты что, меня обидеть хочешь? Мы уже давно не мальчики.

– Необходимо взять троих, упаковать. Об этом знают я, ты и мой друг, и конечно твои ребята.

– Что за клиенты?

– Мразь высшего качества. Лимит жизни на земле, эти трое уже давно пережгли, а недавно изнасиловали жену моего друга. Он сам решил разобраться с ними, и просит меня о помощи. Клиенты вычислены, решение о ликвидации утверждено, осталось только исполнить без шума и свидетелей. После акта возмездия прокурор города будет рыть землю, так что вы не должны засветиться. – На недоуменный взгляд Лукашина, Орлов пояснил:

– Это люди, вернее нелюди Ефима – он кисло поморщился, – а прокурор – его тесть.

– Хлестовский?

– Он самый.

– Ну с этим козлом у меня старые счеты, ты же знаешь. Так что я влезаю в драку с удовольствием. И как я понял Ефимовские шестерки – это только начало?

– Ефимовские шестерки – это запал мощной бомбы, которую мы должны взорвать любой ценой, иначе грош нам цена.

Ефим Латуко, по кличке Латук, был мужчиной лет пятидесяти среднего роста и совершенно лысый. Несмотря на солидную занимаемую должность в криминальном мире – он являлся главарем самой многочисленной группировкой города – Левобережной – его внешность ничем не отличалась от простодырого колхозана. И разговаривал он как колхозник, отличаясь впрочем от последнего некоторой грамотностью разговора, но в минуты сильного волнения, переходил вдруг на украинскую мову. Будучи вдовцом, – жена покинула сей мир более четырех лет назад, не выдержав несносной жизни супруга и отравившись, – без женского общества он не оставался, хотя «этому женскому обществу» он был интересен исключительно из-за своего вечно наполненного бумажника, круглосуточный оборот денежной массы которого, был обилен и постоянен. На проституток Ефим денег не жалел.

В Омск бездетная семья Латуко переехала с Западной Украины по просьбе убитого горем тестя Ефима – он недавно похоронил своего четырнадцатилетнего и единственного сына и хотел бы, чтобы хоть дочь скрасила его последние годы своим присутствием. Тесть к тому же являлся городским прокурором, а потому Ефим себя долго уговаривать не стал, тем более, что им серьезно стали интересоваться правоохранительные органы, и пока была возможность, слинял от украинского меча правосудия под защиту меча российского. Случилось это аккурат через месяц после того, как город осиротел без Кифары и претерпевал территориальный передел среди «бизнесменов», который не бывает без выстрелов, взрывов, и прочей атрибутики «крутых парней».

Во время этого передела, который длился почти год, Ефим снюхался с людьми подобного пошиба и организовал свой отряд бойцов – рэкетиров, обложив данью мелких и среднего класса предпринимателей, не брезгуя крышевать встающих на крыло при помощи пива, «сникерсов» и жвачки, киоскеров. Официальным бизнесом Латука была скупка цветного металла, тоже приносящая неслыханные доходы. Но Ефиму и этого было мало, как же, ведь он – зять прокурора! А потому ни о каких конкурентах у себя под боком не могло быть и речи. Действуя грубо и нахраписто, Ефим подавлял несговорчивых обаянием своей безапелляционной наглости, обретя это полезное, для «постояльцев «Аллеи героев»» на Черлакском тракте, качество, еще в Тернополе, у себя на родине.

Хлестовский Вадим Петрович, тесть Ефима, сам не будучи святым, все-таки был не таким разнузданным,и хотел бы видеть своего родственника хоть чуточку более воспитанным, но Ефим, будучи интеллигентом от слова телега глубоко чихал на тестевы переживания и упорно гнул свою линию.

– Нарисовался, хрен сотрешь. – Гольян смачно матюкнулся на появившегося впереди инспектора ГИБДД и хотел прибавить газу, но Губа его остановил –

– Спокойно, если будет тормозить, останови. А то по закону подлости еще погоня будет, а мы не пустые. Шеф потом головы поснимает. Страж дорог взмахнул жезлом и свистнул. Гольцову пришлось вырулить вправо и остановиться. И сразу же все двери джипа распахнулись, и все трое, включая и Упыря, мгновенно очутились на холодном асфальте. Откуда здесь ОМОН?

