Исповедальная петля

Наконец она подошла к его столику.

– Извините, вы мистер Гросс? – спросила она на английском с легким норвежским акцентом.

– Да.

– Ингрид Холм, детектив из Тромсё. – Она показала удостоверение. – Могу я присесть?

Михаил заметил, что у нее на запястье была татуировка – маленькая руна Тюр, символ справедливости и отваги. Позже он узнает, что Ингрид сделала ее после первого раскрытого дела об убийстве ребенка. «Чтобы помнить, ради чего работаю», – скажет она.

В тридцать пять лет Ингрид была самым молодым детективом в отделе, но уже заслужила уважение коллег своей дотошностью и умением видеть связи там, где другие видели только хаос. Выросшая в семье рыбаков с Лофотенских островов, она знала цену упорству – как ее отец, выходивший в море в любую погоду, она не отступала перед трудностями.

Михаил кивнул, и она села напротив.

– Я работаю с инспектором Эриксеном по вашему делу, – сказала она. – Но у меня есть некоторые… сомнения относительно основной версии.

– Какие сомнения?

Ингрид оглянулась, убеждаясь, что их никто не слушает.

– Слишком много совпадений. Слишком идеальные улики. В моей практике настоящие преступники редко оставляют столько следов.

– А что вы думаете о записке и загадочном посетителе церкви?

– Эриксен считает, что вы могли подбросить записку сами. Но я проверила окурок – на нем действительно есть следы ДНК, не совпадающие с вашими или погибшими.

Сердце Михаила екнуло.

– Я же говорил, что там кто-то был, а мне не поверили.

– Похоже, вы были правы. – Ингрид наклонилась ближе. – Мистер Гросс, я не могу официально помогать вам. Но если вы найдете что-то еще, что указывает на присутствие постороннего лица, сообщите мне.

Она протянула ему визитку с номером мобильного телефона.

– Почему вы мне помогаете?

– Потому что верю в справедливость. И потому что за пятнадцать лет работы в полиции я научилась отличать жертв от убийц. – Она встала. – Будьте осторожны, мистер Гросс. Если вы правы, и настоящий убийца на свободе, он не остановится ни перед чем, чтобы сохранить тайну.

После ее ухода Михаил долго сидел в пустом ресторане, обдумывая услышанное. У него появился союзник в полиции. Но что еще важнее – ДНК на окурке подтверждала, что в церкви действительно был посторонний и полиция не сможет это проигнорировать.

В половине двенадцатого он поднялся к себе в номер. За окном выл ветер, гнул деревья и бросал снежную крупу в стекла. Михаил лег в постель, но заснуть не мог. В голове роились мысли, обрывки воспоминаний, страхи.

А в два часа ночи его разбудил телефонный звонок.

– Мистер Гросс? – незнакомый мужской голос говорил по-английски с сильным акцентом.

– Да, слушаю.

– Если хотите узнать правду о смерти ваших друзей, приезжайте к церкви. Один. Сейчас.

– Кто это?

– Человек, который знает, что произошло той ночью. У вас есть полчаса.

Связь прервалась.

Михаил сидел на кровати, держа в руке замолкший телефон. Это могла быть ловушка. Настоящий убийца мог заманивать его в изолированное место, чтобы покончить с неудобным свидетелем. Разумно было бы проигнорировать звонок или вызвать полицию.

Но это могла быть и возможность узнать правду.

Михаил быстро оделся, взял фонарик и тихо спустился вниз. Ночной портье снова дремал. Улицы Варде были пусты, только ветер гонял снег и мусор между домами.

Темнота делала дорогу к церкви бесконечной. Михаил шел торопливо, прислушиваясь к приглушённым звукам вокруг. Лес будто дышал – скрипели деревья, шуршали сухие ветки, трещал под ногами подмерзший снег. Луна то пряталась, то вспыхивала сквозь облака, заливая тропу тусклым светом.

Церковь стояла в полной темноте. Никаких признаков присутствия человека. Михаил обошел здание по периметру, но не нашел ни машины, ни следов на снегу, кроме своих собственных.

Может быть, звонивший еще не приехал? Или это действительно была ловушка?

Михаил толкнул дверь церкви – она была открыта, как и в прошлый раз. Внутри царила абсолютная тишина. Он включил фонарик и медленно прошел к лестнице, ведущей в подземелье.

