КиберLove. Поцелуй за тысячу парсек от Земли

Татьяна Абалова

Киберlove. Поцелуй за тысячу парсек от Земли

Глава 1. Потрясающее известие

Нас всего сорок тысяч. В остальных Пределах людей гораздо больше, но им с самого начала повезло оказаться в выигрышном положении. Кто же знал, что место, выбранное для Северного города–бункера, окажется настолько неудачным?

После череды катастрофических событий, изменивших земной рельеф, к нам можно было подобраться только с воздуха. Но на Земле давно не летают. Радиация, дикие звери, отсутствие топлива и площадок для взлета–посадки, а также самих летательных аппаратов, превратили нас в отшельников. Но мы знали, что не одиноки, благодаря сохранившейся между Пределами связи.

– Северный! Северный, слышите нас?

Улыбающийся связист поставил связь на громкую. Тысячи людей, собравшихся на площади перед мэрией, внимали голосу мэра Западного предела.

– Они все–таки прилетели за нами! Мы наблюдаем на орбите эскадру звездолетов. Это наши! Наши!

Площадь взорвалась радостными криками. Событие, которое земляне ждали больше ста лет, свершилось! Нас не забыли. За нами вернулись. И мы отправимся туда же, где нашли пристанище люди, покинувшие Землю восемь поколений назад.

– Западный! Северный на связи, – наш мэр взял в руки микрофон. Он улыбался. Я уверена, он уже задал уточняющие вопросы и просто хотел, чтобы мы сами убедились, что наше путешествие к далеким звездам реально. – Как будет проходить эвакуация? Вы же знаете, какие у нас трудные условия.

– Не беспокойся, Лавров! Это у нас застой, а они не топтались на месте. Людей будут вывозить на челноках, которым не нужна площадка для посадки. Они могут забирать с пятака метр на метр.

Площадь опять грянула мощное ура.

– Я сегодня же начну составлять списки очередности, – улыбающийся мэр поднял руку, чтобы утихомирить народ. – Сколько людей помещается в челноке? Какой вес багажа может проносить каждый?

– Э, нет. Не торопись, друг. Они сами пришлют данные, кому будет позволено загрузиться первыми, а кому вторыми или третьими.

– А как они узнают наши имена? – мэр заметно напрягся. Он переложил микрофон в другую руку и, торопливо достав из кармана бушлата платок, вытер лоб.

Мы с подругами переглянулись. Это у нас застой, и мы живем по старинке: кто у власти, тот и получает все блага первым. А там, где прогресс, давно другое общество. Поэтому и пришлют свои списки, чтобы все было по–честному.

– Они запросили, я отправил, – голос мэра Западного предела оставался таким же бодрым. – Надеюсь, за последние пять дней у тебя никто не родился и не умер? Если да, то пришли их данные. По количеству живущих в Пределе будут выданы браслеты. Мы свои тоже еще не получили. Говорят, что за пару дней до отлета на них появится дата, номер челнока и погрузочное место.

Мэр обернулся на появившуюся на балконе супругу. Та не выдержала, поднялась к нему. Смотрела на мужа с беспокойством.

– Сколько у нас времени на сборы? – мэр вернулся к разговору.

– Эвакуация займет не меньше полугода. Сам знаешь, среди нас есть старики и больные. Не все выдержат длительный перелет. Их придется…

– Оставить?! – жена мэра закрыла ладонью рот.

Она сама не ожидала, что выкрикнет это ужасное слово. Все знали, что старший сын мэра тяжело болен. В каждой семье есть такие, что живы лишь благодаря нашим молитвам.

На площади заволновались.

– Никто не останется. Не говорите ерунды. Во все Пределы пришлют десант медиков. С первыми же челноками. Прогресс, дружище! Не скажу, что будут раздавать чудодейственные таблетки, но никто не останется без внимания. И уж тем более, никто не будет брошен. Они понимают, что среди нас мало здоровых, поэтому и требуется больше времени, чтобы подготовить больных и немощных к полету.

– Почему бы не начать лечить их на звездолетах? За полгода на Земле неизвестно что может случиться, – мэр покосился на супругу. Так активно закивала.

– Не нам диктовать условия. Главное, что прилетели и хотят помочь, – мэр Западного предела устал. Это было слышно по голосу. – Ладно. До связи. Ждите посылку с браслетами. Мне еще с Южным бункером нужно переговорить.