– Ты будешь иметь большие неприятности начальник, – чуть приподняв голову от асфальта, сказал Губа, когда его руки, прочно были сцеплены за спиной леденящими кожу наручниками.

– Не ты, а Вы, – Старший омоновец грубо ботинком припечатал лицо непокорного к асфальту. Взвыв от боли и унижения, Губа смолк, осознав, что сила сейчас не на его стороне. И зачем он только поехал по этой пустынной дороге, виляющей на окраине города среди недостроенных коттеджей «новых русских». Здесь можно было исчезнуть тихо и незаметно, и встреча в этом месте инспектора ГАИ, была чистой подставой, начал врубаться в ситуацию Губа, а то что его с подельником небрежно заталкивали в ихний же джип сотрудники (настоящие ли?) ОМОНа, говорило о том, что попал он в очень дерьмовую ситуацию. Давно уже он забыл, что такое наручники на руках, мало кто отважился бы поднять руку на всемогущего (как он полагал про себя) заместителя зятя прокурора.

– Ой, что с ними будет потом – мстительно и злорадно думал про своих похитителей Губа – даже его извращенное сознание не могло вообразить сейчас, какую пытку придумать для них, чтобы его самолюбие было удовлетворено. Только бы спрятанный дипломат с деньгами не нашли, хотя, так и так найдут, ну ничего за свои деньги, Ефим шкуры с них спустит с живых.

Сержант Слоник не без удовольствия анализировал течение операции. Подготовка была проведена профессионально, захват произведен чисто, в тихом безлюдном месте. Большим подспорьем было то (и отчего зависело 80% успеха) что ребята из детективного агентства проследили все маршруты, вычислили наиболее вероятный путь бандитов и подобрали подходящее место для их последнего «прокола». Это был один из восьми недостроенных коттеджей стоящих октагоном – оригинальное решение какого-то хитроумного архитектора – и выглядевших даже без наружной отделки очень солидно.

К нему и подъезжали сейчас, тихо урча моторами, два джипа: один милицейский УАЗ и бандитский «лексус». Немного погодя к ним присоединилась неприметная «девятка». На улице ничего не было видно дальше 10 шагов, хотя была полная луна, ее закрывали тяжелые снеговые тучи, сыпавшие на землю обильный снег. И потому даже из окна девятки, в которой расположились инициаторы захвата, нельзя было видеть как из японского джипа вытащили пленников в полном «отрубе» и поволокли в подвальное помещение. Через 5 минут Слоник подошел к девятке и доложил майору о выполнении задания сидевшим в ней:

– Ну что Алексей, твой товар упакован,. У тебя от силы час, со стороны охранника не предвидится лишних телодвижений, а вот Ефим взбесится, это точно. В «лексусе» ребята нашли кейс набитый долларами, не считая трех стволов. Справишься?

– Справлюсь, спасибо Валентин, Алексей крепко пожал майору руку. – А кроме человеческой благодарности – материально поощрение ребятам – он положил в карман майора тугую пачку тысячерублевых купюр.

– Они не возьмут.

– Валентин, постарайся объяснить им, что я человек не бедный, и благодарю их от чистого сердца – Алексей проникновенно посмотрел на Лукашина и обернулся к сидящим сзади Елене: – Пошли? Они выбрались из машины и исчезли в темном проеме подвала. Через минуту два автомобиля покинули это странное место в странное время, а еще через минуту на их месте не осталось никаких следов, густой снег закрыл все белым пушистым ковром.