Спускаясь по каменным ступеням, он снова почувствовал тот странный металлический запах, который мог быть запахом крови. В подземелье было холодно и сыро, капли воды падали со сводов, отдаваясь гулким эхом.

И тут он увидел это.

В углу, где раньше стояли свечи, теперь лежал свежий букет цветов. Белые розы, явно дорогие, купленные в хорошем магазине. Рядом – небольшая записка на норвежском языке.

Михаил поднял записку и попытался перевести текст. Его знания норвежского были ограничены, но смысл был ясен: «Прости меня, Хельга. Я не хотел, чтобы так получилось».

Кто-то приносил цветы на место смерти Хельги. Кто-то, кто чувствовал вину за произошедшее. Тот самый загадочный посетитель?

Внезапно сверху донесся звук шагов. Не крадущихся, как в прошлый раз, а обычных, уверенных. Кто-то спускался по лестнице, не скрываясь.

– Мистер Гросс? – раздался знакомый голос.

В луче фонарика появилась фигура инспектора Эриксена.

– Что вы здесь делаете? – удивился Михаил.

– Мне позвонили и сообщили, что вас видели идущим к церкви. – Эриксен спускался медленно, внимательно осматривая подземелье. – Вторая ночная прогулка за два дня. Вы становитесь предсказуемым.

– Мне звонил какой-то человек. Сказал, что знает правду о смерти моих друзей.

– И где же этот загадочный информатор?

– Не знаю. Может быть, испугался и ушел, когда увидел вас.

Эриксен подошел к углу с цветами и запиской.

– Интересно. – Он надел перчатки и осторожно поднял букет. – Розы свежие, не больше суток. Записка на норвежском.

– Что там написано?

– Извинение. Кто-то просит прощения у Хельги Андерсен. – Эриксен посмотрел на Михаила внимательно. – Это не ваша записка?

– Конечно, нет! Я же не знаю норвежского настолько хорошо.

– Хм. Мы отправим ее на экспертизу. Но согласитесь, выглядит подозрительно – вы приходите к церкви, и тут же появляются новые «улики».

– Инспектор, я не подбрасываю улики! Кто-то действительно регулярно приходит сюда!

– Возможно. А возможно, ваша память начинает возвращаться, и вы пытаетесь как-то искупить вину. Бессознательно, конечно.

Михаил почувствовал отчаяние. Что бы он ни делал, как бы ни пытался найти доказательства своей невиновности, все оборачивалось против него.

– Инспектор, проверьте отпечатки на записке. Проведите экспертизу почерка. Я уверен, что это писал не я.

– Обязательно проверим. – Эриксен убрал записку в пакет. – А теперь идемте отсюда. И в следующий раз, если получите таинственный звонок, сразу обращайтесь в полицию.

Они поднялись наверх и вышли из церкви. Эриксен проводил Михаила до гостиницы, проверил, что тот действительно поднялся к себе в номер, и только тогда уехал.

Михаил лег в постель, но сон не шел. В голове крутились события последних дней: загадочный посетитель церкви, записка с угрозой, цветы на месте смерти Хельги, помощь детектива Ингрид.

Кто-то знал правду о том, что произошло с экспедицией. Кто-то чувствовал вину за смерть Хельги. И этот кто-то продолжал приходить к церкви, несмотря на риск быть обнаруженным.

А значит, была надежда. Пусть маленькая, пусть призрачная, но надежда на то, что правда все-таки выйдет наружу.

Михаил закрыл глаза и попытался заснуть. А где-то в темноте за окном ходил человек, который знал ответы на все вопросы. И рано или поздно их пути пересекутся снова.

В последний момент перед сном в памяти Михаила всплыл обрывок воспоминания: он стоит в подземелье церкви, рядом лежит Хельга, но она еще жива, еще дышит, еще смотрит на него отчаянными глазами и что-то шепчет…

Михаил резко открыл глаза. Что она шептала? Что хотела сказать в последние минуты жизни?

И главное – почему он не помог ей?

Глава 5

Паутина связей

День начался с серого норвежского неба и новостей, которые Михаил предпочёл бы никогда не услышать. В половине восьмого в дверь постучал Борисов – с газетой и планшетом в руках.

– Михаил Петрович, – сказал адвокат, проходя в номер, – нам нужно серьезно поговорить. Ситуация усложняется.