– До связи, – мэр отдал микрофон связисту. Откашлявшись, развернулся всем корпусом к притихшей толпе. – Сограждане! Нам ничего не остается, как только верить, что впереди нас ждет лучшая жизнь! Возвращайтесь к работе. Как только появятся дополнительные сведения, я немедленно извещу.

Стоило ему произнести последние слова, как почва под ногами пришла в движение. С купольного свода посыпалась мелкая крошка. Болтающиеся на длинных шнурах лампы пятнами осветили встревоженные лица. Включилась сирена.

– Без паники, сограждане! – механический голос доносился с развешенных на домах громкоговорителей. – Ожидается серия толчков. Магнитуда не более четырех.

– А, ерунда! – махнула я рукой, видя, как многие сели на пол, чтобы без травм перенести землетрясение. – Пойдемте к реке. Еще неизвестно, когда получится собраться всем вместе. Вдруг уже завтра пришлют браслеты, и некоторые из нас уедут с первым челноком?

Мы взялись за руки и заторопились в сторону своей улицы. Она как раз упиралась в подземную реку, вдоль которой стояли теплицы и фермы. Землю потряхивало, но мы не останавливались. Четыре балла – это такая малость!

– Думаешь, все случится так быстро? – Зира – темнокожая мулатка с копной кудряшек, выцветших до рыжины от искусственного солнца парников, вытаращила глаза.

Я в который раз поразилась их неестественному цвету. Они были фиалковыми. Как говорила ее мама: «Мы тоже немного мутанты». В их роду дети с фиолетовой радужкой начали появляться после взрыва ядерного реактора. В тот день инженер из ЮАР, проходивший на нашей АЭС стажировку, оказался свободен от работы и выехал с семьей на пикник.

Только это и спасло их от смерти во время разрушительного землетрясения. Они так и попали в город–бункер с пледами и корзинами с едой в руках. Эти вещи до сих пор хранились в их семье как реликвия. Как память о прошлой беспечной жизни.

Зира была старшей в нашей компании и уже два года как работала в парниках. Там и сжигала под яркими лампами свои чудесные черные кудри, чем была крайне недовольна. Не помогали никакие шляпы–косынки. «Я – клоун», – ворчала она, состригая у зеркала сделавшиеся похожими на пересушенную солому рыжие кудряшки.

– А смысл затягивать? – Алеля – третья подруга, училась со мной в одном классе. Высокая, сильная, с толстой светло–русой косой и умными карими глазами, она в нашей компании была самой рассудительной.

Нам оставался всего месяц до распределительных экзаменов. В секторе «Б», где мы жили, выбор занятий был невелик. Алеля собиралась работать, как и ее родители, на животноводческой ферме. Я же до сих пор не определилась.

Глядя на перечень «Возможностей», я только вздыхала. Мне хотелось учиться дальше, чтобы стать инженером или учительницей. А может, даже врачом. Но для этого надо было родиться в секторе «А».

Когда–то родители моего отца там жили, но после того, как полгорода остались без света в результате досадной ошибки деда – ведущего энергетика, их переселили в сектор «Б». Мой отец, успевший получить образование, теперь обслуживал подстанцию, питающую фермы, парники и консервный завод.

С прилетом космических кораблей можно было забыть о перечне «Возможностей». На новом месте откроются другие. Я была уверена, что развивающееся на незнакомых планетах общество не откажется отправить в Академию такую умницу, как я. Я была лучшей ученицей в школе.

– Жаль. Я думала, мы успеем отпраздновать твое восемнадцатилетие, – Зира посмотрела на меня и дернула за руку, чтобы я остановилась. – Смотри, ты сейчас потеряешь ленту.

Подруга ловко перевила мои растрепавшиеся волосы алой лентой. Та была атласной и постоянно норовила соскользнуть с конского хвоста. Она была дорога мне как память о маме.

В отличие от подруг я, как истинная северянка, была белокожей. Густые светлые волосы, голубые глаза и женственная фигура мне достались от мамы. Так говорил отец. Увы, я не знала ее. Она умерла при родах. С нами жила мачеха, оказавшаяся бесплодной, но во мне она никогда не видела дочь.