Свет в подвале горел. Здесь для будущего хозяина отделывался спортзал, рядом были двери в сауну и в кочегарку. Посреди зала в полуметре друг от друга, на отделанном деревянной плиткой полу, лежали прикованные бандиты. Мысленно поаплодировав бойцам ОМОНа, ноги у насильников были расширенны до предела, руки вытянуты к голове, а рты залеплены широким скотчем, Алексей взглянул на обреченных. Вот они и лежат наконец у его ног, обидчики его жены, его обидчики, и он волен сделать с ними все что захочет. Плохо то, что эти недочеловеки заставили, спровоцировали его обагрить руки кровью, но другого пути остановить зарвавшихся беспредельщиков, он не видел. Хорошо то, что сегодня свершено правосудие – раз закон не может этого сделать, это сделает он, ради своей Любви, ради Лены которая наконец-то успокоится и станет прежней – веселой, ласковой и нежной. Око за око!

Он подошел к Губе и резко содрал скотч с его рта. Тот жадно захватил побольше воздуха и приготовился к отборной матерной тираде, но Леха не дал ему это осуществить – носком ботинка он резко и сильно врезал ему промеж ног. Губа захлебнулся и задергался, глаза его от невыносимой боли вылезли из орбит. Многим ты Губа причинил горя и боли, теперь почувствуй это сам, хоть немного – думал Алексей. Он оглядел остальных. На их лицах застыл дикий ужас.

– Что страшно? Еще не то будет.

– Что ты хочешь от нас? Ты хоть, знаешь кто мы? – с усилием превозмогая боль, просипел Губа – Ты хоть представляешь, что тебя ждет?

Алексей сорвал скотч с остальных, они вели себя тихо, видимо боялись повторить участь главаря.

– Вот так, хорошие мальчики, сразу видать, хотят остаться в живых.

– А теперь слушай сюда, быдло – обратился Леха к Губе. – У тебя сейчас одна задача – выжить. Кто ты, чем занимаешься, я знаю. От вас требуется полная информация: кому шестерите, кому продает оружие и героин Ефим и где берёт и т.д. Искажение, умолчание фактов – смерть.

– Ну ты и ссу – не успел прохрипеть Губа и потерял сознание – Леха снова двинул ему по яйцам. Еще через 15 минут он уже составил более-менее ясную картину деятельности Ефимовской группировки, т.к. Упырь с Гольяном перебивая друг друга, выдавали ему то, что знали, преданно глядя ему в глаза.

– Ишь как стараются, видимо здорово перетрусили. Но они еще не знают самого главного, из-за кого их сюда «вызвали» – думал Леха. Очнувшись Губа с опаской глядел на Леху, сидящего на чурбаке взятом в кочегарке, и внимательно слушавшего Упыря с Гольяном. Он, самый умный из троих, хорошо понимал, что пощады не будет никому. Что просто так, ради информации не приковывают к полу и не бьют по яйцам. Тот кто это делает, хорошо понимает что делает, и знает, что оставлять в живых их после этого, значит затянуть намыленную веревку на своей шее, ибо такие вещи не прощаются никому.

– Ты хоть представляешь что действуешь не законно?

Губа решил побороться за жизнь, разговорами выиграть время, может найдут, может успеют свои, то что их уже хватились сомнений не было. Миллион долларов за проданную партию героина, был спрятан (теперь конечно же обнаружен) под задним сиденьем Лексуса, и какое сейчас было выражение лица у шефа можно было особо не воображать.

– Кто это здесь о законности заговорил? – С нарочитой удивленностью спросил Леха, и не удержавшись пнул ботинком Губу уже в ногу, ему не хотелось марать свою обувь в крови, выступившей у Губы между ног. Тот скривился от боли и вскрикнул.

– Или думаешь, у Ефима тесть прокурор, так все в законе? Я бы тебе мог сказать, что он скоро будет твоим соседом по нарам, но извини, нары тебе не светят. – продолжал Алексей.

Морщась от боли, Губа попытался воззвать Алексея к высшему пониманию – Давай поговорим как мужчина с мужчиной, тебе не стыдно бить лежачих людей?

