bannerbanner
Ангел-наблюдатель
Ангел-наблюдатель

Полная версия

Ангел-наблюдатель

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 16

– Ну вот! – с довольным видом воскликнула она. – Ребенок и похвалу родительскую, и неодобрение чувствует, и старается поступать так, чтобы первой было побольше, а второго – поменьше. И если следить за ним, каждый шаг своей реакцией оценивать – вот тебе и быстрое развитие.

Игорь вдруг зашевелился у меня на руках, издал требовательный вопль и потянулся в сторону ангелов.

– Вот видишь! – расчувствовалась Галя. – Просит, чтобы близкий человек к нему вернулся. И Тоша, видно, по душе ему пришелся, он к любому ребенку подход найти умеет – вон и Даринка души в нем не чает.

Услышав вопль Игоря, мой ангел оглянулся и затем спросил что-то у Тоши. Тот удивленно вскинул брови, пожал плечами и повернулся к нам, склонив голову к плечу. Игорь вдруг уткнулся носом мне в плечо, но через мгновенье поднял голову и глянул искоса на ангелов. Еще через мгновенье он зашелся заливистым смехом и принялся брыкать руками и ногами, словно устав находиться в одном и том положении.

Я позвала моего ангела, сказав, что компьютерные вопросы можно и по телефону обсудить, а ребенку нужен режим. Тоша горячо меня поддержал.

Мы отвезли Галю с Тошей и комбайном на мою старую квартиру и отправились домой. Игорь заснул прямо в машине. Глядя на его на удивление спокойное, безмятежное личико, я подумала, что Галя, похоже, права, а я ерундой занимаюсь. Ведь сколько лет я пыталась объяснить своим родителям, что все люди разные, и каждый идет по жизни своей дорогой и своим темпом, а теперь собственного ребенка под общепринятые мерки подгонять стала. Нет уж, у меня просто очень наблюдательный, вдумчивый и сообразительный сын. А каким он еще, скажите на милость, может быть – у меня-то?

***

20 декабря

Сегодня мы познакомились с первым снегом. Вот до чего я зиму не люблю, но в этом году она пришла так поздно, что утром, увидев из окна, что за ночь все вокруг покрылось белоснежным, девственно-чистым и пушистым покрывалом, даже я пришла в неописуемый восторг.

На улицу мы собрались в рекордные сроки. Игорю, похоже, передалось мое возбуждение – он повизгивал, колотил руками и ногами, подгонял меня. Даже шапку мою в покое оставил – сообразил уже, наверно, что она является чем-то вроде сигнала стартового пистолета, после которого можно на улицу бежать.

А вот с рукавичками перебороть его мне не удалось. Стаскивал он их с себя намного быстрее, чем я их назад натягивала. Вот же папин сын – холод ему нипочем! И не только с ними заупрямился – увидев парящие в воздухе крупные снежинки, широко распахнул глаза и принялся вырываться из коляски. Пинал ее ногами, дугой выгибался, перевернувшись на бок, за бортики руками хватался, подтягиваясь вверх, и верещал, как резанный. Еле до реки добежали под эти вопли протеста.

Там я взяла его на руки, и мы принялись разглядывать заснеженные, словно в волшебной сказке, кусты и деревья. У него, правда, никаких сказочных ассоциаций по малолетству не возникло, и однотонный, белоснежный пейзаж привлекал его недолго – снежинки оказались намного интереснее. Сначала, когда они присаживались ему на лицо и тут же таяли, он нахмурился, смешно сморщив нос, но затем замахал руками, ловя новую, невиданную доселе игрушку.

Не ощутив в ладошке никакого результата своих усилий, он обиженно засопел, и откуда-то из глубин комбинезона до меня донеслось предупреждающее раздраженное ворчание. Рассмеявшись, я сгребла с земли снежок и протянула ему. Он схватил его, вонзив в податливый комок все пальцы, радостно взвизгнул и тут же запихнул его в рот.

Отобрать – одной рукой-то! – крепко зажатую в кулаке добычу мне удалось не сразу. Побагровев от злости, он издал утробный, яростный рык разочарования… и закашлялся.

Помертвев от ужаса, я затолкала его в коляску и ринулась домой, кляня себя на чем свет стоит. Вот где была моя голова? Ведь знала же, знала, что он все без разбора в рот тащит – так нет, папин сын, понимаешь, неподвластный человеческим слабостям! А кто, искупавшись в мае, сутки потом без сознания валялся, в то время как нормальный человек простым насморком бы обошелся? О Боже, немедленно домой и в горячей ванне попариться!