– Что случилось?

Борисов развернул газету на столе. Заголовок на норвежском языке был непонятен Михаилу, но фотография говорила сама за себя – его собственное лицо, снятое телеобъективом у входа в гостиницу.

– Местная пресса подхватила историю. – Борисов переключился на английскую версию новостного сайта. – «Русский убийца вернулся на место преступления». Статья полна домыслов, но факты изложены точно. Кто-то сливает информацию журналистам.

Михаил прочитал несколько абзацев. Журналист живописно описывал «кровавую бойню в священном месте», «иностранца, который принес смерть в мирный норвежский городок», «загадочную амнезию, которая может быть симуляцией». Особенно подробно освещались его ночные визиты к церкви.

– Откуда у них такие детали? – удивился Михаил. – Про цветы и записку знают только Эриксен и мы.

– Вот именно. Либо кто-то из полиции продает информацию, либо журналисты имеют собственные источники в расследовании.

Борисов открыл еще одну вкладку браузера.

– Но это еще не все. Посмотрите на это.

На экране была статья в американском научном журнале: «Убийство в экспедиции: когда наука становится опасной». Автор – некий доктор Ричард Стоун из Гарварда – рассуждал о психологических рисках длительных научных экспедиций и приводил в пример трагедию в Норвегии.

– Кто такой этот Стоун? – спросил Михаил.

– Психолог, специализирующийся на групповых психозах. Интересно, что он знает подробности нашего дела, которые не были опубликованы официально.

– И что он пишет?

Борисов начал переводить:

– «Изолированная группа исследователей в стрессовой ситуации представляет собой идеальную среду для развития паранойи и агрессии. Особенно уязвимы лидеры экспедиций, которые несут ответственность за успех проекта и часто страдают от перфекционизма и завышенных ожиданий. В случае с российским историком Гроссом мы видим классический пример того, как профессиональный стресс в сочетании с личными проблемами может привести к трагедии…»

– Он же меня даже не знает! – Михаил почувствовал злость. – Откуда такие выводы?

– Дальше интереснее, – продолжал Борисов. – «Особую роль в развитии конфликта сыграли романтические отношения внутри группы. По неофициальным данным, между участниками экспедиции возник любовный треугольник, который и стал триггером для трагических событий».

– Что они все заладили про любовный треугольник? – Михаил встал и подошел к окну. – Что он пишет?

– Стоун утверждает, что норвежский рунолог Хельга Андерсен была объектом внимания не только вас, но и американского антрополога Томаса Вейна. И что вы якобы застали их в компрометирующей ситуации непосредственно перед убийствами.

Михаил почувствовал, как внутри все сжимается. Хельга и Томас? Это было невозможно. Или все-таки возможно? В его памяти всплыл обрывок разговора – Хельга смеется над какой-то шуткой, рядом стоит Томас, они оба наклонились над какой-то рукописью…

– Откуда у этого Стоуна такая информация? – спросил он.

– Вот именно тот вопрос, который меня беспокоит. – Борисов закрыл планшет. – Либо он имеет доступ к материалам следствия, либо знает что-то, что не знаем мы.

В половине десятого они отправились в полицейский участок для ежедневного отмечания. На улицах Варде Михаил заметил больше любопытных взглядов, чем обычно. Несколько человек узнали его по фотографиям в газетах и открыто показывали пальцем.

У входа в участок их поджидала детектив Ингрид Холм. Она выглядела озабоченной.

– Мистер Гросс, мне нужно с вами поговорить. Наедине.

Борисов нахмурился:

– Любые разговоры с моим клиентом должны проходить в моем присутствии.

– Это не официальный допрос, – ответила Ингрид. – Просто консультация. Пять минут.

Адвокат неохотно согласился остаться в здании участка, а Ингрид и Михаил вышли на крыльцо.

– У нас проблемы, – сказала она без предисловий. – Эриксен получил новые данные, которые усиливают подозрения против вас.

– Какие данные?

– Анализ вашего мобильного телефона. В памяти сохранились удаленные сообщения, которые вы отправляли в последние дни экспедиции.

Михаил почувствовал, как земля уходит из-под ног.

– Какие сообщения?

Ингрид достала из кармана листок бумаги.