– Я никогда не трогал лежачего человека и никогда не трону, потому-что это подло. Что касается тебя Губа, то ты не человек и не мужчина, ибо человек и мужчина никогда не будет насиловать женщин в темном углу да еще скопом с другими подобными тварями. И потому отношение мое к тебе чисто как к подлой твари, которую надо раздавить.

– Да я ублюдок, если тебе так нравится – не сдавался Губа – но ведь ты то нормальный человек, не уподобляйся нам, не пачкайся. Отдай нас ментам.

– Ты и правда ублюдок, и много вас в последнее время что-то развелось, и мне это не нравится. И как нормальный человек я буду вас давить отныне всегда и везде. И уподоблюсь, и запачкаюсь. А насчёт ментов…Не я им, они вас сами мне отдали. Им на таких как вы, время жалко тратить и деньги государственные.

– Я готов купить свою жизнь, там в Лексусе лимон зелеными, под задним сиденьем – они твои. Губа решил откупиться несуществующим уже чужим миллионом.

– Свою? Правда? – с насмешливой иронией переспросил Леха.

– А эти что? – Он кивнул на подельников.

– Эти твари слишком болтливы.

Гольян с Упырем заерзали от негодования.

– Шкуру спасаешь гад? Упыря прорвало.

– А что касается Лексуса, сами должны понимать, от него и следов уже не осталось. – сказал Леха не обращая внимания на начавшуюся перепалку между бандитами. – И от вас самих скоро, мало что останется, а вы еще самого главного не знаете. За что очень скоро пойдете прямо в ад, домой. Хватит, погуляли на миру, покуролесили.

– Лена. Из-за угла показалась Лена. – Все сняла?

– Обижаешь Леш.

Глядя на удивленные хари приговоренных, Леха спросил – Что узнали?

Лена подошла к своим истязателям. Наконец-то наступил тот самый момент ради которого она не умерла тогда от стыда и унижения в той лесопарковой полосе на окраине города, среди пронизывающего ветра и снега, избитая и обесчещенная вот этими тремя вурдалаками. Она начала с Губы. Что есть силы, он врезала ему промеж ног острым носком своего сапожка. Губа взвыл и вновь потерял сознание. Вторым на очереди был Упырь.

– Помнишь меня? – Задушевно спросила у него Лена. – Больше насиловать ты никого не будешь, а пока сдохнешь, у тебя будет время для раскаяния. – Рассчитанный удар, и Упырь тоже отключился. Лена подошла к Гольцову, тот дико заверещал, но получив промеж ног сильный удар, заглох выкатив свои белесые глаза. Лена зашла в кочегарку, чтобы вытереть замаранный в крови правый сапог и обратила внимание на стоящий в углу топор.

Когда все трое насильников пришли в себя первое что они увидели, это был топор, поблескивающий в руках у Лены. – Хотела пристрелить вас козлов, но патронов жаль. Не заслужили. – Алексей спокойно курил в стороне сидя на чурбаке.

– Пользоваться то умеешь? – спросил он ее – а то давай я.

– Обижаешь Лёшь, я же из деревни, дров много переколола.

И мало обращая внимание на вой, поднявшийся от пристегнутых бандитов, с каменным лицом, она расчетливыми взмахами вырубила у них половые органы. Вой затих, бандиты были в шоке, кровь лилась ручьем.

– Через 10 минут они сдохнут от потери крови, так не пойдет. Я еще не сказала им свое напутствие. – Лена зашла в сауну и вернулась с тазиком воды. Вылив воду на головы обреченным, стала ждать. Те потихоньку пришли в себя. Даже смотреть на их муки было больно. Но как говорится око за око, зуб за зуб.

– Теперь – торжественно провозгласила Лена – вы никого и никогда не будет насиловать, а я смогу снова спокойна жить, вам желаю с пользой прожить те минуты, которые вы еще протяните, т.е. желаю искреннего раскаяния.

Алексей аккуратно вытер топорище от возможных отпечатков пальцев, закинул топор в кочегарку и выключил свет, вышел к дождавшись его жене на улицу. Никем не замеченные, они в полной темноте прошли метров 50 и сели в ожидавшую их в укромном месте девятку.