Ждать, пока наберется ванна, у меня сил не хватило – сорвав с нас обоих одежду, я схватила Игоря и ринулась в душ, даже не вспомнив о резиновых ковриках. И поняла, что, с ребенком на руках, я там не поскользнусь ни при каких обстоятельствах – в пальцах ног какая-то обезьянья цепкость появилась. И мне было плевать, что мы с Игорем забрались в этот душ одинаково голыми – мысль поискать купальник мелькнула где-то на краю сознания и там и скончалась.

Но моему ангелу я решила об этом случае не рассказывать. Ребенок меня пока еще не выдаст, а мне – либо нотации потом выслушивать, либо намеки на уже свершившийся прецедент нудистского пляжа. Главное – дневник понадежнее спрятать, в пакет с памперсами, например, туда он ни за что не заглянет…

Под струями теплой воды Игорь, наконец, успокоился. Разулыбался, разагукался и принялся шлепать меня по всему, до чего мог ручками дотянуться. Ничего, ничего, шлепай, милый – есть, за что! Добавляя понемногу горячей воды, я растирала ему спинку и грудку, внимательно прислушиваясь к его дыханию. Вроде, никаких хрипов…

Покормив его и уложив в кроватку, я, наверно, еще час не отходила от него, то и дело прикладывая пальцы к его лбу. Жара как будто нет, и сопит, как обычно… Может, обойдется?

***

22 декабря

Обошлось, слава Богу! Даже насморка не появилось. Вот говорила же я моему ангелу, что нужно было тогда, после переохлаждения, как следует, в ванне попариться!

На дворе уже установились крепкие морозы, и после прогулки – на всякий случай – я отправлялась с Игорем в душ. Но только днем и только найдя предварительно купальник. Хорошо, что у нас батареи такие горячие, что прикоснуться не возможно – к приходу моего ангела купальник всегда высохнуть успевает.

И вот, что я заметила. Лишь только заслышав шум воды в ванной, Игорь начинает заразительно смеяться и размахивать всеми конечностями, а временами переворачивается на животик и ползет в сторону многообещающих звуков. Похоже, он уже сообразил, что они предвещают долгожданное удовольствие. Мой ангел, разумеется, усмотрел в этом лишь страсть к плаванию и прямо раздулся весь от осознания своих невероятных педагогических способностей. Может, перестать купальник сушить? Нет, даже думать не хочу, что он в этом усмотрит.

Игорь, кстати, и его возвращение домой уже узнает. Ключи у моего ангела, конечно, есть, но ему ведь нужно свое появление на сцене фанфарами и литаврами сопроводить. И в последнее время, как только слышится призывный сигнал домофона, Игорь приходит в невероятное возбуждение и даже звуки какие-то другие издает – более низкие, назидательно-ворчливые, словно голос отца копирует. Я даже в прихожую пару раз с ним выходила – точно, урчит, смотрит прямо на входную дверь и, как только она откроется, заходится в торжествующем хохоте.

Я было опять забеспокоилась, но мой ангел оскорбился до глубины души, сочтя реакцию Игоря выражением естественной сыновьей привязанности, а мою – глупой материнской ревности.

И еще одно достижение. Осознав ежевечернее чудо появления моего ангела ниоткуда (и мое, между прочим – ежеминутное, в двери спальни!), Игорь заинтересовался зеркалом. Я уже давно давала ему на себя посмотреть, показывая ему разные части его тела и называя их, но до сих пор страсть к самолюбованию в нем никак не просыпалась. Я даже смеялась – что значит мальчик! Но однажды он сообразил, что у него перед глазами две мамы, и, как в той сказке, принялся старательно разбираться, какая из них настоящая.

Помню, в тот день он все также равнодушно и безучастно смотрел на свое отражение, затем перевел взгляд на мое и вдруг нахмурился, наморщив лобик. Повернул ко мне голову, внимательно вгляделся мне в лицо, пошлепал для верности по нему рукой и потянулся к зеркалу. Я поднесла его поближе, и он со всего размаха (я поежилась) хлопнул по тому месту, где виднелась моя ошарашенная физиономия. Удивленно угукнув, он снова повернулся ко мне, замахнулся… Я едва отклониться успела. Дотянувшись все же до меня, он методично ощупал мне лицо (отдавая предпочтение мнущим и щипающим движениям) и одарил зеркало скептическим взглядом.