– SMS Хельге Андерсен от 16 октября: «Прекрати флиртовать с Томасом на моих глазах. Это унизительно». От 17 октября: «Если ты думаешь, что я не вижу, как ты на него смотришь, ты ошибаешься». И последнее, от 18 октября, в день трагедии: «Я все понял. После этой экспедиции мы закончили».

Михаил стоял молча, пытаясь переварить услышанное. Он отправлял Хельге такие сообщения? Звучало как бред ревнивого параноика, но сообщения были в его телефоне, отправлены с его номера.

– Я не помню, чтобы писал это, – сказал он наконец.

– Ваши отпечатки на телефоне, ваш пин-код. Сообщения отправлялись в разное время, не все сразу. Это не мог быть кто-то другой.

– Но я не ревновал Хельгу к Томасу! Во всяком случае, не помню такого.

Ингрид посмотрела на него сочувствующе.

– Мистер Гросс, человеческая память – штука ненадежная. Особенно когда дело касается неприятных воспоминаний. Возможно, вы действительно ревновали, но ваша психика заблокировала эти воспоминания.

– А что ответила Хельга?

– Последнее сообщение от нее: «Михаил, ты сходишь с ума. Между мной и Томасом ничего нет. Мне нужен перерыв в наших отношениях. Поговорим после возвращения».

Михаил закрыл глаза. Получалось, что Хельга разорвала с ним отношения прямо перед смертью. А он об этом не помнит. Или не хочет помнить.

– Есть еще кое-что, – продолжила Ингрид. – Эриксен нашел свидетеля.

– Какого свидетеля?

– Местного жителя, который был в лесу той ночью. Йоханнес Мюллер, ему семьдесят два года, живет отшельником в хижине в недалеко от церкви. Он заявил, что слышал крики и видел свет фонарей возле церкви.

– И что он рассказывает?

– Пока Эриксен его не допрашивал официально. Планирует сделать это сегодня днем. Но предварительно старик утверждает, что видел силуэт человека, который таскал что-то тяжелое от церкви к лесу.

Это могло быть перемещение тел. Если Йоханнес Мюллер действительно видел убийцу, его показания могли стать решающими.

– Мне нужно с ним поговорить, – сказал Михаил.

– Это невозможно. Он свидетель по вашему делу.

– Тогда поговорите вы. Неофициально. Узнайте, что он видел на самом деле.

Ингрид колебалась.

– Это может стоить мне карьеры.

– А мне – жизни. Если этот старик видел настоящего убийцу, он должен это рассказать.

Детектив долго смотрела на него, словно пытаясь заглянуть в душу.

– Хорошо. Я попытаюсь поговорить с ним до официального допроса. Но в обмен вы должны пообещать мне честность.

– В чем?

– Скажите прямо: вы помните что-нибудь о той ночи? Хоть что-нибудь?

Михаил задумался. Обрывки снов, странные образы, которые мелькали в голове… Но были ли это воспоминания или просто фантазии?

– Иногда мне снится подземелье церкви, – признался он. – Я вижу Хельгу, она лежит на каменном полу, но еще жива. Пытается что-то сказать. А я… я не могу двигаться, как будто парализован.

– Что она говорит?

– Что-то неразборчивое. Шепчет что-то по-норвежски. Или по-английски. Очень тихо.

– А что вы чувствуете в этом сне?

– Ужас. И вину. Но не за то, что убил ее, а за то, что не смог спасти.

Ингрид кивнула.

– Это важно. Сохраните эту информацию, но пока не рассказывайте Эриксену. Сначала мне нужно поговорить со стариком.

Они договорились, что Ингрид свяжется с ним вечером и расскажет о разговоре с Йоханнесом Мюллером. А пока Михаилу предстоял еще один допрос у Эриксена.

Инспектор встретил его с выражением торжества на лице. На столе лежали распечатки SMS-сообщений и какие-то фотографии.

– Как дела, мистер Гросс? – спросил он с ироничной улыбкой. – Память не возвращается?

– Частично. Я помню обрывки.

– Отлично. Тогда может вы вспомнили, как ревновали мисс Андерсен к мистеру Вейну?

Борисов попытался вмешаться:

– Инспектор, эти сообщения не доказывают…

– Доказывают мотив, – перебил его Эриксен. – Классический случай: мужчина не может смириться с потерей женщины и убивает и ее, и соперника.