Я была напоминанием, что первая жена отца смогла подарить ему ребенка, а вторая оказалась «бракованной». Не знаю, почему она так болезненно воспринимала свою неспособность к деторождению. С каждым годом детей становилось меньше, что говорило о глобальных проблемах нашего мира. Еще несколько поколений, и мы неминуемо вымерли бы.

Мачеху злило, когда отец оказывал мне внимание. Словно я нарочно отвлекала его своими проблемами. Галина работала медсестрой на консервном заводе и всякий раз напоминала мне, что мое место в лучшем случае на конвейере. Пора, мол, забыть о своих несбыточных мечтах.

– Мы отпразднуем день рождения на звездолете, – успокоила Зиру я. – Я думаю, у них там найдется что–то вроде бара. Видела в одном из старинных фильмов. Там пассажиров обслуживал робот, похожий на человека.

– О чем вы? – Алеля, как всегда, не дала помечтать. – Нас ждут камеры анабиоза, в которых мы проведем все время полета. Видела в том же фильме. Успеть бы попрощаться.

– Но это же, наоборот, отлично! – Зира улыбалась. – Закрыл глаза, открыл глаза, и ты уже на месте.

– Если только полет пройдет в штатном режиме, – не унималась Алеля.

– Что может случиться? – я нахмурилась. Прекрасное настроение как рукой сняло.

– Столкновение с космическим телом, сбой системы навигации, разгерметизация корабля. Да мало ли что может произойти в космосе? Он непредсказуем.

– Да ну тебя, – отмахнулась Зира. – Вечно ты со своей правдой. Все будет хорошо. Они же как–то долетели до нас.

Мы пришли на наше излюбленное место между двумя теплицами. У ног тихо несла черные воды река. Она брала начало где–то в недрах земли. Отдавала нам девственную чистоту и покидала город, наполненная отработанной водой и жидкими отходами. Все это она тащила на поверхность. Говорят, после катастрофы река изменила русло и теперь протекала через разрушенную АЭС, отравляя своими водами землю ниже по течению.

Школьниками нас водили на экскурсию к обзорному стеклянному куполу. Чтобы добраться до него, приходилось долго подниматься, а свинцовые фартуки и шлемы, способные защитить от радиации на верхних уровнях, были невероятно тяжелы. Но зато мы воочию убедились, что природа, оставшись без человечества, выжила. Она просто изменилась.

Глава 2. Странные браслеты

Нам, пришедшим на экскурсию, повезло. Мы разглядели стадо диких оленей, которые в учебниках выглядели несколько иначе. На воле они оказались гораздо крупнее. Как сказал учитель, волки, медведи и прочие хищники были им под стать.

Животный мир мутировал только первые восемьдесят лет, порождая уродов и монстров. Потом произошло необъяснимое – процессы мутации прекратились. Природа приспосабливалась к новым условиям. Только человеку этого не было дано. Он оказался слишком слаб, из–за чего десятилетиями прятался в городе–бункере.

Да, смельчаки сделали несколько попыток выбраться наружу и жить на воле, надеясь, что природа примет еще одно свое создание. Но все закончилось неудачей. Люди или пропадали, не сумев защититься от диких животных, или быстро умирали.

– Мне страшно, девочки. А вам? – вопрос Зиры отвлек меня от воспоминаний.

Из парников пробивался слабый свет, но нас именно это и устраивало. Хотелось тишины и уединения. Здесь, у реки, не были слышны звуки города. Никаких ссор соседей за фанерной стеной или надоедливого шума радио, которое бесконечно что–то вещало или крутило одну и ту же набившую оскомину музыку.

Новые песни давно не создавались. Среди сорокатысячного населения больше не рождалось ни талантливых композиторов, ни одухотворенных поэтов. Да, нас учили, распределяли по местам, где мы могли принести пользу, но подземелье будто высасывало из нас стремление к творчеству.

Правда, у нас существовала небольшая отдушина: народный театр, хор и студия танцев, куда мы с подругами изредка наведывались. Если оставались силы и желание творить после десятичасового рабочего дня, то это были те самые места, где горожане могли выплеснуть эмоции.

В общем, наш город представлял собой огромный человеческий улей, где привычным фоном шло бесконечное дребезжание стареньких генераторов. Прилет звездных спасателей нарушил хрупкий мир. Мы все боялись нового будущего, но вместе с тем жаждали перемен.