Я отступила в сторону, и он озадаченно крякнул, глядя в пустое зеркало. Я сделала шаг назад, и он восторженно хохотнул, переводя взгляд с моего отражения на свое. Я приложила его ручку к последнему, рассказывая ему, как крошке еноту, что все самое лучшее в этом мире начинается с улыбки.

Следующий логический вывод он сделал мгновенно. Отхлестав свое отражение по щекам, он вдруг округлил глаза и рот, рывком приложил ручки к своему лицу и пошел исследовать его топографию, внимательно наблюдая за процессом в зеркало и постанывая от восторга. Я тоже рассмеялась – с таким видом, наверно, искатели сокровищ драгоценности в найденном наконец-то сундуке перебирают!

Как ни странно, после этого его можно было намного спокойнее на некоторое время одного на кровати оставлять. Поставив на нее зеркало. Устав отрывать себе нос и уши и растягивать пальцами губы до ушей, хвататься за ноги и то подтягивать их прямо ко рту, то резко опускать, почти садясь, он переворачивался и полз к зеркалу, захватив по дороге все игрушки, которые влезли ему в руки и рот. И там он мог чуть не час пролежать, строя гримасы своему отражению, обмениваясь с ним впечатлением от увиденного и осваивая основополагающую роль зеркала в большинстве цирковых фокусов по превращению одного предмета в два.

Я могла только радоваться тому, что он унаследовал мою самодостаточность, вдумчивую любознательность и способность справляться со всем своими силами.

В душе, правда, мне теперь приходится терпеть не только шлепки, на и щипки, вынимание глаз и выдергивание волос.

Моему ангелу, надеюсь, тоже.

***

31 декабря. Нет, уже первое января

Вот и дожили до первого… Интересно, сколько раз я уже слово «первый» написала? Но ведь у Игоря действительно каждый день что-то новое происходит. И этот Новый Год у него действительно первый. И у нас с моим ангелом тоже первый – вдвоем, Игорь уже заснул.

Сегодня как-то целый день прошлый Новый Год вспоминается, на контрасте, наверно. Ровно год назад мы только-только закончили вещи после переезда распаковывать, и у нас не было ни сил, ни времени ни елку ставить, ни настоящий праздничный стол готовить, ни гостей принимать. Гости к нам, правда, явились – именно те, которых мы меньше всего хотели в тот момент видеть. Марина, предательница, как я тогда думала, рода человеческого, и Денис, источник всех Галиных несчастий.

К концу встречи, однако, выяснилось, что Марина осталась одним из лучших людей, которые мне когда-либо встречались, а темному ангелу Денису придется покинуть землю. Навсегда, как я тогда по наивности поверила. И жили мы после этого дружно и счастливо. Но недолго – ровно до тех пор, пока Марина, как свойственно всем не в меру активным максималистам, не взялась доводить жизнь окружающих до соответствующего ее представлениям идеала. Взяв себе в помощники пресловутого Дениса и – для баланса – представителя светлых, но карающих ангелов Стаса.

Эта троица в такие дела ввязалась, что моему ангелу пришлось вмешиваться – в самом прямом смысле спасать жизнь Марины и вызывать на землю ее бывшего ангела-хранителя. Чтобы предоставить им обоим по второму шансу: ей – перевоспитывать оступившегося ангела вместо земных преступников, ему – попытаться с ней справиться и реабилитироваться в своих собственных глазах.

Но в этом году мы решили соблюсти все традиции. И елку нарядили, и возле плиты мой ангел чуть ли не полдня провел, и всем друзьям мы твердо заявили, что Новый Год – праздник особый, и встречать его нужно в семейном кругу. Даже с подарками как-то изловчились, хотя я никуда не могла выйти, чтобы моему ангелу что-нибудь подыскать, и себе ничего не смогла придумать, сколько он меня ни спрашивал. В конечном счете, он вручил мне бутылку детского шампанского, а я ему – все, что он после переезда найти не мог. Включая плавки.

Но без сюрпризов и на этот раз не обошлось.

Игорь с самого утра почувствовал, что этот день как-то отличается от остальных. В воздухе, наверно, праздничное настроение носилось. Мы и коляску на улицу зря брали – он все равно все время у моего ангела на руках провел, вдохновенно откручивая ему нос и уши. Когда у того на лице стали грозовые тучи собираться, я решила вмешаться.