– А Анна Белова и Эрик Ларсен? – спросил Михаил. – Зачем мне было их убивать?

– Свидетели. – Эриксен пожал плечами. – Или просто попали под горячую руку. В состоянии аффекта люди часто теряют контроль.

Инспектор достал фотографии и разложил их на столе.

– А теперь посмотрите на это. Снимки с мобильного телефона Томаса Вейна.

На фотографиях была изображена Хельга в разных ситуациях: она изучает рунические камни, смеется у костра, показывает что-то в блокноте. На некоторых снимках она была рядом с Томасом, и они выглядели так, как будто были очень близки.

– Как видите, американец проявлял к вашей подруге повышенный интерес, – сказал Эриксен. – И документировал это.

Михаил смотрел на фотографии и чувствовал, как внутри поднимается что-то темное и болезненное. Хельга на этих снимках выглядела счастливой, расслабленной. Совсем не так, как в его воспоминаниях о последних днях экспедиции.

– А теперь главный вопрос, – продолжил Эриксен. – На последнем снимке Томаса есть очень интересные детали.

Он показал фотографию, сделанную вечером 18 октября. На ней была изображена группа у костра возле церкви. Все участники экспедиции сидели в кругу, но атмосфера была явно напряженной. Михаил на снимке сидел отдельно, мрачно глядя в огонь, а остальные были сгруппированы с другой стороны костра.

– Что здесь особенного? – спросил Борисов.

– Временная метка. Снимок сделан в 21:47. А по вашим показаниям, мистер Гросс, в это время вы мирно сидели у костра и обсуждали планы на следующий день.

Михаил внимательно посмотрел на фотографию. Да, атмосфера была явно не мирная. Все остальные участники экспедиции смотрели на него с опаской или осуждением. А он… он выглядел как человек, готовый взорваться.

– Я не помню этого момента, – честно признался он.

– Или не хотите помнить. – Эриксен убрал фотографии. – Мистер Гросс, у меня есть мотив, физические улики, свидетельства конфликта в группе. Чего мне не хватает – это признания.

– Которого вы не получите, потому что мой клиент невиновен, – твердо сказал Борисов.

– Посмотрим. – Эриксен встал. – А пока советую мистеру Гроссу хорошенько подумать о своем будущем. Норвежская система правосудия снисходительна к тем, кто признает вину и раскаивается.

После допроса Михаил и Борисов молча дошли до гостиницы. В голове у Михаила царила каша из противоречивых мыслей. SMS-сообщения, фотографии, показания старика – все складывалось в картину, где он выглядел ревнивым убийцей.

– Скажите честно, – обратился он к адвокату, когда они сели в ресторане, – какова вероятность оправдания?

Борисов долго молчал, обдумывая ответ.

– При текущих уликах – невысокая. Но дело еще не закрыто. У нас есть загадочный посетитель церкви, странности в расположении тел, временные нестыковки. Главное – не сдаваться.

– А что если я действительно их убил? – тихо спросил Михаил. – Что если моя память заблокировала это, чтобы защитить психику?

– Тогда это не отменяет необходимости справедливого суда. Даже если вы виновны, обстоятельства дела требуют тщательного изучения.

Вечером, когда Борисов ушел готовиться к завтрашнему дню в суде, Михаилу позвонила Ингрид.

– Я поговорила с Йоханнесом Мюллером, – сказала она без предисловий. – Очень интересный разговор.

– Что он рассказал?

– Старик живет в лесу, с тех пор как умерла жена. Отшельник, но не сумасшедший. В ту ночь он не спал, сидел у окна и наблюдал за северным сиянием.

– И что видел?

– Около полуночи заметил яркий свет возле церкви. Подумал, что туристы развели костер. Но потом свет стал перемещаться странным образом – то к лесу, то обратно к церкви.

– Это мог быть фонарик убийцы, который переносил тела.

– Именно. Но вот что интересно: Йоханнес утверждает, что видел не одного человека, а двоих.

Михаил почувствовал, как сердце начинает биться быстрее.

– Двоих?

– Один был высокий, двигался быстро и уверенно. Второй – пониже, двигался неуверенно, как будто был ранен или пьян.

– Это мог быть я в состоянии транса или шока?

– Теоретически да. Но тогда получается, что кто-то другой вел вас.