– Давайте поклянемся, что бы ни случилось, где бы мы ни оказались, останемся верны своей дружбе, – Зира протянула ладонь. Ее глаза в темноте блестели.

– Если жизнь нас разлучит, то мы не успокоимся, пока не убедимся, что каждая из нас находится в безопасности, – Алеля положила ладонь на руку Зиры.

– Всегда придем на помощь, даже если пройдет много лет, и мы превратимся в дряхлых старушек, – моя ладонь легла сверху. – Клянемся!

– Клянемся! – хором ответили девочки.

– Омоем руки в Священном Стиксе, – загробным голосом произнесла Алеля.

Наша река называлась Купель, и уже никто не помнил, почему ей дали такое название. Но Алеле нужно было внести нотку мистики в наше действо, поэтому она вспомнила реку, описанную в мифологии Древней Греции.

Мы присели на корточки и пополоскали в ледяной воде руки, а потом умыли лица. Домой возвращались одухотворенные клятвой. Когда расходились по своим проулкам, долго прощались. Обнимались и даже плакали. Наша жизнь круто менялась, и мы это чувствовали.

А утром по радиоприемнику сообщили, что у выхода из города–бункера приземлились на парашютах несколько ящиков с браслетами. Мэр просил не приходить в мэрию и не создавать толчею. Браслетов всем хватит. Старосты секторов получат необходимое количество и раздадут согласно спискам. Надо будет только поставить подпись в получении иноземного устройства.

– Помните, – вещал мэр по радио, – за свой браслет каждый несет личную ответственность. Если потеряете или будете обращаться неподобающе, рискуете не попасть на борт космического корабля. Считайте, что это ваша новая идентификационная карточка, дающая право вступить в новую жизнь.

Получать браслеты мы отправились всей семьей. Чтобы не было сутолоки, староста присылал мальчишку, который выкрикивал номера домов, жителей которых ждали в конторе.

– Распишись, – старик Гриф пододвинул журнал со страницами в линеечку и ткнул пальцем в нужную строку.

Мы вернулись в «каменный» век, где все дела велись на бумаге. Благо ее здесь было много, поскольку бункеры начали строить задолго до природного катаклизма. Еще при Советском Союзе. Здесь всюду можно было видеть свидетельства несуществующей страны – звезды, знаки, барельефы прежних вождей. Даже на мясных консервах, которые выдавались по праздникам, стояли таинственные слова «Сделано в СССР».

Браслет оказался тоненькой стальной лентой, отполированной до блеска. Стоило приложить ее к запястью, как она «оживала» и обхватывала руку. Как я ни искала замок или хотя бы место соединения двух концов, так и не нашла. Чудо развитой цивилизации.

– Мочить можно? – спросила я, пробуя повертеть браслет. Но он сидел так плотно, словно сросся с кожей.

– Можно, – устало ответил Гриф. – Нельзя пытаться снять.

Старик был похож на некрасивую птицу из учебника по зоологии. Лысый плешивый череп, крючковатый нос, тощие, вечно задранные плечи, будто он мерз или боялся получить подзатыльник.

– Какой дурак попробует снять? – отозвались из очереди. – Остаться здесь в одиночестве, когда всех заберут, похуже смерти.

Вечером я сравнила с девчонками свой браслет. Никакого различия. Нет ни цифр, ни инициалов. Стальная лента, присосавшаяся к коже.

– Теперь осталось только ждать, – Зира опустила рукав вязанной кофты, закрывая браслет. – Слышали, на звездолет нельзя проносить личные вещи? Никакого багажа, кроме того, что надето на тебе.

– А как же? – всполошилась я. – Я хотела на дне рождении покрасоваться в мамином нарядном платье. Оно стало почти как раз.

– На звездолете всем выдадут новую одежду. Будем ходить одинаковые.

– Будем в камерах анабиоза лежать одинаковые, – поправила Зиру Алеля.

Я поежилась. Страшно оставлять все то, что нажито за неполные восемнадцать лет. Книги, мамины серьги, туфли на высоком каблуке, доставшиеся от бабушки со стороны отца. Мачеха на них зарилась, а я из вредности не давала, хотя они были мне велики. Теперь окажутся никому не нужными. Надо отдать, пусть Галина порадуется.

В ожидании эвакуации мы занимались повседневными делами: дети ходили в школу, взрослые на работу. И все как один переживали, как бы не остаться последними. Мне бы тоже было жутко покидать опустевший город. Я даже представила, как гулко будет эхо на главной площади без привычного шума людей и работающих механизмов.