– Не смей орать на ребенка, – быстро произнесла я, – детскую любознательность нужно поощрять.

– Поощрять, говоришь? – медленно протянул он, пристально глядя Игорю в глаза.

И что бы вы думали? Тот тут же угомонился, вопросительно угукнул, сунул в рот большой палец и принялся сосредоточенно шевелить бровями, обдумывая, наверно, что только что произошло. Вот почему у меня ни во взгляде, ни в голосе металла не хватает?

Дома Игорь тоже ни минуты не хотел сам оставаться, даже наш ему подарок – заяц с него ростом, которого можно было безбоязненно таскать за все лапы и уши – ненадолго его отвлек. Пришлось нам таки вечером, когда мы елку наряжали, поставить в гостиной манеж и устроить его там. Рядом с елочными украшениями оказались забытыми все до сих пор любимые игрушки. Чтобы получить хоть несколько мгновений тишины, я дала ему небьющийся шар – побольше, чтобы в рот не влез.

Через пару минут требовательные призывы возобновились. Вздохнув, я взяла Игоря на руки – он потянулся, ручками вперед, к елке. Не веря своим глазам, я помогла ему повесить шар на ветку – он издал победный вопль и замахал ручками, хлопая одной ладошкой о другую. Я испуганно глянула на моего ангела – он хмыкнул, одобрительно кивая.

Но затем Игорь отмочил такое, что даже у его раздувшегося от гордости отца самодовольную улыбку с лица смело.

Развесив гирлянду с лампочками, мой ангел включил ее, и Игорь восхищенно икнул, завороженно глядя на мигающие огоньки. Мой ангел выключил их – Игорь обиженно заворчал, переведя на него возмущенный взгляд. С торжественным видом Деда Мороза по вызову мой ангел снова включил их, но Игорь даже головы не повернул к елке, внимательно разглядывая выключатель в руках у отца.

И вдруг он резко дернулся вперед, вытянув перед собой руки – я едва успела перехватить его, чтобы не упал. Но он уже вцепился в выключатель, давя на него всеми пальцами. Наконец, под один из них попалась кнопка – огоньки потухли; тут же соседний палец нащупал другой ее конец – огоньки опять замигали, и Игорь оглушительно захохотал, болтая на весу ногами, косясь на елку и лихорадочно, на ощупь, включая и выключая новогоднюю иллюминацию.

На этот раз я уже не на шутку заволновалась. Мой ангел тоже нахмурился, но, как выяснилось, по совершенно иной причине.

– Мне эта технически ориентированная молодежь… – пробормотал он, и поднял на меня мрачный взгляд: – Нужно было ему книжек вместо зайца купить.

Перехватив в самом прямом смысле у отца пульт управления праздничными мероприятиями, Игорь категорически отказался укладываться в положенное время спать. Ни теплая ванна не помогла, ни длительное купание, ни добрый час укачивания на руках. Так и пришлось с ним за стол садиться. Благо, мы ему уже детский стульчик купили – притащили его в гостиную, застелили одеялом, чтобы Игорь, полусидя, полулежа, вместе с нами старый год проводил, а я смогла спокойно поесть.

Впрочем, спокойно – это, пожалуй, громко сказано. На моего ангела накатило лирическое настроение – видно, не только мне весь день воспоминания о прошлом годе на ум приходили. Причем, каждое из них он умудрился перевернуть с ног на голову – приходилось чуть ли не каждую минуту поправлять его, давясь полупрожеванной пищей. В ответ на мои замечания он хитро посмеивался, потягивая шампанское, и в глазах его все резвее прыгали веселые херувимчики. Я бы тоже, наверно, развеселилась, если бы у меня в бокале настоящее шампанское было.

Игорь тоже недолго наслаждался новым местом и позой. Возмутившись полным отсутствием внимания, он отчаянно взревел, протягивая ручку к корзинке с яблоками. За елочные шары их, наверно, принял. Я дала ему яблоко, которое он за две минуты обслюнявил так, что оно начало у него из рук выскальзывать. Вновь послышалось сердитое ворчание. Оценив количество все еще остающейся на моей тарелке еды, я поняла, что, если хочу все же доесть праздничный ужин, нужно переходить к кардинальным прорывам в устоявшейся рутине.