– Эриксену рассказали об этом?

– Пока нет. Йоханнес боится давать официальные показания.

– Можете убедить его?

– Работаю над этим. Но мне нужно время.

После разговора с Ингрид Михаил почувствовал первую за долгое время искру надежды. Если старик действительно видел двоих людей, если один из них вёл под руку второго, то картина преступления кардинально менялась.

Он лег спать с надеждой на новые откровения. Но сон принес совсем другое – кошмар, в котором он стоял в подземелье церкви, а вокруг лежали тела его друзей. И все они были живы, смотрели на него и спрашивали: «Почему ты нас не спас? Почему не остановил его?»

Михаил проснулся в холодном поту. В окно стучались ветки дерева, и в их стуке слышались голоса мертвых, призывающие его к ответу.

А где-то в ночной тьме ходил настоящий убийца, и время работало против правды.

Глава 6

Свидетель из леса

Утро принесло неожиданную новость. Михаил только спустился к завтраку, когда хозяин гостиницы Олаф Нордаль подошел к его столику с серьезным выражением лица.

– Мистер Гросс, – сказал он, понизив голос, – к вам пришел посетитель. Ждет в холле.

– Кто это?

– Йоханнес Мюллер. Старый Йоханнес. Он просил передать, что у него есть что-то важное для вас.

Михаил почувствовал, как екнуло сердце. Тот самый свидетель, о котором говорила Ингрид. Почему он пришел сам, не дождавшись официального допроса?

В холле гостиницы на старом кожаном диване сидел пожилой мужчина в потертой куртке и вязаной шапке. Лицо его было обветренным, покрытым глубокими морщинами, но глаза оставались ясными и внимательными. Руки, сложенные на коленях, были крепкими, рабочими – руки человека, привыкшего к физическому труду.

– Мистер Мюллер? – обратился к нему Михаил на английском.

Старик поднял голову и внимательно посмотрел на него. В его взгляде не было ни страха, ни враждебности – только печальная мудрость человека, много видевшего в жизни.

– Вы Михаил Гросс, – сказал он с сильным норвежским акцентом. – Русский историк. Тот, кого обвиняют в убийстве.

– Да, это я. Вы хотели со мной поговорить?

Йоханнес встал – старик оказался выше, чем казалось сидя, широкоплечий, несмотря на возраст.

– Не здесь. Слишком много ушей. Пойдемте к моему дому. Там будем разговаривать спокойно.

Они вышли из гостиницы и направились по тропинке, ведущей за город. Йоханнес жил в небольшом деревянном доме на окраине Варде, окруженном соснами. Дом был старым, но ухоженным – свежая краска на ставнях, аккуратный дровяной сарай, небольшой огород под снегом.

– Живу здесь уже пятнадцать лет, – сказал Йоханнес, отпирая дверь. – С тех пор, как умерла жена и я вернулся из Осло. Работал там в музее, изучал историю края. Но города мне быстро надоели. Здесь спокойнее.

Внутри дома было тепло и уютно. Стены были увешаны старыми фотографиями местности, картами, схемами раскопок. На полках стояли книги по истории и археологии, папки с документами, коллекция старинных предметов – явно не случайные находки, а систематически собранная коллекция.

– Вы археолог? – спросил Михаил, разглядывая экспонаты.

– Историк-краевед. Всю жизнь изучаю этот регион. Церковь святого Олафа знаю лучше, чем собственный дом. – Йоханнес поставил чайник на плиту. – Потому и понял, что с вашей историей что-то не так.

– Что вы имеете в виду?

Старик достал из шкафа толстую папку и положил на стол.

– Я веду записи обо всех, кто посещает церковь. Туристы, исследователи, просто любопытные. За последние годы церковь стала популярной среди людей, интересующихся мистикой.

Михаил открыл папку. Внутри были аккуратно разложенные фотографии, заметки, вырезки из газет. Йоханнес действительно документировал всех посетителей древней церкви.

– Вот ваша экспедиция, – Йоханнес указал на фотографии, сделанные телеобъективом. – Пять человек, прибыли 15 октября. Все выглядело обычно до 17 числа.

На снимках были изображены участники экспедиции: Михаил, Хельга, Анна, Томас, Эрик. Они ставили лагерь, изучали церковь, работали с документами. Обычная археологическая экспедиция.