Не меня одну волновала судьба животноводческой фермы и парников. С собой животных не забрать, а оставлять без присмотра – бесчеловечно. Слышались предложения, что все нужно поделить и в последние дни наесться от пуза. С продуктами у нас всегда было сложно, поэтому на улицах города трудно было встретить толстого человека.

Мэру пришлось прочесть целую лекцию, чтобы успокоить народ. «Не стоит сжигать за собой мосты. Мало ли как повернет жизнь. Вдруг не смогут всех эвакуировать? Вдруг оставят дожидаться следующей звездной экспедиции?»

И правильно. Незачем устраивать прощальный пир, когда неизвестно, что придумают наши спасители. Прошло две недели с тех пор, как мы получили браслеты, а никаких признаков начала эвакуации не было. Никто не понимал, почему спасители тянут. Пределы замерли в ожидании.

В школе все оставалось по–прежнему. Наступило время экзаменов, и передо мной на парте лежал перечень «Возможностей». А я медлила, не решаясь поставить галочку напротив той профессии, какой хотела бы заняться.

Еще неделю назад я была уверена, что нам не придется делать выбор. Зачем, если мы улетаем в другую звездную систему, где твое будущее могло определиться совсем иначе? Поэтому сейчас я пребывала в полной растерянности.

– Слушай, сегодня ночью тебе случайно не жгло руку под браслетом? – Алеля наклонилась ко мне, косясь на строгую учительницу, которая стучала мелом по доске, выписывая наименования работ, где не хватало специалистов.

– Точно! Пекло! – живо откликнулась я. – Я думала это из–за уксусной кислоты. Вчера нечаянно бутылочку опрокинула. Немного попало на браслет. Мачеха грызла, пока не заступился отец. Думаешь началось?

Алеля распрямилась, поймав на себе взгляд учительницы. Чтобы дать мне знать, хлопнула три раза ресницами. Мы давно условились, что «да» – это один раз моргнуть, «нет» – два раза, а «не знаю» – несколько. Строгие учителя могли наказать за разговоры во время уроков, отправив убираться в младших классах.

– Я уже все, – шепнула мне Алеля, показывая листочек, где отметка стояла напротив профессии «доярка».

Я сделал плаксивое выражение лица. Ни в доярки, ни на завод, ни, тем более, в ассенизаторы, я идти не хотела.

– Иди в теплицы. Будешь рядом с Зирой. Нужно совсем немного подождать, когда нас всех вывезут. Они же обещали, что управятся за полгода. Если сегодняшний день не считать, то до финишной черты осталось пять месяцев и две недели. А в воскресенье у тебя день рождения. Погуляем на площади?

Я хлопнула ресницами один раз и поставила галочку напротив «Работница теплицы». Придется сдавать экзамены по биологии и химии. А Алелю, раз она выбрала животноводство, ждала зоология. Я была уверена, что мы все успешно сдадим эти предметы. Мы же не двоечницы, чтобы попасть в ассенизаторы или на какую–нибудь другую такую же непрестижную работу в секторе «Г».

Пролетела и эта неделя. Я видела, что люди нервничали от неопределенности. Хмурились. Были взрывоопасными. Мачеха постоянно ссорилась с моим отцом. Не спасли даже бабушкины туфли. Галина носила их на работу каждый день, но меньше грызть папу не стала. Доставалось и мне.

Я думала, хотя бы в воскресенье она смолчит. Но увидев, что отец подарил мне на день рождения красивый гребень и зеркало на ручке, мачеха взъелась с утра. Нашла причину. Как выяснилось, папа отдал за этот набор кожаную куртку, доставшуюся ему от деда.

– На такую ерунду! – ворчала Галина. – Куртка послужила бы еще пару десятков лет! Сейчас второй такой не найти.

– Ну что ты завелась, милая? – отец не хотел ссориться. – На звездолете она не пригодится. Нам всем выдадут одинаковую форму. А зеркало и расческу никто у Нормы Ли отбирать не станет. Они же не занимают много места.

– А до челнока ты будешь добираться голым? А после? Когда прибудешь на незнакомую планету? Наверняка нам позволят оставить свою одежду. Я вообще собираюсь надеть на себя три платья, пару кофт и пальто. Все мое будет на мне.