Отобрав у Игоря яблоко, я быстро – под возмущенный визг – срезала кожицу с одной стороны и поднесла его очищенным бочком ему ко рту. Он тут же замолк, подозрительно всматриваясь в сменивший окраску объект, и решительно потянул его в рот. Замер, удивленно угукнул… и пошел грызть деснами сочную мякоть, причмокивая и постанывая от удовольствия. Я усмехнулась – похоже, этого неофита не придется обманом к новой еде приучать. В отличие от некоторых.

Новой едой, однако, Игорь решил не ограничиваться. Не случайно, как выяснилось, он за нами весь вечер за столом наблюдал. Как только пробили куранты, и мы подняли бокалы, он бросил яблоко и снова заверещал, потянувшись к моему бокалу. Я решительно покачала головой – он перешел на октаву выше. Судя по натужной визгливости его крика, он уже просто от усталости раскапризничался.

– Да дай ты ему попробовать, – пробормотал мой ангел, мучительно морщась.

– Ты что, с ума сошел? – глянула я на него с испугом.

– Да ведь детское же шампанское, – пожал он плечами. – И потом – сколько он там выпьет, не умеет же еще.

Скептически поджав губы (я от этого вундеркинда уже чего угодно ждала), я взяла Игоря на руки, уложила и поднесла ему ко рту свой бокал. Он тут же вцепился в него руками и зачмокал, смешно захватывая жидкость верхней губой. Настояв на своем, он не стал возражать, когда я чуть отклонила бокал, чтобы остановиться на понятии «попробовать», удовлетворенно вздохнул, и глаза у него медленно закрылись. Подождав еще немного, чтобы убедиться, что он крепко заснул, я отнесла его в кроватку.

Мы с моим ангелом еще немного посидели, но есть нам уже не хотелось, по телевизору, как обычно в новогоднюю ночь, смотреть было нечего, вот и вернулись к воспоминаниям. И такое у меня настроение возникло…

Сейчас он посуду убирает, а я вот пишу и чувствую, что в последнее время действительно как-то из жизни выпала. Сто лет уже никого не видела, кто чем живет – забыла, у кого что новенькое появилось – понятия не имею! Кошмар. Пора гостей звать. И Новый Год – повод замечательный, и год назад мы снова-таки у нас собирались, и Игорю уже явно пора границы познания расширять, и похвастаться нам с ним уже есть, чем…

Да что же он посуду так быстро домыл? Вот знала я, что он мне опять высказаться не даст…

***

7 января

Побывали у родителей. И так случилось, что наше первое далекое путешествие произошло раньше, чем запланированный первый прием гостей. Может, вообще перестать планы строить – все равно все задом наперед выходит?

Я начала обзванивать всех первого вечером, и выяснилось, что никак не удается подходящий всем день подобрать. Как и следовало ожидать, решила эту проблему Марина.

– Значит, так, – как всегда решительно подошла она к делу, – нечего тут переговоры вести. Есть день, который всех устроит.

– Какой? – насторожилась я. Они все без меня, что ли, договорились?

– Шестнадцатое, – уверенно ответила Марина. – От моего дня рождения никто не отвертится.

Я рассмеялась, вспомнив, как год назад она даже беременной Гале руки выкрутила. И тут же растерянно нахмурилась – я ведь, по-моему, о встрече у нас говорила! К себе домой Марина никогда никого не приглашала, в кафе с ребенком не поедешь – может, спросить сначала нужно, подходит ли мне этот день и непонятно, какое место?

– Собираемся у вас, – продолжила Марина, словно прочитав мои мысли, – потому как вы на самой крепкой привязи. И еще одно: насчет стола – забудь. Вы место предоставляете, а я нам доставку еды организую. Твой психолог мне в жизни не простит, если ему в мой день рождения у плиты стоять придется.

– Между прочим, он – твой психолог, – для порядка обиделась я, – мне он – просто муж, внимательный и заботливый.

– Ну да, ну да, – насмешливо протянула она, и в это время из спальни донесся какой-то странный глухой стук.

– Марина, я тебе перезвоню! – в панике завопила я, и, швырнув трубку, ринулась прочь из кухни.

На пороге спальни у меня вдруг ослабли ноги, и я застыла, как вкопанная, ухватившись за косяк двери. Из-за угла кровати… на полу… выползал Игорь… с круглыми, как блюдца, глазами… и окровавленным носом. Последняя деталь подтолкнула меня в спину, как приклад ружья. Я подхватила его на руки и принялась методично ощупывать, с ужасом ожидая пронзительного – от боли – крика.