Я чмокнула раздосадованного папу в щеку и, переодевшись в мамино нарядное платье, отправилась на площадь. На гуляния у мэрии горожане старались нарядиться во все самое красивое, даже если не было такого веского повода, как у меня.

Глава 3. Потрясение

По воскресеньям на балконе мэрии играли музыканты: духовой оркестр или скрипичный квартет. Можно было просто походить по кругу, поглазеть на других и себя показать. Или даже потанцевать. Если конечно, музыка будет звучать подходящая, а не какой–нибудь марш.

Подруги уже ждали меня. Зира подарила малюсенький букетик фиалок. Я искренне обрадовалась. Цветы – большая редкость в наше время. Я их тут же прикрепила к вороту вместо броши. Букетик как нельзя лучше подходил к фасону платья и лавандовому цвету летящего шифона.

– Сама вырастила, – похвасталась подруга, поцеловав меня в щеку.

– А это тебе от меня.

Алеля смущенно протянула сверток, в котором оказалась заколка для волос. Я перевернула ее и прочла, что та была сделана в Китае. В нашем мире такой страны больше не существовало. Вместе с частью Гималаев ушел под воду и самый большой из городов–бункеров – Восточный предел.

Сюрпризы на день рождения на этом не закончились. Музыканты вдруг сменили марш на вальс, и ко мне подошел младший сын мэра.

– Разреши пригласить тебя на танец? – он галантно протянул руку, а я оробела.

До меня снизошел местный принц!

Красивого парня в элегантном черном костюме совершенно не волновало, что все смотрят на нас. Если бы подруги не подтолкнули меня в спину, я, наверное, так и стояла бы, открыв рот и не веря в происходящее. Житель сектора «А» никогда не пригласил бы на танец девушку из сектора «Б». А тут сын мэра!

Мы были единственными, кто пошел в стремительном вальсе по кругу. Сначала я чувствовала себя скованно. Но потом, поняв, что нахожусь в надежных руках – партнер вел уверенно, я расслабилась и даже начала получать удовольствие.

– Меня зовут Трофим, – сказал он, когда музыка смолкла.

– Я в курсе. Кто не знает Лаврова–младшего? – мое лицо заливал румянец. – А я Норма Ли. Именно так Норма Ли. И Ли – это не фамилия. Меня так мама назвала. Она знала, что будет девочка.

Да, в нашем Пределе обычно не проверяют, кто родится. Любому ребенку рады. Слишком редко они появляются на свет. Но мама, как чувствовала, что нам не придется встретиться, поэтому решилась на процедуру. Она пела мне песни, рассказывала, как сильно любит меня. Конечно, всего этого я не слышала, но папа рассказывал, стараясь припомнить каждый момент, когда мама обращалась ко мне, еще не родившейся на свет.

– Я тоже знаю, как тебя зовут, – Трофим улыбался и не отпускал мою руку.

А я и не хотела, чтобы отпускал. Мне было приятно. Он казался мне таким красивым. Высокий, темноволосый, с шикарной улыбкой и волнующим взглядом карих глаз. Белоснежная рубашка, стрелки на брюках. Я уже и забыла, что такое утюг. В его туфлях отражался свет ламп, так хорошо их начистили.

Я оглянулась. Девчонки хихикали и показывали мне большой палец. Я нахмурилась и топнула ногой, чтобы они так явно не выражали свою поддержку.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – я задрала голову.

Он не успел ответить. Я вскрикнула – мое тело прошил болезненный разряд. Чуть ли не одновременно со мной вскрикнул Трофим и еще несколько человек в толпе на площади. В том числе мои подруги.

Младший сын мэра отогнул край рукава пиджака и побледнел.

– Это браслет, – сказал он.

Толпа на площади пришла в движении. Кто–то плакал, кто–то истерично смеялся, кто–то пробирался к родным, расталкивая мешающих ему людей. Музыканты шумно покидали балкон. У всех у них были встревоженные лица.

– Началось, – выдохнул Лавров.

– Танцев больше не будет, – произнесла я ватным языком.

В душе поднимался первобытный страх. От волнения я не смогла расстегнуть пуговку на длинном рукаве платья, чтобы убедиться, что мой браслет тоже активировался. Трофим помог. На браслете горела неоновым синим светом завтрашняя дата, номер челнока и место на нем.