Только через полчаса я окончательно поверила, что его первое знакомство с трехмерностью окружающего пространства закончилось всего лишь разбитым носом. В последнее время он освоил еще один трюк фокусника – когда предметы не появляются, а исчезают – и мог бесконечно сбрасывать игрушки на пол, разражаясь заливистым хохотом, когда я поднимала их и снова клала перед ним на кровать. Кстати, я заметила, что в первую очередь, и с особой решительностью, он отшвыривал красные. То ли запомнил, что яблоко вкусным оказалось, когда с него красная кожица исчезла, то ли к цвету своей одежды больше привык, то ли ему мое пристрастие к более спокойным тонам передалось.

И, видно, пока я с Мариной разговаривала, он повыбрасывал все игрушки и пополз к краю кровати, чтобы посмотреть, куда они подевались и почему назад не появляются. И там и кувыркнулся. Слава Богу, что у нас покрывало на кровати до самого пола свисает – по нему он и съехал, да еще в последний момент, похоже, уцепиться за него успел, только носом и клюнул.

Больше я не решалась его одного оставлять. Так мы вместе по квартире и курсировали. И самым любимым местом сделалась у него кухня – вот это уж национальное, а не генетическое наследие. Кухня стала для него настоящим полем чудес.

Там можно было полусидеть у меня на коленях – чем дальше, тем больше его только это положение устраивало. Там можно был полакомиться различными соками – после новогодней ночи я начала поить его с ложки, и он тут же научился облизываться. Там можно было колотить этой ложкой по всему подряд, с восторгом прислушиваясь к совершенно разным звукам. Я даже читать приноровилась, поставив перед ним на стол кучу кухонной утвари и пристроив рядом книжку.

Более того, кухня оказалась битком набита волшебными кнопками, понятие о которых крепко засело у него в голове после той же новогодней ночи. Микроволновка, кофемолка, соковыжималка, электрочайник, таймер – он мог по двадцать раз подряд давить на их кнопки, взвизгивая и взбрыкивая ногами, когда зажигалась лампочка или слышалось урчание, жужжание, шипение или свист. Мне уже даже в спальне, за компьютером удавалось спокойно поработать, лишь подсунув ему под руки старую, неподключенную клавиатуру. Мой ангел при виде такого прогресса все больше мрачнел.

Одним словом, перенос встречи с друзьями пришелся весьма кстати. Не хватало еще разбитым носом перед ними хвастаться. Да и потом, подумала я, сферу общения тоже лучше постепенно расширять. И начать с бабушки с дедушкой не только логично, но и справедливо.

Отправляясь к ним с этим невозможным ребенком, мы вооружились на все случаи жизни. Коляска, манеж, все любимые игрушки, упаковка памперсов, шесть смен одежды, пара яблок любимого сорта, несколько бутылочек с различными соками, кубики, гремящие по-разному, ложка к ним, пакет сушек (у нас, похоже, уже зубы зачесались)… Когда я заикнулась было о клавиатуре, мой ангел явственно скрипнул зубами и напомнил мне, что мы как будто не в бомбоубежище на неделю собираемся, а в благоустроенный дом родителей на обед.

В машине Игорь заснул, да так крепко, что мы смогли спокойно целый час за столом посидеть. Затем началось расширение сферы общения. И не только ее.

Проснувшись, Игорь перевернулся на живот, выглянул из коляски, подтянувшись на руках, принюхался к незнакомым запахам, огляделся в незнакомой обстановке и громко потребовал то ли представления присутствующим, то ли присоединения к трапезе. Помня, чей он сын, я вышла с ним в гостиную, чтобы первым делом накормить его.

Когда мы вернулись, нас встретили с явным нетерпением. Первой ухватила Игоря на руки моя мать. Игорь улыбнулся ей для пробы, и мать зашлась в восторженных комплиментах, растеряв почему-то половину согласных. У меня чуть челюсть не отвалилась – в самом страшном сне мне не могло привидеться, что моя мать лепечет что бы то ни было. В ответ послышалось предостерегающее ворчание.

– Мама, он любит, чтобы с ним по-взрослому говорили, – заметила я, сдерживая улыбку.

– Много ты знаешь, что дети любят! – Вскинув голову, тут же перешла она на куда более знакомый мне назидательно-критический тон. – Они не на слова, а на тон реагируют. А вот ты бы, вместо того чтобы свои пять копеек вставлять…

На страницу:
3 из 16